- -
- 100%
- +
«Жена и горничная… они видели, как он упал?»
«Нет, конечно. Но слышали глухой удар. Прибежали – а он уже лежит. Вызвали скорую и меня».
Волков кивнул, делая вид, что соглашается. «А не показалось ли вам странным, что в библиотеке был такой идеальный порядок? После падения человека с высоты обычно что-то сдвигается, падает…»
Дорофеев посмотрел на него с нескрываемым раздражением. «Волков, я знаю, вы бывший. Из ГУ МВД. Знаю, как вы оттуда ушли. Так что не учите меня моей работе. Порядок – потому что он просто оступился и полетел вниз, не цепляясь за полки. Или вы хотите сказать, что убийца, если бы он был, аккуратно расставил все книги по местам, прежде чем скрыться? Не смешите меня».
Он достал из стола тонкую папку и шлепнул ею по столу. «Вот заключение. Осмотр места происшествия. Фотофиксация. Никаких признаков насильственной смерти. Никаких посторонних следов. Закрыто. Дело передано в архив. И я бы не советовал вам раскачивать лодку и нервировать родственников. Все и так переживают».
Волков понимал, что дальнейший разговор бесполезен. Дорофеев поставил точку и не собирался ее пересматривать. Любая попытка усомниться воспринималась бы как личное оскорбление.
«Ясно, – сказал Волков, поднимаясь. – Благодарю за информацию».
«И вам совет, – Дорофеев проводил его до двери кабинета. – Не ищите черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Займитесь лучше какими-нибудь реальными делами. Разводами там, или еще чем».
Волков не стал ничего отвечать. Он вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный воздух. Версия Дорофеева была удобной, быстрой и не требовала усилий. Она идеально укладывалась в рамки. Но чем упорнее участковый отрицал возможность убийства, тем сильнее Волков в ней убеждался. Эта показная уверенность, это нежелание даже допустить иные варианты – все это было слишком знакомо по старой жизни.
Он сел в машину, но не завел мотор сразу. Перед ним стояла дилемма. Действовать в открытую, рискуя вызвать гнев официальных лиц, или вести расследование тихо, исподволь. Первый вариант был честнее, но чреват постоянным противодействием. Второй – эффективнее, но морально сомнительнее.
Пока он размышлял, на телефон пришло сообщение от Сергея. Тот скидывал фотографии из кабинета Полянского, в том числе и тех страниц блокнота. Увеличив изображение, Волков еще раз прочитал: «Аудит» и «Где оригиналы?».
Официальная версия гласила: «несчастный случай». Но факты, пусть пока и косвенные, шептали совсем другое. А он привык доверять фактам, а не удобным заключениям. Он завел машину и тронулся с места. Теперь ему предстояло познакомиться с теми, чьи инициалы были в блокноте. Начиная с вдовы.
Глава 1: Падение с высоты
Часть 6: Вдова в трауре
Алина Полянская приняла его в небольшой гостиной на втором этаже, комнате, явно обставленной по ее вкусу. Здесь было светло и современно: пастельные тона, легкий диван, хромированные полки с декоративными безделушками, а не книгами. Резкий контраст с мрачной торжественностью библиотеки и деловым хаосом кабинета покойного. Сама Алина выглядела безупречно, даже в трауре. Черное платье простого кроя сидело на ней безукоризненно, волосы были убраны в гладкий пучок, макияж подчеркивал выразительные глаза. Ей было лет тридцать пять, и она держалась с холодным, почти отстраненным достоинством.
«Господин Волков, – начала она, жестом приглашая его сесть. Ее голос был ровным, без заметных эмоций. – Елизавета предупредила о вашем визите. Чем могу быть полезна?»
Волков сел в кресло напротив. «Соболезную вашей утрате. Я понимаю, это тяжелое время, но мне нужно задать несколько вопросов о вечере, когда погиб ваш супруг».
«Я понимаю. Задавайте». Она сложила руки на коленях, и он заметил дорогие, но сдержанные часы на ее тонком запястье.
«Вы были дома в тот вечер?»
«Да. Я находилась здесь, в своих покоях. Читала».
«И вы слышали падение?»
Алина слегка опустила веки. «Я услышала глухой звук. Не крик, не стон. Именно звук падения. Сначала не придала значения – в большом доме всегда что-то случается. Но потом раздался крик Марии, горничной. Я вышла и… увидела его».
«Вы сразу побежали в библиотеку?»
