- -
- 100%
- +
Я поднял голову. В дыму на правой стороне мелькала вспышка. В щели между валунами я увидел, как продолжал по колонне работать пулемётчик.
– Сержант! Со мной! – крикнул я. – Пошли в обход, берём левее.
– Совсем сдурел? – услышал я голос сержанта.
Он немного колебался, но всё же пошёл за мной. Мы бросились влево, вдоль осыпи, мимо перевёрнутого наливника, чья стальная цистерна всё ещё дымилась.
– Ты чего там высмотрел? – прошептал сержант. – Сейчас нас всех тут зажмут.
– Не зажмут, если мы их первыми снимем, – бросил я, указывая на расщелину между двух скал.
Мы полезли вверх. Камни сыпались, пыль забивалась в горло. Пуль не было – нас не заметили.
Но тут появился и стрелок.
– В сторону! – крикнул я, скрывшись за валуном.
Очередь прошла мимо меня. Надо отвечать сразу.
Я вывалился из-за камней и выстрелил в упор. Душман даже не успел обернуться и завалился набок.
Ещё дальше был гранатомётчик. Он уже готовился стрелять по колонне, но развернулся на нас. Сержант дал очередь в упор из автомата по нему.
Склон теперь был наш.
Я подхватил автомат. Осмотрел горизонт.
И тут в воздухе зазвучал знакомый гул.
Вертушки!
Сначала показалась пара Ми-24. Они прошли над нами, и тут же дали залп. Пылающий град реактивных снарядов лёг по верхнему гребню.
Духи не выдержали. Начали отступать, бросая позиции.
Я видел, как группа моджахедов уходит в сторону ущелья. Но один отстал. Хромал. Наверное ранен.
Я рванул вниз, на бегу махнул сержанту.
– Давай попробуем взять живым, – произнёс сержант, прикрывая меня.
Когда мы были почти рядом с душманом, он обернулся. Его чёрные глаза широко расширились, когда он нас срисовал. Бородатый выхватил пистолет, но я был быстрее. Прыгнул на него, сбив с ног. Пистолет вылетел из его руки. Тут же душман выхватил нож, но не успел им воспользоваться.
Перехватив его руку, я заломил ему кисть и с локтя нанёс удары по лицу.
Выстрелы уже стихли. В воздухе продолжал стоять запах гари и сожжённой плоти.
Я скинул ремень и перевернул на живот душмана, связав ему руки.
– Сержант! Ты где там? – крикнул я.
– Епические дела! А ты точно журналист, «Газета»? – спросил сержант.
– Есть и такой грешок за мной, – ответил я, крепче стянув ремень.
В воздухе продолжали крутиться вертолёты, а взорванные машины ещё полыхали на дороге.
Вернулся в расположение бригады я только к вечеру. О судьбе пленного не интересовался. Есть компетентные органы, которые его расколют. Конечно, если он что-то знает.
Стоя перед умывальником, я продолжал с трудом отмывать руки от песка и крови. Форма была измазана, так что пришлось её выстирывать в течение долгого времени.
Я вернулся в модуль, где сидел на кровати Трошин. Его волосы были с желтоватым оттенком из-за толстого слоя пыли. Рукав в крови, а лицо мокрое и тёмное от грязи. И взгляд… Смотрел старший лейтенант перед собой, а именно на кровать Артамонова.
– Час назад скончался. Не вытащили, – сказал Трошин, открывая тумбочку.
Старлей вытащил бутылку водки и два гранёных стакана.
– Мы уже почти год бок о бок служили. В одном модуле, в одной роте. Грёбанная страна, – открыл он бутылку.
Рука Трошина слегка дрожала. Видно было, что ему сложно даже стакан налить.
– Дай мне, – произнёс я, подойдя ближе к столу и взяв бутылку.
– А ты ещё неплохо держишься, Лёха. Я вот… ох… трясёт всего, – выдохнул Трошин, взял мыло с полотенцем и вышел из комнаты.
Каждому по-разному удаётся переживать потери. Особенно, когда это твои друзья, коллеги, сослуживцы. Вот только ты был рядом с ними, делил кров, пищу и все служебные моменты.
И теперь их нет.
В дверь комнаты постучались.
– Войдите, – сказал я и повернулся.
На пороге стояла та самая девушка Юля, которая летела со мной в вертолёте. Вид у неё был потерянный.
– Я не вовремя? – спросила она.
По взгляду было понятно, что Андреева смотрит на бутылку. Я её так и не закрутил, и продолжал держать в руках.
