5 июля

Глава 2

Надлом

Такси оказалось староватое, но чистое, что было редким, но приятным совпадением. На приборной панели в ряд стояли маленькие иконы, рядом – пластиковая роза, которая когда-то была красной. Над лобовым стеклом висел еле заметный деревянный крестик. Водитель выглядел на лет пятьдесят, суховатый, с загрубевшими руками, выраженным подбородком и проницательными глазами, которые умеют видеть намного дальше ближайшего поворота. Он поприветствовал семью Лавровых сдержанным кивком, уточнил адрес и произнёс «да, знаю».

Андрей сел на переднее сиденье, сказывалась его привычка все контролировать, тем более дорогу. Позади, устроились Елена с дочкой. Саша при этом уткнулась носом в ухо медвежонка Шкодины и наклонилась на мамино плечо.

– Далеко ехать? – доверчиво спросила девочка, адресуя вопрос всем и, скорее всего, ожидая ответа от родителей, но быстрее сориентировался водитель.

– Полчаса по дороге, внучка, потом еще столько же по лесу. И будем почти на месте.

– Ого, – отреагировала Саша, не совсем понимая. – По лесу?

– Не бойся, это добрый лес, если его не злить, – он подмигнул в зеркало заднего вида ухмыльнувшись. – Если что, у меня иконы сертифицированные.

Никто не оценил шутку.

– Это единственная дорога к «Приюту»? – Андрей продолжал удерживать взгляд на дороге.

– Единственная и тупиковая, – заверил водитель. – Ни развилок, ни отворотов. Правда, говорят, что для русского человека нет такой дороги, которая приведет в тупик.

– Лес как сказочный, – произнес Андрей, вглядываясь в чащу.

– Если здесь и есть что-то сказочное, то без счастливого конца, – водитель осекся от собственных слов и, посмотрев на Сашу, кашлянул. – Шучу, шучу. Простите меня. Ребенка пугаю. Конец у вашей сказки будет счастливый.

Елена стала внимательно всматриваться через окно в мелькающие деревья. Лес действительно становился гуще и как будто уплотнялся. Солнечные просветы становились узкими. Еле слышно, Елена произнесла:

– Как-то… глуховато.

– Мам, а Баба-яга здесь живёт? – Саша спросила настороженно, на всякий случай не слишком громко: нельзя же лишний раз тревожить хозяйку леса.

Елена повернулась к дочке и выдохнула, чтобы ответить, но Андрей опередил, улыбнувшись Саше:

– Доча, Баба-яга – она же из сказки. А здесь только лисички, зайчики и совы. Ну, максимум туристы.

– Папа прав, – Елена погладила Сашу по макушке. – Лес просто старый. Тёмный – да, но нестрашный. Запомни, что темное не всегда злое.

– Как красиво объясняете ребенку, – хмыкнул водитель. Машина в это время мягко съехала с асфальта на грунт. – Темное не всегда злое… Разве? Здесь тишина настоящая. Живая. Иногда очень живая. Особенно ночью. Но вам-то что – вы по ночам будете спать. Верно?

– Верно, – согласился Андрей, – зло, посмотрев на таксиста за то, что тот пугает ребенка.

– Тогда все темное просто можете не заметить. Если, конечно, бессонница мучить не будет.

Внутри Андрея что-то надломилось. Таксист правильно оценил его взгляд и, опустив руль, развел руками, показывая, что был не прав.

Дорога петляла через плотный зелёный коридор. Пансионат «Приют» появился неожиданно, почти вынырнул из-за поворота. Такси медленно въехало через центральные ворота. У ворот стоял охранник, но он не обратил на них никакого внимания. Площадка перед главным зданием была широкая, с редкими пятнами травы в трещинах асфальта. Здания пансионата были стары, но выглядели ухоженными и аккуратными в частично облупленной лепнине, похожей на старые раны, прикрытые свежей краской. Если приглядеться, то местами проступала зелёная плесень, придающая некий шарм пансионату, расположенному в горной глуши.

Деревянные ставни на окнах были приоткрыты так, будто дом моргал. Балконы торчали из фасада. В центре двора располагался фонтан, в котором статуя русалки выплывала из каменной чаши. Вода стекала по телу русалки тонкими струйками, а солнечные блики дробились в дрожащей ряби. При этом издалека русалка была похожа на ангела, так как неизвестный скульптор-экспериментатор наделил ее крыльями. От этого при приближении она выглядела очень необычно.