«Не сразу. Я спустилась в холл. Мария уже была там, у двери в библиотеку. Она была в панике. Я вошла первой». Ее рассказ был четким, лишенным лишних деталей, будто заученным.
«И что вы увидели?»
«Лев лежал у лестницы. Не двигался. Я подошла, попыталась нащупать пульс… но поняла, что все бесполезно. Затем вызвала скорую и полицию».
«Вы ничего не трогали в библиотеке? Не передвигали мебель, не поднимали упавшие книги?» – Волков внимательно следил за ее реакцией.
Алина на мгновение удивилась. «Конечно, нет. Зачем? Я понимала, что это… что произошло несчастье. Только проверила, дышит ли он».
«А дверь в библиотеку была открыта или закрыта?»
«Закрыта. Мария сказала, что она была приоткрыта, но она не решалась войти. Я открыла ее полностью».
Это расходилось со словами Дорофеева, который утверждал, что дверь была закрыта. Кто-то из них ошибался, или кто-то лгал.
«Ваш супруг, на ваш взгляд, был в хорошей физической форме? Мог ли он поскользнуться, у него могло закружиться голова?»
«Лев был в ясном уме и твердой памяти, – ответила Алина, и в ее голосе впервые прозвучали нотки чего-то, похожего на тепло. – Он был осторожен. Но он был не молод. Врач говорил о проблемах с давлением. Все могло случиться».
«Вы упомянули, что он был в ясном уме. А в последние дни он не был чем-то взволнован? Озабочен?»
Она чуть заметно помедлила, прежде чем ответить. «Он был поглощен своими делами. Как всегда. Готовился к какому-то аудиту, проверке коллекции. Это отнимало у него много сил».
Слово «аудит» прозвучало снова. Волков сделал вид, что не придает этому значения.
«Как вы познакомились с Львом Полянским?» – сменил он тему, чтобы оценить ее реакцию на более личные вопросы.
Алина улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. «Я работала медицинской сестрой. Его наняли для ухода после первой серьезной болезни. Мы сблизились. Он был удивительным, глубоким человеком. Сильным».
«И ваши отношения с падчерицей? С Елизаветой?»
Холод вернулся в ее взгляд. «Мы соблюдаем взаимную вежливость. У Лизы свой мир, у меня – свой. Мы не вмешивались в дела друг друга».
Волков кивнул. Он заметил на одном из столиков шкатулку для украшений, на которой стояла фотография в серебряной рамке. На снимке были Алина и Лев Полянский, сделанный, судя по всему, не так давно. Они улыбались. Но в позе Алии чувствовалась какая-то напряженность, а рука, лежавшая на руке мужа, скорее напоминала жест собственницы, чем нежной супруги.
«Вы знали о содержании завещания вашего мужа?» – спросил Волков напрямую.
Алина не моргнув глазом. «Нет. Лев не обсуждал со мной финансовые вопросы. Он обеспечивал меня всем необходимым, и меня это устраивало. Я вышла за него не ради денег».
Она говорила это слишком уж гладко, слишком заученно. Волков поблагодарил ее и поднялся, чтобы уйти. На прощание он снова взглянул на фотографию. Улыбка Алины на снимке казалась теперь не теплой, а тренированной, как у актрисы, играющей счастливую жену.
Спускаясь по лестнице, он анализировал полученную информацию. Алина Полянская была идеальной вдовой – собранной, красивой, говорящей правильные слова. Слишком идеальной. Ее траур напоминал не горе, а тщательно сыгранную роль. И эта роль, как ему казалось, скрывала железную волю и холодный расчет. Она унаследует состояние, и ее версия событий была выгодна тем, кто не хотел лишних вопросов. Но была ли она виновна в смерти мужа? Пока что улик против нее не было. Были лишь смутные подозрения и одно маленькое расхождение в показаниях о двери. Этого было мало. Но достаточно, чтобы продолжить копать.
Глава 1: Падение с высоты
Часть 7: Деловой племянник
Сергей Зарубин, племянник покойного, оказался полной противоположностью своей тети. Его Волков застал не в доме, а в бывшем каретнике, превращенном в просторный гараж. Дверь была распахнута, и оттуда доносились звуки джаза и запах машинного масла. В центре помещения стоял винтажный Aston Martin, а из-под него виднелись чьи-то ноги в дорогих кроссовках.
«Сергей Зарубин?» – позвал Волков, перекрывая музыку.
