Сон Эмили

Литературный разбор повести Владимира Дорошева "Сон Эмили"

Содержание:

Главная героиня – девочка по имени Мари. После своей смерти она переносится в странный, сюрреалистичный мир, который оказывается «страной грёз» другой умершей девушки – Эмили. В этом мире память Эмили и фрагменты её жизни представлены разбросанными фотографиями, встречами с говорящими растениями, странными существами и символичными пространствами.

Эмили жила далеко не безупречно: её жизнь сопровождали сомнительные поступки, трудности с родителями, конфликты – и теперь её подсознание, воспоминания и вина трансформируются в этот грёзный мир, в котором Мари оказывается как бы свидетелем и участником.

Мари, переместившись в этот мир, пытается понять, что происходит, и найти «Исполнительницу Желаний» – существо, которое может помочь ей вернуться к жизни. По мере путешествия Мари видит фотографии Эмили из разных периодов её жизни: детство, юность, первые взрослые переживания. Она знакомится с Элизабет – таинственной девочкой‑другом, которая помогает Мари ориентироваться, но сама оказывается лишь частью символического мира. Мари также встречает странного говорящего кота, который предлагает ей задуматься, что такое настоящее желание и кто на самом деле «исполнитель» этих желаний. Затем она попадает в огромную равнину, усеянную застывшими фигурами людей и животных (как бы символом остановленных жизней и фрагментов памяти). Там она встречает «Дитя‑Великана» – существо, создающее или трансформирующее существа и людей, и ситуация становится угрожающей: Мари оказывается в опасности, когда «материализуется» как объект исследования.

Темы произведения – смерть и послесмертное состояние, память и вина, внутреннее пространство человека, механизмы самоосуждения и желания искупления, границы между сном и реальностью. Мир сна здесь не просто фон, а активное поле, в котором разворачиваются внутренние конфликты Эмили через образ Мари‑свидетеля.

«Сон Эмили» с литературоведческой точки зрения. Анализ по основным направлениям: жанр, сюжет, композиция, персонажи, символика, темы, стиль и художественные приёмы.

1. Жанр и композиция

«Сон Эмили» относится к современному психологическому и символическому повествованию, где границы реальности и сна стираются.

Композиция фрагментарная и нелинейная: читатель сталкивается с обрывками воспоминаний Эмили, путешествием Мари и сновидческими эпизодами. Такой приём подчёркивает субъективность восприятия и внутреннее состояние героини.

2. Сюжет

Сюжет внешне минимален: Мари оказывается в «сне» Эмили и наблюдает её жизнь через символические образы. Однако, глубинный сюжет психологический: это исследование памяти, вины, человеческих желаний и внутреннего мира Эмили. История построена как путешествие через подсознание, где события и персонажи выполняют больше символическую функцию, чем действуют как реальные участники событий.

3. Персонажи

Мари – наблюдатель, символ чистоты и эмпатии. Она позволяет читателю «войти» в внутренний мир Эмили.

Эмили – центр повествования; её жизнь, ошибки и переживания формируют структуру сна.

Элизабет, кот, Дитя‑Великан и другие персонажи – аллегорические фигуры, воплощающие внутренние силы, страхи, желания и механизмы совести.

Персонажи здесь мотивированы не внешними событиями, а внутренними состояниями – классический приём психологической прозы.

4. Символика

Сон/мир грёз – подсознание, психика, личная ответственность за свои поступки.

Фотографии – память, фрагменты идентичности, осмысление прошлого.

Говорящие животные – внутренний голос, совесть, отражение эмоций.

Дитя‑Великан – творческая сила и угроза, отражение страха перед собственной жизнью и смертью.

Символика работает на уровне аллегории внутренней борьбы человека с самим собой.

5. Темы

Смерть и послесмертное состояние: исследуется переход между жизнью и сознанием.

Память и вина: Эмили сталкивается с последствиями своих действий.

Искупление и желание перемен: через Мари и символических существ формируется путь к внутреннему очищению.

Субъективность восприятия и границы реальности: сны и символы стирают различие между «реальным» и «внутренним».

6. Стиль и художественные приёмы

Лиричность и метафоричность: текст насыщен образными описаниями, метафорами и аллегориями.

Фрагментарность и монтаж: сцены и воспоминания соединены ассоциативно, создавая эффект сновидения.

Символизм и аллегория: практически каждый элемент сна имеет многозначное значение.

Эти приёмы усиливают психологическую глубину и философскую направленность текста, делая его похожим на современную прозу с элементами магического реализма.

Философско‑архетипический разбор повести "Сон Эмили" в её сюжете и символике, с сопоставлением с ключевыми идеями Платона, Альбера Камю и Карла Густава Юнга.

