Семейные тайны. 11 книга. От любви до ненависти

–Доченька, ты слышишь меня? – Прошептала старуха, но женщина была мертва.

Ночь продолжалась, полная раскатов грома и пронзительного крика младенца. Но в этом крике звучала не только боль, но и обещание. Обещание того, что даже после самой темной ночи наступит рассвет. И этот рассвет будет нести в себе семена справедливости, посеянные в этой глухой деревне, укрытой от мира. Так, в тени разрушенного замка и под аккомпанемент грозы, начиналась новая глава. Глава, где месть будет разрушительной силой. Глава, где маленький Конрад станет не только наследником, но и символом надежды для всех, кто страдал под гнетом Арликуса.

Прошло пять лет, Конрад подрос и был отдан своей полусумасшедшей бабкой конюху в помощники. Долго она уговаривала конюха и тот согласился. Худенький в одетый в обносках, можно было только удивляться, как в этом хилом теле ещё живет дух и только огромные чёрные глаза на грязном личике говорили, что он жив. Мальчик, завороженный красотой боевых коней, мог часами смотреть на них, на тренировки рыцарей иной раз повторяя за ними. За этим занятием поймал его конюх, когда он, сидя на высоком, вороном, что крыло ворона и злом жеребце Алрикуса фон Герца, атаковал врагов. Конь, обычно неприступный, странным образом позволил мальчику, Конраду, сесть на себя и делать что угодно. Конюх же мог лишь с опаской приближаться. Сам же конь стоял спокойно, опустив голову, жмурясь от громких криков.

Конюх стащил Конрада, едва не получив копытом, оттаскал за уши и приказал чистить стойло. Морщась от боли и смахивая слезы, Конрад принялся за работу. Внезапно – звон мечей. Он бросился за сарай. Там, у конюшни, стоял трехлетний Вольфганг, младший сын фон Герца, без присмотра, с любопытством наблюдая за тренировкой.

Внезапно одна из лошадей сорвалась. Ее напугала черная собачонка, появившаяся из ниоткуда и с диким лаем набросившаяся на животное. Конь обезумел, носился по двору, сбивая всех на пути. Конрад понял: лошадь неслась на Вольфганга. Он выскочил, бросился к мальчику, оттолкнул его. Но конь успел ударить Конрада в бок. Он потерял сознание.

Люди бросились к плачущему Вольфгангу. Конрад очнулся под дождем. О нем забыли. Он лежал в грязи у конюшни. Попытка встать обернулась криком боли и новым падением. На коленях он добрался до конюшни и лег в свой закуток. Удар ногой вывел из забытья.

–Вставай! – приказ прозвучал резко. Конрад открыл глаза. Перед ним стоял Алрикус фон Герц с палкой в руке. Зная, что это сулит, мальчик попытался отползти, в ужасе глядя на руку мужчины.

–Ты его пугаешь! – раздался женский голос. Конрад увидел хозяйку замка, рыжеволосую Маргрезэ. Именно она, взяв в свои руки распутного Алрикуса, сделала его добропорядочным мужем. Четыре года их брака – и ни одной другой женщины рядом. Она навела порядок в замке и в селении. Высокая, зеленоглазая, в платье с золотым отливом, она казалась богиней. -Иди сюда, не бойся! – позвала она. – Иди!– Но страх был сильнее. Конрад, сжавшись в углу, с ужасом смотрел на них.

Алрикус шагнул к нему. Конрад попытался отползти дальше, но уперся в стену. В отчаянии он бросился вперед, пытаясь проскользнуть под ногами, но боль сбила его. Он упал в солому без сознания.

Когда он очнулся, то лежал в постели, в комнате. У кровати сидела Маргрезэ. -Ну вот, ты пришел в себя, – улыбнулась она. – -Тебя же зовут Конрад?

Конрад кивнул.