– Всё в порядке. Что-то случилось, Юля? – спросил я.
– Вы… я вас… – продолжала Андреева нервно перебирать местоимения.
– Всё в порядке. Я не ранен, только испачкался.
– Это хорошо, – кивнула Юля, сложив на груди перед собой ладони. – Я про колонну слышала. Ну… все слышали. Переживала за происходящее.
– И за меня, в частности? – уточнил я.
– Да… Ой… то есть, за всех переживала, – кивнула Юля.
Наверное, всё же за меня. Приятно это слышать от голубоглазой красавицы.
– Я пойду. Берегите себя, Лёша… точнее, Алексей Владимирович, – сказала Андреева и быстро выскочила из комнаты.
На выходе она столкнулась с Трошиным, который вернулся в комнату.
– Я только за шампунем. Надеюсь, не помешал? – сказал старший лейтенант.
– Всё нормально. Проведать заходила.
Трошин кивнул и вновь ушёл.
Вечером за «рюмкой» чая мы обсудили произошедшее сегодня.
Я с чаем, а Трошин с рюмкой.
– Восемь погибших, десять раненых. Вот она цена, Лёха. И зачем, объясни? – спросил старший лейтенант, доедая кильку из консервов.
Он дёрнул ногой и сбил одну из двух пустых бутылок, стоящих под столом.
– Это война. А мы здесь по приказу и выполняем поставленные задачи, – ответил я.
– Хм, ты здесь по работе, а говоришь так, будто и правда боевую задачу выполняешь.
– У каждого свой долг перед Родиной, – ответил я.
– Ты прав. Перед Родиной, а не перед этой страной.
Борис достал сигарету и попытался подкурить.
– Выйдем на воздух, – предложил я.
– Хочу здесь. Не могу уже выходить и смотреть на это всё.
– Можешь. Пошли, – встал я и поднял Бориса.
Пошатываясь под действием алкоголя, Трошин вышел вместе со мной на крыльцо и присел на ступеньки.
Закурив сигарету, он взглянул на небо. Сегодня оно, как и всегда в это время года, звёздное и безоблачное.
– Артамонов… Мы с ним одного училища. Он на год раньше меня ДВОКУ закончил, – продолжал Боря вспоминать командира роты.
После небольшой паузы я решил спросить по поводу пленного.
– Что с духом? – спросил я.
– Не знаю. Меня комбриг у себя продержал долго. Там же и замполит был. А душмана особисты забрали. Вроде кто-то за ним приехать должен был.
Я кивнул, а затем мы продолжили обмениваться мнениями, как духам удалось за короткое время разбить несколько колонн.
– У меня нет мыслей. Пакистанцы и американцы снова вливают деньги в эти отряды. Посмотри, сколько у них оружия. Я сегодня только штук пять крупнокалиберных пулемётов насчитал, – ответил мне Трошин.
– Вопрос в другом… как они это всё планируют? Это неразрозненное войско. Они чётко выдержали время и начали отходить. По сути, вертолёты уже опоздали.
Но Борис только отмахнулся.
– Неважно. Всё равно им не жить. Найдём и всех покараем. Вот увидишь, Лёха. А ты об этом напиши и всем в Советском Союзе покажи, – сказал Трошин и с трудом поднялся на ноги.
Старший лейтенант ушёл в модуль, а я на пару минут задержался.
Подняв взгляд вверх, задумался. Как в столь опасной стране можно видеть столь красивое небо!
Из темноты послышались шаги. К модулю медленно приближался военнослужащий в «эксперименталке».
– Карелин? Я к вам, – подошёл незнакомец и присел рядом, пожав мне руку.
– Просто посидеть? – спросил я.
– Можно и просто. Но я ещё привет должен передать. От товарища Римакова.
Глава 5
Я насторожился. Всё-таки Римаков – человек из тех, чьи «приветы» просто так не передают.
Незнакомец внимательно посмотрел мне в глаза, а потом спокойно сказал:
– Пойдёмте, товарищ Карелин. Разговор у нас с вами не на крыльце, так сказать.
– Не вижу причин идти с вами. Вы сами, кто будете? – уточнил я.
Понятно, что если этот человек в расположении советской мотострелковой бригады в Афганистане, да ещё и называет весьма знакомую мне фамилию видного человека из «конторы», то вряд ли он из Военторга.
– Дорохин Николай Васильевич, к вашим услугам, – охотно представился он. – Мне поручено с вами побеседовать с глазу на глаз.