Саша увидела фонтан и сразу превратилась в девочку-молнию. Она бросила свой чемоданчик с единорогами и побежала к нему вприпрыжку. Андрей, выгружая вещи из такси, улыбнулся.

– Саша! – Елена окликнула строго, но не всерьёз. – Сначала регистрация, потом беготня!

– Да пусть, – тихо сказал Андрей, подхватывая чемодан дочери. – Видишь, как у неё глаза светятся. Мимолетное счастье. Такое не спланируешь, главное – не мешать.

Он догнал дочь у фонтана. Саша, обежав русалку несколько раз, остановилась и уставилась на статую так, будто та вот-вот ей подмигнёт.

– Пап, – шёпотом спросила она. – Почему у русалки крылья?

– Сам такое вижу впервые. Но мы обязательно разберемся.

– Пап, – продолжала шептать дочь. – У неё хвост сломался. Почему?

Андрей присел, посмотрел: по камню шла трещина, тонкая, как морщина, делавшая русалку живее.

– Ей, наверное, много лет, – подумал. – Она, скорее всего, ночью улетает в море плавать. А днём – отдыхает здесь, чтобы никто не догадался о ее шалостях.

Саша открыла рыла рот от удивления. Это удивление влетело в ее детское сознание, как птица в открытое окно.

– Так вот зачем ей крылья? До моря же далеко…

– Ну вот и разобрались, – улыбнулся Андрей. – Все в жизни поддается объяснению.

– А мы сможем ночью её увидеть? Когда она соберется поплавать…

– Не знаю. Она же счастлива в этот момент. И, скорее всего, не захочет делиться своей тайной. Слышала про то, что счастье любит тишину?

– Нет, не слышала. Но папа, мы же можем ночью ее незаметно подсмотреть? Мы не будем ей мешать.

– Ночью дети спят, – от входа отозвалась Елена, изображая строгую маму. – И папы тоже! Андрей, хватит рассказывать дочери небылицы. Она потом накрутит себе. И тем более нам на ресепшен пора.

– Я верю, что она живая, – не сдавалась Саша. – Она добрая и на меня похожа.

Андрей взглянул на каменное лицо русалки – мягкие линии, чуть приподнятая верхняя губа, взгляд, уходящий в пустоту. Потом еще раз посмотрел на дочь. Внутри у него на секунду что-то екнуло.

– Правда, похожа, – сказал он тихо. – Необычное совпадение.

Он взял Сашу за руку, и они втроём, каждый со своим чемоданом вошли в прохладную тень здания. Русалка осталась на солнце, как бы поглядывая им вслед.

На ресепшен им выдали ключи с брелком, на котором изображены две четверки. Затем проводили на четвертый этаж. Однокомнатный номер встретил их чистотой и простотой – ничего лишнего. Двуспальная кровать, кресло-кровать, деревянный журнальный стол с рекламными брошюрами экскурсий, кресло. Одно из двух окон было распахнуто, и шум фонтана доносился лёгким стеклянным звоном. Воздух пах чем-то терпким – хвойной смолой, известкой, свежим бельём.

Саша прыгнула на кровать, сжала Шкодину так, что тот, если бы мог, издал вопль боли, смешанной со всеобщей радостью. Елена села в кресло у стола, принялась рассматривать брошюры с экскурсиями, при этом, равняя все, что попадалось под руку. «Порядок на столе, порядок в голове», – всегда думала она. Андрей не был с этим согласен. Он не понимал, какая связь может быть между ровно лежащими буклетами и жизненными ситуациями. Тем более, как может быть это связано с правильными мыслями…

Андрей, поглядывая на прыгающую дочь, подошёл к окну, прислонился плечом к косяку и впервые за долгое время опустил «внутренний щит», постарался расслабиться. Лес вокруг действительно казался одним живым организмом. Окружающие их горы наблюдали за происходящим и как будто были молчаливыми стражами здешнего порядка. Горы, скорее всего, были уверены в том, что вечны, и, понимая это, смотрели на людей как на временных гостей.

– Тихо, – произнес Андрей не столько жене и дочери, сколько самому себе. – Горы, воздух, лес. Что еще нужно для счастья? Как же хорошо.

– Море, – выкрикнула Саша.

– Да, точно, – подтвердил Андрей. – Куда без него?!

– Завтра – Красная Поляна, – Елена выстраивала маршрут, изучая брошюры. – Но это как вариант. Или море. Здесь всё рядом. Я даже не ожидала. Думала, мы совсем в глуши.

