Девочка из глубинки

6 глава

Подскакиваю на кровати от сильного грохота и даже не сразу понимаю, где нахожусь и почему тут оказалась. В комнате полумрак, и комната не моя, шторы развеваются из-за слегка приоткрытого окна. Через мгновение новая вспышка яркого света озаряет все вокруг и ещё один раскат грома оглушает, от которого по коже ползут мурашки ужаса. Зато ко мне возвращается память.

Нехотя поднимаюсь, закрываю окно и смотрю на машину, которая стоит неподалеку. А перед глазами мелькает вчерашняя ночь. Как отчим выкидывает мои вещи из дома и говорит все эти обидные слова. Каждое из которых ложь. И если «проститку» я близко к сердцу не приняла, то вот ощущение, что я не просто выгнанная, а выброшенная, утилизированная и никому не нужная – это заблокировать не могу. Да уж. Свобода как-то иначе мне представлялась, а не вот так…

И дом, в котором я жила, больше не мой. Я теперь в статусе «никто». Ни денег, ни угла, ни опоры. Можно попробовать доказать, что тоже имела на него право, но тратить на это сбережения?.. А вдруг Пётр и впрямь ничего не подделал? Я ведь не понимаю в этих юридических моментах ни черта. Думала, что единственная наследница – у мамы больше никого не было. Вот что теперь делать?

Горечь вперемешку с тревогой снова мной завладевают. Еще и в мысли проникает Демьян. Ровный. Спокойный. Успешный. У него другая жизнь. Ведет себя уверенно. Он даже с моим отчимом решил всё в два счета, а я бы… Да я даже сейчас боюсь вернуться домой и встретиться с ним лицом к лицу. Но заначку забрать надо, не могу же я и это ему оставить…

Так, Миш, стоп. Всё образуется, – успокаиваю себя. Но слезы сами собой катятся из глаз. Я размываю их по щекам, всхлипывая под новый грохот неба. Плакать и горевать можно где угодно. Можно на остановке. Можно посреди дороги, с сумками, не зная, куда идти дальше. Можно в чужом подъезде или в маршрутке, когда тебя трясет от неизвестности и от того, что ты везде лишняя. Но если уж выбирать, то хочу плакать в этой комнате. Пусть даже с ощущением, что я тут ненадолго. Пусть даже вся изломанная, дешевая, растерянная. И рядом чужие люди. Но лучше и впрямь рыдать там, где тепло, где руки не дергают и никто не выгоняет, не унижает и не грозится, что пустит в расход какому-то пьяному, недавно откинувшемуся дружку.

Из накатишей тоски вырывает новый громкий звук. На этот раз стук в дверь.

– Миша, подъём. Мы завтрак заказали. Спускайся, – доносится голос Артёма.

Объективных причин, почему он мне не нравится, как бы и нет. Ну да, любит как-то резко высказываться и эгоист. Но это всяко лучше, чем быть такой размазней, как я. Это, наверное, в нем и бесит. И заодно триггерит. Потому что я много чего в себе подавляю, а он – нет. И надо учиться все части себя принимать. И бунтаря, и тихоню. А ещё умело ими пользоваться. С чем у Артёма, вероятно, проблем нет.

Зато вот “щедрость” совершенно другой. Если бы я выбирала, в кого можно влюбиться, то только в такого. И внешне – мой типаж. Да и по внутренним качествам пока просто замечательно. Лучше еще не встречала. Хотя Гришка вон вчера чуть конкуренцию не составил… Или, например, Юра.

Снова утыкаюсь носом в футболку “щедрости” с нотками свежести и моря. Глубоко вдыхаю. Ну как же охренительно пахнет! Нам обеим (Мише и Мишель) нравится.

– Спасибо, сейчас спущусь, – отзываюсь я.

Хотя, наверное, это будет означать – поесть и съехать. Вопрос лишь в том, куда ехать и кому везти свои сумки.

