Берег лучистый

***

Марианна, женщина рослая, статная, ела кашу, и смотрела на мужа так, как никогда раньше. Он сразу понял, что их семейному счастью конец. Она не поздоровалась с ним, но голос ее был мягким, когда она сказала ему, что им нужно поговорить. Сергей оперся на что-то не глядя, не отрывая взгляда от жены. Та выловила из тарелки ягоду. У нее был спокойный и умиротворенный вид.

«Она уходит к другому, – подумал Сергей. – Точно».

– У меня в детстве была книжка с историями. Норвежскими, кажется, или шведскими. Не помню. И там была одна про…

– Марианна, что случилось?

– Я отпустила персонал.

– Это на тебя не похоже.

– Ты хочешь узнать, о чем была история?

– Какая история, Марианна? – спросил он тихо. – У меня душа в пятки уходит, когда ты так говоришь.

– Как?

– Как будто ты…. Сваливаешь от меня к другому!

Марианна зачерпнула еще ложку каши, рассмотрела ее, и отправила в рот.

– Сергей, – сказала она мягко, глядя в тарелку. Потом подняла глаза. В них стояли слезы. – Сережа, я хочу, чтобы ты сел рядом, и спросил, о чем была история.

Он остро почувствовал, что ей больно. Его прекрасная жар-птица, известный шеф, и просто дама на миллиард, обернулась растерянной женщиной, которую он едва узнавал.

Сергей машинально взял стул, подсел к ней, заглядывая в глаза, но жена вновь уставилась в тарелку, и искала ягоду в каше. Когда она подняла голову, то вновь стала сама собой.

– Там была история про маяк. Деталей я не помню, но настроение очень даже, – сказала Марианна. Мечтательная улыбка вернулась. Притворная и искренняя одновременно, только успокоения Сергею она не принесла. Марианна была сильной женщиной, и чем тяжелее ей было, тем спокойнее и теплее была ее улыбка. Он любил в ней эту силу, уважал за характер. Поэтому сидел, и слушал пересказ дурацкой сказки на пустой кухне известного на весь город ресторана, который внезапно прекратил работу.

Марианна доела кашу, и облизала ложку. Сергей сглотнул.

«Она что, узнала, что не может иметь детей?»

– Я так же ела кашу, когда прочитала, что у каждого маяка есть смотритель, даже у самого далекого. Как-то в голову не приходило, что раньше сверху натурально жгли костры. Мама тогда готовила что-то рядом, и следила за тем, чтобы я не лила в тарелку слишком много варенья. А я спросила у нее, кто же согласится жить в маяке где-нибудь на острове совсем один. Мама сказал, что понятия не имеет. И я долго не могла заснуть в ту ночь. Мне было грустно представлять себе такого человека. Совсем одного на кусочке земли.

Он положил свою ладонь на ее ладонь.

– Нам нужно пожить отдельно. – Уголки ее губ дрогнули.

– У тебя кто-то есть?! – Он выпалил это, чувствуя, как волна тревоги и ревность захлестывает его.

– Нет, у меня никого нет. Я с тобой.

Он молчал, наблюдая, как она убрала грязную посуду, не став ее мыть, и начала гасить свет.

Большую часть дороги домой ехали молчала. В последнее время они редко находились вдвоем в одной машине. Марианна смотрела в окно, а он вел авто, едва держась за руль. Тело, скованное внезапным стрессом, не выдерживало напряжения. Воля покидала его.

– Мои ребята почти закончили проект. Еще немного, и я смог бы оставить дела на месяц. Может быть на два. Да хоть на полгода. Я весь твой, родная.

Она молчала, отвернувшись. Кажется, даже закрыла глаза. Он так чувствовал.

– Я что, поздно задергался? Но ты тоже вся в делах. А сегодня я к тебе с билетами. Вот, смотри!

Сергей вырвал из внутреннего кармана цветастые билеты, и протянул ей. Она, наконец, повернулась к нему.

– Успокойся, Сережа, – сказала Марианна ласково, и погладила его по плечу. Он отвернулся, сжав зубы.

Оставшаяся дорога домой была не из легких. Марианна, кажется, даже задремала, но он боролся с чувствами. Нутром чуял, что стоит остыть, дело не в мужчине. И, возможно, даже не в нем, Сергее. Но она хочет пожить отдельно, и уже все решила. Пожить отдельно. Пожить отдельно.