– Кем поручено? Петром Ивановичем? – спросил я, намеренно изменив имя и отчество Римакова.
Дорохин улыбнулся и встал с крыльца.
– Максим Евгеньевич мне говорил, что вы проницательны. А ещё, что в известной вам стране, при захвате известной вам воздушной гавани, один «неучтённый» никем человек устранил врукопашную очень известного наёмника. Ножом.
Буду считать, что проверку он прошёл. Я молча кивнул, и мы пошли по ночной базе в сторону штаба.
– Вы и здесь успели отличиться. Пленного как решили взять? – спросил Дорохин.
– Сержант был инициатором, а я ему оказал содействие.
– Содействие, прямо скажем, серьёзное. Если вам интересно, то этот душман был весьма полезен. Информацию дал к размышлению, – сказал Николай Васильевич, когда мы подошли к входу в штаб.
– И вы ему поверили?
– У духа не было иного варианта. Перед разговором со мной он побывал «в гостях» у ХАДовцев.
Афганский аналог КГБ – ребята серьёзные и беспощадные. Насколько я знал, они долго не церемонятся и не соблюдают конвенций.
Внутри здания бригады всё было на своих местах. Дежурный дремал на посту, но при виде нас моментально взбодрился. В кабинетах было пусто. Только в самом дальнем горел свет и был слышен звук постукивания печатной машинки.
Войдя в один из кабинетов, я оценил скупой интерьер. Вентилятор на столе без устали гудел, разгоняя жару. Сам кабинет был узкий с одним столом и двумя стульями. Вдоль стены с картой Афганистана небольшой диван. Сейф, тумбочка с банкой воды и кипятильником. На этом всё.
Дорохин пригласил присаживаться, а затем разместился сам.
– Алексей Владимирович, перейду сразу к делу с вашего позволения. Есть один участок, который вызывает у нас серьёзную озабоченность – Хайберский проход.
– Граница с Пакистаном в районе Джелалабада, – припомнил я.
– Именно он. Там сейчас стоят только афганцы. Наших сил нет, кроме нескольких советников, но мы последнее время фиксируем там кратное увеличение попыток прорыва. В основном ночью, днём нечасто, но тоже бывает. И знаете, что нас удивляет? – спросил Дорохин и внимательно посмотрел на меня.
Будто это я там несу службу и должен знать. Однако, есть у меня предположение.
– Наверняка доложили, что все группы уничтожаются. А вот трупы забирают с собой.
– Именно.
Дорохин более не стал развивать мысль. Впрочем, мне и так было понятно, к чему он клонит.
– У нас есть к вам настоятельная просьба, чтобы вы туда выехали. Официально, как корреспондент «Правды».
Я молчал. По-моему, я в прошлый раз ещё закрыл все грехи сестры. Может есть другие «косяки»?
– А если мне туда не надо? – спросил я.
– Нам известно ваше редакционное задание.
– И почему меня это не удивляет, – улыбнулся я.
– Это верно. По факту просто посмотрите, как всё там на самом деле обстоит. Поговорите с афганцами, запишите, что считаете нужным. У вас на это глаз намётан, и нам нужна ваша объективность. Просто будьте бдительны, но работайте аккуратно.
Предложение было довольно неожиданным. Место не самое лёгкое, что осложняло задачу в определённой мере. Зато репортаж мог получиться действительно неплохой, и в редакции будут прыгать до потолка. Ну а если это ещё и Родине поможет, то не вижу причин отказываться.
– Я согласен, – наконец, ответил я. – Но сначала мне нужно попасть в Кабул и сделать всё официально, через согласование с военным руководством Афганистана. Мне нужно разрешение вести фиксацию на военных объектах.
Если есть возможность, то и организовать проход в расположение аэродрома в Джелалабаде и расположения мотострелковой бригады.
– Не вопрос, что-то ещё? – спросил Дорохин.
– Да, мне нужно передать в «Правду» материалы по инциденту с колонной, – пояснил я. – Так чтобы статья не пошла в стол. Думаю, будет нелишним, что о реальном положении дел узнают наверху.
Я понимал, что без определённого содействия, мне никто не даст передать материалы в Москву. Цензура зарубит всё ещё здесь – в Афганистане. И сейчас был отличный шанс, чтобы цензура таки пропустила мои материалы.
Дорохин внимательно выслушал, даже не моргнув.