Маргрезэ улыбнулась. Она знала, что он – незаконнорожденный сын её мужа. Но он был и внуком старого хозяина замка. Дилемма. Однако ребенок ни в чем не виноват. Он спас её сына, которого она так долго молила о рождении. А его бабка… это она устроила так, что лошадь чуть не убила её сына. Как сказать ему, что его бабка мертва? Маргрезэ тяжело вздохнула, глядя на мальчика. Он будет жить здесь, служить её сыну

***

1215 год. Море

Кораблик, словно игрушку, бросало из стороны в сторону. Двое юношей, привязанных к мачте, – вот и все, кто остался на борту. Два дня назад двое купцов, несмотря на плохую погоду, решили отправиться в плавание. Василий и Иван, как ни отговаривали отцов, ничего не смогли изменить. Разбушевавшийся шторм смыл за борт всех, кроме них. Казимир успел привязать юношей к мачте, но сам был унесен волной.

Внезапно веревка лопнула. Парни едва не вылетели за борт. Иван успел схватить Василия за руку и подтащить к небольшому сундуку, приколоченному к палубе. Каким-то чудом им удалось забраться туда. Хоть места было мало для двоих, они кое-как разместились.

– Если выживем, и если у меня родится дочь, а у тебя сын, поженим их! – вдруг сказал Василий.

***

1225 год. Русь. Город Р.....а

В доме купца Ломухина ждали прибавления. К ночи разразилась гроза – такая, что дом дрожал от каждого раската грома. Все крестились при каждом проблеске молнии.

– Батюшка, батюшка, у тебя сын! – раздался крик повитухи.

– Васька, всем медовухи! Пусть все знают, у купца Ломухина наследник родился! – сгребая в охапку двух слуг, закричал Иван Ломухин.

– Хозяин! – в дом ворвался парнишка.

– Чего тебе, Петька? – крикнул Иван.

– У друга вашего, Василия, дочь родилась. Шлет он вам свой поклон и чару с медовухой. – И парень протянул кубок Ивану.

–А передай дружку моему, что обвенчаем мы их, когда время придет. Ступай и скажи, что жених родился.

Долго гулял город. Но в эту же грозовую ночь, как-то незаметно, родила жена церковного служки, Агрипина, сына. А у кузнеца жена, родив дочь, скончалась, успев дать ей имя – Василиса. Через сутки, когда ребенок не брал тряпочку, смоченную в воде, и разрывался от крика, пришла Агрипина. Узнав, что ее подруга умерла в родах, она забрала ребенка у Силантия и приложила к груди. В комнате раздалось довольное чмоканье. Так Ваня и Василиса стали молочными братом и сестрой.

А утром вдруг заголосил юродивый Николашка – невысокий, скрюченный, в лохмотьях и обвешанный цепями. Он бегал по площади и кричал:

– Ох, родились они, родились…

= Эй, Николашка, кто родился? – Силантий, держа на руках дочь, прошел мимо, направляясь к кузнице.

Николашка посмотрел на ребенка и улыбнулся.– Ох, далеко жених твоей подрастает! Вот и невеста. Хороша девка будет, – он схватил Силантия за рукав и, встав на цыпочки, прошептал ему на ухо: – Не учи, как бы ни просили. Не делай, как бы ни молили. И беги вместе, беги. – Ты что мелешь? – Силантий покачал головой и пошел к кузне. Слова юродивого вертелись в голове, но стоило взяться за работу, как они исчезли.

Так пролетело десять лет. Дети выросли. И вот, когда судьба решила, что пора внести перемены…

– Иду.– Василиса побежала к реке, где уже ждал Иван. – Тебя матушка звала! – Сказала она, садясь рядом. – Гришенька, Гришенька! – Плакала она.Внезапно они услышали крик. Быстрое течение несло перевернувшуюся лодку. За нее уцепился мальчик, а по берегу бежала девочка. – Отпусти! – Крикнула Василиса, но Григорий, казалось, не слышал.Иван сразу узнал сына купца Ломухина. Тот вечно задирался. Не успел Иван остановить Василису, как она бросилась в воду. Течение само поднесло ее к лодке. Она схватила Григория за рукав и потянула. Но мальчишка вцепился в борт мертвой хваткой. Иван бросился помогать сестре. Вдвоем им удалось оторвать руки Григория от лодки. С трудом, борясь с течением, они вытащили его на берег. Девочка упала перед ним на колени и заплакала. Иван узнал ее – это Любушка, будущая жена Григория. Все знали об этом и готовились к свадьбе лет через пять. Она подняла голову, и Ваня увидел полные слез черные глаза. Василиса хлопала Григория по щекам. Тот закашлялся, открыл глаза и первым увидел изумрудные глаза Василисы.

