Демонские игры. Хроники Земли: Восхождение

– Быстрее просыпайся! – Внезапно голос Оранло вырвал меня из сладкого сна. – В Раю появился камень воды.

Я замер, сердце заколотилось. Камень в Раю? Ангелы? Я нащупал нож в темноте и сжал его как можно крепче, чувствуя, как страх смешивается с азартом.

– Научи меня, – сказал я, голос дрожал, но решимость росла. – Продиктуй руну перемещения. Я должен стать сильнее.

ГЛАВА IV

Крылья в огне.

Я стоял в своей комнате, сжимая нож с выжженной руной, его багровое сияние отражалось в тёмном окне, как глаз Оранло, следящий за мной. Город за стеклом молчал, но я чувствовал его – серый, холодный, пропитанный ржавчиной и тайнами. Шёпот демона в висках не умолкал, как тиканье часов, отсчитывающих время до чего-то, что я не мог понять. Камень в Раю, о котором говорил Оранло, звал меня, как магнит, и я знал, что должен идти. Но страх сжимал горло – не за себя, а за то, кем я становлюсь. Гопник в посадке, его обугленное тело, запах горелой плоти – всё это было со мной, как тень, которую нельзя стряхнуть. Я не хотел быть убийцей, но жар в груди, этот проклятый огонь, говорил, что я уже не тот Денис, который тусил с Айратом и мечтал о Лиане.

Я закрыл глаза, чувствуя, как тьма смыкается, как всегда, когда я звал его. Образ Оранло появился мгновенно – его красная кожа лоснилась, как запёкшаяся кровь, крылья дрожали, а глаза горели, как угли в костре. Он смотрел на меня с насмешкой, как на щенка, который лает на волка.

– Готов, смертный? – прорычал он, его голос был как раскат грома, от которого дрожал воздух. – Камень воды в Раю ждёт. Но знай: ангелы не такие, как люди. Они не прощают.

– Я справлюсь, – сказал я, хотя голос дрожал. – Назови руну.

Оранло оскалился, показав клыки, длинные, как кинжалы. – Руна огня, чтобы открыть путь: Ал, Си, Ма, Ге, Зу. Произнеси, представь пламя, разрывающее реальность. И не облажайся, Избранный.

Я сжал нож, чувствуя, как ожог на ладони пульсирует, как живое сердце. – Ал, Си, Ма, Ге, Зу, – прошептал я, представляя огонь, не просто пламя, а бурю, которая сжигает всё, даже мою вину. Я ждал спецэффектов, как в фильмах – вспышек, искр, грома. Но вместо этого мир просто… исчез. Реальность растаяла, как воск, и я оказался в другом месте, где воздух был тёплым, как дыхание, а свет – мягким, как шёлк.

Рай. Я слышал о нём в детстве, когда бабушка читала мне сказки про золотые улицы и ангелов, но это было не то. Это было… слишком. Я стоял на дороге, выложенной золотыми плитами, которые сияли, как расплавленное солнце, но не слепили. Небо над головой было безоблачным, с солнцем, висящим неподвижно, как лампа, созданная не для света, а для тепла. Я смотрел на него, не щурясь, и чувствовал, как оно обнимает меня, но это тепло было чужим, как будто оно знало, что я не принадлежу этому месту. Слева раскинулся луг, где паслись единороги – их рога сверкали, как алмазы, а гривы переливались, как жидкое серебро. Справа был лес, густой, с деревьями, чьи листья шептались, как живые, и вдалеке виднелось огромное дерево, его крона касалась неба, как будто держала его на своих ветвях. Но впереди был город – огромный, с золотыми стенами, которые тянулись от горизонта до горизонта, сияя так, что казалось, они сделаны из света.

– Кажется, я уже не в Канзасе, – пробормотал я, чувствуя, как сердце колотится. Это был Рай, но он не чувствовался домом. Он был слишком идеальным, слишком чужим, как будто создан, чтобы напомнить мне, что я здесь – чужак.

