Закулисье погибшей актрисы

Глава 1

Аделина

Вот и всё! Спектакль отыгран, невидимые зрители с благоговением смотрят на последний взмах ее руки, восхищаясь величием актрисы, чей талант пробудил в них боль воспоминаний, щемящее чувство давно утраченной любви, жажду желания обладать, живительный смех от забавного пассажа. Самое время опускать занавес!

Ей досталась сложная роль сильной женщины, роковой красавицы, умной кудесницы. Роль, которую она прожила без фальши. Ей рукоплескали влиятельные люди, она купалась в зрительской любви и обожании, ее красота вызывала зависть, а смерть… Такая внезапная и бессмысленная смерть под вой сигнализации желтого автомобиля, по лобовому стеклу которого растекалась кровь. Ее кровь! Что оставит после себя ее последний безмолвный вздох? Он скажет больше, чем многочисленные интервью и фразы, написанные для нее сценаристами. Смерть вскрывает то, что при жизни было утаено и скрыто за талантливо сыгранной улыбкой.

Она лежала на крыше старого «Мерседеса», раскинув руки в стороны, словно сломавшая крылья в полете птица. Застывший взгляд широко распахнутых изумрудных глаз устремился в затянутое набухшими от влаги тучами небо, прикрытое, словно вуалью, городским смогом. Длинные черные волосы раскинулись шелковым покрывалом по ее последнему убогому ложу.

Завтра репортеры и блогеры, как ошалелые псы, бросятся трепать ее имя, сочинять небылицы, озвучивая страшную весть о смерти знаменитой актрисы – самой чувственной и прекрасной, самой таинственной и желанной, чья главная роль осталась скрытой за полотном кулис…

***

Ада угрюмо шлепала своими заношенными кроссовками по мокрым улицам любимого города. Лужи с издевкой отражали ее усталое лицо, словно пытаясь показать ей, как выглядит отчаяние; каштановые пышные волосы торчали во все стороны, глаза слипались от долгого рабочего дня, а уголки губ слегка подрагивали, побуждая разразиться рыданиями. Санкт-Петербург стал для Аделины единственной сбывшейся мечтой – но и с любимым городом, в который она переехала всего полгода назад, отношения не складывались. Встретил девушку град Петра пронизывающими насквозь ледяными ветрами. Ада укутывалась в свой дешевый пуховик, стараясь укрыться от непогоды, завязывала вокруг лица толстый шерстяной шарф, но чувствовала лишь желание вернуться в родной и теплый Ростов-на-Дону. Если природа ее чем-то и наградила, так это безграничным упорством. Не сдалась! Не вернулась! Осталась покорять культурную столицу России назло ветрам и безразличным взглядам прохожих.

Работа тоже нашлась не сразу. Пришлось потрудиться в местных кафе, подавая посетителям утренний кофе и вечерний бокал вина. Ада не унывала – за окном теплых, уютных заведений с ароматом свежей выпечки и запахом корицы ее встречал своей промозглой красотой любимый Питер. Пропитанные историей улочки поздними вечерами вели Аделину домой, и она чувствовала себя частью удивительной истории, которая уже началась. Этот город помнит всех, кого приютил, вплетая в свою обыденность судьбы отдавших ему душу людей. Вдыхая запах большого города с примесью машинного масла, привкусом стоялой воды в каналах и пленительным послевкусием сладости пропитанных маслом пышек, Ада чувствовала свою причастность к чему-то необъятно великому, что вершит историю.

С присущим ей упрямством Аделина рассылала свои резюме во все издательства. Опыт работы журналистом у нее был небольшой, зато энтузиазм достигал величины Эвереста! И однажды ей повезло! Ее взяли в небольшое издательство, деятельность которого была связана с искусством, знаменитыми людьми, мелькавшими на телевидении, и в театральной среде. Ада была на седьмом небе от счастья до того момента, когда поняла, что в ее обязанности входит унылая работа с чужими текстами; пришлось рухнуть вниз без парашюта. А ей хотелось самой брать интервью, освещать светские мероприятия, открытие театрального сезона… Но начальство Аделины не хотело даже слушать о повышении для своей услужливой и тихой сотрудницы, будто между ней и работой ее мечты развели мосты.