К детям уже бежали взрослые. Впереди всех – полная женщина с криками и причитаниями. Она бросилась к Любушке, стала ее осматривать. Слуга подхватил Григория на руки и отнес домой.

Вечером в дом к Савелию пожаловал сам Иван Ломухин. Он преподнес шубу со своего плеча и девочке – целую монету. Для Вани достались сапоги.

–Защитник! – Вынес он вердикт.А на следующий день Василиса нашла в лесу маленького щенка. Он был весь лохматый и серый, но на волка не был похож. Уже в городе ее встретил Николашка. Он с интересом посмотрел на щенка. Василиса назвала щенка Ромул.

1235 год. Франция.

Турнирное поле.

–Конрад, – голос Вольфганга дрожал от страха, когда он смотрел на бурлящее турнирное поле. – Я не смогу.

–Послушай, ты должен,– Конрад подошел к нему, только что закончив точить свой меч. – Я видел коня Хофманна – он не подготовлен для турниров, быстро устанет. А Циммерманн владеет оружием хуже, чем Грезет с ведром. Твой настоящий противник – Кроненберг. Тебе нужно выстоять против него.

Я не смогу! – прошептал Вольфганг, оборачиваясь к Конраду. – Послушай, можешь ты выйти вместо меня?

Конрад удивлённо взглянул на него. Еще вчера Вольфганг был готов сразиться со всеми рыцарями Франции и Германии. Но это было вчера…

Величественная процессия проследовала мимо трибун. Вольфганг, облаченный в черный бархат, сверкал на солнце отполированными доспехами. Звуки труб возвестили о его прибытии. Остановив коня у трибуны, где восседала виновница торжества – шестнадцатилетняя Кьюнгонд с глазами цвета морской лазури, – Вольфганг с пылом прочел ей оду. Прекрасная Кьюнгонд благосклонно улыбнулась в ответ. На последовавшем обеде Вольфганг вызвал на поединок сразу трех рыцарей. И вот, теперь…

–Конрад, мы же с тобой одного роста, и мы похожи. Пожалуйста, матушка не переживет, если со мной что-то случится.

Этот аргумент Конрада сразил. Маргрезэ стала для него настоящей матерью, и он видел, как она любит Вольфганга. Перед отъездом он поклялся ей, что с ним ничего не случится.

–Хорошо, – ответил Конрад. Он прекрасно владел всеми видами оружия и превосходно ездил на коне. До этого он был оруженосцем у Алрикуса фон Герца, а теперь стал оруженосцем у его сына.

Два боя он выиграл. Но третий, с Кроненбергом, чуть не стоил ему жизни. Они столкнулись копьями, оба сломались, но оба рыцаря остались в седлах. Вернувшись обратно, Конрад увидел испуганный взгляд мальчика, подававшего ему копья. Только тогда он почувствовал боль: осколок копья вошел между стыками доспехов, и плечо загорелось адским пламенем. Копье выпало из рук. С трудом вытащив щепку, он поднял другое копье. Он должен. Сквозь боль он все же свалил Кроненберга и вернулся.

–Мы… должны… уходить… – прошептал он Вольфгангу, когда в палатке сумел снять доспехи и окровавленную рубаху. Один из слуг перевязал его.

–Я хочу увидеть победителя турнира, – раздался голос Кьюнгонд, словно музыка, звеневший в воздухе.

Вольфганг заметался по палатке.

