- -
- 100%
- +
Глава 1
«Самое страшное знание – это не то,
что скрывают, а то, что нашли по ошибке».
Глава 1. Последняя спокойная ночь
В этой тетради с ржавыми скобками и пожелтевшими листами я попытаюсь запечатлеть события последних дней. До сих пор не могу осмыслить всё произошедшее и не представляю, что ждёт нас впереди. Я буду писать от первого лица, чтобы любой, кто прочтёт эти строки, понял, через что пришлось пройти мне и моим друзьям. Надеюсь, эти записи помогут кому-то разобраться в хаосе, что охватил нашу планету.
…
Всё началось 12 мая 2022 года, в пятницу. Этот день намертво врезался в память – последний обычный вечер, последняя спокойная встреча в нашем баре «У Василича» по старой традиции.
Бар «У Василича» был нашим негласным штабом. Тесный, душный от сигаретного дыма, даже несмотря на запреты, он обладал необъяснимой магией застоявшегося времени. По стенам, когда-то выкрашенным в тёмно-бордовый, висели пожелтевшие плакаты с пивными брендами нулевых и потёртая полка с запылёнными сувенирами. Липкие деревянные столики хранили память о тысячах кружек и сотнях исписанных закусочных салфеток. Но главной достопримечательностью был сам Василич— пузатый мужчина лет сорока с жидкой бородкой и вечно укоризненным взглядом, будто мы были нежеланными, но терпимыми постояльцами в его маленьком королевстве.
Всё шло как всегда: прохладное пиво, пресные закуски и разговоры о дипломах, до защиты которых оставалось меньше месяца.
Сделав затяжку «раковой палочки» – так мы с парнями звали сигареты, – Лёха завёл разговор об армии.
Мы все были признаны негодными к службе, что, безусловно, не могло не радовать. Перспектива тратить год жизни на покраску травы в зелёный цвет и сбор воды с плаца совками не казалась нам радужной.
– Я просидел там два с половиной часа, пока этот козёл не позвал меня в кабинет.
– И какую категорию тебе дали? – спросил Андрей.
– «В3», – не скрывая радости, ответил Лёха и, затушив бычок, метнул его в урну.
– Кстати, ребят, я по пути из военкомата заметил за гаражами какую-то башню. С виду – давно заброшена. Может, махнём туда как-нибудь?
– Мужики, давайте сначала с дипломами разберёмся, – допивая пиво, встрял я. – А потом хоть на Марс!
Я поставил стакан на стойку и поймал на себе тот самый, знакомый до боли, укоризненный взгляд Василича. Он что-то ворчал себе под нос, вытирая ту же кружку изношенной тряпкой. Я глянул на часы. Было уже без пятнадцати двенадцать.
Попрощавшись, я двинулся домой. Закурив на ходу, я вспомнил нашу прошлую вылазку в заброшенный морг на окраине города. Нас до дрожи пугала возможность наткнуться на труп, но именно этот адреналин и манил нас ползать по заброшкам.
Дома, вопреки позднему часу, я сварил кофе и уткнулся в монитор в поисках информации о башне. Полчаса в интернете – и я раскопал, что это была всего лишь пристройка к заброшенному штабу гражданской обороны ещё с советских времён.
«Там наверняка должен быть бункер», – мелькнуло у меня в голове. Идея мгновенно зажгла меня, и я тут же написал парням.
Лёха: Круто, надо по любому сгонять!
Андрей: Пф, это последняя заброшка в городе, где мы ещё не были.
Я: Значит, решено? Идём?
Андрей: Да.
Лёха: Ага, дипломы сдадим – и в путь.
Выключив компьютер, я для фона включил телевизор и рухнул в кровать. С детства привык засыпать под монотонный шум, который заглушал рой мыслей, не дававших мне уснуть. Усталость взяла верх, и я провалился в царство Морфея.
…
Месяц спустя
«Ну, на салют они, конечно, не поскупились», – пронеслось у меня в голове.
Мы снова были в «нашем» углу у Василича. Вечер был шумным и пьяным, в отличие от наших обычных посиделок. Соседний столик громко праздновал чей-то день рождения, а из колонок над барной стойкой, вместо привычного старенького радио, гремела попса. Даже Василич выглядел менее угрюмым, периодически покрикивая на разбушевавшуюся компанию у туалета.
– Андрюх, ты чего такой кислый? Мы теперь дипломированные специалисты! Пять лет учёбы позади!
– Парни, я рад, просто… как-то грустно от мысли, что скоро начнётся вся эта рутина: работа, семья, ипотека, ремонт… Мы же с вами вообще перестанем видеться!
– Слушай, Андрюх, не запаривайся раньше времени, – отмахнулся я. – Никто не мешает нам так же собираться по пятницам и лазить по заброшкам. Кстати, о них… Мы же после дипломов хотели съездить в этот… Ну, как его…
– В штаб гражданской обороны, – подсказал я.