– Саша, – обернулся Андрей. – Так все-таки горы или море?

– Я думаю, ответ очевиден, – улыбнулась Елена.

– Пусть Шкодина решит, – торжественно объявила Саша. – Он же главный.

– Ну, конечно, – Елена снова улыбнулась. – Кто же еще?

Елена при этом едва заметно зевнула – на её лице появился плохо скрываемый отпечаток усталости.

В этот момент телефон Андрея коротко дрогнул на журнальном столике. Он посмотрел на экран, и его лицо резко изменилось. На нем считывалось отвращение к происходящему. Где-то в глубине души он ожидал этого, но не думал, что такое возможно в первый день отдыха. Ответил не сразу, в ожидании, что звонок ошибочный. Взял телефон и какое-то время, палец висел над кнопкой. Долго смотрел на экран, как рыбак на дернувшийся в воде поплавок – «вдруг показалось».

– С работы? – тихо спросила Елена. Тон у неё не был обвиняющим, усталым, но без желчи.

Андрей кивнул. Нажал.

– Да, слушаю, – поменялся в лице. – Добрый день!

Елена отбросила в сторону брошюры и замерла в ожидании.

Андрей внимательно слушал, продолжая стоять у окна и изредка поглядывая на жену.

– Как вы себе это представляете? – тон становился грубее. – Я в отпуске. Далеко от Москвы. К чему такая срочность? Чьё это решение? Это вы мне предлагаете успокоиться? Да знаете что?

Елена подошла к Андрею и нежно тронула за плечо. Одного взгляда на мужа было достаточно, чтобы он взял себя в руки.

– Нет других вариантов? – уже спокойно, на выдохе произнес он. – Да, понял! Принял! Буду!

Телефон был нервно отброшен на подоконник. Андрей молча уставился в одну точку – не в стену, не в окно, а куда-то туда, где он на мгновение мог побыть сам с собой.

– Мы возвращаемся? – Елена спросила почти неслышно.

– Не знаю, – произнес Андрей, как будто не своим голосом.

– Ты только не нервничай! Тем более если нет выбора.

Андрей после таких слов Елены как будто нащупал опору.

– Нет. Почему мы должны уезжать? – вдруг выдал сухо и резко, чтобы быть более убедительным.

Саша давно перестала прыгать, увидев резкие изменения в настроении родителей. Она медленно соскользнула с кровати, сжимая в руках растрёпанные уши медвежонка Шкодины.

– Куда уезжать? – спросила она тихо.

– Никуда, – машинально бросил Андрей, и тут же – будто опомнился: – Я слетаю. Туда-обратно. Завтра всё закрою, пятого июля уже буду здесь. Даю слово.

– Ура! – Саша, подбежав, повисла у него на шее. – Папочка, ты лучший!

Елена смотрела внимательно – как смотрят на человека, который обещает слишком много и уверенно. Она произнесла негромко:

– Я всегда и во всем тебя поддерживаю и понимаю, что нет выбора, но знай, если не вернёшься пятого июля, нас здесь не будет.

– Ты о чём? – Андрей непонимающе сдвинул брови. – Что за ультиматум?

– А где мы будем, мама? – спросила Саша, ещё не понимающая что значит «ультиматум», но очень хорошо чувствующая смену погоды в семье.

– Может, вернёмся в Москву, – Елена обняла Сашу и улыбнулась неустойчивой улыбкой. – А может, вместе с твоей русалкой поплывём к морю.

На ее глазах появилась влага. Во взгляде была не «обида», а «береги нас».

– Не плачь, – Андрей говорил жёстче, чем хотел. – Я делаю всё, чтобы не испортить отпуск. Веришь мне?

– Верю, – сказала Елена. – Мне просто нужно привыкнуть к новой реальности. Переварить информацию.

Она не упрекала – пыталась объяснить себе, что жизнь снова требует от нее женской гибкости в семейных отношениях. Саша вывернулась из её рук, снова воткнулась в отца:

– А когда ты уезжаешь, папочка?

– Похоже, сегодня, – Андрей погладил её по голове, провёл пальцами по мягким волосам. – Прямо сейчас. Лучше сразу. Быстрее вернусь.

Он бросил взгляд на часы, окно, тот самый лес, который дышал без их согласия и на горы.

– Возвращайся скорее, папочка!

– Хорошо! – Андрей обнял жену. – Спасибо за понимание и терпение. Я спущусь на ресепшен, вызову такси.

