Военкор 2

Глава 3

Место конфликта было уже близко. В свете пыльного фонаря, подвешенного на перекошенном железном кронштейне, мелькнуло лицо девушки. Это была та самая медсестра, летевшая с нами на вертолете. Веселая, разговорчивая.

Сейчас же её глаза были полны ужаса, губы приоткрыты, дыхание тяжёлое. Она пыталась вырваться, но девушку удерживал за локоть мужик в форме. Явно офицер.

Он был в выцветшей «афганке», расстегнутой на груди, и продолжал удерживать девушку, игнорируя её попытки высвободиться.

– Пошли, я тебе сказал, – продолжал рычать офицер, но медсестра упиралась.

В ту же секунду он рванул на себя девушку. Это было настолько резко, что она вскрикнула.

– Оставь её! – крикнул я, но мужчину было уже не остановить.

Как будто не слышал меня. Он уже замахнулся со всего маха, готовясь ударить медсестру. Я подскочил в два шага.

Совсем немного и он ударит девушку…

– Хватит! – рявкнул я, перехватывая руку.

– Пошёл отсюда… ай! – вскричал мужик, когда я резко дернул его назад, оттаскивая от девушки.

Я пригляделся…, а рожа то знакомая! И тут всё встало на место. Это был начальник политотдела – майор Салихов. Тот самый, что встречал меня и другую девушку – работницу библиотеки на аэродроме. Вполне вежливо вёз в «таблетке», по пути поддерживая дружелюбный диалог.

Похоже, что он совсем морально разложился за время командировки в Афганистане.

Салихов споткнулся, попятился, сделав несколько неуверенных шагов, но удержался на ногах.

Девушка сорвалась с места и побежала, почти вслепую.

Обидчик уже выровнялся и посмотрел прямо мне в лицо мутными глазами. Агрессия читалась очень хорошо.

Теперь замполит стоял передо мной с перекошенной пьяной физиономией. Его лицо было багровым. Вены на шее вздулись, глаза яростно метались.

– Иди куда шёл! Ты хоть знаешь кто я?! – зарычал он, возмущенно хватая воздух ртом.

– Знаю, ты майор Салихов. Заместитель командира 80-й бригады по политической работе, – ответил я спокойно, хотя внутри все кипело. – Не стыдно поднимать руку на женщину, товарищ замполит?

– Ты чё, меня учить собрался, а? Лезешь, куда не надо, гражданин корреспондент!

Я молчал, смотрел ему прямо в глаза. Офицер на секунду завис, видимо переваривая факт того, что разговор в таком ключе с ним в принципе возможен. Затем резко продолжил.

– Ты же ничего не знаешь, Карелин. Думаешь, герой, да?! – прорычал он.

Он метнулся вперед и пытаясь оттолкнуть меня. Я шагнул в сторону, перехватил его руку, развернул корпус и заломил ему локоть за спину.

Он охнул.

– Не дергайся, товарищ майор.

– Отпусти, гад! – зашипел он.

– Спокойно, я не хочу делать хуже, – процедил я.

– Отпусти! Она сама знает за что получила…

Он не договорил, позади послышались спешные шаги. Подбежали Трошин и Артамонов.

– Леха! Пусти его! – Трошин схватил меня за плечо.

– Может лучше напомнишь ему устав? Или честь офицера это теперь пустой звук? – процедил я, не торопясь отпускать Салихова.

Таких, кто поднимал руку на женщин я искренне презирал. И мне было всё равно. Будь у него хоть сколько звёзд на погонах

Я нехотя оттолкнул его от себя.

– Товарищ майор! – Артамонов встал между нами. – Мы все уладим.

Салихов вырвался, пошатываясь. Исподлобья глянул на меня, пыль на его лице блестела от пота.

– Ты запомни, Карелин! – прошипел он, тряся пальцем. – Я тебе этого просто так не спущу. Увижу ещё раз, вылетишь отсюда, как пробка.

Видя, что это может закончиться скорым свиданием Салехова с землей, Артамонов взял его под локоть.

– Майор, вам бы… отдохнуть. Серьезно перегрелись за день. Давайте я вас отведу.

– Сам дойду, не инвалид! – зарычал Салихов. – Я вам тут всем, сука, устрою проверку!

– Да я только за, – бросил я. – В статье так и укажем, что «устроили» проверку.

