Демонские игры. Хроники Земли: Восхождение

Мама всхлипнула, притянула меня к себе, и я почувствовал, как её слёзы капают мне на плечо. Я обнял её в ответ, но мои мысли были где-то ещё. Я вспомнил Айрата, его ухмылку, Олю, её странные слова о том, что город «не наш». Вспомнил Лиану, её мягкую улыбку, которая резала меня сильнее, чем нож. Что, если они узнают, кто я теперь? Что, если я больше не тот Денис, который тусил с ними во дворе? Жар в груди, который я чувствовал с демоном, вернулся, и я понял, что он никуда не делся. Оранло был внутри меня, его голос – часть меня, и эта мысль пугала до дрожи, но в то же время будила что-то новое, как будто я мог стать кем-то большим, чем школьник с сигаретой.

Врач покачал головой, записал что-то в блокнот и сказал: – Мы сделаем ещё анализы, но… это чудо. Никто не выздоравливает от таких ожогов за три дня. Ты бормотал во сне – что-то про демонов, про огонь. – Он посмотрел на меня, ожидая ответа, но я только пожал плечами. Рассказать правду? Да он решит, что я псих, и закроет меня в палате с мягкими стенами.

Мама отпустила меня, вытерла глаза и попыталась улыбнуться. – Главное, что ты жив, Денис. Я… я позвоню бабушке, скажу, что ты очнулся. – Она встала, её шаги были неровными, как будто она боялась, что я снова исчезну.

Врач вышел следом, оставив меня одного. Я лёг обратно на койку, глядя в потолок. Тишина палаты давила, и я закрыл глаза, пытаясь вспомнить всё: огонь, демон, его слова о магии. «Призови меня во сне», – сказал он. Я чувствовал его, где-то глубоко внутри, как тень, которая ждёт своего часа. Что, если я действительно Избранный? Что, если я могу разрушить мир – или спасти его? Мысли путались, но одна была ясной: я больше не тот, кем был. И это пугало, но в то же время манило, как огонь, который я видел во сне.

Я повернулся на бок, и мой взгляд упал на окно. За стеклом был город – серый, холодный, но теперь он казался другим, как будто скрывал что-то, чего я раньше не видел. Шёпот в висках вернулся, тихий, но настойчивый, и я понял, что Оранло ждёт. Ждёт, когда я призову его. Ждёт, когда я решу, кем стану.

ГЛАВА III

Бельмо власти.

Я лежал на больничной койке, и белый потолок палаты казался могильной плитой, придавившей меня к реальности. Запах спирта и пластика бил в нос, а слабый гул лампы над головой звучал, как насмешка. Мама сидела рядом, её руки теребили край моего одеяла, глаза были красными, будто она плакала всю ночь. Она не говорила, но её молчание было громче любых слов. Отец стоял у двери, скрестив руки, его лицо – каменное, как всегда, когда он пытался скрыть беспокойство. Мой отец был бойцом спецназа, и я привык видеть его таким – суровым, непробиваемым, но сейчас в его глазах мелькало что-то, чего я не видел раньше. Может, страх.

– Денис, как ты? – спросила мама, её голос дрожал, как тонкий лёд.

– Нормально, – буркнул я, хотя это была ложь. Голова гудела, как после удара, а в правой ладони пульсировало тепло, как будто камень всё ещё был там. Я посмотрел на руку: кожа была чистой, без шрамов, даже старый след от прививки на плече исчез, но в центре ладони виднелся бледный ожог – идеальный пятиугольник, едва заметный, но реальный. Я сжал кулак, чтобы мама не увидела.

Врач вошёл, держа планшет, его взгляд скользил по мне, как по лабораторной крысе. – Мы взяли анализы, – сказал он, поправляя очки. – Всё в норме. Слишком в норме. Ожоги второй и третьей степени, выжженный круг… и ничего. Ни шрамов, ни следов. Это… необъяснимо. – Он замялся, будто ждал, что я раскрою секрет. – Ты бормотал во сне про демонов. Что ты помнишь?

