Девочка из глубинки

11 глава

После обеда в дом начинают приходить люди. Один, потом другой. По очереди. Степанида принимает их на кухне – дверь туда закрыта.

Мне поручает полить травы, пройтись по саду и потом рассказать, что интересного увидела. Разрешает заглянуть в старый дом. Я решаю: раз уж все равно иду в ту сторону, заодно отнесу ненужную сумку и найду, где стоит мусорный бак. Надо бы вытащить и ту, где совсем старье.

До вечера маюсь ерундой и до мельчайших деталей все кругом осматриваю. Даже старый дом, хотя там ничего примечательного. Всякая рухлядь да пыль.

Наконец посетители уходят. Степанида, правда, не торопится подниматься со стула. Уже почти час сидит на кухне и смотрит в одну точку. Как будто впала в транс.

– Всё в порядке? – тихо уточняю, не зная, можно ли ее трогать, или лучше не стоит.

Не отзывается.

Подхожу ближе, касаюсь плеча. Она вздрагивает и резко перехватывает мою кисть.

– В аптечке обезболивающее. Принеси, – кивает на полку.

Нахожу не с первого раза. Ставлю перед ней голубой контейнер, наливаю воду. Она достает блистер и запивает таблетку.

– Приготовить ужин? – предлагаю я.

– Нет. Не хочу. Воды в новый стакан налей.

Делаю, как она говорит и протягиваю его. Она забирает. Что-то шепчет, будто наговаривает на воду. Или мне кажется. Но смотрит на неё и еле заметно двигает губами.

– Пей, – дает мне.

– Что?.. – внутри всё опять обмирает. Не хочу. Зачем это?..

– Ещё завтра день, и там решу, что с тобой дальше делать. Считай, это мои условия.

– Мне вчера было плохо…

Смотрит на меня, будто я какая-то непутевая.

– Пока не объясните – не буду, – настаиваю я.

Сжимает губы, отчего морщины на лице становятся ещё чётче.

– Что непонятного? Знаний во мне много. Ищу, кому передать. От тебя чувствительность идёт. Может, толк будет. Вот и проверяю. Если подойдёшь, то научу всему. Пей.

– А если я не хочу пить и этому всему учиться?

– А бывает, что и не спрашивают. Не через меня, так насильно. Через плохие события всё это приходит. Лучше уж по своей воле и при мне. Не просто так ты тут появилась. Особенно если через него пришла.

– Через кого?

Степанида раздраженно закатывает глаза.

– Кто тебя сюда привез?

– Демьян. Постойте… Вы ему тоже пытались вот эту воду?

– Нет. Он не подходит, – грубо обрывает. – Женщина должна быть. Что-то есть в тебе, не пойму что именно, – задумчиво разглядывает. – Вряд ли со стороны матери, раз там наследственность слабая. А вот со стороны отца… Говоришь ничего не знаешь про него?

Отрицательно качаю головой.

– Даже имени.

– А отчество чьё носишь?

– Деда. Хотя ни бабушку, ни дедушку я никогда не видела. Мама сказала, они рано умерли.

– Ладно, – вздыхает. – Устала я. Пей. И пойду отдохну. И ты тоже.

– Мне точно не станет плохо? – ещё раз спрашиваю.

– Сегодня – точно.

Смотрю на Степаниду, на ее сжатые губы, на синеватые пальцы, на усталые глаза, которые будто смотрят сквозь меня. И беру стакан. Губы прикасаются к стеклу, и не покидает ощущение, что я у нее как подопытная.

Вода теплая. Оставляет вкус на языке, которого раньше не было. Делаю глоток. Второй. Хочу поставить на стол, но Степанида придерживает стакан.

– До дна.

В отличие от вчера, сегодня я и правда ничего не чувствую. Но… слегка странная бабуля, участок с двумя постройками и ее внук-красавчик – все это больше похоже на завязку триллера. Завтра пойду смотреть старый дом еще раз. Вдруг там подвал, и таких учениц, как вчерашняя, с десяток валяется в погребе. Мертвых. А я следующая? Почему бы и нет. Родни нет, друзей почти нет – никто и не хватится.