–Одевай мою рубаху и ложись в кровать, – прошипел Конрад, накрывая его одеялом. – Моя госпожа, мой господин ранен.

–Я знаю! – Она оттолкнула его и вошла в палатку. Больше часа она восхищалась смелостью Вольфганга. Выходя, она обещала, что будет рада видеть его на праздничном ужине в честь победителя, и предложила прислать своего врача – что было опасно.

Конрад, уже находясь в полубессознательном состоянии, сумел объяснить счастливому Вольфгангу, что всех удивит резвость победителя, который после ранения сможет танцевать и веселиться всю ночь. А врач, будучи не слепым, увидит, кто действительно ранен. И им нужно срочно уезжать.

Через несколько дней они были дома, хотя Конрад и не помнил пути. Он пришел в себя рядом с Маргрезэ.

– Спасибо! – прошептала она и поцеловала его.

Через несколько дней Конрад окреп и вышел во двор. Там он увидел необычную картину: у стен замка стоял монах, держа за узду рыжую кобылу. К ней жался маленький черный жеребёнок.

– Не возьмешь жеребёнка? – Обратился монах к Конраду.

Конрад отрицательно покачал головой.

– А вместе с матерью продаешь? – вдруг раздался голос Маргрезэ.

– Нет!

– Я беру его! -Маргрезэ бросила монаху кошель. Тот ловко поймал его, улыбнулся и вложил ей в руки повод.

– Сильный конь будет, верным другом станет! -Тихо сказал монах и покинул двор.

Маргрезэ обернулась к Конраду, улыбнулась и прошептала: – Это тебе подарок от меня. Он твой, вырасти из него боевого коня. – Она поцеловала его в лоб и передала повод.

Конрад усмехнулся. Жеребенок был тощий, как скелет кошки. С иронией он назвал его Баром (Медведем).

Вскоре состоялась свадьба Кьюнгонд и Вольфганга. А через несколько месяцев Алрикус фон Герц вызвал Конрада к себе и объявил, что признает его своим сыном. Он предложил Конраду отправиться на войну. В этот момент Конрад понял, что это его шанс всё изменить, и согласился. Лишь год спустя он узнал, что таким образом Алрикус спас своего настоящего сына от похода. Но Конраду было всё равно. Его мечта сбылась: он стал рыцарем.

*****

Замок Прейсиш-Элау

26 апреля 2015 года Калининград Взгляд Ашли застыл на старухе. В его глазах плескалось неподдельное удивление. Он был готов к любому повороту событий, но услышанное заставило его кровь закипеть.

– Фрау Кунц, какое это имеет отношение ко мне, к моему сыну и к моему другу? – вырвалось у него хриплым, полным недоумения и гнева вопросом.

– Не перебивай меня, маленький волчонок!Старуха повернула к нему голову, её глаза сверкнули холодно и пронзительно. Она прошипела, словно змея: – Что? – Ашли сделал знак всем присутствующим и встал, сделав шаг к двери. Внезапно дверь распахнулась, и в проеме появились три человека с оружием в руках.

– Полковник, – раздался женский голос, насыщенный угрозой и холодной решимостью. – Сядьте. Иначе я с удовольствием сделаю вам дырку в голове!

В дверях стояла девушка в сером брючном костюме. Её волнистые каштановые волосы были аккуратно заколоты чуть сбоку, придавая лицу мягкость и тепло. Но в её глазах читалась ярость, ненависть и готовность к любым действиям.

– Марта Фокс, кажется, вам очень нравится индийская культура. А как вам тюремная камера? Там, в её самобытности, вы чувствовали себя как дома?Ашли усмехнулся, словно наслаждаясь ситуацией. В его голосе звучала ирония и вызов: – Я не бью женщин, – усмехнулся он, и в его глазах играла холодная злоба. – А почему вы меня боитесь? Я обычный человек, как и все.