Ноги дернулись, и из-под машины на роликовой тележке выкатился мужчина лет тридцати. Он был в заляпанном мазуте комбинезоне, но его стрижка и часы на запястьье говорили о том, что это скорее хобби, чем необходимость. Его лицо, испачканное пятнами масла, было оживленным и энергичным.
«Ага, я самый, – он протер руки ветошью и поднялся. – А вы кто? Покупатель? Если из-за машин – не сейчас, не до того». Взгляд его был прямым и оценивающим.
«Артем Волков, частный детектив. Расследую обстоятельства смерти вашего дяди по просьбе Елизаветы».
Энергия из Зарубина будто вытекла. Он тяжело вздохнул и кивнул в сторону верстака, где стоял кофейный аппарат. «Предлагаю кофе. Только не вздумайте сочувствовать. Тетя Лиза уже замучила соболезнованиями. Дядька был крепким орешком. Жаль, что так получилось».
Он налил два стаканчика эспрессо. Его движения были резкими, точными.
«Вы не верите в версию о несчастном случае?» – спросил Волков, принимая стаканчик.
Сергей фыркнул. «Версия Дорофеева? Этот мент спит и видит, как бы поскорее все закрыть. Конечно, не верю. Лев был умнее и проворнее многих молодых. Он на этих стремянках как обезьяна лазил. Но… – он сделал глоток кофе, – докажите это. Все выглядит очень чисто».
«А как, по-вашему, должно было выглядеть?»
«Не знаю. Может, бардак какой-то. А там – музей. Как будто ничего и не случилось». Он посмотрел на Волков прямо. «Вы думаете, его убили?»
«Я собираю факты. Что вы можете сказать о мотивах?»
Сергей усмехнулся, но в его глазах не было веселья. «Наследство? Конечно, наследство. Дядя был не беден. Но я не главный претендент. Есть любимая жена, есть дочь. Я где-то на третьем месте».
«Елизавета утверждает, что вы хотели продать коллекцию книг».
Племянник налил себе еще кофе. Его сдержанность начала давать трещины. «Хотел? Да я до сих пор хочу! Это же не коллекция, а кладбище! Миллионы в пыльных томах, которые просто лежат и никто их не видит! На эти деньги можно было дело раскрутить, вложиться в перспективный бизнес… Но дядя был непреклонен. «Наследие, Сергей, – говорил он. – Не все измеряется деньгами». А по-моему, все ими измеряется».
«Вы ссорились на этой почве?»
«Ссорились? Нет. Спорили – да, постоянно. В последний раз… недели за две до его смерти. Я снова предложил продать часть, самую ценную. Он отказал. Сказал, что как раз занимается оценкой, но не для продажи, а для «аудита». Какое-то новое слово у него появилось».
Волков почувствовал, как в памяти щелкает очередной кусочек пазла. Аудит. Слово, которое преследовало это дело с самого начала.
«Что это был за аудит?»
«Понятия не имею. Какая-то проверка каталога, что ли. Он с Сомовым этим занимался. Секретарь наш, – Сергей бросил ветошь в угол с явным раздражением. – Еще один «хранитель наследия». Только в отличие от дяди, он на всем этом просто наживается».
«В каком смысле?»
«А в том, что его зарплата – капля в море по сравнению с тем, что он имеет с этих книг. Комиссии от продаж, «экспертные» оценки… Я уверен, он давно ведет двойную бухгалтерию. Дядя ему слепо доверял, а тот водил его за нос».
Это было новое и важное направление. Волков сделал пометку в блокноте.
«Где вы были в вечер смерти дяди?»
«Я? – Сергей удивленно поднял бровь. – Здесь, в гараже. Возился с машиной. Слышал какой-то удар, но не придал значения. Подумал, что что-то упало в доме. Пока горничная не прибежала, как ужаленная».
«Вы никого не видели рядом с библиотекой? Не слышали подозрительных звуков?»
«Нет. Музыка играла громко. Я ничего не слышал».
Волков поблагодарил его за кофе и разговор. Сергей Зарубин производил впечатление человека прямого и циничного, но неглупого. Его мотив был очевиден – деньги, вложенные в дело. И его неприязнь к секретарю Сомову могла быть как личной, так и попыткой направить подозрения в другую сторону.