Степанида просит прибраться на кухне и завтра нарвать траву, которую сама выращивает в конце двора. Упоминает день летнего солнцестояния. Но мне это ни о чём не говорит. Конечно, погуглить не помешало бы. И про Демьяна тоже… Но я фамилии его не знаю. Сейчас же все про всех можно найти. Точно.

– Степанида, – обращаюсь к старушке, когда та встает и собирается уходить. – А какая у вас фамилия?

– Хрущёва. Но у него другая фамилия, по отцу. Тот ещё негодяй, конечно, но мать его, подлеца этого, любила до безумия. А он… чтобы его там черти в аду ещё раз сожгли до пепла… обоих до ручки довёл.

От смущения хочу превратиться в горошину и закатиться под плинтус. Вот как она догадалась?

– Я… вы не так поняли.

– Приберись и спать иди. Утром расскажешь, что снилось.

Всё-таки с «щедростью» и «подарочком» комфортнее было здесь находиться в разы.

Но выбор, как бы, и невелик. К Петру – ни за что. Лучше уж эту воду наговоренную пить и травы помогать выращивать.

Убравшись на кухне, пью чай и поднимаюсь в свою комнату. Открываю телефон и кладу обратно. Без симки работать отказывается, а свою вставлять не хочу. Хотя, по идее, надо бы. Ире позвонить, на работу заехать за деньгами. Я там, как-никак, две недели с начала месяца отработала. Деньги небольшие, но всё же.

Ладно. Дождусь Демьяна с новой симкой. Если уж решила всё заново начать, надо придерживаться выбранной стратегии.

Я засыпаю поздно и под звуки стрекочущих сверчков. Перед сном снова думаю о «щедрости», разбавляя всю эту романтическую дребедень мыслями о хорроре. Потому что всё происходящее действительно на него смахивает. Особенно после сна, в котором появляется какая-то молодая женщина – брюнетка в длинном белом платье до пола, с распущенными красивыми волосами. Она куда-то зовёт меня, а я не хочу идти. Стою и смотрю на нее – мы как две противоположности. Я пониже ростом, светлая, внешне не такая яркая, как она. Она берет меня за руку, ведет за собой, и жара, как от прикосновений Демьяна, я не чувствую – наоборот, сковывающий холод. Мы оказываемся на темной дороге. Мне страшно. Её хватка причиняет жуткую боль. Невыносимо. Я пытаюсь убежать, проснуться, но она вцепилась и не отпускает.

Открываю глаза и буквально подпрыгиваю на кровати. Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу и щурюсь от яркого солнечного света, заливающего комнату. Может, именно он меня и разбудил? Потому что во сне было темно, тесно и неуютно.

Поворачиваюсь к тумбочке. Вчера здесь стояла вода. Сегодня – пусто. А я бы не отказалась попить.

Кое-как пересиливаю себя и встаю. Спускаюсь вниз. Степанида уже на кухне. Заметив меня, перестает крошить какие-то травы и поднимает взгляд. Смотрит внимательно.

– Ну как? Что-то приснилось? – спокойно спрашивает в ответ на мое «доброе утро».

– Ничего, – не знаю, зачем вру.

Наверное, потому что не хочу признавать все эти странности, которые происходят со мной рядом с этой женщиной и в ее доме. Да впрочем, с ее внуком тоже. Вон как я на Демьяна реагирую. И совершенно не могу это в себе контролировать.

– Что она тебе говорила? – игнорирует мою ложь.

Наливаю воду в стакан. Ухмыляюсь. Мама всегда говорила, что врать я не умею – все на лице написано.

– Молчала. Привела на дорогу и не сказала ни слова. Держала за руку, и мне было очень страшно. А сейчас плохо. Все?

Степанида как-то грустно улыбается.

– Больше не буду никаких наговоров ваших пить. Хватит с меня. В помощницы я нанималась по дому, по хозяйству, уколы там, если надо сделать, в магазины съездить. Но не вот это вот все, – обвожу глазами кухню и показываю взглядом на ее травы, которые она умело шинкует ножом. – Полно же желающих, наверное, все это узнать, перенять, изучить… но не у меня.

