Краткое изложение элементарных наук, в рассказах для простолюдинов

Книжки, заключающие в себе изложение для простолюдинов первых начал наук и продающиеся по довольно высокой цене, – выдерживают в короткое время два издания.[1] Это – любопытное явление, которое может быть объяснено только двумя предположениями: или изложение это так хорошо, что оно успело совершенно удовлетворить потребностям простолюдинов, желающих учиться, или, независимо от достоинства самих учебников, желание учиться в простолюдинах так сильно, что они рады всякому пособию, попадающемуся им в руки. Не знаем, до какой степени справедливо второе предположение, но первое оказывается решительно неверным по рассмотрении книжек г. Лапина. Мы не говорили о них при первом их появлении в свет;[2] но теперь решаемся обратить на них внимание, именно на том основании, что успех их может ввести в заблуждение многих занимающихся первоначальным воспитанием детей. В нашей литературе есть замечательные ученые исследования; есть несколько хороших университетских курсов, есть два-три недурных руководства и для средних учебных заведений; но хороших элементарных курсов положительно нет. Нужно удивляться, каким образом дети успевают еще чему-нибудь выучиться по тем книжонкам, которые дают им в руки в первом возрасте. Стоит только вспомнить, что десяти-, девяти-, даже восьмилетние мальчики учатся у нас по географии Ободовского, по истории Устрялова[3], по «Начаткам» и пр. Поэтому издание первоначальных руководств составляет у нас предмет самой первой необходимости в деле народного образования. Удовлетворить этой необходимости взялся г. Лапин. Он издал шесть книжек: азбуку, священную историю Ветхого и Нового завета, арифметику, грамматику и историю всеобщую и русскую вместе с географией). Все эти науки изложены г. Лапиным в рассказах и назначены для простолюдинов – как для детей, так и для взрослых, желающих учиться. Посмотрим же, каким образом выполнил г. Лапин свою задачу.

Всеми педагогами принято и всякому должно быть известно, что на первой степени обучения должна господствовать совершенная конкретность и должно быть изгоняемо все отвлеченное. Другое основное положение относительно первоначального обучения требует, чтобы в этом возрасте упражняли преимущественно воображение и рассудок учеников и избегали того, что может занять исключительно одну память. Поэтому-то со всеми научными знаниями они знакомятся, на этой степени обучения, в живых образах, в подробных и ярких повествованиях, а не в кратких и сухих формулах. Заставить дитя, находящееся на первой степени развития, заучивать собственные имена, числа, таблицы, общие определения, сущность которых ему непонятна, – значит навсегда испортить нормальное развитие способностей дитяти, притупить в нем и чувство, и воображение, и силу рассудка.

Всякое общее, абстрактное понятие составляется из частных представлений, посредством соединения существенных признаков предмета и отбрасывания всех случайных его примет. Следовательно, прежде чем ребенок перейдет к общим определениям, он должен владеть значительным запасом частных представлений и наблюдений. А этих-то частных представлений и не дают ему учебники, составляемые обыкновенно по синтетическому методу. Курсы г-на Лапина в этом отношении ничуть не лучше других руководств, доселе у нас изданных. Конечно, он может указывать на то, что его курсы назначены для простолюдинов, то есть не собственно для детей, а также и для взрослых. По это обстоятельство не имеет большого значения: здесь не года собственно важны, а степень приготовленности учащихся. И в отношении к науке, например грамматике или географии, простолюдин, даже и взрослый, имеет столь же мало подготовленности, как и ребенок. Он может быть богат опытами жизни, практическими соображениями и пр. Но из этого следует только то, что он и с научными данными может скорее освоиться, нежели ребенок. А все-таки эти данные науки будут ему чужды сначала, все-таки общие определения, например грамматические, он может сделать и усвоить не иначе, как ознакомившись с частными примерами, из которых выводятся те или другие правила. Следовательно, метода элементарного изложения науки для простолюдинов, во всяком случае, не должна далеко отходить от методы элементарного преподавания, признанного необходимым для детей.