– Пожелания разумные, – кивнул он. – Что касается первой части ваших пожеланий, то в Кабуле всё согласовано, у вас будет сопровождающий. А вот по второй… есть просьба к вам, Алексей Владимирович.
Дорохин слегка наклонился вперёд и заговорил тише.
– Не спешите с публикацией по колонне. Мы знаем, что вы были в самой гуще. Все видели и знаете. Но сейчас идёт внутренний разбор. Очень серьёзный. Сначала выясним, кто виноват, и только потом материал можно будет поместить на страницах газеты. Публикация здесь и сейчас может только навредить.
Спорить было бесполезно. Хотелось верить, что мой собеседник говорит как есть и виновные будут наказаны. Ну а ситуация с обеспечением колон будет решена.
– Понимаю, – сказал я. – Но с другими журналистами такое может не прокатить. Уже информация о потерях среди наших военных в Москве имеется.
– Знаем, Алексей Владимирович. Именно поэтому вы нам и нужны, – Дорохин встал и подал мне руку, чтобы скрепить договорённости. – Завтра с утра вас доставят в Кабул. Будьте готовы.
Рукопожатие получилось крепким.
Я вышел из штаба, прикрыв за собой тяжёлую дверь. Ночной воздух показался чуть прохладнее, чем днём, или, может, просто я наконец выдохнул. Хотелось верить, что Дорохин сдержит слово и в ситуации с колонной разберутся как следует. Допускать повторение подобного – это не просто халатность, а преступление.
Полной грудью втянул в себя тяжёлый ночной воздух, пропитанный пылью, поправил воротник и пошёл в модуль.
Я почти дошёл до своего модуля, когда впереди у одного из модулей офицеров, заметил движение. Из двери в свете тускло горевшей лампы появилась «старая» знакомая. Та самая медсестра, которую на днях чуть не ударил замполит.
Интересно, что она делала у модуля офицеров посередине ночи? Надеюсь, что не майора искала, иначе всё это превратится в театр абсурда.
– Здравствуйте, – сказала она, чуть склонив голову.
Она улыбнулась, хотя мне показалось, что в глазах её не было улыбки. Меня насторожило другое. В нос резко ударил сладкий запах её духов, явно дорогих, импортных. Она была накрашена, и тушь немного размазало под глазами.
– Доброй ночи, – ответил я.
Хотел добавить, что для неё не самое лучшее решение ходить по территории ночью, но всё-таки промолчал. Не моё это дело.
– Спасибо, что вы тогда заступились. Я не успела вас поблагодарить в прошлый раз…
Говоря это, девушка попыталась закрыть дверь в офицерский модуль, но руки у неё были заняты каким-то свёртком. Я вызвался помочь, шагнул к ней, чтобы закрыть дверь. Закрыл и в этот момент бумажки из её рук неловко выпали на землю.
Ветерок прижал их к пыльному крыльцу. В свете фонаря я разглядел чеки. Те самые. Советские внешпосылторговские.
И… всё понял.
Она тоже поняла, что я понял, потупила взгляд, чувствуя неловкость.
– Это… я уронила, – произнесла она почти шёпотом и быстро присела, чтобы собрать чеки.
Щёки у медсестры вспыхнули румянцем. Она явно ходила к кому-то в офицерский модуль. И не просто ходила.
Медсестра, сидя на корточках, продолжала собирать чеки. Я присел рядом, но не помог поднимать чеки. Только посмотрел на неё, буквально просверлив взглядом.
– Знаешь, за такое… могут и не просто с базы выслать, – сказал я тихо, чтобы никто не услышал. – Ты что творишь?
Это уже фактически валютные махинации, а не просто «романтика на войне».
Медсестра вздрогнула и подняла глаза. Грустные, не испуганные. Скорее… пустые.
– Я знаю, – просто ответила она и резко выпрямилась, держа в руках скомканные чеки. – Это не ваше дело.
Постояла пару секунд и пошла. Быстро не оглядываясь. А я остался стоять под фонарём, смотря, как она исчезает в темноте, словно растворяется в ней.
За чеки можно было купить импортные джинсы, духи, даже магнитофон. А в Союзе и вовсе обменять на рубли по хорошему курсу. Неофициально, конечно.
Я тяжело выдохнул, теперь понимая, из-за чего произошёл конфликт и почему об этом никто не хотел говорить прямо. Грязь… что тут скажешь. Не хочу оправдывать Салихова, какие бы ни были обстоятельства, но ничто не оправдывает рукоприкладство. Даже если это сделано из благих побуждений. Но и сестричка, конечно, хороша.