Когда они, уже дома, приготовились ко сну, а Марианна лежала в постели, он остановился в дверях спальни.

– Мне постелить себе в гостиной?

– Иди ко мне, – сказала она устало, и похлопала по одеялу рядом. Он, как послушная собака, пошел и лег.

Она привычно обняла его, положив голову на грудь. Он слушал, как она спокойно дышит, и никакие вопросы были не уместны. Сергей осторожно погладил жену по щеке. Та была горячей. Тогда он поцеловал ее, и Марианна отозвалась на поцелуй. В ней не было желания, но не было и сопротивления. В ней была безысходность принятого решения.

Занятие любовью вышло коротким и жарким. Сергей понимал, что ничего не изменить, и каждое движение ломало его. А Марианна просто любила. Не лгала, когда сказала, что она с ним, и это могло довести до сумасшествия.

Позже он не заметил, как забылся тревожным сном. Очнулся в темноте. Марианна спала. Сергей долго не решался пошевелиться.

Когда он, наконец, осторожно выбрался из постели, часы показывали далеко за полночь. Некоторое время Сергей ходил по гостиной, не включая свет. Его силуэт в окружении мебели едва вырисовывался тусклым уличным освещением. Он садился и вставал, чтобы снова сесть, хватая себя за плечи, колени.

В гараж он спустился для того, чтобы взять фонарик. Хотелось выйти из дома, ему не хватало воздуха. Но когда он обнаружил там спортивную сумку и чемодан с вещами Марианны, осознав, что ее с ним уже нет, самообладание окончательно покинуло его. Волна гнева бросила обратно в дом, рывками подняла в спальную комнату. Он все еще не решался включить свет везде, где только можно, и растрясти жену, чтобы она ответила, в чем дело.

Сергей стоял и смотрел на спящую Марианну, чувствуя, как же хочется зажечь хотя бы фонарик. Иначе он просто захлебнется в этой темноте, которая, как грозовой фронт, пришла неожиданно из-за горизонта, и в его персональном полдне вдруг стало темнее ночи. Пусть бы это был свет старого отцовского фонарика, который достался ему он даже не помнил как. Но фонарик Сергей не зажег.

– За это я тебя и полюбила, – сказала Марианна в темноте. – Тебе тяжело быть сильным, но ты держишься.

Сергей ничего не ответил, выйдя из комнаты, из дома, и вернувшись туда, когда вещей в гараже уже не было.

***

– Я позвонил тогда своему другу, вызвал такси, и прямо в домашней одежде поехал к нему.

Галка слушала молча. Они успели выпить по третьему кругу. Шоколадка лежала нетронутой.

– Едем, я щелкаю фонарик. Включаю, выключаю, ничего не вижу из-за слез. Водила говорит: «Друг, не щелкай, нас остановят». А я говорю: «От меня жена ушла. Это сигналы SOS». А он: «Дружище, патруль тебе не посочувствует, а я без этого пойму». Мир не без добрых людей.

– Я не очень добрая, извини.

Сергей молчал.

Тут Галку внезапно осенило. Задолго до того, как он решился бы попросить о том, о чем собирался, она вдруг все поняла.

– Ты же позвал меня, чтобы я туда съездила?

Сергей продолжал молчать.

– Одна, или составила тебе компанию, да? Или сказать маме вместо тебя?

Он как-то странно повел плечом.

– Да, я хотел попросить…

– Сергей, я гораздо дальше от Марианны, чем ты думаешь. Сестринской любовью здесь и не пахнет.

Тот ничего не отвечал, катая рюмку в пальцах.

– Не понимаю, – сказала Галка.

– Мне тяжело все это принять, – сказал Сергей, проведя ладонью по голове, лицу, как захмелевший человек, который пытается сбросить слишком рано наступившее опьянение. – То, что она не любила просить о помощи, меня не удивляет. Но чтобы так…

– Может, она думала, что избавляет от мучений хотя бы тебя?

– Тогда это самый глупый поступок в ее жизни, потому что я чувствую себя преданным. Я был не идеальным мужем, но этого не заслужил.

– У меня нет других мыслей на этот счет.