Я пожал плечами, чувствуя, как жар в груди возвращается, как эхо голоса Оранло. Рассказать им? Про камень, демона, магию? Они решат, что я спятил. Или запрут меня здесь навсегда.

– Ничего, – соврал я, глядя в пол. – Просто сон.

Мама всхлипнула, но кивнула, как будто хотела верить. Отец шагнул ближе, положил руку мне на плечо, и я почувствовал, как его пальцы слегка дрожат.

– Главное, ты жив, – сказал он, его голос был твёрдым, но с трещиной. – Поехали домой.

Дорога домой прошла в молчании. Отец вёл машину, его глаза были прикованы к дороге, но я знал, что он думает о своих вечных командировках в горячие точки, где он видел смерть каждый день, а тут смерть подкралась оттуда, откуда её совсем не ждали. Я смотрел в окно: город был серым, покрытым тонким слоем снега, как саваном. Улицы казались пустыми, хотя машины и прохожие мелькали тут и там. Шёпот в висках, который я слышал в больнице, вернулся – тихий, но настойчивый, как будто Оранло напоминал о себе. Я сжал ладонь, чувствуя ожог, и подумал о Лиане. Её улыбка, её голос – они были единственным, что держало меня в этом мире, но даже они казались далёкими, как будто демон уже начал забирать меня.

Дома я рухнул на кровать, не раздеваясь. Усталость накрыла, как волна, хотя я спал три дня в больнице. Квартира была тихой, только тикали часы на кухне, и я закрыл глаза, надеясь, что сон прогонит этот шёпот. Но он пришёл. Тьма сомкнулась, и из неё вылетела голова Оранло – огромная, с тремя рядами зубов, острых, как бритвы, пасть раскрыта, как бездна. Я хотел закричать, но тело не слушалось. Его глаза горели, и я видел каждую чешуйку на его коже, каждый изгиб клыков. Он не говорил, только смотрел, и я проснулся, весь в холодном поту, зубы стучали, как будто я бежал от смерти.

Я поплёлся в ванную, включив холодную воду. Прохлада успокаивала, смывая липкий страх. Я набрал жидкого мыла, потёр руки и поднял взгляд к зеркалу. Но вместо моего лица там был он – Оранло. Его красная кожа лоснилась, глаза блестели насмешкой, и он повторял мои движения, как кривое отражение. За ним были не стены ванной, а руины, объятые красным пламенем, как в его мире. Я замер, глядя в его глаза, и он смотрел в мои. Пять минут мы играли в эту игру, не моргая. Я потянулся за полотенцем, и он сделал то же, но вместо ткани его когти сжимали человеческую кожу, с которой капала кровь. Желудок сжался, но я стиснул зубы, не давая ему увидеть мой страх. Он улыбнулся, его клыки блеснули, и я понял, что он знает. Знает всё.

Я вышел из ванной, чувствуя, как сердце колотится. В коридоре было зеркало, и я заставил себя взглянуть в него. Там был я – уставший подросток, но в глазах мелькнуло что-то чужое, как искра из того огня. Часы показывали одиннадцать дня. Школа? Нет, не сегодня. Я быстро проглотил бутерброд, натянул пуховик и ботинки, пропахшие грязным снегом, и вышел на улицу. Мелкий снег сыпал с неба, покрывая двор тонкой плёнкой, как будто город пытался спрятать свои тайны. Я знал, куда иду – в посадку, где всё началось. Мне нужно было проверить, правда ли то, что говорил Оранло. Правда ли, что я теперь… другой.

Посадка встретила меня тишиной, нарушаемой только хрустом снега под ботинками. Мелкие снежинки падали с неба, оседая на голых ветках, которые торчали, как скелеты, тянущиеся к серому небу. В воздухе пахло сыростью и чем-то металлическим, как будто город дышал ржавчиной. Я остановился у выжженного круга, который видел в больнице на фото врача. Снег покрыл его тонкой плёнкой, но чёрная земля проглядывала, как шрам, а в центре круга, где я лежал три дня назад, снег не держался, будто тепло камня всё ещё жило в земле. Моя правая ладонь заныла, ожог в форме пятиугольника пульсировал, и я почувствовал шёпот Оранло – не слова, а давление, как будто он сидел внутри моего черепа, ожидая.