Он взял паспорт, телефон. На секунду остановился возле Елены. Хотел добавить «прости», «не сердись», но слова, как это бывает в нужные моменты, никак не выходили. Он просто кивнул и вышел.

Тишина вошла в комнату, как черная кошка, и села на край кровати. Мать и дочь остались одни, как вырезанные из времени фигуры. Фонтан за открытым окном продолжал невозмутимо «петь», как будто ничего не произошло, и семейный отдых продолжался.

***

Шла очередная ночь без Андрея в пансионате. В номере сорок четыре молочный свет от луны протекал сквозь шторы, тусклая лампа у кровати оставалась включённой наполовину. Возможно, Елена не была уверена, что темнота без мужа заслужила полное доверие. Лес шумел, играя ветками деревьев. Где-то хлопнула дверь в другом конце коридора.

Саша спала, свернувшись калачиком, обнимая Шкодину, при этом плюшевое ухо медвежонка торчало наружу. Елена лежала рядом, глядя в потолок. Ее мысли упрямо ходили по кругу, как ночной сторож – проверяя замки: «Вернётся вовремя или не вернётся? Почему его вызвали? Все ли в порядке с этим секретным проектом? Кто там решает? Светлана? Все из-за нее? Это она не дает жизни Андрею! Нужно убедить его поменять работу…». Она поймала себя на этих тревожных мыслях и нервно улыбнулась.

– Ну, сколько можно, Лена? – спросила она вслух сама у себя. – Тебе почти тридцать, а не тринадцать. Включи уже взрослую девочку. Дочка рядом, ты скала.

– Мам, – прошептала, не открывая глаз проснувшаяся Саша. – Ты с кем разговариваешь?

– Сама с собой, – спокойно ответила Елена. – Спи давай.

– Папа, когда приедет?

– Утром будет пятое июля, – ответила Елена, погладив дочке щёку. – Папа всегда держит слово.

В этот момент подумала: что если он не сдержит слово? И сразу испугалась собственных мыслей, как люди пугаются своих отражений в тёмном окне.

– Я его люблю, – прошептала Саша. – Очень-очень.

– Я тоже, солнышко, – почти неслышно. – Он вернётся. И будет с нами. Спи. Чем быстрее уснешь, тем быстрее наступит утро.

Елена потянулась к лампе, щёлкнула. Темнота вошла в номер тихим вдохом. Пытаясь бороться с бессонницей, Елена стала прислушиваться к усиливающемуся ветру за окном и шороху листвы. Этот шорох как будто начал проникать в ее сознание. Появилось плохое предчувствие и тревожное состояние. Внезапно за стеной что-то стукнуло – словно в соседнем номере упала книга. Потом ближе – треск, сухой, с хрустом. Елена приподнялась – затаила дыхание. Послышались шаги за дверью…

В этот момент ветка ударилась в окно, и стекло разлетелось, как тонкий лёд. Осколки посыпались на пол, блеснули и стихли. В комнату ворвалась резкая ночная прохлада и запах сырой листвы.

Елена от неожиданности вскочила. Сердце колотилось как сумасшедшее. Дочь, проснувшись и не успев понять, что происходит, тоже соскочила и прижалась к ней, интуитивно ища защиту.

– Андре-е-е-ей! – крик Елены прозвучал так громко и звонко, что казалось, был слышен на весь пансионат, проникая не только сквозь стены, но и на большие расстояния. В этом крике было: «Андрей», «помоги», «вернись», «я боюсь». И главное – «я злюсь, что тебя нет».

Тишина снова вошла в номер – «тяжелая», ночная. Лес за окном дышал – как живой. На подоконнике лежала толстая ветка, которую ветер согнал с дерева и потревожил обитателей пансионата. Ветер как будто пытался предупредить о чем- то. Предостеречь. Но, к сожалению, он не мог говорить, а люди не всегда правильно считывают знаки. Елена крепко обняла дочь.

– Утро, – произнесла она вслух. – Нужно держаться до утра.

***

– Андре-е-е-ей! – крик жены прозвучал далеким эхом.

Лавров вынырнул из сна, будто его приподняли за шиворот и бросили на кровать. Андрей медленно опустил ноги, сев на ее край. Он тяжело дышал, так тяжело, что казалось воздух, скрипит в груди. Паническая атака в его глазах почти материализовалась в нечто, и это нечто стояло рядом и смотрело в упор.