Утром, как только небо над базой начало светлеть, я уже был у вертолётной площадки. Ми-8 стоял готовый к вылету.
Меня проводил Трошин. Не сказал почти ни слова, просто пожал руку. Выглядел он неважно. Смерть Артамонова сильно подкосила Бориса.
– Удачи тебе, Карелин! – искренне пожелал Трошин.
– Будь осторожнее, Борь.
Вертолёт поднялся, и аэродром Кандагара остался внизу, как большой противень, нагревающийся с каждой минутой всё сильнее. На горизонте виднелись горы. Завораживающее зрелище, величественное.
В Кабул вернулись быстро. Дежурная машина довезла меня до корпункта. Пыльный коридор, знакомый телефон с трескучей трубкой, и я набрал Москву, чтобы отчитаться о своих последних приключениях в Афгане.
Долгий гудок.
– «Правда», приёмная.
– Карелин на связи. Из Афгана. Подключите, пожалуйста, редакцию.
– Одну минуточку, Алексей.
Пришлось немного подождать и послушать треск линии. Наконец-то, в трубке послышался знакомый голос редактора.
– Лёха! Ну как ты? Что по обстановке?
Я вздохнул. Врать совсем не моё, но сейчас нужно было говорить аккуратно.
– В целом… обстановка напряжённая, – начал я. – Есть определённая активность. Особенно на южных маршрутах. Были случаи атак, потери были. Но… в целом ситуация стабильная и всё под контролем у армии Республики и нашего контингента, – выдал я максимально нейтральный доклад. – Есть материал, в основном снимки и видео о жизни базы…
– Ты уверен? – немножко раздражённо перебил редактор. – Тут коллеги из других СМИ вроде как что-то интересное нарыли, а у нас… голяк?
– Понимаешь, – произнёс я, подбирая слова и стискивая трубку. – Многое не озвучивается. Некоторые вопросы… пока в проработке. Там работают. И очень серьёзно. Надеюсь, будет развязка. Да и несколько минут боя на видео снял.
– Здорово! Материал подготовишь и отправишь?
– Да, часть уже пишу. Но пока ограничусь общей заметкой. Местами, где был, пока лучше не детализировать. Сам понимаешь.
– Понимаешь, – ответил он после паузы. – Ждём, значит. Сейчас какие планы? Мне отчёт надо готовить для главреда. А он снимками штаба сыт не будет!
– Сейчас загляну к местным военным, буду договариваться о съёмке на границе с Пакистаном.
– А там чего забыл? Там же нет наших частей!
– Хайберский проход. Наших частей там действительно нет, но можно достать интересный материал как храбрые солдаты и офицеры афганской армии успешно отражают нападение сил, проплаченных загнивающим Западом.
– Ясно. Ты главное там поаккуратнее. Береги себя, Карелин, – выдал редактор своё традиционное пожелание.
– Постараюсь, будь здоров.
Я повесил трубку.
Сразу после созвона, направился в штаб 40-й армии. Меня снова встречал караул и зелёная будка на входе.
– Карелин, газета «Правда». Был у вас, – коротко объяснил я.
Дежурный дал команду меня пропустить. Видимо, уже передали, что я вернулся.
– Поднимайтесь на второй этаж, первый кабинет слева…
– Помню-помню, спасибо, – ответил я дежурному, который объяснил мне, где сидит член Военного совета.
Полковник Рыгин ждал меня. На столе у него лежали кипы бумаг, а сверху них пепельница с окурками.
– Карелин… Да, помню. С Кандагара вернулись. Ну, и что у нас теперь?
– Есть необходимость выехать на Хайберский проход. Хотел бы провести съёмку и подготовить материал. Желательно всё официально, с прикомандированием. Через военное руководство Афганистана, конечно.
Полковник приподнял бровь.
– Хайберский, говоришь. Там афганцы стоят. Мы формально не участвуем. Место там сложное, до Пакистана рукой подать. Переходы… канал поставок оружия, людей. Последние месяцы такие «движения» особенно заметны, – он замолчал, прищурился.
Я кивнул, но комментировать никак не стал.
– Хорошо. Подумаем, как организовать. Официально тебя прикомандируем как наблюдателя. Отправим в составе небольшой группы. Снимать можно, я полагаю у наших афганских коллег, не возникнет возражений по этому поводу. Материал перед сдачей ко мне на стол, без исключений.
Я внимательно выслушал.
– Принято.
– Ты мне ещё с Кандагара не показал съёмку.