Другое обстоятельство, необходимое для успеха элементарного преподавания, именно: увлечение воображения и старание возбудить самодеятельность ребенка, также прилагается и к элементарному курсу для простолюдинов. Если дитя не выучивает десятки географических названий или исторических имен, так это не потому, чтоб оно не в состоянии было заучить их, а потому, что все имена эти ничем для него не осмыслены, нисколько его не интересуют и могут быть удержаны в памяти только совершенно механически. Нужно расшевелить детское воображение рассказом о деяниях исторического лица, живою картиною изучаемой местности или возбудить в нем интерес к разрешению какого-нибудь рассудочного вопроса, – и тогда вполне можно надеяться, что ученье пойдет успешно. То же самое правило следует наблюдать и в отношении к простолюдину. Для него так же точно будут скучны и чужды все собственные имена, числа, формальные определения и т. п., пока он не «ознакомится» с ними в живых очерках. Хотя вообще взрослый мужичок имеет уже более наклонности, например, к знанию истории, нежели дитя; но и у него отобьется всякая охота к занятиям, если ему просто пойдут перечислять имена царей да годы знаменитых сражений. Разница будет только в одном: он скорее дитяти смекнет, что такое ученье совершенно призрачно и, набивая его память чуждыми для него звуками, не дает ему ничего существенного.

Потребность в соблюдении обоих этих правил была сознаваема, как видно, и г. Лапиным; но на деле он не умел выполнить свою задачу как следует. Он старался, по-видимому, приблизиться к понятиям тех, для кого назначены его курсы; но приближение это осталось большею частью чисто формальным и выразилось преимущественно в прибаутках и в некоторых оборотах, имеющих претензию на простоту и народность. Из всех шести книжек лучше всех – азбука; но и та нехороша. Составлена она, разумеется, по обыкновенной рутине: буквы с разделением на гласные, согласные и полгласные, склады – бю, вю, гю, дю, жю, бя, вя и пр., молитвы, басни, загадки и пр. Но в ней есть такие новые правила: «Буква е часто выговаривается как ё. В этой сказке (о рыбаке и рыбке) слова: синее, море, дает, синему, светелкой, хочет, бьет, пойдешь, поперег, воет, вперед, беленою, – надо читать: синёё (!), морё (!), даёт, синёму (!), светёлкой, хочёт (!), бьёт, пойдёшь, поперёг, воёт (!), вперёд, белёной». В другом месте г. Лапин велит читать: плещёт, будёт, вденёшь! Вместо нашему: нашее, мужем следует, по его мнению, произносить: нашому, нашо, мужом!.. Любопытно бы знать, в какой губернии г. Лапин выучился подобному произношению слов.

За азбукою следует в двух книжках священная история Ветхого и Нового завета. Она замечательна тем, что начинается с определения общих свойств божиих и потом уже переходит к сотворению мира, что прямо противоречит изложенным выше требованиям элементарного курса. Кроме того, неизвестно почему и для чего г. Лапин принял очень странную манеру – вставлять в свой рассказ подлинные фразы из библии на старославянском языке. Многие из этих фраз совершенно непонятны для человека, незнакомого с церковнославянским языком, и г. Лапин под строкою постоянно помещает краткий объяснительный словарь к приводимым им фразам.

В арифметике г. Лапина много примеров, и все правила выводятся после решения задач: это уж ныне во всех арифметиках догадались принять. Но и арифметике г. Лапина недостает той внутренней основательности и глубины, которая, проникая в самую сущность предмета, служит основанием истинной простоты и общепонятности излагаемых правил. Начинает г. Лапин с того, как пишутся цифры, и с первого же раза выводит мильоны. Затем на стр. 3-й (предварительные объяснения, как видите, очень коротки) идет «рассказ вторый». И вот как рассказывает г. Лапин:

Теперь, положим, нужно узнать вот что: было у мужика 83 руб. денег, да получил он 76 руб.: сколько у него стало? Вот как это узнается на бумаге. Пишут 83, а под ними 76 так, чтобы десятки были под десятками, а 6 под 3. Вот так:

 83

 76

–

159

Потом подчеркивают и начинают считать, и пр.