– Будто с Демьяном разговариваю. Одни сухие факты. И полное отрицание своей силы.

Ну хоть что-то у нас с ним общее.

– А кем ваш внук работает?

Мне правда интересно. Если не у «щедрости», так хоть у его бабушки узнаю, кто он по профессии.

– Юридический закончил. Адвокат. Важного из себя строит, а сам вот приезжает, и видно же, не хочет обратно в свою Москву. Еще и меня туда переманить пытается. А я не поеду. Тут мое место.

Ага, среди трав и всей этой странной атрибутики. Может, Демьян и прав: старушку бы поближе к цивилизации забрать. Ведь и правда не отдыхает, все время кто-то приходит, просит о помощи. С виду Степанида крепкая, но это обманчиво. Похоже, обезболивающее она пьёт каждый день. А сегодня снова на ногах, крошит травы, хотя с рукой явно что-то не так. По-хорошему, ей бы не всех спасать, а самой немного передохнуть и заняться здоровьем.

– Кто это была во сне? Вы? Только в молодости?

– Нет, не я. Но это хорошо, что она тебе приснилась.

– Кто она?

Степанида молчит, чем поднимает внутри меня сильную волну негодования. Ненавижу загадки.

– Мне ещё травы надо. Мяту. У пруда растет. Принеси.

– Хорошо. Только переоденусь.

В шортах-то и топе поудобнее будет, да и вон какая духота уже с утра.

– Так иди, – настаивает она, бросив на меня взгляд. – Мне прямо сейчас нужно. Сию секунду. Пошевеливайся.

Закатываю глаза, глотая раздражение. Ей-богу, свихнусь тут.

12 глава

Что за срочность, что за сиюминутная необходимость. Даже переодеться не дала. Еще и голова тяжелая после ночи и этого странного сна. Хоть Стёпа и сказала, что это была не она, но я почти уверена, что как раз наоборот. Надо попросить как бы невзначай у Демьяна показать его бабушку в молодости. А то, что волосы седые… ну так это нормально. У всех седеют с возрастом.

Наклоняюсь к мяте, пальцы обдает прохладой, хотя солнце уже высоко. Наверное, из-за влажности от воды. Сколько ее нарвать надо? Два пучка, три? Четыре? Подношу листья к носу – приятно пахнут. Аж чая захотелось с травами. Мама любила. И я тоже люблю. А теперь, наверное, даже еще больше… Пахнет ею.

Тянусь за новыми листьями, задумавшись, и нога вдруг соскальзывает. Не удержав равновесия, я плюхаюсь в воду – прямо к искусственным лебедям. Вместе со всеми нарванными кустиками, которые теперь плавают в воде рядом со мной.

Да черт же возьми!

Холод пронзает так, что перехватывает голос, и он тонет в тихом вскрике. На улице же тепло, а вода в пруду будто из колодца! Майка тут же прилипает, соски упираются в мокрую ткань. И ноги сводит от судороги. Ужас какой. Вот так люди на глубине умирают?

И поэтому не переодевайся, да, Миша? Все равно придется же. Нет, точно что-то видит. Ну или “подарочек” не пошутил про эти странные проклятия и свои недомогания. У меня теперь вот тоже… Боже, зачем вообще полусонную и полувялую отправляла за этой травой? Уфф. И мне же как-то в этих условиях жить и существовать… Есть от этого какие-то обереги?

Хочу выругаться, но вместо этого выходит сиплый и сдавленный смешок. Из плюсов: голова проходит и в ней снова ясно становится. Ну, еще бы… от таких манипуляций и холодного душа.

Дергаюсь, испытывая боль в ноге, и пытаюсь выбраться, нащупывая ступнями камни. И как только на них становлюсь, вдруг замечаю тень у пруда. Поднимаю голову и замираю. Демьян стоит у самой кромки воды: в джинсах, светлой футболке. Секунду смотрит мне в лицо, а потом его взгляд скользит ниже, задерживается на груди, и каждая капля на коже вдруг становится тяжелой. А к щекам, несмотря на холод, приливает жар.