– Всё сгорело в колонне во время нападения. Еле-еле ноги унёс.
Полковник расписался на направлении, поставил штамп и протянул мне.
– Через два дня вылет в Джелалабад. Тебя встретят и подскажут, как дальше.
Я только выходил из кабинета, как полковник снял трубку телефона и начал кому-то звонить, чтобы обо всём договориться.
Время до вылета пролетело незаметно. Я по большей части отсыпался, не горя желанием выходить из своей квартиры по жуткой жаре, от которой мозги плавились в черепной коробке. А вот силы для нового редакционного задания определено понадобятся. Место действительно было непростым.
Отдохнувший и свежий, на третий день я ранним утром вылетел в Джелалабад. Вертушка была гружёная ящиками с боеприпасами и с сухпайками.
Приземлились на военном аэродроме, окружённом бетонными блоками и редкими кустами. За время полёта вертолёт так нагрелся, что металл обжигал при касании.
Только я вышел на бетонную поверхность, как в памяти всплыли эпизоды службы моего предшественника.
– Да ты тут не в штабе писарем сидел, Карелин, – прошептал я, вспомнив рейды и зачистки, в которых участвовал реципиент.
Меня ждали. Из УАЗика вышел офицер в форме «эксперименталке».
– Товарищ Карелин? Я лейтенант Сарычев. Командование приказало вас сопроводить.
– До Хайберского прохода? – уточнил я.
– Да, всё согласовано. Поедем сразу. Машина готова.
Офицер отвёз меня к колонне грузовиков, которая собралась ехать в сторону прохода. Все водители с уставшими лицами и явно вымотанные.
– Поедете вместе с ними, – пояснил Сарычев.
Не знаю ждали ли здесь только меня, но тронулись почти сразу. Выехали с аэродрома, минуя узкие дороги, поросшие пылью и сухими деревьями. Путь лежал на восток, где ущелья уходили к самой границе с Пакистаном. Место было серьёзным. Хайберский проход был одной из главных артерий для контрабанды, караванов и прохода диверсионных групп.
Автомата у меня теперь не было, так что я крепко держал фотоаппарат, готовясь к съёмке.
На место прибыли ближе к полудню. Позиции афганской армии располагались на склоне, под прямыми лучами солнца, окружённые рвом и мешками с песком.
Я достал фотоаппарат и стал снимать. В кадр попал старенький ДШК на треноге, обветренные лица бойцов афганцев, в глазах которых застыло утомление. Один из них улыбнулся в камеру, другой прикуривал, не отрываясь от прицела, но тоже косился в объектив.
Я сделал пару снимков и решил подойти к ребятам, чтобы поговорить. По пути поймал себя на мысли, что всё складывалось слишком идеально… Как вдруг…
Где-то вдалеке, в сторону хребта, послышался глухой хлопок.
– Ложись! – закричал кто-то на ломанном русском.
Следом раздался свист и уже через мгновение справа от нас рвануло. Камни, пыль, визг смешались в едином гуле. Судя по звуку, бил миномёт.
Я бросился к ближайшему валуну, сжимая камеру, боясь разбить объектив. Второй снаряд лёг ближе.
Глава 6
Я прижался к насыпи рядом с песочным мешком. Минуту назад я снимал «спокойный» кадр – афганец прикуривал сигарету, ссутулившись над станиной пулемёта ДШК. Сейчас этот же пулемёт бил по склону, а вдалеке раздавались глухие хлопки миномётных выстрелов.
Следующая мина легла ещё ближе. Настолько, что меня обдало пылью и кусками земли. Я вставил объектив между мешками с песком и увидел, как между кронами редких деревьев двигались «пятна». Навскидку до них метров шестьсот, но приближались они быстро.
Стройной колонны у врага не было. Шли группами по пять-шесть человек, в тюбетейках, с рюкзаками и мешками через плечо.
Раздавались крики с их стороны на дари и фарси.
Афганский сержант рядом со мной выругался.
– Группа примерно двадцать человек! Обходят слева по флангу!
ДШК, что стоял у нас в секторе, заработал первым. Громыхнуло, станина подпрыгнула, и лента протянулась с глухим рёвом. Пули прошивали камни, кусты, воздух, поднимая облака пыли. Душманы пригнулись, но не разбежались. Видимо знали, где здесь слепая зона, и медленно, но шли дальше.
На мгновение возникла тишина, которую нарушил щелчок моего фотоаппарата. Я сделал снимок приближающегося противника.