– Сволочь! – прошипела девушка, сделав шаг вперед. Пистолет уперся прямо в его грудь. В ту же секунду оружие оказалось у него в руке. Девушка упала на пол, с яростью и удивлением. – Мой маленький волчонок, если ты не сядешь, твой сын будет с дыркой в башке!Голос фрау Кунц, хриплый и прохрипевший, словно из ада, произнес: – Вот это поворот… – тихо, с презрением, произнёс Ашли, его лицо выражало крайнее пренебрежение. Он разрядил пистолет, выкинул пули в коридор, а затем -и сам пистолет, словно избавляясь от всей этой угрозы. -Так, хватит! – его голос стал более спокойным, но внутри всё бушевало. – Не стоит играть с огнём. Мне надоели эти игры.Наступила тишина, нарушаемая лишь дыханием присутствующих и тихим щелчком держащегося оружия. Внутри у Ашли всё кипело: он чувствовал, как ему хочется разнести всё вокруг, но знал, что сейчас главное – не потерять контроль. – Сядь, мой маленький волчонок! -Прохрипела фрау Кунц.

– Фрау, как вы всё узнаете? После того как я спрыгнул с парашютом и мотоциклом прямо к волкам, вы что, рядом были со мной?-Ашли зло передернуло. -Что ты! Мы за тобой следили. Вот только потеряли, когда ты с волчонком сел на мотоцикл и скрылся в лесу.-Старуха засмеялась.

– Во как! – Усмехнулся Ашли.

– Волчонок стал волком. Изегрен. Альфа-волк. Молодой. Ушедший от облавы. Был бит и выиграл битвы… – прошипела она. – Сядь, полковник, и слушай дальше.

– Я надеюсь, это ненадолго.– Ашли поморщился и сел в кресло. Поправил воротник рубахи, посмотрел на сына и подмигнул ему. Внезапно Фёдора осенило: вот почему отец отпустил Марту. Он ошарашенно уставился на отца, с трудом проглотил подступивший к горлу ком и вытер испарину со лба. Он никогда не видел Марту, а сейчас увидев вдруг понял. Эта девушка… она так похожа на Анураду. Неужели это правда? И с братом они одного возраста и одинаковые родинки.."– Фёдор сглотнул, отчаянно пытаясь прогнать роящиеся в голове мысли, и вновь устремил взгляд на старуху. Фрау Кунц усмехнулась, снова наполнив бокал шампанским. Сделав несколько глотков, она в тишине оглядела присутствующих мужчин.

–Я рассказала вам историю семей Фон Кунцев и Герцев, а также одну легенду, – произнесла она. -С Вальтером я познакомилась, когда мне было четыре года. Мы тогда только приехали из России. Там мы потеряли мою мать и сестру. А потом…

******

Яхта "Фон Кунцев"

20 сентября 1938 года.

Надин проснулась от отчаянных криков: -Иренка! Иренка! Накинув пеньюар, она осторожно прокралась в каюту Вальтера. Они решили остаться на яхте, отпустив команду, и до глубокой ночи обсуждали предстоящую свадьбу. Вальтеру дали отпуск, и эти три недели он проводил только с ней.

Она приоткрыла дверь. Вальтер сидел за столом, опустив голову на руки. Рядом стояла пустая бутылка из-под вина. Внезапно, сквозь луч лунного света, пробившийся в иллюминатор, Надин увидела фотографию. Она подошла к столу и взяла снимок в руки. Это была его жена и дети. Она слышала, что случилось, но никогда не видела их, и он никогда не говорил о них. А сейчас!

–Иренка!– Надин испуганно выронила фото, когда сильные руки Вальтера неожиданно обняли ее. Его жаркие губы, его дыхание, смешанное с запахом вина и его одеколоном – диким, который ее всегда раздражал, хотя он и извинялся с улыбкой, пользуясь подаренным ею ароматом, но лишь ненадолго. -Иренка, как долго тебя не было… Я так соскучился. Мне страшно. Прости, прости меня… Я нарушил нашу клятву. Я не буду врачом.

Вальтер, прекрати! – прохрипела полузадушенная Надин. Но его руки, крепкие, как кольца удава, не отпускали. Он, казалось, не слышал, полностью поддавшись власти Бахуса и Гипноса.