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоить сердце, которое колотилось, как барабан. Демон говорил о магии, об «огненном ударе», и я должен был проверить, правда ли это. Если он солгал, то я просто псих, который бормотал про демонов в больнице. Если нет… Я не знал, что хуже. Выбрав тонкое деревце с потрескавшейся корой, я сжал кулак, представил огонь, как учил Оранло, и шагнул вперёд. – Огненный удар! – крикнул я, врезав кулаком в ствол.

Боль пронзила руку, как будто я ударил бетон, и ничего. Дерево стояло, как ни в чём не бывало, только кора слегка осыпалась. Я выругался, потирая костяшки, и в голове раздался голос Оранло – резкий, как удар хлыста.

– Неправильно! – прорычал он, и его гнев обжёг меня, как кипяток. – Ты не чувствуешь! Огонь должен родиться в твоей душе, пройти через руку и взорваться в ударе! Ты слабак, смертный!

Я стиснул зубы, чувствуя, как злость кипит в груди. Слабак? Да пошёл он. Я снова поднял кулак, закрыл глаза и попытался представить: огонь, не просто пламя, а что-то живое, бурлящее, как лава, текущая от сердца к пальцам. Моя ладонь нагрелась, ожог запульсировал сильнее, и я ударил, шепча: – Огненный удар.

Кулак врезался в дерево, и на этот раз кора треснула, обуглившись в форме моих костяшек. Запах палёной древесины ударил в нос, и я отступил, глядя на чёрный след. Сердце заколотилось быстрее, не от боли, а от восторга. Это было реально. Я сделал это. Я почувствовал, как жар в груди разгорается, как будто демон подливал масла в огонь. Его голос вернулся, теперь с ноткой насмешки: – Лучше, но всё равно жалко. Тебя раздавит любой, кто знает магию. Пробуй ещё!

Я ударил снова, представляя пламя ярче, горячее. На этот раз дерево задымилось, кора вспыхнула, и я отступил, чувствуя, как азарт захлёстывает меня. Ещё удар – и ветка треснула, обуглившись до сердцевины. Я рассмеялся, не в силах сдержать эйфорию. Это была сила, настоящая, моя. Но с каждым ударом я чувствовал, как силы уходят, как будто магия тянула из меня жизнь. Оранло молчал, но я знал, что он наблюдает, и его молчание было хуже крика.

Я шагнул к другому дереву, собираясь попробовать снова, но замер. Треск веток за спиной заставил меня обернуться. Из тени посадки вышел парень – здоровый, в спортивной куртке, с лицом, которое обещало неприятности. Его глаза блестели злобой, а кулаки уже были сжаты. Я узнал его: местный гопник, из тех, что ошивались у местного магазина и цеплялись к пацанам вроде меня. – Чё творишь, чушпан? – прорычал он, подходя ближе. – Думаешь, крутой, деревья ломаешь?

Я хотел ответить, но слова застряли. Его голос был как нож, а шёпот Оранло в голове стал громче, настойчивее. – Убей его, – прошипел демон. – Он слабак. Покажи ему.

– Заткнись, – буркнул я, но гопник принял это на свой счёт. Его лицо исказилось, и он бросился на меня. Первый удар пришёлся в плечо, отбрасывая меня к дереву. Я попытался блокировать, но второй кулак врезался в скулу, и мир поплыл, как в тумане. Боль взорвалась в голове, кровь потекла из губы, и я рухнул на колени. Он не останавливался – удар за ударом, в рёбра, в живот, каждый как молот, выбивающий воздух из лёгких. Я задыхался, пытаясь встать, но ноги не слушались. В голове крутилось: или я, или он. Если я не встану, он убьёт меня.

– Сделай это! – заорал Оранло, и его голос был как раскат грома. Я почувствовал, как моя правая рука задрожала, как будто кто-то другой поднял её. Жар в груди вспыхнул, ожог на ладони полыхнул болью, и я не успел подумать. Моя рука врезалась в грудь гопника, и я прошептал: – Огненный удар.