Заправив постель, выхожу из комнаты и спускаюсь на кухню. Аромат еды уже по всему дому разносится божественный, аж слюна собирается во рту.

– Доброе утро, – переминаюсь с ноги на ногу и думаю о том, что надо бы в ванную переодеться: негоже щеголять почти обнаженной перед двумя незнакомыми мужчинами.

И они, словно по команде, поворачиваются и смотрят на меня, чем заставляют еще сильнее смутиться.

– Садись. Позавтракай, – приглашает к столу “щедрость”.

Окидываю эту дорого накрытую поляну и двинуться с места не могу. Будто в пол ноги забетонировали.

– Я… мне надо умыться, – все же делаю шаг в сторону ванной и, спотыкаясь на ровном месте, едва не растягиваюсь на полу.

Закрывшись за дверью, умываюсь, быстро переодеваюсь и аккуратно складываю футболку на угол. А по-хорошему бы забрала. Она уютная, мягкая и пахнет им… Хоть какое-то светлое напоминание об этом ужасном и несправедливом ночном эпизоде.

Вернувшись на кухню, сажусь за стол. Глаза разбегаются с чего начать, хочется всё попробовать.

– На первое время сойдёт. С предыдущим синхронизацию восстановишь? – Демьян подвигает ко мне коробку с новеньким телефоном.

– Что восстановлю? – смотрю на яркую картинку на упаковке и не верю, что это все реальность: эти деликатесы на столе, кофе, сладости, телефон. Скорее всего, и не дорогой, но это не главное. А то, что впервые это для меня делают. И вряд ли просто так. Жизнь научила, что бесплатный сыр только в мышеловках бывает.

Рассматриваю “щедрость” и его синяк на скуле – не особо заметный, но он есть. Снова перевожу взгляд на телефон.

– Твой всё, – кивает на аппарат, который лежит рядом с новеньким, запечатанным в коробке. – Гейм овер. Можно попробовать в ремонт сдать, но мне этим заниматься некогда и неохота.

– Он мне пытался это впарить, но я тоже пас. Мы скинулись – и вот тебе моральный ущерб за вчерашнее, – поддакивает Артём.

Охренеть. И еще моральный ущерб. Мир сошёл с ума. Это сказка какая-то. А я в них не верю. С недавних пор.

– Отблагодарить, как вы ждете, не смогу. Поэтому и принять столь дорогой презент – тоже. Но если до города подбросите, спасибо. Клянусь, больше никак не дам о себе знать…

“Щедрость” и “подарочек судьбы” не сводят с меня удивленных взглядов.

– А по-моему, это самая черная неблагодарность. Телефон не возвратный. Я, так-то, даже незнакомому человеку жвачку хрен куплю, а ты тут речи толкаешь пафосные. Тебя вчера тоже, что ли, задело, когда ночью прессовали? Голова в порядке? Или нет? – возбухает Артём.

– Помолчи, – осаживает его “щедрость”.

– В смысле? Что я опять не так сказал?

– Все так. Причина во мне. В романах и сериалах по телеку могут красиво любой подарок преподнести. А в реальной жизни все иначе. Просто так никто и ничего не делает, никому ничего не дарит. Я что за это должна буду сделать? Что-то с извращениями, да? Я не готова. Отчим про меня все наврал.

– Какими извращениями?.. – недовольно вздыхает “щедрость”.

– Тряпку принести, полы протрешь, чтобы не стояла просто так? – огрызается “подарочек”.

До жути становится обидно за эту его реплику.