Оранло молчал, но я чувствовал его присутствие в груди, как жар, который ждал своего часа. Я шагнул по золотой дороге, и каждый шаг отдавался звоном, как будто я ступал по стеклу. Город казался близким, не дальше километра, но время здесь текло иначе. Я шёл, а солнце не двигалось, единороги на лугу не замечали меня, но их глаза – слишком умные, слишком глубокие – следили за каждым моим движением. Лес справа шептал, и я клялся, что слышал голоса, не человеческие, а что-то большее, как будто деревья знали моё имя. Через два или три часа – я потерял счёт времени – я добрался до ворот города. Они были огромными, золотыми, с резьбой, изображающей крылатых существ, чьи лица были спокойными, но холодными, как мрамор. Я замер, чувствуя, как ожог на ладони пульсирует, а шёпот Оранло становится громче.

– Осторожно, смертный, – прошипел он. – Ангелы знают, кто ты. Они боятся Избранного. И не зря.

Ворота медленно открылись, и ко мне шагнул мужчина – высокий, мускулистый, с белоснежными крыльями за спиной, которые сияли, как снег под солнцем. Его лицо было идеальным, как у статуи, но глаза – голубые, как лёд, – смотрели на меня с подозрением. Он был одет в белую тунику, переливающуюся, как перламутр, и в его руке был посох, который казался сделанным из света.

– Добро пожаловать в Райские Крылья, странник, – сказал он, его голос был мягким, но в нём чувствовалась сталь. – Как твоё имя?

Я сглотнул, чувствуя, как жар в груди вспыхивает. Зачем я вообще открыл рот? – Денис Кравцов, – сказал я, и тут же пожалел.

Его глаза расширились, и в них мелькнул страх – настоящий, человеческий, несмотря на его крылья. – Денис Кравцов?! – выкрикнул он, отступая на шаг. – Братья, ко мне! Здесь Избранный!

– Уноси ноги! – заорал Оранло, его голос был как удар молнии в голове.

Я не стал думать. Повернулся и рванул к лугу с единорогами, ноги сами несли меня, быстрее, чем я когда-либо бегал. Магия демона текла по венам, как огонь, и я чувствовал, как она ускоряет каждый шаг, делает меня легче, сильнее. За спиной раздался шум крыльев, как рой пчёл, и я услышал крики – не гневные, а полные паники. Ангелы боялись меня. Меня, обычного пацана из серого города. Это было почти смешно, если бы не страх, который гнал меня вперёд.

Луг был бесконечным, трава мягко пружинила под ногами, но я не останавливался. Единороги поднимали головы, их рога сверкали, как маяки, и один из них – огромный, с гривой, как жидкое золото – шагнул мне наперерез. Его глаза были не звериными, а разумными, и в них была угроза. Я не успел подумать. Нож, подарок отца, сам прыгнул в руку, лезвие полыхнуло багровым, и я ударил, целя в морду. Клинок разрезал плоть, как бумагу, и единорог рухнул, разорванный пополам, его тёплая кровь брызнула мне на лицо, горячая, как кипяток. Я замер, чувствуя, как она стекает по щекам, как запах железа смешивается с травяным ароматом Рая. Это было неправильно. Это был Рай, а я убил его часть. Но Оранло в голове молчал, и я знал, что он одобряет.

Погоня продолжалась. Крылья ангелов хлопали за спиной, их голоса звучали, как хор, призывающий к расправе. Я бежал, петляя между деревьями, которые теперь казались ближе, их ветки цеплялись за куртку, как пальцы. Магия демона давала силы, но я чувствовал, как она истощает меня, как будто каждый шаг выжимал кровь из вен. Через двадцать минут – или вечность, в Раю время текло иначе – я оторвался. Упал на траву, задыхаясь, сердце колотилось, как барабан. Снег, город, Лиана – всё это было так далеко, как другой мир.

– Фух, пронесло, – выдохнул я, вытирая кровь единорога с лица.

– Ты вообще о чём думал?! – взревел Оранло, его голос был как раскалённый металл. – Нас могли убить! История Избранного закончилась бы, даже не начавшись!