– Точно!
– Ну ты и космонавт, Лёх, – хмыкнул Андрей, и мы дружно рассмеялись.
– Ладно, ребят, давайте завтра вечером встретимся, выпьем пивка и всё обсудим?
Парни согласились, и мы продолжили культурно отдыхать в честь выпускного…
…
М-да, утро после выпускного начинается не с кофе, а с осознания последствий. Голова раскалывалась, словно по ней проехался асфальтоукладчик. Еле дополз до кухни, проглотил таблетки и побрёл под холодный душ. Спустя пятнадцать минут я уже сидел с кружкой кофе и вновь изучал информацию о том самом штабе.
Я: Ребят, вы там живы после вчерашнего?
Андрей: Да, разлагаюсь в кровати, встать не могу…
Лёха: Та же фигня.
Я: Напоминаю: сегодня всем быть к шести. Я кое-что нарыл про тот штаб.
Андрей: Ок.
Лёха: Как скажешь, начальник!
Допив кофе, я поехал на работу. Если, конечно, можно было так назвать мою подработку для бедного студента – я устанавливал водяные счётчики на предприятиях.
Это были не маленькие квартирные приборы, а массивные металлические устройства, которые врезали в трубы и подключали к электронным платам. Денег платили немного, но на жизнь хватало.
Вернувшись домой, я первым делом проверил сообщения – с обеда переписка не изменилась. Позвонил Лёхе и Андрею, убедился, что всё в силе, и поехал на встречу.
Час спустя мы сидели на своих насиженных местах. Бар «У Василича» вернулся к своему обычному состоянию: приглушённый гул разговоров, клубы сигаретного дыма под слабое шипение разливного аппарата и Василич, снова ворчливо поливающий бокалы за стойкой. Пару раз он бросил на нас оценивающий взгляд – проверял, не повторим ли вчерашний дебош.
Мы делились впечатлениями от вчерашнего, но я видел, что всех троих тянет к одной теме.
– Так, ребят, давайте ближе к делу, – прервал я поток воспоминаний.
– Ага, – подхватил Лёха, – ты хотел рассказать про этот «штаб».
Слово «штаб» он произнёс с лёгкой усмешкой, мол, видали мы эти ваши заброшки.
– Я порылся в сети и нашёл план этого здания, восьмидесятых годов.
– И что? – пожал плечами Андрей. – Мы и до этого найденные планы изучали.
– Дайте договорить! – нетерпеливо парировал я. – Этот план не сходится с тем, что сделали в двухтысячных, когда здание переделывали под штаб ГО.
Лёха приподнял бровь:
– Как это не сходится?
– А вот так. На старом плане есть помещение метр на метр под лестницей на второй этаж. На новом – его нет. Как будто его замуровали… или не хотели, чтобы кто-то о нём знал.
Лёха свистнул:
– Интересно…
– Не то слово, – мрачно протянул Андрей.
– Значит, так, – резюмировал я. – Медлить не будем. Завтра в восемь вечера, с инструментами и фонарями, у моего дома. Пока доедем – стемнеет, лишних глаз не будет.
– На твоей машине поедем или на моей? – уточнил Лёха.
– На твоей, моя уже на ладан дышит…
– Ладно, только пиво в ней больше не пить! Запах с прошлого раза до сих пор не выветрился.
Мы расхохотались, потому что это Лёха тогда устроил в своей машине «феерию», а теперь винил во всём нас. Вечер тек размеренно, ничем не отличаясь от предыдущих, если не считать симпатичную блондинку, которая пару раз стрельнула в мою сторону глазками в надежде на халявную выпивку. Не добившись результата, она переключилась на соседний столик.
…
Дома я собрал рюкзак, подготовил «походную» одежду и лёг спать.
Тогда я ещё не знал, что это – последняя спокойная ночь в моей жизни…
Глава 2
– Сейчас, пёс, потерпи, – говорю я, потрепав его за ухом. Сижу за завтраком, пытаюсь доесть позавчерашний борщ, но Честер не даёт – тычется мокрым носом в руку, всем видом показывая, что хочет на улицу.
Возвращаюсь с прогулки, собираю сумку. Инструменты, запасная одежда, фонарик, батарейки, аптечка… И Библия. Не то чтобы я был верующим, но всегда беру её с собой. Парни смеются, но мне с ней как-то спокойнее.
Заканчиваю сборы, делаю бутерброды с колбасой и сыром, наливаю в термос чай с бергамотом. На часах без десяти восемь, когда я захлопываю дверь и поворачиваю ключ.
Я: Парни, вы всё взяли? Лёха: Да! Ты опять параноика включил?
