Военкор 2

Глава 1

Рампа грузового Ан-22 медленно опускалась на бетон кабульского аэродрома, впуская знойный воздух в грузовую кабину. Отбросив последние остатки сна, поднялся на ноги и проследовал на выход.

Я медленно спускался по металлической, чуть вибрировавшей, поверхности. Столица Афганистана встречала духотой и палящим солнцем. Сухой, выжженный воздух обрушился моментально. Ощущение было такое, будто я вошёл в цех термической обработки.

Спустившись на бетон, я остановился у подножия рампы и огляделся.

– С прибытием! – прошёл мимо меня один из членов экипажа «Антея».

– Благодарю за доставку.

– Да не за что. Ждём на обратном рейсе.

Рядом, метрах в пятидесяти, стояли «вертушки» Ми-24, прикрывавшие нашу посадку. На фоне бледного неба всё ещё таяли полосы отстрелянных тепловых ловушек.

Справа шла погрузка. Несколько солдат поднимали в грузовой отсек Ан-12 деревянный ящик. Несли осторожно, как стекло. Перед самолётом стояла «шишига», в кузове которой было ещё два подобных ящика с фанерными крышками.

На каждом написаны фамилии. Чернила выцвели от жары.

Рядом стоял офицер и курил, рукой в виде козырька прикрывая лицо от прямых солнечных лучей.

– Вроде войны нет… – покачал я головой, наблюдая, как на Родину отправляют погибших ребят.

Как я понял, активная фаза Афганской войны закончилась. Однако Советский Союз полностью Афган не покинул. Так что редкие, но потери всё же есть.

На фоне погибших диссонировала очередь к открытому Ан-26, растянувшаяся в тени технического ангара. Там загружались «дембеля» в новенькой форме с дипломатами.

Пацаны никуда не спешили, улыбались и ждали, когда самолёт полетит домой.

Пара солдат с автоматами подошли к рампе. Один из них бросил на меня любопытный взгляд.

– Журналист? – коротко спросил он, замедляя шаг.

– Карелин. Газета «Правда».

Солдат кивнул и пожал мне руку – крепко, по-военному.

– Сейчас за вами дежурная машина подъедет.

– Где ждать? – уточнил я.

– Вон там, – солдатик указал он на низкое бетонное строение с облупленной белой краской и флагом с серпом и молотом. – Там если что подскажут.

– Проводить? – спросил второй солдат.

– Сам дойду, спасибо, мужики.

Я двинулся в сторону здания с флагом. Бетон был раскалён настолько, что казался мягким. Ощущение было такое, что я иду по раскалённому противню.

Добравшись до здания, я открыл скрипучую дверь и вошёл в прохладный холл. Почти сразу на входе стоял стол, за которым сидел дежурный с бурым загаром.

– Карелин. Спецкор газеты «Правды».

– Ага, – сказал дежурный и полез в потрёпанный журнал. – Есть такой. Ждите, за вами придут.

Я дождался, когда минут через пятнадцать к зданию подкатила дежурная «таблетка» и водитель трижды посигналил.

Внутри УАЗа воздух был ещё более спёртым, чем на открытой местности аэродрома. Всю дорогу я рассматривал окрестности.

– Можно вопрос? – произнёс водитель, когда мы проехали минут десять.

– Задавай!

– Как там на нашей Родине? Что народ говорит?

Я помолчал с минуту, прежде чем ответить.

– Переживают, гордятся, – я пожал плечами. – Вы, мужики, здесь большое дело делаете, и в Союзе это понимают.

– Да моё-то дело маленькое, баранку крутить, – хмыкнул водитель. – Но приятно слышать!

Я отвернулся обратно к окну. Мы уже подъезжали к окрестностям Кабула. На улицах суетились местные – мужчины в широких одеждах, старики с чётками, женщины в парандже, дети с канистрами у колонки. Всё серо-коричневое, пыльное.

Изредка мелькали транспаранты с лозунгами на дари, а рядом – по-русски: «Мир и прогресс Афганистану» или «Советские специалисты – с народом». Где-то вдалеке прозвучал одиночный выстрел, я взглянул на водителя, но он ехал, не меняя выражения лица.

– Часто стреляют? – спросил я.

– С утра реже, к вечеру бывает «веселее», – буркнул он. – Это же Кабул, товарищ корреспондент. А до этого бывали где? Ну, в горячих точках.