– Миша, послушай, – произносит Демьян. – Мы получаем не то, что заслужили, а то, на что согласились. Очевидно, ты согласилась на много неудобных для себя вещей. И сейчас отличный повод выбраться из этого скудного убеждения, что ты чего-то не достойна, и принять то, что дают. Всё определяется выбором. Я говорил про третий вариант. Уверен, тебе он больше подойдёт, нежели возвращение домой. Как позавтракаем – к бабуле моей поедем. Я ищу ей помощницу. И заодно человека, кто уговорит её перебраться ко мне в Москву. На днях заберу её на обследование, но это пару-тройку недель от силы, а мне нужно на постоянку. Улавливаешь, что от тебя необходимо? Не накатаешься ведь к ней. А у меня есть ощущение, что вы поладите. Землячки. Ты с нестандартной историей, а она фанат всего этого. Так что считай, телефон – аванс. Если твоя кандидатура ей утверждается. Договорились?

– Бабушка… – неверяще тяну. – Типа сиделка для нее?

– Типа. И чтобы уговорила ее переехать к внуку в Москву.

Артём громко ржет:

– Скорее ты от нее будешь невролога и психотерапевта посещать, а после захочешь на край света убежать. Эта бабка…

– Артём, – “щедрость” закатывает глаза. – Еще слово и втащу, ей-богу.

Я бы на такое посмотрела, но “подарочек” включает обратку:

– Всё-всё, молчу-молчу. Хотя напоследок скажу. Вот это вот тебе ещё потом мало покажется. Пощады попросишь, – кивает на телефон, – и миллион впридачу. Будешь вопить, что вот такого не заслужила. Каждая потраченная на тебя копейка и нервная клетка окупится, ахахаха, – громко смеется.

Не понимаю ничего. От слова совсем. Да и что смешного? Зачем смеяться над старостью?

– Крыша над головой будет, еда и какое-то подобие стабильности. Из ларька можно и самой уволиться. Стёпа – странная, но интересная. Если понравишься ей, то считай, пристроена. И как у Христа за пазухой. Так что решай.

– У Христа за пазухой, ха-ха-ха, – снова потешается Артем. – Скорее у чёрта в котле, – открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но получает смачный подзатыльник от “щедрости”.

– Всё, заебал. Расскажу Стёпе про эти подколы.

Артем все же затыкается, крестит свой рот. А я в недоумении смотрю на мужчин.

В планы быть ни сиделкой для какой-то старушки, ни компаньонкой не входило. И да, работа. Мой ларек… Совсем из головы вылетело. Можно, похоже, распрощаться с этим местом. Хозяйка там строгая и прогулов без предупреждения не любит.

– Я… – осекаюсь и ещё раз смотрю на свой телефон, коробку с новым, вкусные деликатесы и по-новой прокручиваю в голове слова “щедрости”.

– Сколько лет Степе? Это Степанида?

Он кивает:

– Семьдесят пять. Заменила мне родителей. Тётка ещё есть, но там такая бизнес-леди сейчас – вечно по заграницам летает, дома почти не бывает. В общем, бабушка – зона моей ответственности. И твоя, если Степе приглянешься. Суть работы примерно поняла?

И правда что-то примерно…

– У меня нет медицинского образования. Я собиралась поступать в институт и работать с цифрами, а не с людьми, и…

– Так в чём проблема, Миш? – обрывает меня “щедрость”. – В институт поступишь. В московский, если к Стёпе подход найдёшь и заманишь ее ко мне в столицу. Курсы по медицинской помощи закончишь – там быстро. Было бы желание. Или тебе хочется обратно домой? К отчиму и его друзьям? Могу отвезти прямо хоть сейчас, – давит на больное.

Курсы медицинские я и так уже закончила из-за мамы. Капельницы и уколы делать умею. А вот со стариками… У меня только с тетей Васей опыт общения. Но ту сын обижает, и история с моей чем-то перекликалась, отзывалась. А здесь бабуля московского мажора… И я не слуга на побегушках. Уф. Я не о таком карьерном росте мечтала. Хотя это далеко не прилавок на побережье…

Беру вилку, ковыряю еду и исподлобья наблюдаю за “щедростью”. Адаптация – это часто про то, как ты реагируешь, когда что-то идёт не по плану. Всё не по плану. И я не знаю, как поступить. А ещё бешусь от собственного бессилия.