Я: Ага. Напомни, кто в прошлый раз шёл домой босиком, если бы не мои запасные кроссовки?
С улыбкой смотрю на Андрея. Он ухмыляется в ответ, и мы садимся в машину.
Ехать всего шесть километров, но как только мы выезжаем за черту центра, дорога превращается в адскую трассу из грязи и ухабов. Спустя полчаса мы на месте.
Андрей выдыхает:
– Мда, время его знатно потрепало…
– А ты как хотел? – пожимаю плечами я. – Прошлый век.
Здание – жёлтая двухэтажка с разбитыми окнами, на которых болтаются остатки сигнализации. Башня, которую видел Лёха, возвышается на три этажа с северной стороны и плотно прилегает к постройке.
– Ну что, погнали? – Погодите, я фонарик в машине забыл! – бьёт себя по лбу Андрей. Лёха вздыхает: – Ну ты как всегда! Ладно, мы пока перекурим.
Гляжу на здание и чувствую, как по спине бегут холодные мурашки. Необъяснимый страх проникает в самое нутро, пропитывая ядовитой тревогой. – Лёх, у меня предчувствие…
– Да у тебя всегда предчувствие! Хватит трястись, пошли уже, вон Андрюха возвращается.
Тревога у меня и правда начинается почти перед каждой заброшкой. Причиной такой реакции служит кошмар из детства, который, как вы поняли, до сих пор даёт о себе знать. Нам с братом было по двенадцать, мы обожали гонять на великах по городу и лазать по всяким дебрям, где уже давно не ступала нога человека. Особенно нам нравилось на всей скорости рассекать лужи, за что периодически получали от мамы из-за испачканной одежды. Как-то раз он предложил съездить на промзону, и я согласился.
Среди заводов мы нашли огромное обшарпанное здание – бетонную коробку, как выразился брат, «из эры динозавров». Дверь еле открыли, в нос сразу ударил запах ржавчины и плесени. Пустота и тишина. Лишь капли с дырявой крыши, падающие и разбивающиеся о бетонный пол, нарушали покой.
– Давай в догонялки! – предложил Денис. – Давай! Чур, ты водишь!
Мы бросили велосипеды у входа и помчались по бесконечным залам бывшего цеха. Устав, уже собрались домой, но брат упросил о последнем раунде. На счёт три водящим оказался я.
– Эй, так нечестно! На второй этаж нельзя! – крикнул я, пока Денис забирался по ржавой лестнице. – А в правилах это не…
Дальше – туман. Помню искалеченное тело брата на бетоне, скорую, полицию, рыдающих родителей… Он сорвался с трёх метров, приземлившись головой на пол. Меня потом долго водили к психологу, даже таблетки назначали, но мне это мало помогло… Тревожность осталась со мной навсегда.
Выкидываю бычок и с тяжёлым сердцем двигаюсь к разбитому окну. Фонарики выхватывают из темноты пыльные коридоры…
…
Оказавшись внутри, баррикадируем окно и оставляем вещи в приметном шкафу. Разложив на полу план, намечаем маршрут и движемся вглубь здания.
Первый этаж – огромный ангар со старым «ПАЗиком» без мотора, туалеты, два расходящихся коридора и лестница. Под ней – та самая дверь, которой нет на новом плане. Повсюду валяются куски штукатурки и обломки потолка.
В левом коридоре находим встроенный шкаф с коробками ампул. – «Иприт», – читаю я и аккуратно возвращаю ампулу на место. – Что за хрень? – удивляется Лёха. – Химическое оружие. Кожно-нарывного действия. – Почему оно просто на полке лежит? – не понимает Андрей. – Должно быть в сейфе!
– Не знаю. Но голыми руками это лучше не трогать.
В правом коридоре, на обеих стенах висят огромные плакаты. Лёха вдруг замирает перед одним из них. – О, смотрите, «Родина-мать зовёт!» в идеальном состоянии! – восторженно говорит он. Прежде чем мы успеваем что-то сказать, он хватает плакат за край и с силой дёргает на себя. Раздаётся громкий треск – плакат отрывается вместе с пластом потрескавшейся штукатурки. Облако едкой пыли окутывает его с головы до ног, а с потолка сыплются мелкие осколки. – Ты совсем охренел?! – закашлявшись, взрывается Андрей.
– Хочешь, чтобы всё это дерьмо на нас рухнуло? – Успокойся, просто гипс сыпется, – отмахивается Лёха, но по его запачканной куртке видно, что «просто» вышло не очень.
– Андрей прав, – строго говорю я, отряхивая плечи. – В следующий раз будешь отдирать один, а мы подождём снаружи. И смотри, никаких отпечатков сапог на стенах – тут и так всё держится на честном слове.
В этом же коридоре находим старый противогаз «Слоник» и литературу по ядерной физике. Пару книг я забрал себе. Всегда беру что-нибудь на память.