– Приходилось. Я служил в 77-й бригаде в Джелалабаде, – сухо обронил я, вспомнив моменты службы моего предшественника.

Водитель уважительно кивнул.

– Ого! Значит, вы про Афганистан знаете немало.

Мы въехали в узкий квартал с бетонными пятиэтажками, на многих из которых висели флаги. Район, как объяснил мне водитель, называли Старым микрорайоном.

– Ваш дом, – сообщил водитель останавливаясь.

Я поблагодарил позитивного паренька и вышел из машины.

Корпункт в Кабуле мало чем отличался от той квартиры, что была в Бейруте. Обыкновенная трёхкомнатная квартира в пятиэтажке. В соседях у меня ещё двое советских граждан, все остальные – местные.

Внутри царил старый добрый беспорядок. Корпункт не использовался уже почти год. Почему так долго никого не интересовал Афган в редакции, понять сложно.

В одной из комнат на стене карта Афганистана с флажками, под ней портрет Андропова, которого уже и в живых нет. Рядом плакат «народ Афганистана уничтожит наёмные банды международного империализма». На плакате был нарисован усатый афганец, давящий прикладом АК свиней в костюмах.

В квартире было две кровати, также диван в гостиной. Окна выходили во внутренний двор с сушащимися портянками и подвешенным кабелем связи. Простой быт военных журналистов.

Я закинул вещмешок на кровать, расправил рубашку и первым делом пошёл к телефону. Аппарат стоял на столе рядом с картой и, на удивление, работал. Сняв трубку, позвонил в редакцию.

– «Правда», приёмная.

Скоро из динамика донёсся знакомый голос моего редактора. Я ему «доложился» о прибытии.

– Это хорошо, Лёша. Работа у тебя несложная. Проверь, что там происходит, потому что командование не даёт чётких данных. Особенно никто не комментирует потери. А ведь такого не было уже давно, чтобы за короткий период почти 30 человек погибших.

– Ясно. Завтра уточню на месте, в штабе 40-й армии. Скорее всего выдвинусь куда-нибудь в расположение частей.

– Лёш – не геройствуй! Будь аккуратен.

– Принято, – отозвался я и положил трубку.

Весь оставшийся день я наводил марафет в квартире и отсыпался, буквально прибитый жарой к кровати.

Утром надел хб-шную рубашку, заправив её в брюки. Прихватил выгоревшую от сирийского солнца кепку и, взяв свой рюкзак, вышел из корпункта.

На улице уже начинало припекать. Воздух в Кабуле был тяжелее, чем в Москве, суше и гуще. Пыль поднималась от каждого проезжавшего автомобиля, и дышать было невозможно.

Штаб 40-й армии располагался в том самом дворце Тадж-Бек. Именно здесь была проведена легендарная операция «Шторм-333», во время которой был ликвидирован Хафизула Амин.

Контрольно-пропускной пункт с зелёной будкой и с красной звездой, встречал меня надписями: «Предъяви пропуск в открытом виде».

На посту стоял рядовой в выцветшей форме и с автоматом. Документы проверяли долго и нудно. Меня явно не ждали, да и штаб, как ни крути – режимный объект.

– Правда «Правда»? – хмыкнул дежурный офицер, листая командировочное предписание.

– Правда, – улыбнулся я.

– Чё больше писать не о чем в СССР? – съёрничал он.

– Документы в порядке? – строго спросил я.

– Проходите, – ответил он раздражённо.

Не знаю, что за настроение такое, может, так сказывалось жара и ему макушку припекло. Или они здесь от скуки с ума сходили?

Но на этом «пофигизм» не закончился. В приёмной сидел капитан, перекладывая бумаги и глядя на меня с лёгкой скукой.

– Фамилия? – строго спросил он, хотя командировочный лист с моей фамилией у него был на столе.

– Карелин. Спецкор «Правды». Мне нужно согласование выезда в Кандагар, – терпеливо ответил я.

– Кандагар, товарищ журналист, это режимная зона. Сейчас без разрешения никого туда не пускаем, – вздохнул он.

– Так давайте разрешение? У меня редакционное задание.

– Я никаких разрешений не выдаю.

– К кому по такому вопросу обратиться?

– Без понятия, – офицер откинулся на спинку стула, пытаясь поймать ветерок от небольшого вентилятора.

Мне стало понятно, что этот капитан мне не помощник, играть в игру «сам дурак» настроения не было. Я упёрся руками в столешницу и приблизился к нему.