Я стоял над обугленным телом гопника, и мир вокруг меня словно онемел, снежинки падали бесшумно, как призраки, оседая на чёрной корке, которая была когда-то человеком. Запах горелой плоти витал в воздухе, густой и удушающий, проникая в лёгкие, как яд, и я почувствовал, как ноги подкашиваются. Мои руки тряслись, кулак всё ещё дымился, ожог на ладони пульсировал, как живое сердце, полное вины. Нет, не вины – это не я. Это демон. Он направил мою руку, его шёпот в голове заставил огонь вырваться. Я не убийца. Я просто защищался. Он бил меня, кулаки врезались в ребра, в лицо, каждый удар – как молот, выбивающий жизнь. Или я, или он. Но теперь, глядя на этот силуэт, скрюченный, как сломанная кукла, я не мог дышать. Это не я сделал. Это магия, демон, всё что угодно, но не я.

Я отвернулся, и меня вырвало на снег – желчь смешалась с белым покрывалом, и я рухнул на колени, хватаясь за землю, чтобы не упасть в эту пропасть внутри себя. Снег был холодным, пронизывающим, но он не мог охладить жар в груди, где Оранло сидел, как паразит. “Молодец”, – прошептал он, и его голос был как нож, вонзающийся в разум. – “Ты защитил себя. Он был ничтожеством”. Я зажал уши, но голос был внутри, эхом отражаясь от стенок черепа. Нет, это не защита. Это убийство. Но он напал первым, его глаза были полны ярости, кулаки не останавливались. Я не хотел. Мои пальцы вонзились в снег, и я почувствовал слёзы на щеках – горячие, солёные, как кровь. Я не убийца. Это демон заставил. Его сила, его огонь. Я просто… выжил.

Встав на ноги, я побежал, не оглядываясь, ветки цеплялись за куртку, как пальцы мертвеца, снег хрустел под ботинками, каждый шаг отдавался эхом в голове. Посадка казалась бесконечной, деревья смыкались, как стены тюрьмы, и я спотыкался, падая на колени, но вставал, чтобы бежать дальше. Демон не умолкал: “Ты сделал правильно. Он бы убил тебя. Мир лучше без него”. Нет, мир не лучше. Я видел его лицо в момент удара – удивление, боль, а потом ничего. Я оборвал жизнь. Мои руки, мои. Но это не я. Это магия, демон, проклятый камень. Я вырвался на улицу, и холодный ветер ударил в лицо, как пощёчина, но он не смыл эту грязь внутри. Улицы были пустыми, фонари отбрасывали длинные тени, и я шёл, опустив голову, чтобы не видеть своего отражения в замерзших лужах.

Дома я заперся в комнате, рухнув на кровать. Тишина была оглушительной, только сердце стучало, как обвинитель. Я закрыл глаза, но увидел его снова – обугленный силуэт, крик, запах. Вина накатывала волнами, душой, как будто кто-то давил на грудь. Я не убийца. Он напал первым. Его кулаки, его ярость – он заслужил. Нет, никто не заслуживает такого. Я подумал о Лиане – её улыбка, её глаза, полные тепла. Что она подумает, если узнает? Она отвернётся, увидит во мне монстра. А друзья? Айрат, Оля – они будут бояться меня. Я не хотел этого. Мои руки дрожали, и я сжал их в кулаки, чтобы остановить тряску, но ожог на ладони вспыхнул болью, как напоминание. Это не я. Это демон. Он заставил.

– Ты сделал правильно, – прошептал Оранло, его голос был мягким, почти утешающим, как змеиный шёпот. – Он был угрозой. Ты выжил. Мир полон таких – слабых, жестоких. Ты избавил его от них.