Но всё складывается так, что предложение “щедрости” – кстати.

– Ну так что? Третий вариант? Или отчим? – спрашивает Демьян.

– Отчим, – выпаливаю.

“Щедрость” сдвигает брови к переносице, а я ловлю себя на том, что снова им любуюсь. Даже когда он недоволен все равно безумно красив. Надо же, в жизни, не подумала бы, что падка на мужскую внешность…

– Ты хорошо подумала? – уточняет он.

– Да, – уверенно отзываюсь. – Дома осталась заначка, – выпаливает Миша быстрее, чем Мишель успевает сообразить, проведя внутренний анализ. Но все же подхватывает: – Поможешь забрать сбережения?

– Что за заначка? – теперь и Артём хмурится, но у него это выходит не так выразительно и красиво, как у “щедрости”.

– Вон как, – Демьян трет скулу с налившимся синяком. – Заначка, значит?.. – улыбается нагло, с азартом. – В Москве мне за такое изолятор бы грозил. А тут… – улыбка ширится, почти довольная. – Ну что ж, заедем к твоему родственнику. Дорогу я запомнил.

– А-а-а, – тянет Артём, словно и до него что-то там дошло. – Травма-а-ат! У нас дома хрен перед кем просто так им помашешь, сразу хлопнут с концами. Дементор, – ухмыляется. – Мне нравится ход твоей мысли… Доедай, Миш, быстрей, и поехали, – почти хором выдают последнюю реплику.

Теперь, кажется, понимаю, почему они дружат и что у них общего. А может, у нас троих, потому что с удовольствием заеду с «щедростью» и «подарочком судьбы» напоследок домой. Чтобы попращаться с Пётром как следует.

7 глава

Облом… просто облом. Аж ботинком хочется пнуть эту проспиртованную тушу, что валяется на диване, уткнувшись лицом в подушку и не подает признаков жизни. И как, блядь, люди до такого опускаются? У меня ведь тоже не фонтан события, проблемы на горизонте маячат нехилые, но чтобы так бухать и из дома всех выгонять?.. Нет, пока еще не докатился.

– Если пальнуть в него с расстояния, как думаешь, проснется? – предлагает Артём.

– Лежачих не бьют, – отвожу взгляд от отчима Миши и осматриваюсь. Просто. Чистенько, опрятно. Чем-то напоминает бабушкин дом из детства. – Ладно. Пойдем на улицу подождем, тут перегаром на весь дом разит.

С недавних пор не перевариваю этот запах. И в целом отбухал свое, но лучше не срываться. А то потом репутация спасибо не скажет. Хотя… бабуля точно переберется ко мне. Но в ее преклонном возрасте дёргать ей нервы таким паскудным глупым образом не охота. Не заслужила она этого.

Миша уходит в свою комнату, а мы с Артёмом на улицу. Я достаю сигареты, затягиваюсь. Смотрю на небо, на этот загроможденный двор, на разруху кругом. Как, блядь, меня угораздило в это все дерьмо влезть еще раз? На хера?

– Думаешь, как охуенно на новые грабли наступать? – словно подслушивает мои мысли.

Пухлый хоть и бесит, но в корень смотрит и базу всегда выдаёт. Держу его при себе, чтобы совесть моя на привязи сидела. Сентиментальный в последнее время стал. И щедрый. А Артём – цербер. Укусит иной раз так, что мало не покажется. Ещё бы всякую дрянь в себя не запихивал, не прибухивал и сильно удивился бы, насколько высоко можно подняться по карьерной лестнице, если не халтурить.

– Девчонке помощь нужна. А мне бабулю пристроить в хорошие руки. Так что это отличный план.

– Ну да… Ну да… И сиськи у этого плана зачёт. И задница в порядке, фейс тоже смазливый. Точно хоть совершеннолетняя?

– Бабулю пристроить, – повторяю я.