– Давайте начистоту. Я же всё равно туда попаду. И чем раньше, тем меньше вам начальство будет выговаривать за задержку. Может, подумаете, к кому обратиться?

Капитан поджал губы, всячески демонстрируя, что «таких, как я» он видел немало и не слишком жаловал.

– Присаживайтесь. Попробую уточнить, кто примет, – он демонстративно медленно взял трубку внутренней связи. – Товарищ полковник, тут из «Правды», какое-то разрешение хотят… есть, так точно!

Он положил трубку и недовольно выдохнул.

– Ждите!

Минут через пятнадцать из двери напротив, вышел полный, лысоватый полковник с добродушным, но усталым лицом.

– Вы Карелин? Я член Военного совета, полковник Рыгин, – поздоровался он со мной.

Мы обменялись парой приветственных слов и пошли в его кабинет. Он был просторный, с вентилятором под потолком и портретом Черненко. На столе лежали кипы докладных и папки.

– Алексей Владимирович, газета «Правда», – представился я. – У меня редакционное задание. Есть необходимость попасть в Кандагар. Даны указания проверить данные о боестолкновениях. Хотим разобраться и рассказать советскому читателю об обстановке.

Замполит внимательно посмотрел на меня. Подумал и заговорил:

– Мы, честно говоря, сами ещё не всё знаем, – признался он. – Южное направление… там сейчас действительно горячо. Но с места сообщают, что в целом обстановка спокойная. Возможно, вам будет интересно на севере поработать? В Кундузе, например. Или Пули-Хумри?

Полковник предложил ещё пару мест, но все они были далеко от юга страны. Рыгин замолчал, налил себе воды и сделал глоток.

– Оно вам точно надо, Карелин?

Я коротко кивнул.

– Ладно. Завтра утром полетит наш вертолёт на Кандагар. Дам команду, чтобы вас включили в список на посадку. Ну а вы как доберётесь, на месте все согласуете. Идёт?

– Так точно, товарищ полковник.

– Только сразу предупреждаю, – полковник потянулся к телефону. – Не суйтесь никуда без сопровождения. Понимаете? Это вам не вести колхозные обозревать. Мне потом не нужны проблемы.

– Не первый раз, – заверил я.

– В Афганистане бывали? – явно удивился замполит.

– Приходилось. Служил в самом начале войны в 77-й бригаде.

Он слегка улыбнулся, пожал мне руку.

– Тогда доброй дороги, товарищ Карелин. И будьте так любезны весь материал, что пойдёт в Москву – сначала на мой стол, потом в Особый отдел. Только после этого – на передачу в редакцию.

Я вышел в коридор. В груди начало тянуть знакомое чувство – предчувствие большой и опасной работы.

Глава 2

На следующее утро, я вновь был на аэродроме. Место мне определили в одном из двух Ми-8, которые перевозили личный состав в Кандагар.

Погрузку ещё не объявляли, так что я познакомился со своими попутчиками – двумя офицерами, которые летели на замену в Кандагараский авиационный полк. Я решил, что нужно взять короткое интервью. Спросить, как попали в Афганистан и как себя здесь ощущают.

– Попал как и все. Разнарядка пришла, рапорт написал, прививки поставил. Теперь вот здесь, – улыбнулся один из офицеров.

– У меня всё то же самое, только я ещё на машину накопить хочу, – сказал второй.

Интересная цель у парня, но вполне себе мирская. В моём прошлом, парни в одну из ближневосточных стран тоже нередко ездили, чтобы заработать.

Помимо двух офицеров были ещё и две медсестры. Каждой лет по 30. Весёлые и разговорчивые. Видно, что в Афганистане уже как коренные жители. Ведут себя уверенно.

– Многие говорят, что за любовью поехали. Врут! Приключений захотелось на одно место, а теперь уезжать не хочется, – проговорила одна из медсестёр.

– Почему? Вас пугает мирная жизнь? – спросил я.

Девушка сразу не ответила, но лицо её стало несколько грустным.

– А я когда в отпуск приезжаю, не понимаю происходящего на улице. Все веселятся, обнимаются. Даже тебе улыбаются, но… мало кто может понять, – ответила девушка.

– К сожалению, именно здесь проходят лучшие годы нашей жизни. Здесь всё понятно и прозрачно.

Слушаешь девушек и не понимаешь. Война закончилась, в обществе и органах власти отношение к «афганцам» хорошее. Однако людей, пришедших с Афгана, война не отпускает.