– Окунуться решила? – спрашивает спокойно, как будто поинтересовался погодой. – Так речка недалеко, там заходить удобнее.

От ледяной воды зубы стучат, голос дрожит:

– Сама не поняла, как… Я оступилась.

Он продолжает смотреть так, что дрожь лишь усиливается. А затем скидывает кроссовки, закатывает джинсы и медленно заходит в воду. Почти до колена, и впритык ко мне. Я цепенею, сердце колотится, в ушах шум. Все как в ту ночь. Хотя нет. Сегодня даже сильнее. Тут адреналин, помноженный на два. От которого даже голова кружится.

– Давай руку, – протягивает свою.

Я не сразу решаюсь сделать, как он говорит. Но всё же делаю. Потому что обратно в ледяную воду по горло не хочу. Его пальцы горячие – в отличие от моих. Он просто удерживает, пока я ступаю за ним и выбираюсь. Вода стекает по ногам, ночная облепила тело будто вторая кожа. Хочется закрыться руками, но они почему-то висят по швам. Смотрю на Демьяна и глаз отвести не могу. Такой он красивый. Со всех ракурсов.

– Мяту собирала?

– Да, только досталась она лебедям, а не Степаниде…

Отвожу взгляд, но не знаю, куда смотреть. И в голове паника: «ты смешная, мокрая, девчонка деревенская, и ситуация у тебя – одна за одной нелепее не придумаешь». А завтра он уедет. И мне опять хочется расплакаться от этой мысли. Буду полночи Чикатило их на пару со Степанидой представлять. Вот!

– Вообще себя не бережешь? – мягко спрашивает. – Любишь экстремальные купания?

Я все-таки поднимаю взгляд. Он смотрит открыто и будто изучает. Внутри вспыхивает что-то странное. Как и в тот вечер, когда он ушёл, а я бы хотела, чтобы остался. Правда, что бы делала, не знаю. Опыта нет. Даже флиртовать не умею.

– Я бесконечно аккуратная. Просто сегодня не тот день. – Слова всё же находят выход, но рот пересох, и получается шёпот.

«Щедрость» слегка улыбается, а у меня от этой едва заметной улыбки по спине бегут мурашки. И рука всё еще в его ладони; замечаю это и сама пугаюсь. Пытаюсь выдернуть, но он не отпускает сразу, лишь ослабляет пальцы, давая выбор. Я тут же убираю ладонь, чувствуя, как кожа там пульсирует.

– Ты красивая, Миша. Даже если не привыкла к вниманию, – говорит он, от чего кровь приливает к лицу, правильно считывая мои реакции и смущение.

Слова греют и пугают одновременно. Привыкла? Смешно. Я никогда не слышала такого напрямую. И не знаю, что делать с этим знанием.

– Пошли домой, переоденешься.

Демьян выходит первым и, ступив на берег, протягивает руку снова. Я хватаюсь без колебаний и шлёпаю за ним по гравийной дорожке. У крыльца он вдруг останавливается, не отпуская пальцы. Смотрит на капли, стекающие с моего локтя.

– Когда приедешь в Москву, покажу, где можно утонуть. Но без камней под ногами. И вода там точно будет теплее.

Он легко сжимает пальцы и отпускает. Заходит в дом первым. Я дышу разгоряченным воздухом и понимаю: обе Миши: та, что робеет от каждого его взгляда, и та, что вспыхивает от одного прикосновения, сейчас заодно и обе хотят внимания «щедрости» и заочно грустят и тоскуют по нему, хотя он еще никуда не уехал.

Мне вдруг хочется снова в воду. Ледяную. Когда эти двое заодно и в сговоре, становится еще страшнее. Это что за новшества такие?

Однако эти ощущения внутри от прикосновений Демьяна, кажутся самыми лучшими и трепетными за все мои восемнадцать лет.

Степаниду застаем на кухне, она уже моет разделочную доску. Заметив нас, даже и не выглядит удивленной, и про траву свою ничего не спрашивает.