– Заткнись! – крикнул я в пустоту, садясь на кровати. Комната казалась тесной, стены давили, и я почувствовал слёзы, горячие, как огонь. Я не убийца. Но его крик эхом отдавался в голове, его тело на снегу. Я представил, как полиция найдёт его, как они будут искать, и страх смешался с виной. Что, если меня поймают? Но сила внутри шептала, что я выше этого. Нет, это демон шепчет. Я встал, прошёлся по комнате, пытаясь прогнать мысли, но они возвращались. Он бил меня, мог убить. Или я, или он. Это самооборона. Но разве огонь, сжигающий заживо, – самооборона? Я увидел свои руки – чистые, но в памяти они были в крови, в пепле. Вина жгла, но Оранло не умолкал, его голос был как капля за каплей, подтачивающая камень.

– Подумай, – сказал он, и его тон стал убедительным, как у друга. – Ты не хотел. Он напал. Ты защищался. Это не грех – это необходимость. Ты Избранный. Твоя сила – для большего. Мир изменится благодаря тебе.

Я сел на пол, прислонившись к стене, и зарыдал тихо, чтобы мама не услышала. Я не убийца. Но его жизнь на моих руках. Я подумал об отце – он в спецназе видел смерть, но что он скажет? Он бы понял? Нет, он увидит во мне преступника. А мама? Её глаза, полные слёз в больнице. Я не могу быть таким. Но демон продолжал: – Ты спас себя. Он был отбросом, гопником, который сеет хаос. Ты принёс порядок. Это не зло – это сила. Ты станешь сильнее, и такие, как он, будут бояться тебя.

Я мотнул головой, пытаясь прогнать его голос, но он был частью меня, как дыхание. Вина душила, но постепенно его слова проникали – он напал первым, я выжил. Это не моя вина. Это его выбор. Я встал, умыл лицо, и жар в груди стал теплее, как будто демон обнимал меня изнутри. Я не убийца. Я выживший.

Проснулся я ближе к вечеру, мама разбудила меня, её лицо было обеспокоенным. – Ты весь день спал? – спросила она, ставя тарелку с пюре и курицей. – А? Нет, просыпался в 11. Просто прилёг отдохнуть и ненадолго уснул, – соврал я, чувствуя, как вина от убийства смешивается с голодом. Живот урчал, и я набросился на еду, проглатывая, как будто это могло заглушить мысли.

Включил телевизор, и там шли местные криминальные хроники: «Сегодня в Приволжском районе обнаружено тело заживо сожжённого молодого человека, состоявшего в местной ОПГ. Полиция проводит расследование. Новые девяностые или маньяк? Смотрите подробности в этом выпуске». Я выключил, сердце заколотилось. Это я. Мои руки. Но демон молчал, и вина вернулась волной, но слабее. За пару минут я прикончил еду, и аппетит не пропал – это пугало ещё больше. Зачем я это сделал? Но он напал первым. Это самооборона.

Я сидел на кровати, сжимая телефон, пальцы дрожали, как будто всё ещё держали обугленный след на дереве. Новости по телевизору крутились в голове: «заживо сожжённый», «маньяк». Это я. Нет, не я, демон. Но мои руки, мой огонь. Я должен был кому-то рассказать, иначе эта вина сожрёт меня, как тот огонь – гопника. Лиана? Нет, её улыбка разобьётся, если она узнает. Она увидит во мне монстра. Оля? Её слова о том, что город «не наш», всё ещё звучали в голове, как предупреждение. Она мне нравилась – не так, как Лиана, не любовью, а чем-то лёгким, как её тёмные волосы, падающие на бледное лицо. Но я не мог рассказать ей. Не хотел, чтобы её взгляд стал холодным. Оставался Айрат. Он поймёт. Или хотя бы не побежит в полицию.

Я набрал его номер, голос дрожал, но я заставил себя говорить:

– Айрат, надо встретиться. Срочно. У тебя дома, можно?

– Чё за паника, Денис? – Его голос был ленивым, с привычной насмешкой. – Ладно, приходи ко мне. Только пива захвати, я пустой.

– Без пива, – буркнул я. – Мне не до того.

– Серьёзно? – Он хмыкнул, но я услышал, как он насторожился. – Жду.