Он зыркнул на меня с ненавистью, я не отвёл глаз.

Салихов сплюнул в сторону и направился прочь. Мы остались втроём.

– Пошли, – вздохнул Трошин.

Немного постояв, мы двинулись к модулю. Воздух, несмотря на поздний час, был горячий, как из кузнечного горна. Над стоянкой клубился дым от дежурного генератора. Луна едва пробивалась сквозь пыльное небо.

– Что это вообще было? – спросил я.

– Да брось, Карелин, – Трошин нервно засмеялся. – Баба, майор, жара… Афган… Сам понимаешь.

– Не понимаю. Поэтому и спрашиваю, – я посмотрел ему в глаза.

– Ну… может, были у них какие-то дела. А может, и не было. Кто ж ее знает. Она девушка симпатичная, фигуристая. И явно с характером, а он замполит. Сам понимаешь, смесь гремучая! Фронтовая жена, слышал такое понятие? – подключился Артамонов, явно пытаясь сгладить конфликт.

– А вы всегда так? Смотрите и молчите? – спросил я.

– Леш, – устало сказал Трошин. – Мы в Афганистане. Салихов тоже человек. И ты не в курсе, сколько он ребят вытащил…

– Это его оправдывает? – перебил я.

– Не оправдывает, – буркнул Артамонов. – Но объясняет.

Я остановился, посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой, но больше не сказал ни слова.

Мы дошли до модуля, у входа которого горел мигающий тусклый свет лампы. Зашли внутрь. Я молча разделся до пояса, бросил вещи на спинку койки и сел.

Пока Артамонов наливал чай, Трошин ковырялся в вещмешке, а я не сводил взгляда с летающих мух и размышлял.

Неожиданно, конечно, что тут такой бардак.

Видимо девчонка майору не подчинилась, вот он и сорвался. И это не «жара» и не «все здесь на пределе». Нет, это самое обычное давление старшего по званию на беззащитную женщину.

Я перевел взгляд на Трошина и Артамонова. Оба не смотрели в мою сторону. Делали вид, что заняты. Старая армейская привычка – не лезь, если не твоя проблема.

Странно всё. Настолько длительное воздержание ударило в голову замполиту? Трудно в это поверить, но ситуация не из фантастических.

– Знаешь, Лёша, я не могу понять этой страны. Тут неимоверная тяга местного народа к войне. Почему они не могут просто жить. Скот разводить, детей рожать. В каждом доме «Ли Энфилд» или китайский «калаш» находим, – рассуждал Трошин.

– Вот-вот! А ведь война уже закончилась. Впору просто жить… – задумался Артамонов, убирая руки от чайника.

Я лег на койку и закрыл глаза. Если они думают, что я буду такие вещи пропускать – они серьезно ошибаются.

Утро наступило резко. Как только я открыл глаза, солнце уже било через дырку в покрывале, которое закрывало окно модуля. Сразу же почувствовал жару, к которой еще не успел привыкнуть после отпуска в хмурой Москве.

Да и поспать толком не удалось. Всю ночь в голове крутились события прошедшей ночи. Салихов, медсестра, молчание ребят.

Но сейчас – другая задача.

Вещи были собраны с вчера, поэтому собирался я недолго.

На стоянках уже гудела техника. Дизеля ревели, щелкали замки на люках, лязгали сапоги. Сквозь запах солярки в перемешку с пылью, я уловил запах кофе, который кто-то вскипятил в соседнем модуле. Кофе здесь роскошь, но его по чуть-чуть доставали через «свои каналы».

Колонна выстраивалась неспешно. В голове шёл один БТР-80. За ними шли УРАЛы с грузами, крытые «шишиги» и наливники. Наливники с топливом для вертушек и несколько цистерн для техники шли в середине. Между машинами были равномерно распределены ещё 6 БТР. Замыкали колонну две бронемашины.

Я вскочил на одну из них, устроился рядом с одним из сержантов в костюме КЗС, который курил «Донские» и лениво поглядывал по сторонам.

– Угостить вас «противозачаточными»? – предложил мне сержант одну из сигарет, поправляя разгрузку.

Вскоре бортовой по рации отдал приказ, и техника дернулась, выравниваясь на грунтовке.

– Не курю. И тебе не советую, – ответил я, перекрикивая шум двигателя.

Пока я доставал камеру, сержант рассказывал маршрут.