Холодная зима сменилась ветреной и влажной весной, после которой наступило переменчивое начало июня, и словно со дна Невы поднялось побежденное когда-то желание покинуть Санкт-Петербург и вернуться туда, где ее ждут родители и старые друзья – на берега Дона. Аделина шла домой пешком, несмотря на то, что часы показывали без пяти минут одиннадцать часов ночи – пришлось задержаться на работе, чтобы отредактировать статью для срочного выпуска. На отдельное жилье денег не хватало, и потому она делила кров с еще одной такой же, как сама, искательницей своей судьбы. К счастью, соседка по съемной квартире пришлась Аде по душе. Всегда милая и приветливая Юленька со светлой улыбкой и такими же светлыми короткими, слегка прикрывающими уши, волосами стала для нее подругой.

Ада мысленно молилась о том, чтобы принять верное решение. Но ее мольбы были обращены не к небу – она просила Питер дать ей знак, словно взывала к надменному, но любимому мужчине, который пленил ее горячностью чувств и отталкивал своим ледяным взглядом.

Аделина подошла к высокому тридцатипятиэтажному зданию, расположенному недалеко от центра города, и подняла голову вверх. На последних этажах в своих просторных пентхаусах жили состоятельные граждане Санкт-Петербурга. Им же с Юлькой хватало и двухкомнатной квартирки на пятом этаже. Над городом нависла большая луна, похожая на круглую золотую монету, испачканную закрывающей ее дождевой тучей; блеск уличных фонарей перемешивался с несколькими освещенными окнами, где-то вдали слышался рев моторов ночных гонщиков. Белые ночи больше походили на бесконечные сумерки, сменявшиеся вечным рассветом, когда за весь день солнце так и не выглядывает из-за туч.

Несмотря на то, что Петербург – холодный и временами мрачный город, его каменному сердцу вовсе не чужды людские мольбы. Хотя отклик на просьбу Ады подать знак оказался неожиданным…

С открытого балкона тридцать пятого этажа мелькнуло что-то неразличимое и полетело вниз. Вначале Ада подумала, что это просто тень, потом ей привиделась птица, и лишь когда человек с грохотом упал на крышу припаркованного желтого «Мерседеса», в тот же миг заверещавшего сигнализацией, она поняла, что случилась большая беда. Хотелось закричать, но крик застрял в горле и не двигался ни вниз, ни вверх. А тело женщины с длинными черными волосами лежало неподвижно. Аделина подошла ближе; упавшая походила на Белоснежку – точеные безупречные черты лица, словно выведенные кистью влюбленного художника, преувеличившего красоту своей возлюбленной. Даже в смертный час лежавшая с раскинутыми в стороны руками женщина казалась прекрасной, такой как…Таис Крестовская! Одна из самых популярных актрис современности, и не только в родной России, но и за рубежом. Слава о русской красавице гремела на весь мир. Ада присмотрелась – и правда, это и есть Таис Крестовская! Девушка достала свой смартфон и набрала номер полиции; объяснив ситуацию диспетчеру с приятным, сдержанным голосом, и сообщив имя погибшей, она поддалась искушению и сделала несколько фотоснимков с разных ракурсов. Ее взгляд случайно упал на темный предмет, лежащий на земле. Аделина наклонилась и подняла толстую записную книжку, а затем машинально положила её к себе в сумку, видя, как к ней бегут двое мужчин – охранник жилого комплекса и, очевидно, хозяин поврежденной машины.

Немолодой мужчина с пышными, торчащими в стороны усами, округлил рот, затем вытаращил и без того круглые глаза, став похожим на карикатурное изображение самого себя. Молодой человек с копной темных волос и длинной челкой, выкрашенной в синий цвет, схватился за голову.

– Это что здесь…? – спросил охранник, тот, что постарше, пытаясь овладеть ситуацией или хотя бы ее понять.

– Так… это … я полицию уже вызвала, – отрапортовала Ада.

– Ага, – кивнул с облегчением усатый.

Молодой мужчина тем временем отошел в сторону и рассказывал кому-то на другом конце звонка по мобильному телефону о приключившемся с ним несчастье, беспрестанно жестикулируя и качая в разные стороны головой.

Стоять пришлось недолго: полицейская машина подъехала спустя двадцать минут. Все это время Аделина была как на иголках, не зная, что ей нужно делать и можно ли вообще уйти.