Все произошло так стремительно. Она не помнила, как оказалась в постели. Голова кружилась от его запаха и прикосновений. Надин пришла в себя от резкой боли внизу живота. "Моя девочка… Люблю тебя, люблю," – прохрипел Вальтер, засыпая.

С трудом сползла с кровати, подобрала пеньюар и, шатаясь, подошла к двери. -Иренка…– Она обернулась. Вальтер лежал, обняв подушку, и улыбался. Но это была улыбка другой. Надин, превозмогая боль, добралась до своей каюты и заперла дверь. Она сползла по ней на пол, морщась от боли. "Что это было? Он принял меня за свою бывшую жену! Он изнасиловал меня! Он! Тот, кого она боготворила и любила с первой минуты, когда он, увидев испуганную четырехлетнюю девочку, подарил ей цветы и улыбнулся. А теперь он лежит и улыбается своей так обожаемой и любимой жене, чьи косточки давно истлели в могиле."

Надин с трудом подавила рыдание и поднялась. Лихорадочно сбросив ночную рубашку, она застыла в оцепенении. На подоле, словно расцвела алая роза, проступила кровь. "И кровь осталась на его постели. Он проснется и поймет, что натворил. Он придет к ней… Вот тогда он будет у ее ног на всю жизнь и больше не вспомнит о своей полячке."

Надин вдруг улыбнулась. -"Надо немного привести себя в порядок."– Когда-то она играла в школьном театре и обожала разыгрывать небольшие сценки. Грим на корабле всегда был под рукой. Несколько штрихов – и из зеркала на нее смотрела испуганная девушка с большим кровоподтеком под глазом.– "А где сережка? Ах, вот она, зацепилась за кружево пеньюара! Вот и всё, готова."

Надин покрутилась перед зеркалом, осторожно коснулась липового кровоподтека и уснула в тот же миг, как щека коснулась подушки.

Морское утро. Как же хорошо просыпаться под рокот волн, когда соленый воздух щекочет ноздри! Вальтер улыбнулся, открыл глаза. Вчерашняя усталость, какая-то боль – всё исчезло. Хотелось кричать от радости и прыгать, вот так, в одной рубахе.

«Ох, даже не помню, как разделся вчера… Опять выпил. Ну, хорошо, что Надин не видела. Но ладно. Доброе утро, Иренка. Прости, но нам надо проститься», – он улыбнулся фотографии. «Мои маленькие девочки, простите своего папу. Но я жив, и я хочу жить. Простите меня, я вас люблю». Он поцеловал девочек на фото и осторожно положил снимок в книгу.– «Вот и всё. Он должен был вчера попрощаться с ними. Он будет помнить их, но новую жизнь начнет с чистого листа».

«Черт, кровь!» Вальтер увидел рукав в крови. Он посмотрел на свою руку – на большом пальце была довольно большая царапина.-«Бутылка разбилась». Вальтер осторожно, носком отодвинул осколки и подошел к кровати, чтобы забрать брюки. На простыне ржавыми пятнами виднелись капли крови. «Да, хорошо, что на полу не уснул». Вальтер оделся и подошел к каюте Надин. Постучал, но ответа не последовало.– «Спит еще. А у меня отпуск кончается. Напишу записку».

Надин проснулась от стука в дверь.

«Это он!» – она бросилась к зеркалу и чуть не села на пол. Грим размазался, казалось, что на ее лице кто-то рисовал красными карандашами.

–Фрау Надин, ваш завтрак! – раздался за дверью голос служанки. – И вам записка!

–Дай сюда! – Надин рванула дверь так, что испуганная служанка выронила поднос.

–Что с вами?

–Ничего! – Рявкнула Надин, поднимая записку и захлопывая дверь перед носом девушки.

«Моя милая Надин! Я не стал тебя будить. Мы оба забыли, что мой отпуск кончился, и я уезжаю. Прости, что не попрощался. Люблю и жду нашей свадьбы! Вальтер».