– Через заставы, до Калата. Если все тихо, то доедем и до Шахджоя, – ответил он, когда мы проезжали через рабочий выезд с территории расположения бригады.

Далее мы проехали и, так называемый «парадный въезд», от которого в расположение бригады шла грунтовая дорога. А вот в сторону аэродрома шла вполне себе хорошая бетонка.

– Вот вам и «зелёные», – махнул сержант в сторону солдат, охраняющих пост.

Именно здесь службу советские и афганские военные несли вместе.

Первая часть пути шла через населённый пункт Мандисар. Слева по обочине тянулись дома. Дети махали руками, кто-то пытался подбежать. Колонна слегка замедлилась, чтоб не сбить кого-нибудь из ребятни. Афганская привычка местных детей – идти к военным, как к раздающим гуманитарку. А может и просто из любопытства.

– Лови, – бросил я парню коробку печенья.

Следом и другие солдаты угостили кто чем мог пацанов.

Я вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Откуда ни возьмись появился мопед перед головной машиной. На нем парень лет двадцати переезжал поперек дорогу. БТР не остановился и мопед проскочил в двух метрах от носа машины.

– Надоел этот бардак, – буркнул мехвод через люк.

Дальше пошли пригородные заставы. Небольшие точки укрепленные мешками с песком и пулеметными гнездами. Вокруг все больше тянулись холмы.

И пока никаких следов боёв. Только на вынесенных постах есть следы от боёв.

– Здесь спокойно. И уже давно, – сказал сержант, когда мы проезжали вынесенный пост заставы «Маяк».

Земляные валы здесь с обоих сторон обступали дорогу. А через арык, который протекал рядом, перекинута большая опора ЛЭП. Но она явно здесь уже давно, поскольку рядом стоит новая.

Вскоре мы свернули вправо. Кандагар остался позади и впереди появилась выжженная равнина вперемешку из песка, камней и дюн. Ветер поднимал пыль, которая оседала на лице, руках и объективе. Я протирал линзу рукавом, щелкал снова. Слева потянулся хребет, а справа виднелся кишлак. Я заметил одинокого осла у стены и детей.

– Духи могут быть хоть где, – сказал один из солдат, с которым я начал общаться. – Даже в мальчишке с бидоном. Мы так ловили «подарки» – мелкий подбегает, а у него в бидоне взрывчатка.

БТР трясся, подвеска гремела. Солдаты перекрикивлись через открытые люки.

Я понимал, что тут, вдоль дороги, нет чужих и своих. Есть просто направление – к Калату. Ну а дальше как повезет.

Песок сменился серым щебнем. Броня подо мной вздрогнула и мехвод сбросил скорость.

– Почему сбавили? – спросил я.

– Подъём начался, – ответил сидящий впереди сержант. – Самое веселое место. Тут не гоняют!

Я встал на колено и вцепился в ручку люка. Оглядел колонну. Вся «нитка» машин как на ладони. УРАЛы и «наливники» шли ровно, словно и правда по нитке. Неудивительно – любой метр в сторону и может бахнуть.

Повернулся к ребятам на броне. Они сидели молча, каждый на своём месте, по-армейски. Один с автоматом на готове. Второй с РПК. Ему лет восемнадцать, лицо серое от пыли. Он заметил мой взгляд и коротко кивнул. Я решил заговорить.

– Давно здесь?

– Пять месяцев, – ответил он с хрипотцой.

– Как служба?

Он усмехнулся.

– Если не считать «страшилок» о прошлых годах, то спокойно. Даже как-то не верится.

– А домой то хочется?

– Все хотят, – он вздохнул. – Только… последнее время не все уезжают.

Он отвернулся. Я замолчал и молча пододвинулся к другому, задумчиво сидевшему с опущенной головой.

– Как тебе Афган?

Он коротко пожал плечами.

– Когда тихо, то нормально. А когда «весело», вспоминаешь, что ты не в отпуске.

Разговаривали ребята неохотно, видно, что переживали. Слева мелькнул каменный забор очередного кишлака. Женщин видно не было. Только пара мальчишек сидели на крыше, один держал в руках что-то блестящее.

– А как с местными? – спросил я.

– Да как… сегодня улыбаются, завтра передают духам.

Сержант глянул на меня, улыбнувшись.

– Товарищ Карелин, а вам ещё не говорил майор Салихов про что писать?