– У меня прием через полчаса. Завтракать будете? – идет к холодильнику. – А Артема где потерял? – обращается уже к внуку.

– В Ижевск завез. У него дела.

– Со мной боится пересекаться, – хмыкает Степанида. – Вот и все дела, – задерживает, наконец, на мне взгляд.

Обнимаю себя за плечи. С меня вода капает, я дурой неуклюжей себя чувствую. А трава уже не пригодилась. Это как?

– Пойду переоденусь и уберу потом разводы. Я не буду есть, спасибо, – тихо произношу и иду наверх.

Закрыв в ванной дверь, бросаюсь к зеркалу и ужасаюсь. Я в этой ночнушке, прилипшей к телу, словно и вовсе голышом! Сдираю с себя мокрую одежду и становлюсь под тёплый душ. Меня всю колотит. А когда закрываю глаза, перед ними возникает лицо «щедрости». Его слова: «Ты красивая, Миша».

Неужели правда красивая или он просто меня приободрить решил?

Приведя себя немного в порядок, я смотрю на дверь, но выйти не решаюсь. Тем более спуститься. Но, вспомнив, что сегодня, возможно, последний день, когда “щедрость” тут, натягиваю джинсы, футболку и выхожу.

На кухне уже никого. Бабушка и внук на террасе пьют чай. Их видно через небольшое окно. Я приближаюсь и слышу отрывки разговора. Про поездку в Москву, а еще про больницу.

Осторожно выхожу на террасу, пытаясь справиться с волнением. Степанида и Демьян сразу поднимают глаза на меня.

– Уже переоделась? – бабушка тепло улыбается, оглядывая меня с ног до головы. – Проходи, садись. Чай ещё тёплый. С травами. Любишь же?

Точно, ведьма!

Я смущенно киваю и опускаюсь на свободный стул. От утреннего конфуза остался лишь легкий румянец, но сердце всё равно стучит, когда ощущаю на себе взгляд Демьяна.

– Как ты? Отогрелась?

– Всё в порядке, – отвечаю тихо, пряча прядь волос за ухо.

– На вот, – вмешивается Степанида, подвигая ко мне чашку горячего чая. – Пей. А то простынешь еще после таких купаний. Аккуратнее же надо, деточка.

Обхватываю кружку ладонями.

– Я слышала, вы про Москву и больницу говорили, – решаюсь подать голос, чтобы отвлечься от своих мыслей о Демьяне и “подставе” Степаниды. Хотя в чем она виновата, если я неуклюжая? – У вас что-то серьезное случилось?

Степанида отмахивается и тут же меняется в настроении.

– Руки у меня болят. Да много что из строя выходит, – вздыхает она.

– На обезболивающих сильных она. Ты же сама знаешь, что так дальше нельзя, только хуже станет, – Демьян качает головой.

– Я сама себе врач, – бурчит Степанида и вдруг морщится, прижав руку к пояснице. Видно, резкая боль пронзила. Но, заметив наше беспокойство, старушка выпрямляется. – Ладно-ладно, посмотрим. До Москвы еще добраться надо, а у меня тут дел много…

Она резко меняет тему:

– Миша, милая, принеси-ка малины из кухни. К чаю хорошо пойдет. И согреешься быстрее.

Быстро поднимаюсь и иду выполнять поручение. Когда возвращаюсь с баночкой малинового варенья, на террасе появляется незнакомый человек. Наверное, посетитель Степаниды. Они заходят в дом, и мы с Демьяном остаемся вдвоем.

Я нервничаю, вертя в пальцах ложку. После всего бросает то в жар, то в холод. И я будто в той самой ночной перед ним, а не в джинсах и футболке сижу.

“Щедрость” откидывается на спинку стула, вытягивая ноги. Выглядит расслабленным. Футболка облегает плечи, джинсы под коленями всё ещё немного влажные после утреннего купания. Опускаю лицо, чувствуя, как щеки начинают гореть. Перед глазами встает картина, как он заходил ко мне в пруд, закатав эти самые джинсы, как смотрел… И кажется, начинаю краснеть еще сильнее. Что за дурацкая реакция?