«Мерзавец, сволочь!» – Надин металась по каюте. Она схватила со стола книгу и уже хотела запустить ее в стену, но остановилась.

«Прости меня, моя душа. Я был подлецом, что оставил тебя в трудную минуту, и наш замок захватили. Я думал, что ты погибла. Прости, я буду всегда с тобой».

«Конрад, моя любовь, ты всё понял. Прощаю тебя».

«Ты никогда больше не умрешь, Мэгрэзэ».

Ее любимый момент в книге, когда рыцарь, бросивший свою невесту, считая, что она умерла, страдает, проходит многие испытания, а потом находит её живой и здоровой. Вот кто автор – непонятно. Отец подарил ей эту книгу со словами: «Прочитай, а потом, когда придет время, все поймешь».

«О, папа, как ты мне помог! Теперь я понимаю, что надо делать!»

Надин бросила книгу обратно на стол и бросилась умываться и одеваться. Она чувствовала, как внутри неё зарождается решимость, подобная той, что двигала героиней ее любимого романа. Вальтер, этот трусливый предатель, не заслуживал её слез. Он был лишь эпизодом, недоразумением, которое теперь нужно было забыть. Настоящая любовь, настоящая жизнь – вот что ждало её. И она знала, что делать.

Она быстро натянула платье, провела рукой по волосам, стараясь пригладить их. В зеркале отражалась женщина, полная решимости, с блеском в глазах, который мог соперничать с морскими бликами. Она больше не была той испуганной девушкой, чья душа металась в истерике. Теперь она была Мэгрэзэ, готовая к своим испытаниям.

Выйдя из каюты, она направилась к палубе. Солнце уже поднялось высоко, заливая все вокруг ярким светом. Морской бриз ласкал её лицо, и в этом свежем воздухе чувствовалась обещание нового начала. Она не знала точно, что ждет её впереди, но одно она знала наверняка: она больше не будет жертвой. Она будет той, кто пишет свою собственную историю.

На палубе было немноголюдно. Несколько матросов занимались своими делами, не обращая на неё внимания. Надин подошла к перилам и посмотрела вдаль, туда, где горизонт сливался с синевой моря. Она сделала глубокий вдох, чувствуя, как сила наполняет её.

–Конрад! – Прошептала она, и это имя прозвучало как заклинание. Она знала, что он где-то там. И она найдет его. Она найдёт свой замок, свою любовь, свою жизнь. И никто, ни Вальтер, ни обстоятельства, не смогут ей помешать.

Она повернулась и решительно направилась к трапу, ведущему на берег. Каждый её шаг был наполнен уверенностью. Морское утро, которое началось с разочарования и боли, теперь обещало ей приключение. И она была готова его принять.

Через час Надин уже была у отца. Ошарашенный фон Кунц пытался вразумить дочь, но она была глуха к его словам.

– Я уезжаю в Америку на пару месяцев. А ты сделай, как я сказала. Ты понял?

– Выслушай меня…

– Нет! Никаких больше слов. Будет так, как я сказала.

Фон Кунц лишь обреченно кивнул.– Дочка, послушай одну историю…

– Никаких историй! – Надин бросилась в свою комнату собирать чемоданы. Фон Кунц последовал за ней.

– Однажды, много веков назад, одна из наших женщин совершила преступление…

– Отец, я уже слышала эту историю. Я не могу ничего исправить. Мне нужно уехать сегодня, так что не мешайте мне. Или вы не любите свою дочь?

Фон Кунц кивнул.– Не делай глупостей! – В последний раз попытался он. Поняв, что это бесполезно, он ушел.

Через неделю останки яхты были разбросаны по всему берегу. Взрыв был такой силы, что ни одного тела не нашли.

Фон Кунц чувствовал себя полным ничтожеством. Когда почерневший от горя Вальтер принёс ему свои соболезнования, фон Кунц неожиданно снял с себя медальон и надел его на шею Вальтера.– Возьми его, сынок. Пусть твоя боль уйдет в него. – С трудом прошептал он.