– Заткнись, – тихо сказал я, и он замолчал, но я чувствовал его гнев, как жар в груди. Я встал, оглядываясь. Луг был пуст, единороги исчезли, лес молчал, но я знал, что ангелы найдут меня. Я был чужаком в их мире, и они не простят.

Я лежал на траве, задыхаясь, кровь единорога всё ещё липла к щекам, как напоминание о том, что я сделал. Луг вокруг был слишком тихим, только слабый шёпот ветра пробегал по траве, как дыхание спящего зверя. Рай был прекрасен, но эта красота душила, как будто я был мухой, застрявшей в янтаре. Моя грудь горела, не только от бега, но и от жара Оранло, который сидел внутри, как паразит, питаясь моими мыслями. Я вытер лицо рукавом, но запах крови – железный, густой – не уходил. Лиана, Айрат, Оля – их лица мелькали в голове, как далёкие звёзды, и я цеплялся за них, чтобы не утонуть в этом месте. Но даже они казались чужими, как будто Рай отрезал меня от всего, что было моим.

Живот свело от голода, острого, как нож. Я не ел с утра, а беготня и магия выжали из меня все силы. Трава подо мной была мягкой, но не могла заглушить урчание в желудке. Я встал, оглядываясь. Луг был пуст, единороги исчезли, будто знали, что я принёс смерть в их мир. Лес справа шептал, его листья дрожали, как будто звали меня. Оранло молчал, но я чувствовал его взгляд, его насмешку, как будто он ждал, что я сделаю дальше.

– Еда, – пробормотал я, сжимая нож. – Надо найти еду.

– Ты в Раю, смертный, – прошипел Оранло, его голос был как шорох углей. – Здесь нет твоих магазинов. Охоться, если хочешь жить.

Я стиснул зубы, чувствуя, как его слова впиваются, как клыки. Охота? Я никогда не охотился, разве что на тараканов в бабушкиной квартире. Но голод был сильнее стыда, сильнее вины за единорога. Я шагнул в лес, где деревья стояли так плотно, что свет солнца едва пробивался сквозь листву, создавая золотые пятна на земле. Воздух был тёплым, влажным, с запахом мха и чего-то сладкого, как цветы, которых я не видел. Каждый шаг отдавался эхом, как будто лес слушал, затаив дыхание. Я сжал нож, его рукоятка была тёплой, как живая, и руна на лезвии слабо пульсировала, напоминая о силе, которая теперь была частью меня.

Вдалеке послышался шорох, и я замер. Из-за деревьев вышел тигр – огромный, с шерстью, золотистой, как солнечный свет, и глазами, зелёными, как изумруды. Он не рычал, не бросался, а просто смотрел, его взгляд был спокойным, но глубоким, как будто он видел мою душу. Я почувствовал укол вины – это был Рай, а я снова собирался убить. Но голод грыз, как зверь, и я знал, что без еды не выживу. Оранло молчал, но я чувствовал его одобрение, его жар в груди, подталкивающий меня вперёд.

– Прости, – шепнул я, не зная, кому – тигру, себе или Лиане, чей образ мелькнул в голове. Я опустился на одно колено, прячась за деревом, и сжал нож крепче. Тигр шагнул ближе, его лапы бесшумно касались земли, и я заметил, как его мышцы перекатываются под шкурой, как он дышит – ровно, уверенно. Это была не просто охота, это было выживание. Я не хотел убивать ради забавы, как Оранло, но без еды я не дойду до камня воды, который звал меня, как далёкий маяк.

Я ждал, пока тигр повернётся боком, его движения были медленными, почти ленивыми, как будто он не видел во мне угрозы. Мой пульс стучал в висках, заглушая шёпот Оранло, который начал пробиваться: «Бей, смертный. Он всего лишь зверь». Я мотнул головой, прогоняя его голос. Это не его охота, это моя. Я глубоко вдохнул, представляя, как нож входит чисто, быстро, без боли. Я не хотел, чтобы тигр страдал. Не как гопник, не как единорог. Я шагнул из-за дерева, двигаясь тихо, как учил отец, когда мы ходили в лес за грибами. «Двигайся с тенью, Денис», – говорил он, и я вспомнил его голос, его суровый взгляд, который всегда скрывал тепло.