– Хотел бы я понять…

– Ну так ехал бы, пробивал тему.

– С документами наверняка все в порядке. Она умирала. Я нашел ее лечащего врача, он показал историю болезни. Там никаких шансов.

– Тогда просто съезди, посмотри, куда ее занесло, – рассердилась Галка. Она тоже начала хмелеть. Ее отпускало, кровь прилила к лицу, и захотелось поругаться.

– Не могу, – прошептал Сергей. Он спрятал лицо в ладонях. – Я не могу.

Это было сказано так просто, искренне, с таким отчаянием, что Галка поняла – ехать придется.

– Я поем, – сказала она, и подвинула к себе пакет из закусочной.

– Конечно, конечно, – посмотрел на нее Сергей. В его глазах снова были слезы.

***

Утро выдалось солнечным. Галка еще не открыла глаза, но уже почувствовала себя отдохнувшей. Редко удавалось выспаться в последнее время. Тем более не стоило ожидать крепкого сна без сновидений накануне чего-то подобного, еще и не дома.

Мысль о том, что предстояло сегодня, пришла следом, и вытеснила желание спеть что-нибудь солнцу, которое заглядывало в окна. Но отдохнувшее тело было сложно унять. После сладких потягушек Галка не удержалась, и двигала бедрами в ожидании, когда закипит вода. Хотелось в душ. Всего только оставалось позаботиться о питомце, и можно было звонить Николаю Александровичу. Так значилось в сопроводительной записке к письму.

Встреча была назначена в людном месте. Он настаивал на свидании в офисе, но так как никаких бумаг на подпись не было, Галка попросила о более неформальной встрече за чашкой кофе.

Прогулка до одной из центральных улиц заняла около получаса. Галка была одета в джинсы и легкий пуловер, чувствовала себя свежо, и двигалась быстрым, пружинистым шагом. Людей на улицах было немного, и ближе к месту встречи она наблюдала все ту же малочисленность прохожих. Ощущение запустения не покидало.

Когда Галка подошла к кафе, из-за плетеного столика рядом со зданием из красного кирпича ей навстречу поднялся приятный мужчина с ранней сединой. Он был одет в светлый костюм.

– Здравствуйте. А где все люди? – спросила она.

Мужчина посмотрел по сторонам. На улице, явно туристической, можно было насчитать всего нескольких человек, которые шли, не поднимая головы.

– На работе, наверное.

– Как будто у вас не приморский городок.

– Холодный приморский городок, вы хотели сказать.

Они сели.

– Я иногда пью здесь кофе, и заказываю их фирменный бисквит с ежевикой.

– Рекомендуете?

– Они его пропитывают чем-то на травах, получается приятная горчинка. Секрет не раскрывают, я спрашивал.

– Не люблю, когда слишком сладко.

– Тогда точно попробуйте.

Официант обслужил их быстро. Николай взял себе чашку капучино, а Галка попробовала бисквит. Пока она смаковала первые кусочки, ее собеседник молчал. Он рассматривал ее из-под бровей, прихлебывая горячий кофе.

– Рад, что у вас хорошее настроение.

Галка отложила вилку. Бисквит был съеден наполовину. Она вытерла губы салфеткой.

– Волновались, что придется вытирать мне сопли?

Николай едва заметно смутился, но затем улыбнулся и кивнул.

– Вы, наверное, даже взяли с собой чистый платок.

Мужчина откинулся назад, и рассмеялся.

– Да-да, – он сверкнул белоснежными зубами, и похлопал себя по карману на груди. Чашка с кофе была пуста. Он заглянул в нее, и сказал:

– Я здесь человек почти случайный. Но мне удивительна вся эта история. И не только мне.

– Вы успели познакомиться с Марианной?

– Увы, нет.

– Тогда как вы ввязались в эту историю?

– Я нотариус. У меня кабинет в мерии. На втором этаже в правом крыле, если будете искать. Город попросил меня оформить бумаги, которые вы получили по почте, и передать ключ. Он от маяка, в котором остались вещи. Средства за аренду были внесены за полгода вперед, но их вам вернуть не смогут. Контракт на аренду был формальным, составлялся буквально на коленке… – Он развел руками. – Там ни слова о возврате средств. Карту с местом, где развеяли… ее прах, я вам уже отправил.