– Угу, – тоже берёт сигарету и убирает травмат в карман ветровки. – Одно другому не мешает. Без отрыва от работы и всегда на подхвате молодое свежее тело. Преимущества ты и сам знаешь. Пока дитё – слепишь под себя, что-то и в рот заглядывать будет. Это не самодостаточные дамочки с Арбата и не акулицы с Патриарших. Может, и мне какую финтифлюшку здесь присмотреть? В уборщицы дома, например, – размышляет вслух.

Губы сами собой растягиваются в улыбке.

– Она тебя почему-то сторонится. Но про подругу уточни. Вчера с ней в баре какая-то сидела. Может, согласится.

– Нет, у меня с головой всё в порядке. И карму рода очищать не надо. А вот её карму рода мы бы подчистили. Жаль, она в пьяном угаре спит. Везучий, сволочь.

Смеюсь.

Да, план не удался. Я бы не прочь был почесать об эту гадость кулаки. Безнаказанно. И дружки его рассосались.

Курим ещё по одной в молчании. Затем из дома выходит Миша. В руках у неё документы и какой-то свёрток. Внушительный. Неужели миллион накопила?

Подходит ближе, смотрит на меня, на сигарету в руках и… смущается. Глаза красиво блестят. Не девочка, а картинка.

– Я… всё, – оглядывается в сторону дома.

Эмоционально вовлекаться нет желания, но это происходит неосознанно. И я пытаюсь проанализировать: почему? А главное для чего? Как перекликается с моей реальностью? Вроде запросов никуда не посылал, нигде и никому не жаловался, что у меня скучная жизнь. Да и не скучная вовсе. Однако вот, пожалуйста. Распишитесь и получите.

– Пнула его под зад напоследок? – интересуется Артём.

Миша вздергивает подбородок. Наивная, молодая, импульсивная. Но боится выпускать эмоции наружу, включает защиту. Иногда, правда, прорывается, но что срабатывает как триггерная точка? Если на меня реагирует физически, то Артём, похоже, запускает там какие-то процессы: рядом с ним она как раз и срывается на резкие эпитеты. Со мной же будто побаивается.

– Нет. Он спит. И заначку мою опустошил. А я… за это всё бумажки его и паспорт…

Подходит к бочке, достаёт из кармана спички. Бросает туда всё вместе с каким-то свертком и поджигает.

И кто получил хоть какое-то подобие удовольствия от этой поездки, то явно не мы с Артёмом.

– Ты бы, конечно, для начала мне показала. Но да ладно. Так тоже ничего, – ухмыляюсь, и все втроем смотрим на пламя.

– Можем ехать, – говорит Миша, когда бумажки догорают.

Поднимаю запястье, взглянув на часы. Бабуля не любит, когда ее тревожат раньше, чем она закончит работу. Хотя пока доедем, пока заправлюсь и пару звонков сделаю, считай, и день прошёл.

– Садись в машину, – говорю Мише и наблюдаю, как она и Артём направляются к тачке. А сам ещё стою во дворе, гоняя в голове мысли. Не самые радужные. И если начистоту, то вообще не охота обратно в Москву. Заебался. Всё одно и то же. Те же проблемы, куча бумаг, вылизанные лица. Впервые за долгое время не получаю кайф от работы. И это дико парит. А результат там, где внимание. Поэтому снова простой. И дело зависло. Ещё Игнатов со своим ребёнком… Где мне его искать?

– Демьян! – доносится испуганный голос Миши, а в следующее мгновение она уже рядом, хватает меня за руку, тянет. – Скорее же, Демьян! Там Артём!

– Что с ним? – нехотя перебираю ногами.

– Задыхается, я без понятия!

Останавливаю её, ловлю второй рукой за запястье, сжимаю, чтобы не паниковала, но, похоже, запускаю обратный эффект: зрачки расширяются, глаза распахиваются, рот слегка приоткрывается.

– Артём… – тихо лепечет. – Посинел, тяжело дышит, как будто… как будто сейчас умрет… Пошли, пожалуйста…

Прокручиваю в голове, что он там сегодня в себя закидывал.