Тусклый свет уличного фонаря проливался через полупрозрачные шторы. Лавров пытался понять, где находится. Все было чуждым. Еще эта чистота – стерильная, белая, идеальная. Всё здесь было аккуратным, но холодным. Настолько холодным, что даже неуютным.

Простыня вдруг скатилась на пол. Рядом приподнялась, еще не отошедшая от сна Светлана. Она была обнажена, волосы взлохмачены, глаза прищурены от внезапного света.

– Ты чего, Андрей?! – она щелкнула выключателем светильника, и из спальни резко сбежала тьма. – Кошмар?

Андрей смотрел на Светлану так, будто пытался вспомнить, на каком языке с ней разговаривать.

– Это был не сон, – выдавил он. – Кажется. Хотя какая разница? Я не должен быть здесь.

Светлана подтянула простыню к груди.

– О чем ты говоришь? – сказала она на автомате, но в голосе дрогнула. – Ты в порядке?

Андрей встал, начал одеваться быстро, неловко, как человек, который стесняется совершенно незнакомую женщину.

– Нет. То есть да. Мне нужно в офис. Завершить отчёт по проекту. Сейчас.

– Ночь же?! – Светлана потеряла остатки спокойствия, полностью проснувшись. – Ты с ума сошёл?

– Мне нужно, – он говорил холодно и отчуждённо. – Я должен быть совсем в другом месте.

Он вышел из комнаты. Светлана осталась сидеть, обхватив простыню как спасательный круг. Слышно было, как хлопнула входная дверь. Секунда, две. Она потянулась к телефону, на экране – «5 июля». Пальцы дрогнули.

– Алло, Максим? – ее голос дрожал. – Он ушёл. Сказал, что в офис. Но глаза…

Светлана замолчала, внимательно слушая абонента.

– Нет, про семью ни слова, – её голос стал тише. – Хорошо. Только, пожалуйста, сделай так, чтобы он…

После этих слов она перекинула телефон в другую руку и снова продолжила говорить. Внутри у нее что-то оборвалось.

– Главное – чтобы он был в безопасности, – паузу она заполнила шёпотом. – Пожалуйста, Максим. Помоги.

Её плечи коротко вздрогнули. Она покачнулась, словно озноб прошёлся по коже. Потом села ровнее, вытерла ладонью глаза и посмотрела в окно.

***

Раннее утро в офисе. Солнце, пробиваясь через жалюзи, резало пыль на ровные полосы. Принтер ещё молчал, но зато раздавался шум, от кофе машины. Сотрудники медленно подтягивались. Андрей сидел за своим рабочим столом. На столе царил идеальный порядок, в центре которого красовался перекидной календарь с датой: «5 июля».

Лавров вглядывался в эту дату так, будто пытался проломить бумажную стену лбом. Руки у него дрожали – чуть-чуть, не так заметно каждому, но достаточно, чтобы ручка, дотронувшись до бумаги, оставила неровную линию. Голова тяжело пульсировала – как будто кто-то постукивал молоточком по внутренним стенкам черепа. «Пройдёт. Сейчас пройдёт…», – мысленно повторял он, как заклинание. Но сейчас упрямо не наступало.

– Андрей… – Светлана подошла сзади, осторожно, как подходят к собаке, по которой непонятно – добрая она или у неё сегодня плохой день. – Ты в порядке?

Её рука коснулась его плеча лёгким касанием, как крыло. Андрей вздрогнул, будто его ударили. Отшатнулся.

– Конечно, нет, – сорвался он. – Как я могу быть в порядке. Я должен был быть с семьёй. Я просил не отзывать из отпуска…

– С кем? – выдохнула Светлана. Глаза у неё были припухшие – ночь была короткой, а мысли длинными.

– С женой и дочкой, – он глянул на начальницу с недоумением. – Я официально в отпуске. Что с вами? Вы же… мы же… – Он замялся, сжал виски ладонями. Лицо его перекосилось от боли.

– Голова? – Светлана присела на край его стола, голос смягчился. – Сейчас дам таблетки. Они помогут.

– Где Максим? – внезапно спросил Андрей, подняв голову. Он смотрел на пустой соседний стол, как будто там должен был быть ответ.

– Кто? – она рефлекторно потянула время, но тут же спохватилась. – А, Максим. У него выходной. Да.

Светлана отвела взгляд в сторону на долю секунды, но этой доли хватило, чтобы между ними образовалась ещё одна тень.

– А этот…где? – Андрей дернул подбородком в сторону другого стола.