Он достал обычный ключ с тканевой биркой, и положил перед Галкой. Та взяла его не сразу.

– Значит, мы можем обсудить с вами только бисквит?

Нотариус виновато пожал плечами, затем придвинулся к столу.

– Любопытная все же история, – сказал он тихо, и пожевал губу. – Я слышал, как это обсуждали у нас. Говорили, что богатая чудачка приехала сюда писать книгу, или что-то вроде того. Честно говоря, мне совсем ничего не приходит в голову. Может быть, вы найдете что-то среди ее вещей? Туда никто не заходил.

– Сложно было взять маяк в аренду?

– Не знаю. Это техническое сооружение. Маяк не действует, но это все равно не объект аренды. Ваша сестра ведь не была знаменитостью?

– Н-нет… Хотя… Если только вы не связаны с ресторанным бизнесом в нашем городе. У нее пара хороших ресторанов, очень популярных.

Он обвел взглядом столики.

– Мне надо было ответственнее подходить к выбору заведения. Наверное, вы знаток кулинарии.

– Нет, – бросила Галка довольно холодно, и сразу же одернула себя. – Извините.

Она нахмурилась, посмотрев на ключ.

– Все в порядке.

– Здесь довольно мило, – сказала Галка. – А моя сестра умеет договариваться, так что не удивительно.

– И вы не знаете, зачем ей это было нужно? Там ведь ничего нет. Ну, кроме видов, разумеется.

– Ни одной мысли на этот счет. Как вы выразились, я здесь человек почти случайный.

– Значит, девчонок я разочарую. Для нас в мерии это осталось загадкой.

Николай замолчал. Галка обратила внимание на людей, занявших столик через один от них. Пожилая пара долго разглядывала меню. Молодой официант выразительно жестикулировал, описывая что-то, но женщина с очками на груди слушала его невнимательно, и озиралась по сторонам, пока не встретилась глазами с Галкой. Та пододвинула к себе оставшуюся половинку бисквита, и показала пальцем «класс». Пожилая женщина улыбнулась, и фамильярно похлопала молодого официанта по бедру, указывая на Галку. Тот все понял, поклонился им всем, и ушел.

– Приду сюда еще раз, – сказала Галка нотариусу, который с улыбкой за этим наблюдал.

– Аналогично. И спасибо, что смогли встретиться так быстро. Вещи ждут вас в маяке. Если появятся вопросы по поводу документов, вы знаете, где меня найти.

– Благодарю, – встала из-за столика Галка, и пожала ему руку. – Что мне делать с ключом, когда я заберу вещи?

– Просто оставьте в замке.

***

Галка стояла на углу безлюдной улицы, и вдыхала запах сырости. Двухэтажные дома рядом и дальше были выбелены, брусчатка выглядела так, будто ее выложили совсем недавно, и улица смотрелась почти необитаемой, если бы не занавески в окнах, и велосипед у крыльца.

Нотариус унес с собой не только улыбку, но и приятность солнечного дня, осеннего, но все еще теплого, аромат вкусного кофе в компании с очаровательным незнакомцем, запах корицы и его парфюма.

Только сейчас Галка осознала, как же сильно волновалась на прошедшей встрече. Ее ум гасил тяжелые мысли до тех пор, пока ключ не лег перед ней на стол. Такие аргументы игнорировать не получилось.

Шпиль маяка был виден уже отсюда. Она хотела уточнить у кого-нибудь, как быстрее пройти к нему, но озираясь в поисках прохожих, она заметила полосатую мачту, которая выглядывала из-за крыши. Тогда же Галка и поняла, что часть поездки, которую она с большой натяжкой могла назвать незапланированным отдыхом от рутины, или даже маленьким приключением, закончилась.

Ее сестра безоговорочно мертва, и с этим придется встретится лицом к лицу.

Холодок внизу живота заставил поежиться. Галка все еще сжимала ключ, и видела далеко впереди сооружение, вход в которое открывался этим ключом. Оставалась только идти.

Она чуть не потерялась в лабиринте этой части города, переходя от дома к дому, хотя почти всегда видела шпиль маяка. Галка чувствовала себя рыбаком на маленькой, утлой лодочке, которая идет на свет, чтобы неминуемо разбиться о скалы.