– Что именно писать я и сам знаю. А у него есть какой-то список разрешённой информации?

– К нам кто не приезжает, то пишут, что снабжение хромает. Нам вчера вот обещали запчасти, а пришли ящики с гвоздями. С топливом тоже не всегда хорошо. Но тут есть объяснение – завелась какая-то банда серьёзная. Дважды уже нападения были.

Я кивал. Все записывал. Хотя и не все пойдет в статью.

Потом еще раз огляделся. Справа вдоль дороги тянулась высохшая балка и кусты. Место идеальное для засады. Все это знали, но ехали.

– А вы, товарищ корреспондент, чего все ходите да записываете? – спросил рядовой. – Думаете, народ прочтет и все поймет?

– Хочу, чтобы дома знали. Но не сказки, а как есть, – пояснил я.

– Ну тогда пишите, – пробормотал тот. – Страна здесь пыльная. Кругом нищета. Стреляют, взрывают периодически. Вам-то в Москве об этом не говорили?

– Мне про войну рассказывать нет смысла. Я сам знаю дружище, что это такое.

Тут же взгляд рядового изменился. Наверное понял, что мне не впервой «глотать» пыль на дорогах войны.

Солнце уже встало выше, и жар ударил в лицо так, что казалось будто мы варимся в бронзовой сковородке. Колонна все также медленно тянулась по дороге. Пыль стояла столбом, и в этом мареве техника выглядела как тени.

Все это время, что мы ехали, меня не покидало беспокойство. А потом как осенило – небо над головой было пустым. Никакого сопровождения сверху.

– А где наши? По плану в этом районе должны были прикрывать с воздуха, – спросил я у сержанта.

Он приподнялся, тоже посмотрел в небо.

– Угу, тихо как в библиотеке, – буркнул он. – Может, задержались на предыдущем участке. Но ты прав. А вон уже командир в эфир выходит.

Радист на машине передал мне гарнитуру, чтобы я смог прослушать эфир.

– Озеро – Маяк-1. Где воздух? Квадрат 4-Б, южный склон. Подтвердите присутствие.

Пошел слабый треск, но ответа не последовала. Затем в динамике вовсе повисла тишина.

– Ну их, – пробормотал сержант.

– Ты серьезно? Надо тормозить колонну.

– Да ну на хрен, цирк устраивать?

– Без вертушек это самоубийство, – я покачал головой.

Трошин покосился на меня, снова потянулся к рации, когда я вдруг заметил движение на склоне. Огромный, с расправленными крыльями, орел вынырнул из каменной расщелины и резко взмыл вверх, набирая высоту.

Птицы не просто так срываются в пустыне. Часто чуют запах смерти еще до первых выстрелов.

Я толкнул сержанта в плечо.

– Смотри на склон! Там что-то не так. Птица сорвалась.

Он снова отмахнулся.

– Карелин, вам бы поменьше кино смотреть и книжки…

Он не договорил.

И тут началось!

Впереди вспыхнуло, и УРАЛ вздрогнул. В корпус врезался снаряд РПГ. Кабина разошлась, как консервная банка. Машину дернуло вправо, и она ушла в кювет, уже полыхая.

Через секунду раздался второй выстрел. Теперь прилетело по «шишиге». Вспышка и последующий грохот взрыва.

– Засада! Все с брони!

Глава 4

Колонна остановилась. Кто-то дал сигнал – ракеты ушли в воздух. Солдаты начали занимать позиции вдоль дороги, за камнями, в канаве.

Я уже на автомате скатился вниз, когда рядом послышался вопль. Раненый солдат держался за бедро, и оттуда толчками била кровь, явно задета артерия. Он пытался отползти, но не мог.

– Держись! – крикнул я, схватив его за плечи.

БТР освобождали проезд наливникам и грузовым машинам, чтобы те не останавливались. Но выбраться из западни было сложно.

– Сталкивай! Живее! – крикнул Артамонов механику-водителю, чтобы тот начал убирать с дороги ГАЗ-66.

«Шишига» полыхала, а с её водителя попытались сбить огонь.

– Дымы! Дымы! – крикнул я сержанту, который был рядом со мной.

Но с маскировкой запаздывали. Бой разгорался сильнее и сильнее.

Я дотащил солдата за валун и присел рядом. Вытащил аптечку, наложил на бедро выше раны жгут и затянул.

– Больно… чёрт, больно!