Выходя из гаража, Волков обернулся. Сергей уже снова исчез под машиной, и скоро оттуда послышался стук гаечного ключа. Он вымещал злость на железе. Злость на дядю, который не оставил ему денег? Или злость на убийцу, который лишил его шанса когда-нибудь эти деньги получить?
Пока что Зарубин был самым откровенным из всех, с кем довелось беседовать Волкову. И эта откровенность была либо признаком невиновности, либо очень тонкой игрой.
Глава 1: Падение с высоты
Часть 8: Тень секретаря
Аркадий Сомов работал в небольшой комнате, смежной с кабинетом Полянского. Это было помещение без окон, освещенное люминесцентными лампами, и больше всего оно напоминало архив или сейсмостойкое хранилище музея. Стеллажи здесь были металлическими, заставленными не книгами, а папками с инвентарными номерами, каталогами и стопками бумаг. Воздух был густым от запаха пыли и старой бумаги.
Сам Сомов, мужчина лет пятидесяти с редкими, зачесанными на лысину волосами и в больших очках в роговой оправе, поднялся навстречу Волкову. Его движения были плавными, почти бесшумными, а рукопожатие – сухим и прохладным.
«Аркадий Сомов, – тихо представился он. – Чем могу быть полезен, господин Волков? Елизавета Львовна сообщила о вашем визите».
Его голос был ровным, без интонаций, как у человека, привыкшего диктовать каталоги.
«Я хотел бы задать несколько вопросов о работе покойного Льва Полянского в последние дни, – начал Волков, окидывая взглядом комнату. – И о вашей работе, конечно».
«Разумеется, – Сомов жестом указал на единственный свободный стул, а сам сел за свой аккуратный стол, на котором царил идеальный порядок. – Я к вашим услугам».
«Ваша работа заключалась в…?»
«В полной каталогизации библиотеки, оценке новых поступлений, ведении переписки с аукционами, реставраторами и другими коллекционерами. Лев Львович доверял мне все, что связано с его собранием». В его словах прозвучала легкая гордость.
«Вы были в курсе его дел? Например, он упоминал о каком-то аудите?»
Сомов поправил очки. Его лицо, и без того невыразительное, стало совсем непроницаемым. «Аудит? Нет, не думаю. Лев Львович иногда проводил выборочные проверки, сверял каталог с фактическим наличием книг. Это нормальная практика для такого собрания. Но чтобы полноценный аудит… Нет, не припоминаю».
Это была прямая ложь. Волков видел записи в блокноте Полянского. Но он не подал вида.
«А в день смерти? Чем он занимался?»
«Он работал здесь, в кабинете. Просматривал каталоги, делал пометки. Потом сказал, что ему нужно подняться в библиотеку, найти одну книгу для предстоящих переговоров с Григорием Орловым».
«Какую именно книгу?»
«Первое издание «Евгения Онегина» Пушкина, 1825 года. Один из жемчужин коллекции». Сомов ответил мгновенно, без запинки.
«И он нашел ее?»
«Не знаю. Я не присутствовал при этом. Я закончил свою работу и ушел в свою комнату, которая находится в другом крыле дома. Услышал шум, когда уже все случилось».
Волков кивнул, делая вид, что записывает. «Сергей Зарубин упомянул, что между вами существовали… разногласия по поводу управления коллекцией».
На лице Сомова впервые появилось выражение – легкое презрение. «Сергей Львович – человек дела. Он видит в книгах только их аукционную стоимость. Он не понимает, что коллекция – это живой организм, исторический документ. Да, мы расходились во мнениях. Лев Львович прислушивался ко мне».
«Именно вы советовали ему не продавать книги?»
«Я советовал ему руководствоваться не сиюминутной выгодой, а культурной ценностью. Лев Львович был со мной полностью согласен».
Волков решил сменить тактику. «В своем кабинете Лев Полянский вел блокнот. Там были пометки, касающиеся некоторых книг. С пометкой «Где оригиналы?». Что это могло означать?»
Аркадий Сомов замер. Он медленно снял очки и начал методично протирать их платком. Без стекол его глаза казались маленькими и беззащитными.
«Не знаю, – наконец произнес он, и его голос потерял прежнюю уверенность. – Возможно, Лев Львович искал какие-то конкретные издания, которые были временно изъяты для реставрации или фотографирования».
«И они так и не нашлись?»
«Я не в курсе. Как я уже сказал, в последние дни мы мало общались. Он был очень занят».