– Смотри, новенькая, – кивнула одна из медсестёр в сторону невысокой девушки в белой рубашке, накинутой поверх чёрного топа.

Я обернулся и сразу понял, о ком речь. Та самая «новенькая» шла неуверенно, будто каждый шаг по раскалённому бетону давался ей с трудом. Она тащила за собой сумку на колёсах, которая норовила завалиться набок, и всё её существо словно говорило: «Я здесь случайно». Выглядела она как студентка-первокурсница, ещё не понимающая, куда попала. Она была блондинкой с вьющимися волосами, собранными кое-как в высокий хвост. Лицо бледное, с тонкими чертами. Глаза небесно-голубые, такие яркие, что на фоне местной пыли, они казались почти нереальными. Фигура хрупкая, тонкая талия, длинные ноги.

– Извините, а мне нужен вертолёт на Кандагар. Когда отправляется? Есть расписание? – спросила она у медсестёр, но те в ответ только громко рассмеялись.

– Ты откуда, чудо чудное? – хихикнула одна из них, глядя на блондинку так, словно та явилась с Марса.

– Я с Балашихи. Это в Подмосковье. Не были там? Очень красиво… – смущённо сказала она.

– Понятно. Видно, что москвичка. Тяжело тебе будет, – махнула другая.

– Так, а вертолёт-то когда отправляется?

– Скоро. Только расписания у него нет, милочка, – пренебрежительно заметила медсестра.

Как будто конкурентку встретили дамы. Я подошёл к «новенькой» и представился. Ей тоже можно задать пару вопросов.

– Алексей Карелин, корреспондент газеты «Правда». А вас как зовут?

– Юля… кхм, Юлия Андреева. Назначена на должность библиотекаря в солдатский клуб Кандагарского гарнизона.

– Ну это серьёзная должность, – посмеялась одна из медсестёр.

Я пожал руку девушке и постарался её поддержать.

– Вы не волнуйтесь. Все люди на войне выполняют важную работу. Я, например, люблю читать. Но писать люблю больше, – улыбнулся я.

– Да у меня образование медицинское, просто мест не было по разнарядке. Вот предложили только место библиотекаря.

Наш разговор с Андреевой прервала команда бортового техника – занять места в грузовой кабине.

Вертолёт поднялся в воздух в начале седьмого. Внизу тянулись каменистые хребты цвета выгоревшей охры. Иногда между ними мелькали кишлаки с плоскими крышами. Ни тебе антенн, ни иных признаков цивилизации. На некоторых склонах, если присмотреться, можно было заметить тропы, а кое-где и замаскированные зенитки.

Ми-8 вдруг дёрнулся вбок, а из-под днища со свистом вылетели две тепловые ловушки. Они вспыхнули и мгновенно погасли. На другом борту сделали то же самое.

Командир явно знал, что делает – мы проходили над «опасным квадратом».

Через полтора часа показался аэродром. Возле лётной полосы стояли «Шилки», за ними возвышались капониры, под которыми укрывали БМП. В стороне были установлены палатки инженерной роты и полевая баня.

В иллюминаторе был уже виден главный терминал Кандагарского аэропорта. Те самые арки и панорамные окна, большинство из которых разбито выстрелами, а на самом здании ещё видны чёрные следы от взрывов.

Ми-8 начал снижаться, вибрируя и притормаживая перед самым касанием бетонной поверхности. Есть касание.

Бортовой техник открыл сдвижную дверь, все начали выходить из грузовой кабины.

– Осторожно дамы! Наш лайнер – это вам не «Аэрофлот». Тут трапа нет, – помогал девушкам один из офицеров.

Юлия по-прежнему становилась всё бледнее и бледнее с каждой секундой.

– Загоришь ещё, чудо ты наше, – посмотрела на неё медсестра, которую болезненный вид девушки тоже насторожил.

Я вышел из вертолёта последним и уже на залитой солнцем стоянке осмотрел окружающую территорию.

В голове всплывали разные картинки из моего прошлого. Я сейчас будто смотрел на старые фотографии, где были запечатлены наши базы в Афганистане. Никогда бы не подумал, что придётся их увидеть вживую.

По всей стоянке самолётов обвалования с размещёнными в них МиГ-23. Есть и пара МиГ-29, возле которых охраны как у кортежа президента.

К ним выложены рулёжки панелями металлических покрытий К-1Д. Те самые шершавые железные плиты. Их я помню по дыркам в заборах.