Как видите, г. Лапин вовсе не заботится о том, чтобы объяснить самую сущность арифметического действия, ровно как и смысл системы арабских цифр, принятой для счисления. Ему всего важнее – рассказать, «как это делается на бумаге», – как пишут, подчеркивают и пр. А зачем и на каких основаниях это делается – о том ни слова. По окончании расчета объясняется, что вот это и называется сложением, такие-то числа – слагаемыми, такое-то – суммою, и делу конец.

Та же манера и в грамматике; только здесь она еще вреднее, потому что при отсутствии основательных объяснений все грамматические правила принимают вид чистейшего произвола. Популярность изложения г. Лапина ограничивается здесь уже исключительно повторением таких, этаких и вот каких… Приведет, например, таблицу склонений, да и скажет: «Этакая перемена слов по числам и падежам называется склонением». Или скажет: «На этот счет есть вот какие правила», – а затем уж правила излагает обыкновенным догматическим порядком – как у Греча или в «общесравнительной», Ивана Давыдова[4]. Замечательно еще то, что у г. Лапина грамматика начинается не с учения о предложении, как у всех ныне, а с рассуждения о частях речи, а затем – о падежах, склонениях и пр.

Об истории и географии г. Лапина нечего и говорить. Он составил краткий конспект русской истории, в котором заботился, как видно, всего более о том, чтобы не пропустить какого-нибудь имени. Характеристики лиц, разумеется, у него нет; подробной картины быта народного нечего и спрашивать. Нет даже ни одного обстоятельного рассказа хоть бы о каком-нибудь из важнейших исторических событий. Все сухо, формально, педантично… То же самое должно сказать и о всеобщей истории. Она вся изложена в таком роде: «Император Траян был великий полководец, император Антонин очень кроток, император Марк Аврелий очень учен и добродетелен, а император Константин Великий, святый и равноапостольный, принял христианскую веру. После него император Феодосий разделил Римскую империю на Восточную и Западную, и дела Западной империи стали очень худы» (стр. 159). И это называется элементарным курсом!.. Не доказывает ли это полнейшее отсутствие всякого понятия о педагогических требованиях составителя учебника для элементарного преподавания?

Хороша также и география г. Лапина!.. Ведь это нужно иметь замечательно оригинальный склад ума, чтобы в элементарный курс, да еще в рассказах, вставить, например, такую страницу:

Кроме того, в России замечательны торговлею… Елец в Орловской губернии, Моршанск и Лебедянь в Тамбовской, Саранск и Краснослободск в Пензенской, Ржев в Тверской, Гжатск, Сычовка, Поречье и Белый в Смоленской, и пр. и пр.

Далее перечисляется еще до двадцати пяти городов и местечек без всяких характеристик и замечаний. Не хотите ли упражнять дитя, начинающее учиться географии, в изучении всех этих приятностей? Можно ожидать хороших результатов от подобного «элементарного изложения всех наук»!

И однако же – книжки г. Лапина вышли вторым изданием! Видно, в самом деле потребность в элементарных руководствах очень велика. Отчего же никто из людей, истинно дельных и знакомых с педагогическими требованиями, не возьмется до сих пор за составление подобного учебника? За гимназические руководства принялись уже профессора; не мешало бы кому-нибудь подумать и о книжках для первоначального преподавания.

1

Первое издание «Краткого изложения элементарных наук…» вышло в 1858 г.

2

На первое издание положительную рецензию дали «Отечественные записки». В ней отмечалось, что «вообще книга г. Лапина составляет одно из очень утешительных явлений в ряду сочинений этого рода, и мы рекомендуем ее особенно тем, которые заводят школы для крестьян» (ОЗ, 1859, № 3, отд. III, с. 47).

3

Ободовский А. Г. Учебная книга всеобщей географии. СПб., 1844 (в 1858 г. – 10-е изд.); Устрялов Н. Г. Руководство к первоначальному изучению русской истории. СПб., 1840 (в 1856 г. – 11-е изд.).

4

Греч Н. И. Краткая русская грамматика. СПб., 1828 (в 1856 г. – 11-е изд.); Давыдов И. И. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. СПб., 1852.