Возвращаемся на «базу» перекусить.
– Принесите скамейку из кабинета, я разолью чай, – предлагаю я.
– Сначала перекур, – настаивает Лёха.
Сидим, жуём бутерброды. Я листаю книги, Лёха довольный пытается стряхнуть пыль с плаката, Андрей закуривает вторую сигарету за десять минут. – На второй этаж? – спрашиваю я. – А как же твоя волшебная коморка? – усмехается Андрей.
– Оставим на десерт. Уверен, там явно что-то интереснее противогазов.
Лестница, удивительно крепкая, вела наверх широкими бетонными маршами. На втором этаже нас встретил длинный коридор, уходящий в обе стороны. Воздух здесь был неподвижным и спёртым, пахло старой бумагой и пылью, въевшейся в стены за десятилетия.
Справа от лестничной площадки зиял дверной проём без двери, ведущий в просторное помещение, похожее на конференц-зал. Вдоль стены тянулась огромная грифельная доска, испещрённая полустёртыми диаграммами и формулами. Прямо напротив, на осыпающейся штукатурке, висела подробная карта нашего города. На ней были отмечены не только известные бомбоубежища, но и десятки других точек, подписанных странными кодами. Я сразу же начал её фотографировать – о половине этих объектов мы даже не слышали.
Мы с Андреем последовали за ним. Небольшая комната была заставлена стеллажами с картонными коробками, из которых проглядывали стопки пожелтевших бумаг. На одном из подоконников, заваленном осколками стекла, стояли аккуратные ряды пластиковых баночек с киноплёнкой. Андрей поднял одну – на этикетке угадывалось название: «Действия населения при ядерном взрыве».
Лёха, недолго думая, свернул налево. – Глянь-ка, целый архив! – крикнул он из соседнего кабинета. – Неудивительно, – замечаю я, проводя пальцем по пыльной поверхности банки. – Штабы гражданской обороны строили и снабжали как раз в период холодной войны. – Откуда ты столько знаешь? – удивляется Лёха, роясь в другой коробке. – Дед был ликвидатором в Чернобыле. С его рассказов и начался мой интерес ко всей этой теме.
…
Из коридора донёсся голос Андрея: – Парни, тут целая комната с наглядной агитацией!
Мы заглянули в соседний кабинет. На столе аккуратной стопкой лежали брошюры «Способы защиты от отравляющих веществ», а на стенах висели плакаты с изображением средств химзащиты и схемами эвакуации. Казалось, время здесь остановилось лет пятьдесят назад, и сотрудники просто вышли на обед, с которого уже не вернулись.
Спускаемся обратно, в подлестничное пространство, где должна была быть та самая дверь. Вместо неё – глухая стена из красного кирпича, грубо выложенная и явно не старше пары десятков лет. Она кричала своей новизной на фоне осыпавшейся штукатурки и потрескавшихся советских плит.
– Ну что, ломать? – Лёха уже потирал руки, глядя на стену с видом профессионального сокрушителя.
– Без вариантов, – вздыхаю я. – Только аккуратнее, тут и так всё на ладан дышит.
Возвращаемся на «базу» за инструментами. Лёха хватает кувалду и монтировку, я беру сумку поменьше, в которой лежит аптечка – на всякий случай.
И вот мы снова здесь. Я прислоняюсь к косяку напротив и закуриваю, пытаясь заглушить подкатывающую тошноту. Лёха с размаху бьёт кувалдой по центру стены. Глухой удар отдаётся эхом в полупустом помещении, с потолка сыплется песок.
– Серьёзная кладка, – сквозь зубы цедит Лёха, вкладывая в следующий удар всю силу плеч.
Треск, снова удар. Кирпичная пыль вздымается рыжим облаком, застилая свет наших фонарей. Мелкие осколки кирпича и раствора со звоном отскакивают от стен и пола. Лёха, уперев ногу в стену, работает монтировкой, выковыривая уже расшатавшиеся кирпичи. Воздух становится густым и едким, дышать тяжело.
Я стою в стороне, и мой взгляд, блуждающий в клубах пыли, натыкается на угол, где стена встречается с потолком. Там, в глубокой тени, клубится паутина. Но она не серая и не прозрачная, а угольно-чёрная, густая и блестящая, словно сплетённая из жидкой смолы. Она не колышется от сквозняка, будто её вырезали из бархата и приклеили в эту нишу. Она кажется неестественно плотной, живой.
Знакомое чувство, леденящее и липкое, медленно подползает по спине, сжимая горло. Паника, знакомая до тошноты, подступает комком к самому горлу. Хочется крикнуть Лёхе «стоп», развернуться и бежать отсюда прочь.
Но я просто затягиваюсь глубже, пока пепел с сигареты не падает мне на ботинок.