Он хотел указать на стол ненавистного ему Алексея, вечно ухмыляющегося в лицо, но на его месте сидела неизвестная девушка. Она выглядывала из-за перегородки, улыбаясь странно – как улыбаются людям, которые рассказывают смешную историю не в той компании.

– Какой еще этот? – переспросила Светлана мягко.

– Да неважно, – Андрей отмахнулся, поднялся.

Коллеги, подтягиваясь в офис, перешёптывались, бросали взгляды. Андрей встал и пошёл вслед за Светланой – в её кабинет.

Жалюзи в кабинете были опущены, свет – мягким. В кабинете пахло бумагой и чем-то цитрусовым. Светлана поднесла Андрею таблетку и налила из графина воды. Он машинально выпел. Начальник отдела, удовлетворившись этим, села за свой рабочий стол. Андрей остался стоять посреди комнаты – голова продолжала ныть. Он щурился, ему казалось, что дневной свет пытался пробраться внутрь черепной коробки.

– Сейчас пройдет, – также тихо произнесла Светлана.

– Я скажу прямо, – он выдохнул. Слова выходили тяжёлыми, как песок. – Я больше не могу так. Чувство вины перед семьёй… оно душит.

– Перед семьёй? – Светлана спросила на автомате. – Ты о чём?

– О нас, – Андрей посмотрел на Светлану, и в этом взгляде было не обвинение, а просьба снять с него лишний груз. – О том, что между нами. Этого не должно быть. Я не хочу.

Он сделал паузу, чтобы найти подходящую фразу.

– О нас?

– Я же говорил перед отъездом. Сам не понимаю, как снова… – он выдохнул не закончив. – У меня жена. У меня дочь. И это святое. Карьера не так важна, когда на чаше весов семья, а наши отношения тем более.

Светлана слушала, а в душе образовывалась тонкая трещина. Она попыталась улыбнуться – никак.

– Думаешь, мне легко? – сказала тихо. И тут же кивнула приняв. – Хотя ты прав. Я тоже так не могу. Больше не могу.

Слёзы появились на уголках глаз. Но она не стала отводить взгляд, не спряталась – выдержала, как выдерживают зубную боль.

Андрей удивился – он, кажется, был готов к защите при нападении или к резкости, но не к уязвимости. В Светлане как будто что-то надломилось, и он смягчился.

– Спасибо, за понимание, – понизил голос. – Думал, работать вместе больше не сможем.

– Это тоже под большим вопросом. Учитывая уровень наших «заказчиков».

– Из «игры» без последствий не выйти?

– А ты надеялся?

– Да, нет, – ответил, не вникая на ее последние слова. – Ну, я тогда поеду?

Светлана вытерла слёзы тыльной стороной ладони.

– Поезжай, конечно. Я тебя не держу.

Он кивнул. Повернулся и вышел. При этом даже не попрощался.

Светлана осталась одна. Кабинет стал слишком тихим. Она сидела ровно, положив ладони на стол и какое-то время просто глубоко дышала. Потом взяла телефон. Номер знал её палец лучше, чем её голова.

– Максим, – произнесла она в трубку. – Он уехал.

Помолчав немного, продолжила:

– Да, всё сделала, как ты говорил, – голос ее перешел на шёпот. – Пожалуйста, просто верни мне Андрея. Да, я уже на всё согласна.

Она положила телефон. В окно светило ко всему безразличное яркое солнце. Светлане хотелось накрыть его ладонью. На столе лежали бумаги – отчёты и планы, аккуратно сложенные в папки. Светлана провела пальцем по краю кожаного ежедневника и вдруг резко начала раздвигать документы в разные стороны. Некоторые папки попадали на пол.

Если бы в этот день кто-то записал всё, что они подумали, сказали и сделали, и перемешал как колоду, порядок вряд ли стал бы лучше. Но жизнь, упрямо любящая причинно-следственные связи, продолжала тянуть ниточки.

***

Лес вокруг пансионата «Приют» шумел то ли чуть сильнее, то ли Елена, стоя на кресле и выметая из-под подоконника осколки стекла, слышала этот шум сердцем. Саша сидела на кровати, прижимая к себе Шкодину и объясняя ему, что русалки не любят сквозняки, а значит, папе надо вернуться, иначе русалка простудится и не поплывёт на море.

Андрей в это время шагал по коридору офиса, чувствуя, как под ногами пружинит ковролин. Он думал, как странно бывает, когда родной человек кричит, зовет тебя, находясь на большом расстоянии, даже в другом городе, а сердце делает лишний удар. Чувствует зов.