Рядом с основной бетонной полосой выложена ещё одна из этих же металлических конструкций.

Транспортные Ан-12 и Ан-26 размещены перед зданием главного терминала аэропорта Кандагар. Грузовой терминал тоже не пустовал, будучи стоянкой военной техники.

В торце полосы началось какое-то движение. Загудели двигатели, и из капониров начали выруливать два МиГ-29. Похоже, что по тревоге подняли пару из дежурного звена. Не прошло и двух минут, как два истребителя вырулили на полосу и начали разбег. Двигатели ревут, а из сопел МиГи отбрасывают чёрные выхлопные дымы.

– Опять в сторону Пакистана, – стоял рядом со мной бортач, щурясь от солнца и наблюдая, как пара выполняет отворот вправо.

– Часто? – спросил я.

– В последнее время да. Весной мы с Шахджоя и Калата работали по большому скоплению. Думали, последние ростки деятельности «бармалеев» обрезали. Похоже, что нет.

– А что про колонны слышал? – уточнил я.

– Жгут, духи. Пацанов много погибло. И как будто ничего не произошло. Никакой реакции.

Закралась мысль, что идёт замалчивание потерь со стороны руководства. Но не то время. Раз в обществе правда про Афганистан начала открываться, значит, вряд ли бы у командования это получилось сделать без последствий. Или без указаний сверху…

К вертолёту подъехал УАЗ-469. Судя по тому, что стоящие рядом с Ми-8 техники начали выпрямляться, это была машина непростого человека. Да и вообще, в Афганистане вряд ли на таком УАЗе ездит не командир какой-либо части.

Из машины вышел человек и направился в сторону… девушки Юли. Подтянутый, в выцветшей песочной форме и чёрной папкой в руке.

– Девушка, у меня приказ вас доставить в расположение управления бригады, – тихо сказал офицер Юлии.

Я разглядел на погонах звёзды майора, когда приехавший пошёл в мою сторону.

– Вы Карелин? – шагнул он ко мне.

– Так точно. С кем говорю? – спросил я.

– Гвардии майор Салихов, заместитель командира 80-й гвардейской мотострелковой бригады по политической работе. Вас ждали. Проходите к машине, поедем к нашему комбригу знакомиться.

– Из Тадж-Бека звонили? – спросил я, присаживаясь на заднее сиденье.

Юлия уже сидела рядом, отвернувшись к окну. Пока ощущение такое, что девушка шокирована всем, что её окружает.

– Конечно. Мне сказали, что вы очень серьёзная фигура. Имеете государственные награды.

– Всего одну, – ответил я, вспоминая, что перед самым отъездом мне был вручён орден «Знак Почёта».

Машина начала движение в сторону выезда с аэродрома. Салихов в двух словах рассказал мне о задачах бригады и системе застав, которые вели в Кандагар с севера. Названия у этих постов охраны были самые разнообразные – «Нептун», «Пилот», «Элеватор» и другие.

На «таблетке» мы покатили к месторасположению полка.

– Обстановка у вас, говорят, тревожная? – начал я разговор.

Салихов хмыкнул.

– Духи малость активизировались. Двое убитых, пятеро раненых за последний месяц.

– В самом деле? – уточнил я, не поверив в столь малые потери.

Замполит повернулся ко мне. Выражение его лица было чересчур вопросительным.

– Полагаю, товарищ член Военного Совета в Кабуле, вам уже провёл инструктаж?

– Да. Сказал, чтобы я никуда не совался без сопровождения. Так что надеюсь, мне не придётся уточнять у полковника Рыгина, кто именно будет меня сопровождать.

Салихов сощурился. Похоже, что чем ближе я к боевым подразделениям, тем больше от меня хотят избавиться.

– В целом, обстановка у нас спокойная. Завтра пойдёт колонна на Газни. Если будете готовы и командир бригады разрешит, отправитесь с ними.

Я кивнул.

– Значит, у меня будет материал.

– Само собой. Газета всё-таки дело нужное. Люди дома должны знать, как оно есть, что мы здесь непросто так присутствуем. Может, отметите кого в своём репортаже, – намекнул Салихов.

– Вы тоже с колонной пойдёте?

– У меня много работы в штабе. Вот нужно ещё Юлию… пристроить, расселить. С жильём непросто, Карелин. Модули все под завязку.