Волков почувствовал, как по спине пробежал холодок. Сомов лгал. Лгал практически в ответ на каждый вопрос. Он скрывал что-то, связанное с аудитом и с отсутствующими оригиналами. Его идеальный порядок и спокойствие были маской, под которой скрывалась паника.
«Вы упомянули о переговорах с Григорием Орловым. Он был здесь в тот день?»
«Да, днем. Они встречались в кабинете. Но их разговор был коротким и, насколько я знаю, ни к чему не привел. Григорий Александрович уехал задолго до… до трагедии».
Волков поблагодарил его и вышел из комнаты. Дверь закрылась за ним почти бесшумно. Осталось ощущение, будто он только что беседовал не с живым человеком, а с тенью, с голограммой, запрограммированной на определенные ответы.
Аркадий Сомов был ключом. Волков в этом не сомневался. Но чтобы повернуть этот ключ, нужны были не вопросы, а рычаг. И он начал догадываться, где его искать. Пометка «Где оригиналы?» и упорное отрицание самого факта аудита складывались в тревожную картину. Возможно, Сомов был не просто секретарем. Возможно, он был вором. И, возможно, Лев Полянский начал подбираться к его следу слишком близко.
Глава 1: Падение с высоты
Часть 9: Соперник из прошлого
Григорий Орлов жил в старом, но хорошо сохранившемся особняке в одном из тихих переулков в центре города. Его дом, в отличие от замка Полянского, был меньше, уютнее и дышал не мрачным величием, а камерной, почти интимной атмосферой коллекционера-затворника. Волкова встретил сам хозяин – невысокий, подвижный мужчина лет семидесяти, с живыми глазами и седой бородкой клинышком. Он был в бархатной жилетке и стоптанных домашних тапочках.
«Волков? Входите, входите, – он жестом пригласил детектива внутрь. – Елизавета звонила, предупредила. Ужасная история. Просто не укладывается в голове».
Он провел Волкова в гостиную, которая, по сути, тоже была библиотекой, но совсем иного рода. Книги здесь стояли не стройными рядами, а жилими группами на столах, стульях и даже на полу. Некоторые лежали раскрытыми, с вложенными между страниц бумажными закладками. Пахло кофе, кожаными переплетами и яблоками – на столе стояла тарелка с ними.
«Садитесь, куда найдете место, – Орлов сам устроился в глубоком кресле, заваленном книгами. – Соболезную, конечно. Лев был… сложным человеком. Но гибель его – невосполнимая потеря для всех нас».
«Вы знали его давно?» – начал Волков, пристраиваясь на краю дивана.
«Сорок лет, не меньше! – воскликнул Орлов. – Соперничали, мирились, снова спорили. Он собирал русскую классику, я – западноевропейскую. Но иногда наши интересы пересекались. Как с тем самым «Онегиным». Он вздохнул. «Мы оба охотились за ним лет двадцать назад. Он оказался проворнее. И богаче».
В его голосе не было злобы, лишь легкая, застарелая горечь.
«Елизавета сказала, что вы встречались с ним в день смерти».
«Да, днем. Заходил ненадолго. Хотел еще раз попытаться уговорить его продать мне то самое издание. Или хотя бы обменяться на что-то из моего собрания».
«И как прошла встреча?»
Орлов покачал головой, беря с тарелки яблоко. «Бесполезно. Лев был непреклонен. Сказал, что сейчас не время, что он занят какими-то внутренними проверками. Был какой-то озабоченный, даже рассеянный. Не похоже на него».
«Он упоминал аудит?»
«Аудит? Нет, такого слова не было. Но говорил, что перепроверяет каталог. Сомневался в чем-то». Орлов откусил яблоко и прожевал, задумавшись. «Знаете, он спросил меня странную вещь. Спросил, не попадались ли мне на рынке в последнее время какие-то книги из его коллекции. Особенно те, что проходили через руки Сомова».
Волков насторожился. «А вам попадались?»
«Нет. И я ему так и сказал. Но сам вопрос… он о многом говорит. Если Лев начал подозревать собственного секретаря в нечистоплотности…» Орлов не договорил, но смысл был ясен.
«Что вы думаете о Сомове?»
«Аркадий? – Орлов поморщился, как от кислого вкуса. – Блестящий знаток. Педантичный до занудства. Но… слишком уж погруженный в свои каталоги. Иногда кажется, что для него книги – это просто цифры и инвентарные номера, а не то, что в них написано. А Лев… Лев любил именно то, что внутри. Смыслы, историю, судьбы. Это разное отношение».