Тигр поднял голову, его глаза встретились с моими, и на миг я замер, чувствуя, как вина сжимает горло. Но голод был сильнее. Я бросился вперёд, нож сверкнул багровым, и я вонзил его в шею тигра, целя точно, чтобы перерезать артерию. Кровь хлынула, тёплая, как дождь, и тигр рухнул, не издав ни звука. Его глаза потухли, но в них не было боли, только покой, как будто он знал, что это его судьба. Я опустился рядом, задыхаясь, нож дрожал в руке. Кровь пропитала траву, и я почувствовал, как слёзы жгут глаза. Это не убийство, сказал я себе. Это выживание. Но пепел гопника и кровь единорога смешивались в памяти, и я знал, что лгу себе.

– Молодец, смертный, – прошипел Оранло, его голос был как яд, сладкий и удушающий. – Ты начинаешь понимать. Сила – это жизнь.

– Заткнись, – буркнул я, вытирая нож о траву. Я не хотел его одобрения. Это была не его победа, а моя необходимость. Я оттащил тушу тигра к дереву, чувствуя, как силы уходят с каждым движением. Лес молчал, но я знал, что он смотрит – деревья, листья, само небо Рая. Я развёл огонь, не магией, а старым способом, как учил отец: трением палки о кору. Это заняло время, но я не хотел использовать магию – не хотел, чтобы Оранло чувствовал себя победителем. Пламя затрещало, и я отрезал куски мяса, поджаривая их на огне. Запах был густым, почти сладким, и я проглотил первый кусок, не жуя, голод заглушал всё – вину, страх, даже голос демона. Мясо было сочным, лучшим, что я пробовал, но каждый кусок оставлял привкус крови, как напоминание о том, что я сделал.

Я ел, пока желудок не наполнился, а потом откинулся на дерево, чувствуя, как усталость накатывает волной. Солнце всё ещё висело в небе, неподвижное, как глаз, следящий за мной. Время в Раю было странным, как будто оно застыло, но мои веки тяжелели, и я провалился в сон, не в силах сопротивляться. Сны были яркими, почти реальными: Лиана, смеющаяся во дворе, её волосы сияют, как солнце Рая; Айрат, хлопающий меня по плечу; Оля, её тёмные глаза, полные вопросов. Но за ними был огонь, кровь, крики – гопник, единорог, тигр. Я хотел проснуться, но тьма держала меня, как цепи.

– Избранный, вставай! – голос Оранло разорвал сон, как нож. – Ты что, решил проспать всю жизнь?

Я открыл глаза, моргая от света. Солнце всё ещё висело, не сдвинувшись ни на дюйм. – Сколько я спал? – спросил я, потирая лицо. Голова гудела, как после бутылки пива с Айратом.

– Пятнадцать часов, – прорычал Оранло. – В Раю время не движется, как в твоём мире. Солнце не садится. Оно смотрит.

– Пятнадцать часов? – Я вскочил, оглядываясь. Лес был таким же, тигр лежал рядом, наполовину съеденный, его кровь впиталась в землю. – Как это пятнадцать? Я же только прилёг!

– Рай играет с тобой, смертный, – сказал Оранло, и в его голосе мелькнула насмешка. – Время здесь – иллюзия. Но камень воды зовёт. Чувствуешь его?

Я закрыл глаза, и он был прав. Где-то вдалеке, как эхо, я чувствовал пульсацию – не жар, как от камня огня, а холод, как будто лёд касался моих вен. Камень воды был там, за лесом, за городом, и он звал меня, словно голос в моих снах. Я поджарил остатки мяса, проглотил их, не чувствуя вкуса, и встал. Моя футболка была пропитана кровью и грязью, но я не обращал внимания. Камень был важнее. Он был моим билетом – к силе, к Лиане, к тому, чтобы стать больше, чем школьник с сигаретой.