Вслед за полицейскими подъехали судмедэксперты. Таис Крестовскую аккуратно сняли с помятой крыши автомобиля и положили на разостланный на земле клеенчатый материал. Смерть заострила черты ее лица и сковала расставленные руки в неподвижном взмахе, но не стерла подаренную жизнью красоту. Даже сейчас Таис выглядела, словно сошедшая со страниц сказок Андерсена заколдованная принцесса. Полы белоснежного банного халата с глубокими карманами разошлись, открывая взорам надетое под низ черное облегающее платье до колен.

Ада засмотрелась на тело погибшей против своей воли и не заметила, как к месту трагедии подъехала еще одна машина. Это была белая BMW i8 нового поколения; дверь поднялась вверх, словно крыло птицы, и с водительской стороны вышел высокий молодой мужчина. Несмотря на то, что его волосы были коротко подстрижены по современной моде, казалось, что он преодолел пространство-время и прибыл в двадцать первый век из конца девятнадцатого. Его черты лица излучали аристократичность и утонченность; большие глаза василькового цвета, прямой аккуратный нос, красивая линия тонких губ. Плавные, неторопливые движения, ровная спина и умение себя подать только дополняли сложившийся в представлении Ады образ.

– О, Фикс, привет, рад, что ты подъехал. Но тут, вроде, все понятно. Дамочка самоубилась, – выкрикнул один из полицейских, тот самый, что больше всех задавал вопросы и руководил остальными.

– Привет, Смирнов, – небрежно пожал руку коллеге новоприбывший. Он склонился над распростертым женским телом и, внимательно его осмотрев, слегка повернул голову Таис в сторону.

– Это что? – обратился тот, кого назвали Фиксом, к молодой женщине-судмедэксперту, небольшого роста худощавой блондинке, указывая на небольшое круглое пятно на подбородке погибшей.

– Похоже на ожог от сигареты, но полный отчет я тебе предоставлю только завтра во второй половине дня. Не торопи любовь, дорогой, – ответ прозвучал с кокетливыми интонациями, и Ада поморщилась от такой пошлости, а сам Фикс попросту проигнорировал и вместо этого задал следующий вопрос:

– Свидетели есть?

– Так вот же девушка, – указал пальцем на Аду охранник, от чего она сжалась и с испугом посмотрела на всех присутствующих.

Фикс подошел ближе к перепуганному свидетелю, его васильковые глаза обожгли Аделину холодом.

– Представьтесь, пожалуйста, – скорее приказал, чем попросил он.

– Ада. То есть Аделина Сергеевна Коновалова.

– Что вы видели? – в его голосе звенела сталь, и девушка почувствовала себя подозреваемой, проклиная свою способность оказываться в ненужном месте и в ненужное время.

– Она летела, а потом упала, – как можно более точно описала Ада то, что видела.

– Это все? – Фикс приподнял бровь.

– Да… Нет, потом включилась сигнализация машины.

Аделина вовсе не пыталась что-то утаить от полиции – наоборот, она изо всех сил хотела помочь, но внутреннее напряжение и страх перед напором ледяных глаз этого человека сбивали ее с толку, и она напрочь забыла о записной книжке, которую бессознательно положила в собственную сумку.

– Если что-то вспомните, то обязательно свяжитесь со мной, – Фикс протянул Аде свою визитку.

На белом картоне было напечатано: «Старший следователь. Волконский Феликс Аркадьевич», а ниже номер телефона.

– Она не только известная актриса, но и жена претендента на место губернатора… – донеслась до слуха Ады обрывочная фраза.

Свадьба Таис Крестовской и Дмитрия Горецкого была пышно освещена в средствах массовой информации три года назад. Красавица актриса и видный бизнесмен сияли счастливыми улыбками с обложек светских журналов и экрана телевизора. Ада помнила это событие и тот восторг, который вызывала в ней недосягаемая роскошь и сказочная красота пары.

Дмитрий был привлекательным, состоятельным деловым мужчиной, долгое время не желавшим расставаться со своим статусом холостяка. Но даже он пал перед необычайной красотой Таис. Со стороны казалось, что эти двое созданы друг для друга. Простым смертным было суждено смотреть на них снизу вверх, как на недосягаемые звезды, мерцающие в ночном небе – и либо завидовать, либо испытывать восхищенный трепет. Таис шла к алтарю, установленному на берегу Черного моря в одном из отелей, принадлежащих Дмитрию, не обращая внимания на восторженные взгляды. Изумрудные глаза излучали неземное сияние, в них таилась нежность и ожидание счастья. Молочного цвета свадебное платье с длинным шлейфом приподнималось спереди чуть выше колен, обнажая длинные, безупречно стройные ноги невесты. Тонкая талия, затянутая в тугой корсет, плавно переходила в округлые бедра, покачивающиеся при ходьбе. На губах слегка заметная, робкая улыбка. Играла ли она тогда роль или же искренне проживала подаренное ей судьбой счастье?