– Да что ты стоишь?! Сделай что-нибудь! – всё ещё тянет меня за руку, а я сильнее сжимаю запястье. – С ним что-то не так!

Поддаюсь и иду за ней. Дверь с задней стороны распахнута настежь. Артём сидит, свалившись набок. Лицо лиловое, губы дрожат, глаза выпучены. Хрипит. Рот открыт, как у рыбы. Дёргается.

Я молча подхожу, опускаюсь на корточки. Пульс есть. Сердце стучит. Грудная клетка вздымается, хоть и судорожно. Знакомая картинка.

– Надо скорую… Срочно! Он сейчас умрет… Это сердечный приступ?

– Приступ, да, – спокойно отвечаю. – Но не сердечный. Очухается сейчас, – кладу ладонь Артёму на грудь. – Гиперактивность блуждающего нерва. Живот встал, спазм пошёл вверх, дыхание перекрыло. Он просто паникует. Надо голову чуть выше поднять. Артём, слышишь меня? Эй! Глаза открой, – хлопаю его по щекам.

Он начинает судорожно втягивать воздух. Как будто прорвало. Лоб в поту, шея вся липкая. Накидал в себя снова всякой дряни. Без разбору.

– Воды дай, – бросаю в сторону Миши. – В боковой дверце стоит.

Она вскакивает. Бормочет, что ничего нет, но тут же мчится в дом. Возвращается быстро. Но Артём уже приходит в себя и без воды. Пальцами водит по сухим губам, просит пить.

– Маленькими глотками, – даю ему бутылку.

Но Артём не слушает, пьёт жадно, будто неделю по раскаленной пустыне ходил.

Выпрямляюсь.

– Ты… – начинает Мишель. – Ты откуда знаешь, что это нерв? Ты врач, что ли?

Я смотрю на нее, улыбаюсь. Такая искренняя в эмоциях и чистенькая. До девчонок с Патриарших ей и впрямь далеко.

– У него просто организм такой. Пищевой наркоман. За это и страдает, – пожимаю плечами. – Твой отчим в угаре пьяном, а у этого свой отходняк. Да, Артём? Сколько пончиков утром в себя закинул?

– Все началось после поездок к Степаниде. Не зря она меня с первого взгляда невзлюбила. Это она порчу навела…

Мишель стоит, бледная, как будто это с ней всё только что случилось. Я закуриваю, не отводя от нее глаз. А в голове крутится фраза бабули: «Там, где просто – ангелов сто. А где сложно – ни одного». И вот сейчас у Миши как раз всё очень даже просто и без серьезных проблем. Вероятность, что Степе эта блаженная с пробивающимися рожками на черепе понравится – высокая. Ангелы, как и вчера, вероятно, будут на её стороне.

– Миш, – зову я. – Напомни: ты ведь совершеннолетняя?

Снова смущается. Смотрит дольше, чем обычно. Слова что ли подбирает? И вместо ответа суёт мне паспорт.

Открываю, листаю страницы. Мишель Немченко. Восемнадцать. Родилась под Ижевском. За границей не была. Да и вообще, сомневаюсь, что и за пределы области выезжала. Паспорт тоже чистый.

– Аттестат ещё есть. С отличием. И курсы окончены по первой медицинской помощи. Но таких познаний о блуждающих нервах, как у тебя, – нет. А! В амбулатории сертификат о сделанных прививках лежит. Если бабуле это важно и принципиально, могу и туда заглянуть, забрать.

– Не надо пока, – делаю фото паспорта на телефон. Хер его знает, зачем оно мне. Но пригодится и лишним не будет.

– Все здесь?

Миша кивает.

– Тогда к бабуле знакомиться поехали, – возвращаю ей паспорт.

– Господи, – причитает Артем. – Как бы миновать этой новой встречи со Степанидой, а? Ты говорил, у неё новая ученица? Они наверняка на мне что-то оттачивают, какое-то мастерство, третий раз плохо за поездку, это не шутки!