Я шёл по лесу, чувствуя, как пульсация камня воды становится сильнее, как холодная игла вонзается в грудь, контрастируя с жаром Оранло. Деревья расступались, открывая вид на холм, с которого я впервые увидел форпост ангелов – приземистое строение из белого камня, сияющее, как кость под солнцем Рая. Его стены были гладкими, без швов, как будто вырезаны из одного куска мрамора, а над крышей кружили золотые искры, словно рой светлячков. Камень воды был там, внутри, я чувствовал его, как зов, от которого нельзя отвернуться. Но лес вокруг стал глуше, листья перестали шептаться, и даже солнце, неподвижное, как глаз, казалось, смотрело с угрозой. Я сжал нож, его руна слабо светилась, напоминая, что я не один. Оранло был со мной, и его молчание было хуже крика – он ждал, как паук, спрятавшийся в тени.

– Пора исполнить твою часть договора, смертный, – прошипел он, его голос был как холодный ветер, пробирающий до костей. – Камень воды близко. Нам необходимо завладеть им, пока Рай не раздавил тебя.

Я стиснул зубы, чувствуя, как страх смешивается с азартом. Камень воды – это новая сила, как сказал Оранло. С каждым новым камнем я буду становиться сильнее, чем ангелы, чем этот мир, который смотрел на меня, как на чужака. Но мысль о бое с ангелами – крылатыми, с глазами, полными света – заставляла сердце биться быстрее. Я убил человека, единорога, тигра. Сколько ещё крови прольётся, прежде чем я стану тем, кем должен? Я мотнул головой, прогоняя мысли, и шагнул к холму, но Оранло остановил меня.

– Не так, – сказал он, и его голос стал тише, почти заговорщическим. – Закрой глаза. Представь себя… другим. Сильнее. Жестче. Я дам тебе силы завладеть камнем. Но для этого нужны жертвы.

Я замер, чувствуя, как его слова впиваются, как крючья. Жертвы? Я уже принёс жертвы – кровь на моих руках, пепел в памяти. Но пульсация камня была слишком сильной, как сердцебиение, которое заглушало всё. Я закрыл глаза, и мир исчез. Тьма сомкнулась, но она была не пустой – она дышала, шептала, как будто тысячи голосов спорили в пустоте. А потом пришла боль. Адская, разрывающая, как будто из спины выдирали кости, а из груди вырезали сердце. Я закричал, но голос утонул в тьме, и моё тело перестало быть моим. Кожа горела, кости трещали, а перед глазами вспыхнула красная пелена, как кровь, заливающая мир. Я открыл глаза, но это были не мои глаза. Мои руки – теперь трёхпалые, с когтями, чёрными, как обсидиан – дрожали, сжимая меч, которого раньше не было. Меч полыхал красным пламенем, его жар обжигал ладони, но я не мог его отпустить. Это был не я. Это был Оранло, напитанный силой моего мира.

– Наконец-то, – прорычал он моим голосом, но грубее, как скрежет металла. Я чувствовал его внутри, как паразита, который захватил моё тело, но я был всё ещё здесь, где-то в глубине, как зритель в театре кошмаров. Он рванулся к форпосту, его шаги – мои шаги – были тяжёлыми, как будто земля дрожала под нами. Ангелы заметили нас мгновенно. Их крылья вспыхнули, как факелы, и тревожный рёв, похожий на звериный, разнёсся над холмом. Они вылетели из форпоста – десятки, сотни, их белые туники сияли, а глаза горели холодным светом, как звёзды в ночи.