– Раз болит, значит, живой. Потерпи. Сейчас тянет, но потом станет легче.

Он стиснул зубы.

В этот момент БТР рванул вперёд. Мехвод решил вытащить из-под удара подбитый ГАЗ-66, перегородивший дорогу. Бронемашина тяжело сдвинулась и уже почти столкнула грузовик, когда по ней ударил снаряд РПГ.

Я бросил взгляд на склон. Сквозь взрыв и гул, исходящий от пламени, было слышно, как Артамонов вызывал поддержку.

На склонах показались тёмные силуэты душманов. В серых и тёмно-синих одеяниях. На головах «пуштунки».

«Духи» били с разных направлений. Крупнокалиберные пулемёты не давали поднять головы.

Слева показалась ещё одна группа. Как минимум четверо. Один с РПГ, ещё один за «ДШК», установленной на треноге за валуном. Работали слаженно с позиции выше дороги. Отличная огневая точка.

Я взял свой АКМ и начал стрелять по духам. Первой же очередью стрельнул по гранатомётчику, который уже готовился выпустить снаряд.

Несколько попаданий и он рухнул на землю, скатившись с «шайтан-трубой» вниз. Ещё одна очередь, но в ответ заработал ДШК.

– Ты ж журналист, какого ты… – пробормотал парень сквозь зубы, когда я резко сменил позицию за соседний валун.

– Теперь стрелок, – бросил я.

Я прижался к валуну, дал ещё одну короткую очередь. Пыль на склоне взлетела, но духи не ответили – перегруппировывались.

Пулемёты КПВТ из башен БТР продолжали бить по склону. Снаряды били, срывая камни и осыпая кусты. Где-то загорелся боекомплект – пламя вырвалось, земля задрожала под ногами.

– РПГ справа! – закричал кто-то.

И снова грохнуло. В воздухе вспыхнуло огненное облако. Под обстрел попал наливник. Цистерна с топливом взорвалась, мгновенно обратив всё вокруг в пылающий котёл. Машина перевернулась набок. Пламя стремительно поползло по обочине.

– Дым! Срочно! – закричал кто-то из офицеров.

Раньше бы дым! Только сейчас пошла белая, густая дымовая завеса, запах селитры и хлора ударил в нос. Сквозь завесу, которая смешалась с чёрным дымом и пылью, начали перегруппировку. С трудом можно было разглядеть, как духи перемещаются по склону.

– Это… это… это… – услышал я недалеко прерывистый голос сквозь стон.

Один из солдат, схватившись за окровавленную голову, сидел и раскачивался вперёд-назад. Ещё один лежал перед ним, дрожа и истекая кровью. Лицо обгоревшее, а глаза… В них столько боли, и смотрит он на меня.

Но ему уже не поможешь.

– Да чтоб его, – ругался сержант, с которым я ехал на броне.

Он только что выстрелил весь магазин по духам, но паре удалось уйти.

Взрыв, и снова языки пламени взметнулись к небу.

Ещё в одну машину прилетел снаряд из РПГ. И вновь колонна замедлилась.

На фоне стрекота автоматов, одиночных выстрелов и рваных команд, послышался голос Артамонова, сидящего за соседним БТР.

– Озеро – Маяку-1! Ведём огневой бой, требуем немедленную воздушную поддержку! Противник на склоне, минимум два огневых расчёта. Координаты передаём…

И тут же – резкий хлопок. Командир роты дёрнулся, словно его подбросили невидимые руки, и он упал назад. Тангента радиостанции выскользнула из его руки.

– Прикрой! – хлопнул я сержанта по плечу.

– Сдурел, «газета»?! – услышал я за спиной.

Я быстро рванул к ротному и упал рядом с ним. Одна пуля прошла рядом, подняв облако пыли. Ещё несколько ударили в броню БТР.

Подхватив ротного, я перекатывался с ним по земле, а двое солдат активно стреляли по склонам, прикрывая нас.

– Я… выз… вал, – хрипел Артамонов.

Как только, я его дотащил до укрытия, быстро осмотрел. Пуля зацепила горло, но он ещё был жив, крепко цепляясь за моё плечо. Кровь заливала его форму, но старший лейтенант продолжал что-то мне говорить.

– Верт… приле… летят.

– Летят-летят. Помолчи, тебе говорить нельзя! – сказал я, «передавая» капитана медику.