Смеюсь.

– Артём, жрать всякую фигню меньше надо. А бабуля просто так силы и время ни на кого не тратит.

Поворачиваюсь, снова смотрю на Мишель. Выглядит задумчивой и одновременно заинтересованной.

– А чем она занимается?

– Блуждающие нервы в головах людей лечит, – отвечаю с улыбкой.

– Это как?

– Шизотеричка она. Травы всякие, обряды и шаманские штуки. Бардачок открой, – требует Артём. – Там кукла вуду. Вся в иголках. Её подарок внуку на день рождения.

– Рука так и чешется опять тебе втащить, – бурчу.

– Правда кукла?..

Киваю.

Мишель спрашивает разрешения посмотреть.

– Открывай, – показываю глазами на бардачок.

– Только не трогай! – предупреждает Артём. – Я вот прикоснулся – и всё по пизде в поездке. Всё!

Она приоткрывает бардачок. Бросает взгляд на документы в кожаной папке, на куклу. И берет ее в руки, подносит к носу. Вдыхает.

– Зверобой?.. Из трав ее сделала? Я такие тоже умею… Только без иголок.

– Зачем? Что ты натворила? – доносится сзади взволнованный голос Артёма.

– Для чего она? – игнорирует его реплики.

– Я так и не понял. Какой-то оберег. Но симпатичная вроде. Надо сюда повесить, – тычу пальцем на место под зеркалом заднего вида.

– Нет, не надо. Она не для всех глаз. Пусть тут и будет.

Закрывает бардачок и смотрит перед собой, потирая пальцами. Выглядит максимально странной. А когда зову – не сразу отзывается.

– Миш, – трогаю её за руку, и она наконец перестает тереть пальцы. Вздрагивает.

– Кофе будешь? – повторяю вопрос, паркуясь.

– Что? А, нет… Шоколадку, если можно.

– И мне! И капучино двойной. Я заслужил. Чуть кони не двинул опять, ещё со Степанидой снова встречаться… Коньяк туда пусть плеснут! И антисептик купи, руки все протрем от этой дряни в бардачке.

– Воды с тебя хватит, – опять посмеиваюсь. Реакция Пухлого на мою бабулю забавляет.

Выхожу из машины, направляясь к супермаркету. Беру себе кофе, Артёму – воду, а Мише – две шоколадки. Пока заливаю бак, смотрю на нее через стекло и вспоминаю себя пацаном. Таким же активным, любопытным, остро реагирующим на несправедливость. А сейчас ничего, кроме усталости и обыденности… Это потому, что слишком много опыта за плечами? Или вот этот запал и внутренний драйв по пути наверх где-то растерял? В чем причина?

8 глава

Степанида живет почти в двух часах езды от Ижевска. Закрытый коттеджный посёлок, аккуратный небольшой дом, сад. Скорее всего, у неё есть помощница. Сомневаюсь, что она сама поддерживает такой порядок в её возрасте: на участке ровные грядки, цветы, вычищенные дорожки, всё подстрижено, ухоженный небольшой пруд. Парочку искусственных лебедей в нем я сперва приняла за живых. И чуть не опрокинула ненастоящего аиста у входа. Испугалась до чертиков. Я их и вживую-то никогда не видела, разве что пару раз из автобуса по дороге в свои выселки, и то мельком.

– Я в машине подожду, – говорит Артём. – Вы же ненадолго?

– Вообще-то, остаться планировал. Голова трещит, не сяду за руль. Да и Стёпа просила задержаться.

– Что?.. Нет. Почему ты сразу не сказал? Я бы не поехал!

– Ну хочешь – тут заночуй. Или езжай обратно, но ноутбук привези к десяти, у меня важный созвон, – бросает ему ключи. – И вещи Миши в дом занеси.

– Её ещё не утвердили. Может, обратно сейчас поедет вместе со мной.