Через двадцать минут я стучал в его дверь, сжимая в кармане бутылку пива, которую всё-таки схватил в магазине по дороге. Айрат открыл, его лысая голова блестела под тусклой лампочкой в коридоре, а ухмылка была, как всегда, наглой, будто он знал всё на свете.

– Чё такой мрачный, Денис? Опять Лиана в голове? – Он хлопнул меня по плечу, чуть не вышибив дух, и потащил в свою комнату. Там пахло энергетиками и чипсами, на столе валялись банки и мятая пачка сигарет.

Я плюхнулся на диван, поставив бутылку на пол. Комната была пустой – Оли не было, и я выдохнул с облегчением. Не хотел, чтобы она видела меня таким: растерянным, с пеплом на руках, которого никто не видел, кроме меня.

– Короче, Айрат, – начал я, глядя в пол, – я вляпался. В посадке… кое-что случилось.

Он прищурился, садясь на стул напротив, закинув ногу на ногу. – Чё, опять подрался? Выглядишь целым.

Я сглотнул, чувствуя, как жар в груди возвращается. Оранло молчал, но я знал, что он слушает, как паук в тени.

– Не подрался. Убил. – Слово вырвалось, как нож, и я увидел, как Айрат замер, его ухмылка сползла, как маска.

– Чё? – Он рассмеялся, но смех был натянутым, как струна. – Ты гонишь, что ли?

Я стиснул кулаки, ожог на ладони запульсировал, как живое сердце. – Тот гопник в новостях. Это я. – Я поднял глаза, ожидая увидеть страх или отвращение, но Айрат просто смотрел, как будто ждал подвоха.

– Бери выше, Денис, – сказал он, откидываясь на спинку стула. – Убил, серьёзно? Ты ж не такой. Рассказывай.

Я рассказал – сбивчиво, путано, про камень, демона, огонь. Про то, как гопник бил меня, как рука сама поднялась, как он сгорел заживо. Я ждал, что Айрат назовёт меня психом, но он подался вперёд, глаза блестели любопытством, как у пацана, нашедшего фейерверк.

– Похер, покажи, – сказал он, и в его голосе не было страха, только азарт.

– Айрат, я не шучу, – сказал я, но он уже встал, скрестив руки, как будто вызывал меня на спор.

– Покажи, говорю. Если ты теперь маг какой-то, давай, жги.

Я сжал кулак, чувствуя, как жар в груди разгорается, как будто Оранло подталкивал меня. Айрат смотрел, его глаза горели нетерпением, и я не мог отступить. Я отошёл к окну, подальше от дивана, и представил огонь – живой, бурлящий, как лава, текущая от сердца к пальцам. – Огненный удар, – прошептал я, ударяя по подоконнику.

Пластик оплавился с шипением, дым заклубился в воздухе, и я почувствовал, как силы уходят, как будто кто-то выдернул пробку из моих вен. Айрат присвистнул, его глаза округлились, как у ребёнка, увидевшего фокус.

– Офигеть, Денис! Это что, реально? – Он хлопнул в ладоши, подскочил ближе, трогая дымящийся подоконник. – Ты теперь, типа, супергерой?

Я покачал головой, чувствуя, как вина возвращается, тяжёлая, как бетон. – Я не герой, Айрат. Я убил человека. Он бил меня, но… я не хотел. Это демон, он заставил.

Айрат сел рядом, положил руку мне на плечо, и его ухмылка исчезла, сменившись чем-то редким – серьёзностью. – Слушай, Денис, ты всё сделал правильно. Он напал, ты отбился. Если б не это, лежал бы ты там, с пробитой башкой. Не парься, ты не маньяк. Ты… – Он замялся, подбирая слово. – Крутой. Особенный.

Его слова были как глоток воздуха, но не смывали кровь, смешанную с пеплом, с рук. Я кивнул, стараясь поверить, но внутри всё ещё горел вопрос: кто я теперь? Айрат хлопнул меня по спине, возвращая ухмылку. – А ну, давай ещё разок, покажи, что можешь!

– Не, хватит, – буркнул я, чувствуя, как силы тают.