Воспоминания и раздумья не смогли заставить Аду забыть о том, что она – журналист. Воспользовавшись тем, что на нее перестали обращать внимание, она сделала несколько снимков на камеру своего телефона. Боковым зрением девушке показалось, что вдалеке за ней кто-то наблюдает. Она резко повернулась. Фигура мужчины, одетого в черное, застыла у входа на территорию жилого комплекса. Человек наблюдал со стороны, не думая приближаться. «Может, просто случайный зевака? Всегда же интересно узнать, что такого ужасного происходит у других» – подумала Аделина, отвернувшись и вскоре забыв о неизвестном наблюдателе.

На парковку ЖК въехал черный джип, остановился, так и не припарковавшись по правилам, и из него скорее выбежал, чем вышел, сам Дмитрий Горецкий. Лицо претендента на кресло губернатора было перекошено от волнения; подойдя к лежащей на земле жене, он побледнел и сжал кисти рук в кулаки. Ада сделала снимок.

– Как это могло случиться? – стараясь держать себя в руках, спросил Горецкий. Несмотря на усилия волевого человека, его голос дрогнул.

Феликс Волконский отвел в сторону ссутулившегося под натиском навалившейся трагедии овдовевшего мужчину в сторону и начал что-то ему говорить. Ада напрягла слух, но услышала только слова одного из полицейских, обращенные к ней:

– А вы можете идти, больше вам здесь нечего делать.

– Ага, – кивнула Аделина и нехотя побрела в сторону своего подъезда.

Хотелось остаться, понаблюдать, выведать как можно больше информации. В ее голове под густыми растрепанными каштановыми волосами, не достающими до плеч, уже зародился план. Завтра она поставит своего начальника перед выбором – либо он дает ей возможность самостоятельно написать статью о трагедии Таис Крестовской, либо эксклюзивные снимки с места происшествия достанутся другому издательству. Ада даже улыбнулась своему отражению в установленном во всю стену лифта зеркале.

Все старания дойти до своей комнаты бесшумно обернулись провалом. Стоило только войти в темный коридор съемной квартиры, как Аделина задела плечом стоящую вешалку, и та с грохотом повалилась на пол, смахнув с себя зонты и легкую куртку Юли.

– Блин, – вырвалось у Ады, и тут же из комнаты высунулось заспанное лицо соседки.

– А, это ты? – Юля зевнула. – Напугала… Чего так поздно?

– Прости! Ты не представляешь себе, что произошло!

Юля тряхнула белыми короткими волосами, словно отбрасывая в сторону остатки сна, и с любопытством выслушала рассказ подруги.

– Почему ты мне не позвонила? Я бы спустилась. Интересно же! – возмутилась Юлька.

– Это все было шоком, понимаешь! Куда там звонить, я до сих пор в себя прийти не могу! А у тебя как день прошел?

Юля закрыла глаза и расползлась в довольной улыбке. Ада уже знала, что такое мечтательное выражение лица у подруги появляется, когда она думает о мужчине, в которого влюблена уже больше полугода. Только у этого сказочного героя имелась супруга, о чем Аделина тоже знала.

– Ой, Юлька, ну зачем тебе это. Не бросит он жену. Только обещаниями тебя кормит.

– Он не такой, – ринулась на защиту Юля. – Ты его не знаешь! Он необыкновенный мужчина. И я его очень люблю. Очень!

– Это как раз очевидно, – усмехнулась Ада. – А он тебя?

– И он меня! Даже не сомневайся в этом! – затараторила подруга.

Аделина была слишком уставшей, чтобы спорить. Да и зачем? Все равно не переубедишь. Юлька витала в облаках, не желая опускаться на твердую землю, и это было присуще ее творческой натуре во всем. Вот уже почти год она проживала в Питере, перебравшись сюда из Казани в надежде, что когда-нибудь станет известной на весь мир (или хотя бы на весь город) художницей. Ее картины иногда покупали через сайт, что подогревало мечту, но на жизнь приходилось зарабатывать приземленным способом – подавать заказы посетителям кафе «Неточка Незванова». Там-то Ада с ней и познакомилась почти сразу после своего приезда в город мечты. А вскоре Юля предложила снимать квартиру напополам. И не скучно, и выгодно.