Оранло не ждал. Меч взлетел, и первый ангел рухнул, разрубленный пополам, его алая кровь – не бордовая, как у людей, а яркая, как жидкий рубин – брызнула на траву. Я хотел отвернуться, но не мог – я был заперт в своём теле, в его теле. Второй ангел бросился на нас, его посох сверкнул, как молния, но Оранло уклонился, и меч рассёк его крылья, оставив их дымящимися обрубками. Поляна превратилась в бойню: крики, звон металла, запах крови и жжёной плоти. Ангелы падали, их тела усеивали траву, как сломанные статуи, и я чувствовал, как мой разум кричит, но тело продолжает двигаться, управляемое демоном. Они были разными – слабые, бескрылые, с лицами, полными страха; могучие архангелы, чьи копья сияли, как солнце. Но Оранло не останавливался. Его смех – мой смех – раздавался над полем, и я ненавидел его, ненавидел себя за то, что стал частью этого.

– Остановись! – крикнул я внутри, но он не слушал. Его меч разил, как молния, и с каждым ударом я чувствовал, как силы уходят, как будто он пил мою кровь. Ангелов становилось больше, их крылья закрывали небо, как буря, и я понял, что мы проигрываем. Один из них – высокий, с четырьмя крыльями, сияющими, как алмазы – бросил сеть, сплетённую из света. Она упала на нас, и боль пронзила всё тело, как тысяча игл, впивающихся в кожу. Я закричал, но голос был не моим. Мир потемнел, и я провалился в пустоту.

Я очнулся в месте, где не было ничего. Ни стен, ни неба, ни земли – только белое пространство, бесконечное, как пустота внутри меня. Голова раскалывалась, перед глазами плавала красная пелена, но это была не кровь, а отголосок боли. Я встал, чувствуя, как ноги дрожат, как будто я не ходил годами. – Где я? – спросил я, но голос эхом отразился в пустоте, не найдя ответа. Оранло молчал, и это пугало больше, чем его насмешки. Я был один. Впервые с тех пор, как нашёл камень огня, я был один.

Я шагнул вперёд, но пространство не менялось. Белизна давила, как будто хотела раздавить меня, и я чувствовал, как паника сжимает горло. Это была тюрьма, но не из стен, а из ничего. Я шёл – пять минут, десять, полчаса, – но ничего не менялось, пока впереди не появился чёрный монумент, высокий, как обелиск, с гладкой поверхностью, от которой отражался свет, которого не было. Я обошёл его, и моё сердце замерло. За монументом, как за стеклом, стоял я. Но не я. Его лицо было моим, но грубее, с короткой стрижкой и шрамами, пересекающими щёки, как трещины на камне. За его спиной горели крылья из чёрного пламени, их жар чувствовался даже через стекло. Его глаза были моими, но тёмными, как бездна, и от него исходила аура – тяжёлая, как тень, которая могла раздавить.

– Ты кто? – спросил я, мой голос дрожал, как у ребёнка.

Он открыл глаза, и его голос – мой голос, но грубее, как наждачка – ответил: – Я? Я это ты.

Я отступил, чувствуя, как холод пробирает до костей. – Оранло, что скажешь? – крикнул другой я, но демон молчал. А потом рассмеялся, его смех был как треск льда. – Ладно, кто бы ты ни был, ты поможешь мне выбраться!

Он прищурился, его крылья дрогнули, и пламя за ними вспыхнуло ярче. – С чего ты решил, что я буду тебе помогать? – дерзко ответил я.

– Мы оба хотим выбраться, не так ли? – другой я говорил уверенно, но как будто с издевкой. Это был я, но другой – сильнее, жёстче, как будто время выжгло из него всё человеческое.

– Да… – сказал я медленно, его глаза блестели, как у хищника. – Что я должен делать?

– Дотронься до стекла, – сказал он, и его голос был как приказ, от которого нельзя отказаться.

Я протянул руку, и в момент, когда мои пальцы коснулись стекла, боль пронзила ладонь, как удар молнии. Стекло начало таять, как лёд под солнцем, и его жидкость потекла ко мне, обжигая кожу, как кислота. Я закричал, падая на колени. – Ты обманул меня! – выдавил я, чувствуя, как силы уходят.

– Обманул? – Его голос был холодным, как сталь. – Я сказал, что ты поможешь мне выбраться. Про тебя – ни слова.