«И вы считаете, Сомов способен на мошенничество?»
«Способен ли? – Орлов усмехнулся. – Каждый человек способен, господин Волков, если цена достаточно высока. А цена некоторых книг в коллекции Льва – очень высока. Но доказательств нет. Лев доверял ему слепо. Говорил, что Сомов – единственный, кто понимает истинную ценность его собрания».
Волков перевел дух. Наконец-то кто-то говорил с ним откровенно, не пытаясь что-то скрыть или представить себя в лучшем свете.
«А как насчет других? Жены, племянника?»
«Алина? – Орлов махнул рукой. – Красивая женщина. Умеет себя подать. Но я сомневаюсь, что она понимала Льва. Для нее он был… проектом. Удачным вложением сил в молодости. А племянник, Сергей… он просто хочет превратить библиотеку в наличные. Примитивно, но хотя бы честно».
«И вы не верите в то, что Полянский умер в результате несчастного случая?»
Григорий Орлов отложил недоеденное яблоко. Его живое лицо стало серьезным.
«Нет, не верю. Лев знал свои книги. Он лазил по тем стеллажам с юности. Он не был стар и дряхл. И уж тем более он не был рассеян, когда дело касалось его сокровищ. Если он упал, то тому есть причина. И я почти уверен, что эта причина – человек».
Он посмотрел на Волкова прямо. «Найдите этого человека, господин детектив. Для Льва. И для всех нас, кто еще помнит, что книги – это не просто товар».
Волков поблагодарил его и вышел. Беседа с Орловым была подобна глотку свежего воздуха после удушающей атмосферы лжи и полуправд в особняке Полянских. Он получил косвенное подтверждение своим подозрениям насчет Сомова и четкое понимание, что смерть Полянского не была случайной. Оставалось найти доказательства. И следующей на очереди была свидетельница, которая, возможно, видела или слышала больше других – горничная Мария.
Глава 1: Падение с высоты
Часть 10: Свидетельница-горничная
Мария, горничная, оказалась женщиной лет сорока с несмелым взглядом и руками, красными от работы. Она встретила Волкова в своей крошечной комнатке на цокольном этаже, рядом с кухней. Комнатка была уютной, заставленной гераньками в горшках и вышитыми салфетками, резко контрастируя с холодной роскошью остального дома.
«Садитесь, пожалуйста, – смущенно прошептала она, указывая на единственный стул. Сама она присела на край узкой кровати. – Елизавета Львовна говорила, что вы придете».
«Мария, я хотел бы расспросить вас о том вечере, – начал Волков, стараясь говорить как можно мягче. – Я знаю, это тяжело, но любые детали могут быть важны».
Мария кивнула, сжимая в руках уголок вышитой подушки. «Я все уже рассказала полиции. Участковому тому…»
«Я не полиция. Я здесь, чтобы помочь Елизавете Львовне понять, что случилось с ее отцом на самом деле».
Горничная вздохнула. «Страшное это дело… Лев Львович был строгим, но справедливым. Хорошим хозяином».
«Расскажите, что вы делали в тот вечер, до того как услышали звук».
«Я… я заканчивала уборку в столовой. Потом пошла в холл, чтобы протереть пыль с консоли. Это моя последняя обязанность перед тем, как уйти к себе».
«И в холле вы были одна?»
«Да. В доме было тихо. Господин Сергей был в гараже, я слышала, как у него музыка играла. Госпожа Алина у себя. Аркадий Васильевич, кажется, тоже в своей комнате».
«А библиотека? Дверь была закрыта?»
Мария нахмурилась, вспоминая. «Нет… она была приоткрыта. Я это заметила. Лев Львович всегда закрывал ее, уходя. А тут… щель была».
Это было второе упоминание о приоткрытой двери, и оно снова расходилось с версией Алины, утверждавшей, что дверь была закрыта.
«Вы что-то слышали из библиотеки до падения? Может, разговор?»
Она покачала головой. «Нет, ничего. Полная тишина. Потом… потом раздался тот звук. Тяжелый, глухой. Как будто мешок с мукой упал. Только громче».
«И что вы сделали?»
«Я… я испугалась. Подошла к двери, приоткрыла ее еще немного и… и увидела его. Он лежал у лестницы, не двигался». Глаза Марии наполнились слезами. «Я, наверное, крикнула. Не помню. Потом прибежала госпожа Алина».