Справедливости ради можно сказать, что Юлькины картины и вправду были написаны талантливо и в присущем только ей индивидуальном стиле. Ада верила в успех подруги даже больше, чем в собственный.

Забравшись под одеяло, она не могла уснуть. Слишком волнительным был прошедший день, а наступивший обещал нелегкую битву с начальством за право взять в свои руки написание статьи о гибели Таис Крестовской. В окно барабанил дождь, и Аде слышались в его мотиве печальные ноты, словно Санкт-Петербург оплакивал еще одну оборвавшуюся на его пропитанных болотной влагой подмостках жизнь. Она потянулась к сумке, стоящей на прикроватной тумбочке, чтобы достать телефон и узнать, который сейчас час, и, увидев ежедневник, наконец вспомнила о том, как подняла его с асфальта. Нахлынули угрызения совести – ведь могло статься, что она скрыла возможную улику от полиции. Успокоив себя тем, что завтра же позвонит красавцу с ледяным взглядом и странным именем Фикс, Аделина позволила любопытству взять над собой верх. Распахнув ежедневник, она увидела вложенный между страниц неподписанный крафтовый конверт. В нем лежала совсем маленькая флэшка и сложенный вдвое лист бумаги, развернув который, Ада прикусила нижнюю губу.

W/4 V9LYWR4, W/4 >/ZE/4, 1 EU MEI9, FIF C>YMEI%601 %ULU K %/W, N%/ 1 0ZUVIVI.

Это был какой-то шифр, разгадать который не удалось, как она ни ломала голову до самого утра. Ежедневник больше походил на личный дневник. В начале каждой записи стояла дата. Самая ранняя – полугодовалой давности. Вот только о чем писала погибшая актриса, понять было невозможно – свои мысли она записывала таким же шифром, как послание в конверте.

«Кем же ты была, Таис Крестовская?» – задала вопрос Аделина витающему над Санкт-Петербургом свободному от тела безмолвному призраку.

Глава 2

Феликс

– Это мог быть несчастный случай, Фикс! Дамочка вышла на балкон покурить, перегнулась через перила и упала. Вот и вся история! Может, она пьяная была? Я не исключаю – актриса же. Психика нестабильная у творческих людей… – Сейчас Борис Геннадьевич смотрел на Феликса не как на подчиненного – его беспокоило состояние родного племянника, которого он вырастил и которого опекал.

– Я чувствую, что здесь все не так просто. Ты знаешь, дядя, чутье меня не подводит. Дождемся результатов экспертизы.

Обыск пентхауса, где проживали Горецкий и Крестовская, почти ничего не дал. Следов борьбы не наблюдалось, предсмертной записки не нашли. Почти – не значит ничего! Феликс понимал разницу. На балконе валялся оброненный окурок сигареты. Анализ ДНК покажет, принадлежал ли он Таис или кому-то другому.

– Феликс, мальчик мой, я понимаю, что этот случай наводит на тебя болезненные воспоминания, поэтому ты так им проникся.

Фикс резко мотнул головой. То, о чем говорил дядя, было не воспоминанием, а неугасающей болью, которая проживала эту жизнь вместе с ним, не оставляя ни на минуту, врастая в него, опутывая разум, сковывая тело, становясь неотъемлемой частью.

– Нет, дядя, ты ошибаешься. То, что случилось с Софой, не имеет никакого отношения к этому делу.

– Сколько же ты еще будешь себя винить? Прошло уже десять лет. Тебе тогда было семнадцать. Сам еще пацан! Ты ничего не мог сделать. Ну, ты же не супермен, в конце концов!

– Не смог. Ты прав.

Борис Геннадьевич глубоко вздохнул.

– Пора тебе уже начать жить дальше!

– А я живу, все хорошо. Дело не в этом…Просто я уверен, что Таис Крестовская не сама выпала с балкона. Этот ожог от сигареты на её скуле неспроста. Перед падением она резко развернула руку, в которой держала сигарету, вперед ладонью, будто защищаясь от кого-то…

– Не фантазируй. Она могла дернуть рукой, когда полетела вниз, и обжечься.