Я смотрел, как он шагает вперёд, его крылья пылают, а стекло растворяется, оставляя меня в пустоте. Он опустился на одно колено, положил руки на пол и прошептал что-то – слова, которых я не понял, но от которых белизна вокруг задрожала, как ткань, разрываемая ветром. Пространство треснуло, и я почувствовал, как падаю, как будто мир вышвырнул меня вон.

Я очнулся, лёжа на траве, под тем же неподвижным солнцем Рая, которое смотрело на меня, как равнодушный судья. Голова раскалывалась, как будто кто-то бил молотом по черепу, а тело было тяжёлым, словно налито свинцом. Трава подо мной была влажной, пахнущей землёй и чем-то металлическим, как кровь, которую я пролил. Я приподнялся, оглядываясь. Луг был пуст, ни ангелов, ни их криков, только тишина, такая густая, что казалось, она может задушить. Рядом лежал мой нож, его руна слабо светилась, как угасающий уголь. Я коснулся груди, ожидая найти жар Оранло, но он был слабым, едва тёплым, как будто демон выгорел вместе со мной.

– Избранный! – Голос Оранло ворвался в голову, резкий, но с ноткой облегчения. – Ты вернулся!

– Да я вроде никуда не уходил, – пробормотал я, потирая виски. Боль пульсировала, как эхо того белого пространства, где я встретил себя – другого, с крыльями из чёрного пламени. Его предательство жгло сильнее, чем бой с ангелами.

– Ты не понимаешь, – прорычал Оранло, и его голос стал тише, почти зловещим. – Твоя душа пропала. Сеть ловца душ вырвала тебя из тела. Без тебя я был бессилен. Ангелы решили, что ты мёртв, и бросили твоё тело здесь. Две недели, смертный!

– Две недели? – Я вскочил, чувствуя, как паника сжимает горло. – Я был там не больше часа!

– Тюрьма душ не подчиняется времени, – сказал он, и в его голосе мелькнула насмешка. – Но ты вернулся каким-то чудом. Даже я не знаю как. Никому это не удавалось. Кто-то помог тебе?

Я замер, вспоминая того, другого меня – его шрамы, крылья, холодный голос. «Ты мой должник», – сказал он, и эти слова эхом отдавались в голове. Я не хотел говорить Оранло правду. Не хотел, чтобы он знал, что я видел себя – сильнее, жёстче, как будто время выжгло из меня всё человеческое.

– Не знаю, – соврал я, глядя на траву. – Какой-то человек. Сказал слова, и я очнулся.

Оранло хмыкнул, но не стал спорить. – Неважно. Камень воды всё ещё там, в форпосте. Но они не знают, что ты жив. И они не ждут.

Я сжал нож, чувствуя, как его тепло возвращается, как руна оживает под пальцами. Пульсация камня воды была слабой, но я чувствовал её – холодную, как лёд, текущий по венам, в противовес жару в груди. Форпост был далеко, в нескольких днях пути, это будет долгое путешествие.

– Но есть способ быстрее, – задумчиво сказал я, глядя в небо. – Крылья. Научи меня.

Оранло рассмеялся, его смех был как скрежет металла. – Крылья? Ты слаб, смертный. Заклинание может убить тебя. Или ты упадёшь, как камень, и разобьёшься.

– Говори, – сказал я тихо, но твёрдо, чувствуя, как злость разгорается. – Не беси меня.

Он замолчал, и я почувствовал его удивление, как холодный укол в груди. – Хорошо, – сказал он наконец. – Формула проста: произнеси «Крылья» и представь их. Но эффект… он зависит от тебя. Если твоя душа слаба, ты сгоришь.

Я закрыл глаза, сжимая нож, и прошептал: – Крылья. – Я представил их – не кожистые, как у Оранло, а из чёрного пламени, как у того, другого меня. Жар вспыхнул в спине, как будто кости ломались, но это была не боль, а сила. Я открыл глаза и оглянулся: за спиной горели крылья, чёрные, как ночь, с языками пламени, которые танцевали, не сжигая. Они были легче воздуха, но их жар обжигал кожу, напоминая, что эта сила – не моя, а одолженная.