– Ты преувеличиваешь, – сказала она себе вслух. – Мне нужно просто забрать вещи. Мы не были с ней ссоре, у меня не было к сестре никаких претензий, если рассуждать здраво. Ну не могу же я вечно припоминать ей это… Я взрослая, самодостаточная женщина. Я потому и приехала, что у меня нет с этим проблем. А у Сергея есть. Поэтому приехала я.

Но напряжение росло, пульсировало в висках, и она шла, обхватив себя руками, вжимая голову в плечи, пока не приказала себя распрямиться, и не быть дурой.

Улица закончилась выходом к парковой зоне с высокими деревьями, сквозь которые виднелось зеленое плато. Она прошла знак, дающий старт тропе здоровья, вышла на дорожку, и шагала по ней, пока не оказалась на открытом участке.

Берег здесь возвышался над водой. Море было красивым, шумело где-то внизу. Галка остановилась, чтобы полюбоваться линией горизонта.

Территория маяка была огорожена сеткой, но даже отсюда стало ясно, что объект не использовался, и был законсервирован. Сетку местами вспучило, железные опоры немного покосило, а само сооружение давно обветшало. Но трава на территории была выкошена, а ворота закрыты.

На некотором расстоянии человек ловил свою собаку. Та уворачивалась в последний момент, и звонко гавкала. Наверное, не хотела на поводок. Солнышко выглянуло из-за облака, вода заблестела, и Галка почувствовала себя легче. Она все еще оставалась на месте, подставляя лицо теплу.

Вспомнилась комната Марианны, освещенная солнцем, и маленькая Вика, которая проникла на территорию в отсутствии хозяйки, чтобы найти она уже и не помнила что. Ярким пятном Галка видела письменный стол, залитый солнечным светом, а на нем какие-то книги. Кажется, по литературе из школьной программы, очень внушительные. А сверху альбом наклеек с Барби. Стол был чист, пастель заправлена, вся комната светилась этим светом, и все светилось. Маленькая Вика на носочках вышла оттуда, и аккуратно прикрыла дверь, хотя никого в квартире не было.

– Бр-р, – передернула плечами Галка, оборвав воспоминание, и решительно пошла к маяку.

Вблизи он оказался не таким уж большим. Вместо замка ворота были схвачены обычной проволокой, хотя размотать ее оказалось не так уж просто.

Зайдя в них, Галка пошла по узкой тропинке.

Насколько же там было тихо. Еще несколько минут назад ветер ерошил волосы и холодил плечи, но в небольшом дворе все стихло. Ключ легко повернулся в замочной скважине. Галка шагнула в полумрак.

Внутри ничего особенного. Пожалуй, все тот же запах сырости, но и только. Технические комнаты на первом этаже были заперты, и она сразу пошла к лестнице. Путь наверх озарялся светом солнца, которое уже начало заходить. Оно пробивалось сквозь окошки, расположенные выше по ступенькам, и это вызывало желание скорее подняться из потемок первого этажа к свету. Но Галка не спешила.

Подъем закончился маленьким коридором со всего тремя дверьми. Первая также была заперта, третья вела наружу, к светильнику, а у второй, едва приоткрытой, Галка задержалась на несколько секунд, прежде чем толкнуть дверь. И когда та отворилась, чувство сожаления и утраты, погребенное в ней, казалось, навек, дало о себе знать.

***

Растерянная Галка стояла на пороге маленькой комнаты, и не решалась ступить дальше. В ничем не занавешенном окне мелькали птицы. Раскладушка стояла там же, в углу. Поперек нее лежал пушистый плед. Еще большая спортивная сумка, старый стол, буржуйка и рукомойник.

Галка сделала к нему шаг, и тронула рычажок. В рукомойнике еще была вода. А на столе без клеенки лежали крошки. Галка обратила внимание и на другие мелочи, которые говорили о том, что комнату оставили внезапно, как есть.

– Что за каморка Михалыча? – удивленно сказала она.

Ее шаги по комнате глухо отдавались в пол. Сверху неприятно торчали балки, ребрами пересекающие довольно низкий потолок. Комната будто застряла между чем-то и чем-то, и живой мазок неба за стеклом еще сильнее подчеркивал это.