– Тогда окурок тоже полетел бы вниз, вместе с ней. Нет, тут что-то не так! Таис повернула кисть руки ладонью вперед, кончик сигареты коснулся ее лица, она обожглась, выронила сигарету и только после этого полетела вниз.

Борис Геннадьевич довольно ухмыльнулся. Он гордился племянником – смышленым, сильным, ловким, смелым. Гордился и любил, как любил бы родного сына, которого не довелось иметь. Именно ему пришлось сообщить девятилетнему Феликсу о гибели родителей в автокатастрофе. Лицо мальчика стало будто каменным, без единой слезинки ребенок переживал горе утраты, закрывшись в себе, отстранившись от окружающего мира. Борису было тяжело наблюдать за болью племянника, но он не знал, как помочь, как выманить бурю, терзающую детскую душу, наружу, выплеснуть ее слезами. Феликс справился сам, смирился и оттаял, принял новую жизнь под опекой бабушки и дяди. Каким бы сильным ударом ни была для него потеря родителей – самоубийство Софы стало во много раз тяжелей…

– Этого мало для того, чтобы возбуждать уголовное дело, сам понимаешь. Тем более, что муж покойной уверен, что ни о каком убийстве не может быть и речи. Таис боготворили, ею восхищались, никто не желал становиться ее врагом, все жаждали дружбы с ней.

– Я уверен, что улики появятся – мы только в начале расследования. Камеры установлены вокруг дома и на каждом этаже, мой человек сейчас просматривает видео. Если кто-то заходил и поднимался на лифте на тридцать пятый этаж, то скоро мы об этом узнаем.

– Ты не только мой племянник, которым я горжусь и которому полностью доверяю, но еще и старший следователь. Уверен, что ты разберешься, но не зацикливайся. Я не хочу, чтобы это дело бередило твою рану.

Фикс кивнул и покинул кабинет начальника следственного комитета. От воспоминаний о Софе разболелась голова, а сердце сжалось под тяжестью вины.

«…Ты мой воробушек», – шептал он ей на ухо, поправляя выбившуюся из прически светлую прядь. – «Маленький и беззащитный птах…»

Она смеялась, прижимаясь к нему своим худеньким телом…

Фикс встряхнул головой, пытаясь прогнать прочь минуту слабости, и обратился к своему подчиненному.

– Ну, что там, Смирнов?

– Та как-то странно… Смотри, за пятнадцать минут до происшествия все камеры перестали работать. И не только в здании, но и на улице! Как будто их отключили.

– Так, может, не «как будто», а отключили? – Феликс поднялся со своего места и встал за спиной Алексея Смирнова. На мониторе один фрагмент видеозаписи сменялся другим, с разрывом в сорок минут, на что указывали установленные в нижнем углу часы.

– Охранники заметили сбой не сразу из-за всей этой суматохи с Крестовской – вернее, с ее падением.

Волконский задумался, отметив еще одну странность в этом деле, и обратился к другому сотруднику своего отдела.

– А что с сотовым телефоном? Проверили звонки, сообщения, Эдик? – Невысокий, плотный мужчина встрепенулся и уставился на старшего по званию.

– Никаких подозрительных звонков или сообщений на номер Крестовской не поступало, но на ее телефоне установлена какая-то странная программа, технари наши разбираются.

– Хорошо, – резюмировал Феликс, хотя сам понимал, что ничего хорошего нет. – Что мы знаем о Таис Крестовской?

– Ну, так о ней все и всё знают, она же популярная актриса. Красивая, конечно…была, жаль, – высказался Смирнов, и Эдик перехватил инициативу.

– Тридцать один год, петербурженка в пятом поколении, известная актриса, замужем за успешным бизнесменом, это у нее уже второй брак. Первый был с этим, как его, актер такой известный…

– Леонид Барский, – подсказал Фикс.

– Да, точно, типа секс-символ российского кинематографа. Детей нет. Ну, что еще… Служила в Мариинском театре, много снималась в кино, на телевидении, в рекламе, в музыкальных клипах. Ее почитали не только в России, но в других странах. На ее счету три главные роли в Голливуде. Ее можно было увидеть везде и постоянно. Вот только недавно смотрел по телеку фильм с ее участием, а в перерывах – рекламу с ней же. Удивительно, что Крестовская продолжала жить в Питере, вместо того, чтобы переехать в Лос-Анджелес и продолжить карьеру в американском кинематографе.