В этот момент раздался звонок в домофон. Айрат встал, пробормотав: – Это, небось, Оля. – Он нажал кнопку, и через минуту дверь открылась. Оля вошла, её тёмные волосы были мокрыми от снега, а глаза – как всегда, будто видели что-то за пределами комнаты. Она посмотрела на меня, потом на подоконник, где ещё вился тонкий дымок, и её брови чуть дрогнули.

– Чем тут воняет? – спросила она, её голос был лёгким, но в нём мелькнула тень подозрения.

Я замер, сердце заколотилось. Она не должна знать. Не должна видеть во мне монстра. Её хрупкость, её запах сигарет – я не хотел, чтобы это исчезло. – Да Айрат пластмасску какую-то спалил, – соврал я, стараясь улыбнуться.

Айрат хмыкнул, подыгрывая: – Ага, экспериментировал с зажигалкой.

Оля прищурилась, её взгляд скользнул по мне, как будто она искала трещину в моей лжи. – Странно, – сказала она тихо, садясь на диван. – Пахнет не просто палёным. Будто… что-то горело по-настоящему.

Я отвернулся, чувствуя, как жар в груди вспыхивает, как будто Оранло смеялся надо мной. Она не должна знать. Не сейчас. Я смотрел на её тонкие пальцы, сжимающие телефон, и думал, что не хочу её терять. Не так, как теряю Лиану, но всё же. Айрат сменил тему, начав травить очередную байку, и я выдохнул, надеясь, что Оля забудет этот запах, этот дым. Но её взгляд всё ещё буравил меня, как будто она видела больше, чем я хотел показать.

Я вернулся домой, когда город уже тонул в ночи. Фонари мигали, как уставшие звёзды, и шёпот Оранло вернулся, тихий, но настойчивый. Я заперся в комнате, чувствуя, как вина и азарт борются внутри, как два зверя. На столе лежал нож – старый складной нож, подарок отца перед одной из его командировок. Он был простым, с деревянной рукояткой, потёртой от времени, и лезвием, которое я точил до бритвенной остроты. Этот нож был частью отца, частью меня, и мысль о нём зажгла искру. Оранло говорил про оружие – руны на клинке. Я мог сделать его магическим. Мог сделать себя сильнее.

Я закрыл глаза, вызывая демона. Тьма сомкнулась, и он появился – огромный, красный, с глазами, горящими, как угли. Его крылья дрожали, как живые, и он смотрел на меня с насмешкой, как на ребёнка, задумавшего глупость.

– Хочешь оружие? – прорычал он, его голос был как раскат грома. – Хорошо, смертный. Покажи мне клинок.

Я поднял нож, и он словно ожил в моих руках, нагреваясь, как уголь. Оранло кивнул, его когти прочертили в воздухе дугу, оставляя искры.

– Руна огня, – сказал он. – Пять знаков, никаких повторов. Представь эффект – пламя, разящее врагов. Назови знаки: Аз, Вель, Дор, Ксар, Тир.

Я повторил за ним, держа нож, представляя, как лезвие пылает, разрезая тьму. – Аз, Вель, Дор, Ксар, Тир, – прошептал я, и ожог на ладони вспыхнул болью. Нож задрожал, лезвие засветилось багровым, как кровь, и я почувствовал, как сила течёт из меня в металл. Рукоятка нагрелась, но я не отпускал, пока руна не вспыхнула на лезвии, выжигая знаки, как татуировку. Комната наполнилась запахом жжёного воздуха, и я рухнул на колени, задыхаясь, словно пробежал марафон.

Оранло рассмеялся, его смех был как скрежет металла. – Неплохо для смертного. Этот клинок теперь твой. Один удар – и враг в пепле. Но береги его, он пьёт твою силу.

Я сжал нож, чувствуя его тепло, как живое. Это было моё. Моя сила. Но вина за гопника всё ещё жгла, и я знал, что этот нож может сделать хуже. Я посмотрел на Оранло, его глаза блестели, как будто он знал мои мысли. Но внезапно силы покинули меня, вся моя магическая энергия ушла на составление одной руны огня. Я провалился в сон, который наконец подарил мне покой от мыслей сегодняшнего дня.