Мы проехали пост охраны. Бойцы с автоматами, в «эксперименталке» и серых бронежилетах, смотрели с любопытством. Их скорее больше интересовала девушка на заднем сиденье.

– Глаза сломаете, рядовой, – рявкнул Салихов на солдата, который застыл при виде красавицы Андреевой.

Штаб гвардейской бригады находился перед центральным плацем.

Хмурый дежурный в звании лейтенанта не стал проверять мои документы, и мы с замполитом прошли в кабинет комбрига.

– Разрешите войти? – заглянул в кабинет командира Салихов, а затем позвал меня.

Я ещё не успел войти, но разговор офицеров услышал.

– Привёз? – спросил комбриг.

– Так точно. Здесь.

– Отлично. Привёл, я надеюсь?

– Эм… да, – неуверенно сказал Салихов.

Тут вошёл и я. Улыбавшийся комбриг тут же слегка потускнел. Видимо, не меня ждал.

– А, это вы. Ну давайте знакомиться, – встал комбриг с дивана и протянул мне руку. – Гвардии полковник Чеботов, командир 80-й бригады. Рад знакомству.

Ой, неуверен! Но мне как-то всё равно.

Чеботов оказался крепким мужиком лет под пятьдесят. Сухощавый, поджарый, с «выгоревшим» взглядом и пластырем на скуле.

– Алексей Карелин. Взаимно, – представился я и подал руку полковнику.

Откладывать на потом формулирование своих задач я не стал.

– Товарищ гвардии полковник, у меня задание редакции осветить положение дел на юге Афганистана. Для этого мне нужно быть в одном из подразделений.

Он промолчал, а в глазах промелькнуло что-то вроде «да что же вы все сюда прётесь».

– Вы в курсе, где находитесь? – наконец спросил он.

– В зоне боевых действий, товарищ гвардии полковник.

– Верное понимание! Здесь не санаторий. Люди работают, – голос у Чеботаева был жёсткий.

– И у меня задание, – спокойно сказал я. – Москва ждёт материал. И не обзорную статью, а конкретный репортаж с передовой.

Полковник прищурился и подошёл ближе. На вспотевшем лбу у Чеботова выступили капли пота, а бицепсы слегка дрогнули. Несмотря на возраст, он был мужик подтянутый и крепкий. «Раз на раз» его не многие бы могли победить.

– Где были ранены? – указал он на мою левую руку, на которой были отметены от пулевых ранений.

– Под Джеллалабадом.

Тут выражение его лица несколько изменилось. Всё же «шурави» всегда рады видеть друг друга.

– Хорошо. От меня что хотите?

– Попасть в одно из действующих подразделений. Сопровождение колонны или зачистка – без разницы. И без показухи.

Наступила тишина. Замполит переминался за спиной Чеботова. Сам же комбриг молчал. Зато прекрасно было слышно новости по телевизору.

Изображение на большом цветном «Рубине» шло с помехами, но рассмотреть окрестности Кабула в репортаже получилось.

– Специальный революционный суд тщательно рассмотревший дела подсудимых, выявил подлинное лицо тех, кого президент США Рональд Рейган называет защитниками свободы, – рассказывал корреспондент рядом с небольшим зданием.

Чеботов убавил звук на телевизоре и сел за своё рабочее место.

– Снимали бы такие репортажи. Чё сюда ехать. Давайте мы с вами договоримся. Я вам всё организую в пределах моей зоны ответственности. А вы покажете работу нашего штаба. Любое интервью с любым солдатом и офицером. Хоть в танке, хоть на БМП. Что скажете? Или сначала в баню? – хлопнул в ладоши Чеботов.

Вот и стала понятна причина его начального скепсиса. Я заверил полковника, что никаких проблем создавать не намереваюсь. И более того, при случае упомяну его имя в статье, но это если цензура пропустит.

– Товарищ гвардии полковник, в штабе мне оставаться никак нельзя. Я исполняю приказ, и Москва не простит, если я вернусь с пустыми руками, потому что комбриг Чеботаев не пустил на передок. Ну а вам, с учётом вашего желания, отметиться в репортаже, не нужно, чтобы кто-то жаловался наверх. Правда ведь?

Замполит за моей спиной чуть кашлянул.

На этих словах полковник перевёл взгляд в сторону. Тяжело вздохнул и встал.

– Хорошо. Колонна так колонна. Только одно условие – без сопровождения, даже в сортир не суйся, Карелин, а то задницей можешь прям на мину сесть.