В раскрытой спортивной сумке не было ничего интересного. Подойдя совсем близко к раскладушке, Галка зацепила носком чемодан, который не заметила раньше. Она смахнула плед в сторону, собираясь выдвинуть его, но отвлеклась на внезапную находку. Это была раскрытая книга, и слегка замятые пледом страницы топорщились веером.

Галка взяла ее осторожно, двумя руками, словно собралась потом вернуть обратно на то же место, и в том же раскрытом виде, в попытке восстановить нарушенную картину забвения.

Книжка была в мягкой, затертой обложке с лубочным рисунком пахаря, идущего за лошадью, и заклеенным корешком. На первой странице мелькнула печать здешней библиотеки.

Листая сборник рассказов, который разваливался в руках, она не узнавала их. Пожелтевшие страницы, неизвестные названия, старинные гравюры с витиеватыми заглавными буквами никак не вязались с дешевизной и библиотечной измызганностью этого многотиражного представителя советской печати.

Галка пробежалась глазами по тексту на раскрытой истории, и не найдя ничего интересного, пролистала наугад несколько страниц, собираясь отложить ее в сторону.

– Маяк надежды, – прочитала она название. Заинтересованная, села на раскладушку, и собралась ознакомиться с текстом, как внезапно громкий и протяжный гудок заставил ее вздрогнуть. Она поднялась, посмотрела в окно, где ничего особенного не увидела, но разгоравшийся интерес потянул выйти наружу.

«Там высоко», – напомнила она себе, задержавшись перед дверью, ведущей к светильнику, и как только подумала об этом, сразу же ее открыла. Было очень интересно посмотреть на корабль, который она ожидала увидеть. Галка никогда не слышала, как гудят большие корабли в море, но была уверена, что именно так. Чтобы вздрогнуть.

Еще одна лестница, теперь уже короткая. Завывающий в проеме ветер, и вот она выглянула наружу.

– Ух, верхотура! – заволновалась Галка, не ожидая, что это действительно будет высоко. Она жалась к выкрашенному в красный светильнику, пока обходила его, привыкая к пропасти за ограждением. И увидела корабль.

Огромный сухогруз прогудел еще раз, заставив ее выйти вперед.

– Е-е-е-е-е! – закричала Галка, вцепившись обеими руками в ржавый поручень. Дух захватывало от скалистого берега внизу, ясного закатного неба с солнцем, почти коснувшемся горизонта, и кораблем. Не прекрасным, белоснежным парусником, а длинным, коренастым, промышленным судном, но сейчас так было даже лучше.

– Уху-ху-у-у-у! – восклицала и восклицала Галка, оглядываясь по сторонам. Страх перед высотой отступил, и она с неуместным, стыдливым восторгом рассматривала край суши внизу, волны и птиц, которые верещали, и носились как угорелые у подножья маяка, взмывая и падая на камни. Одна поднялась вверх, подлетела к Галке, почти села на поручень, но корабль прогудел в третий раз, и птица метнулась обратно.

Обернувшись в сторону городка, Галка не увидела его за высокими деревьями, и спустилась в комнату.

Неожиданные эмоции ободрили ее. Она решительно, не давая себе останавливаться, сложила плед, сняла с крючков на стене одежду, собрала со стола вещи, и довольно небрежно запихнула это все в сумку. Туда же втиснула и книжку. Складывать раскладушку она не собиралась, но выходя, Галка оглянулась на нее.

– Нет.

Вернулась, сложила, и поставила у окна.

Теперь история с маяком показалась Галке завершенной. Облегченно кивнув на прощание последнему убежищу сестры, она вышла в тамбур с вещами, резко закрыв за собой дверь.

– Дело сделано, – прошептала она. – Ты молодец, Галочка.

Пора было спускаться, но Галка постояла немного, и послушала, как за дверью гудел бриз, чувствовался сквозь нее, холодил ноги. Она стояла, ожидая чего-то еще от этого пустующего здания, чего-то недосказанного в порывах там, за дверью, в криках чаек, шорохах и скрипах. Комнатка с раскладушкой, весь этот грубый, бездомный быт удивил, но не шокировал. Маяк не скрывал ничего особенного, кроме глупой выходки умирающей сестры, решившей вернуться к детским переживаниям в подходящей обстановке. Уйди та жить с палаткой в лес, вопросов было бы не меньше.