Вдруг Демьян наклоняется чуть вперед и тянется ко мне через стол:

– Я тут вспомнил… – говорит негромко. – Ты же хотела новую сим-карту.

Удивленно моргаю. Хотела? А, точно… вчера я мельком обмолвилась, что мечтаю выкинуть старый номер, чтобы начать все с чистого листа.

– Ты… купил её?

Демьян достает из кармана небольшую пластиковую карточку, протягивает мне. Его длинные пальцы на секунду касаются моей ладони, когда я принимаю пакетик с симкой. По коже пробегает легкий разряд, заставляя затаить дыхание. И снова смутиться.

– Номер новый. Как и хотела. На себя оформил.

Я смотрю то на него, то на сим-карту у себя в руках. Щедрость. Про себя усмехаюсь этому внезапно пришедшему в голову слову, когда впервые его увидела в то утро. Демьян ведь совсем не обязан был помогать, тратить свое время на такую мелочь для меня, но сделал это… Снова.

– Спасибо, – шепчу растроганно. – Огромное.

– Не за что. Давай телефон, вставим, проверим, работает ли.

– Он наверху…

– Неси. Пока пьешь чай, я все сделаю.

Встаю с кресла и мчусь в комнату, возвращаюсь с двумя аппаратами. Отдаю их Демьяну и, попивая свой чай, наблюдаю, как он быстро и ловко вставляет новый чип, нажимает кнопку включения. Экран загорается и телефон загружается с новой симкой.

– Ну вот, – протягивает мне сотовый. – Поздравляю с обновкой.

На экране высвечивается меню, и первое, что замечаю – индикатор сети полный. Новый номер активирован. Правда, телефонная книга совершенно чистая, ни одного имени. Но ничего страшного. Мне в принципе кроме Степаниды ничьи контакты сейчас и не нужны.

Допив чай, убираю все под навес. Пока идут приемы, Степу тревожить нельзя.

– Я отъеду на часа два, – Демьян встает из кресла. – Постарайся без меня больше никуда не падать, ладно? – задорно подмигивает.

Долго смотрю вслед Демьяну пока он не скрывается из виду на своей машине и чтобы не придумывать на его счет лишнего, решаю заняться делом.

Беру плетеную корзинку и снова иду к пруду. На улице припекает солнце, но у воды все так же прохладно. Искусственные лебеди мирно дрейфуют у дальней кромки. В окружении мяты.

Подхожу к тому месту, где сегодня утром оступилась. Присаживаюсь на корточки и принимаюсь аккуратно состригать новые стебли ножом, стараясь думать только о деле и заново не спикировать в воду. Но мысли упорно возвращаются к Демьяну. Для меня это все впервые. Каждый его взгляд, каждое касание – как электричество. Я чувствую себя глупой, наивной, но ничего не могу с собой поделать. Нравится он мне. Очень нравится.

Отрываю очередной пучок мяты и кладу в корзинку. Пожалуй, хватит. Но прежде чем уйти, наклоняюсь и вылавливаю дрейфующие кустики ладонью которые в силах поймать. Стряхиваю воду с листьев и бросаю трофеи в корзинку к остальной свежей зелени.

Когда возвращаюсь к дому, чувствую, как сил поубавилось. Хотя что такого сделала? Но ощущаю, как на лбу выступает испарина. И горле неприятно першит, хочется пить…

Посетитель Степаниды уходит и в промежутке между приемами я уточняю, что мне нужно еще сделать. Она отвечает, что на сегодня я свободна.

Поднимаюсь в свою комнату, залипаю немного в телефоне, настраивая аппарат под себя и не замечаю, как проваливаюсь в сон, а просыпаюсь уже поздним вечером. Кругом темнота, состояние как-то непонятное, будто хочу заболеть. Это все мои утренние купания?

13 глава

Тапаю по экрану, посмотреть время, и удивляюсь. Ничего себе, я проспала почти пять часов, и меня никто не разбудил! В целом грех жаловаться на Степаниду и ее странное поведение, потому что у меня здесь прям курортные условия. Что хочу, то и делаю. Всем бы такую работу.