1. Краткое содержание повести (в контексте анализа)

Повесть описывает странный «мир грёз» – после своей смерти девочка Мари попадает в некий промежуточный, метафорический мир, который связан с жизнью другой умершей девушки Эмили: фотографии Эмили разбросаны по этому миру, он называется «Страной Грёз Эмили» или «Сном Эмили». Повесть исследует темы памяти, вины, трансформации, границы между жизнью и смертью, реальным и фантазией. Таким образом, повествование функционирует как метафора внутреннего путешествия: потерянная душа, фрагменты памяти, поиск возвращения к родителям или «домой», встреча с переносными образами.

2. Сопоставление с идеями Платона

2.1 Мир явлений и мир идеальных форм

По Платону, чувственный мир (то, что мы видим) – лишь тень, копия или проявление вечных идеальных форм: истинного бытия. В «Аллегории пещеры» он показывает людей, заключённых в пещере и видящих лишь тени – они воспринимают их за реальность. В «Сне Эмили» аналогично: Мари попадает в мир, который одновременно представитель внутренней реальности Эмили, фрагментов её жизни и памяти – мир, который не является обычным материальным. Фотографии, говорящие растения, кот‑посредник – всё это «видимость» или проявление некоей глубинной реальности. Можно интерпретировать: биографическая жизнь Эмили, её сексуальные и моральные трансгрессии, её смерть и мир грёз – как «чувственный мир», тогда как сам мир грёз – своего рода «мир форм», где обнажаются идеи: вина, искупление, душа, память.

2.2 Переход и просветление

Платон утверждает, что философ должен выйти из пещеры, попасть к свету, познать бытие истинное. В повести Мари делает путешествие – от хрустального домика, через шахматное поле, через мир застывших фигур, к встрече с Дитя‑Великаном. Это путешествие – движение от незнания (запутанность, потеря) к некоторому знанию/прозрению.

2.3 Иллюзия и настоящее бытие

Также Платон подчёркивает, что те, кто остаются в пещере, принимают тени за реальность. В повести «Сон Эмили» многие эпизоды – фантазии, иллюзии, странные существа. Возможно, они символизируют «видимость», от которой нужно уйти, чтобы подлинно встретить себя или «истинное я».

Итог по Платону:

Таким образом, сюжет можно рассматривать как аллегорию платоновского перехода: от жизни, полной материальных и моральных привязок, к внутреннему миру, где действует иной уровень реальности, где раскрываются архетипы, идеи и освобождение.

3. Сопоставление с идеями Камю

3.1 Абсурдность существования

Камю рассматривает абсурд как конфликт между стремлением человека к смыслу и безответным, молчаливым миром. В повести Эмили оказывается, что её жизнь была «далеко не образцовой», что её смерть – событие, которое вводит её и Мари в мир, где привычные смыслы рушатся.

3.2 Бунт и принятие

Для Камю правильный ответ на абсурд – не суицид и не бегство в иллюзии, а осознанный бунт, жизнь в натянутом напряжении. В повести Мари (и через неё – Эмили) не просто плывёт по сну; она задаёт вопросы: кто я, где мои родители, почему я здесь? Это бунт против пассивности сна‑мира.

3.3 Отсутствие окончательного смысла и поиск его

Мир сна Эмили – метафорически пространство, где привычные смыслы (жизнь, смерть, родство) трансформируются. Нет гарантированной логики, как отмечается в рецензии: «переходы между мирами… иногда недостаточно обоснованы». Это соответствует Камю: отсутствие заданного смысла, но есть задача – идти дальше, искать, хотя бы и без гарантии.

Итог по Камю:

«Сон Эмили» можно читать как художественную вариацию на тему абсурда: персонаж выходит из обычного мира, но попадает в странный, не подчиняющийся привычной логике, мир; её путь – не к полной ясности, а к осознанию, к бунту, к внутренней трансформации.

4. Сопоставление с идеями Юнга

4.1 Коллективное бессознательное и архетипы

Юнг утверждает, что существует слой психики – коллективное бессознательное – с универсальными образами (архетипами): мать, тень, дитя, самость и др. В повести множество архетипических образов:

Хрустальный домик – как образ неповреждённости, уязвимости детства.

Говорящие деревья и кусты – природа как мудрый, но едкий советчик; архетип «матери‑земли» или «тени».

Элизабет, кот‑посредник, Дитя‑Великан и остальные персонажи – архетипы проводников, ребёнка‑творца, власти над формой.

Фотографии Эмили – фрагменты памяти, архетип «молодости», «утраты».

4.2 Индивидуация – процесс становления себя

Юнг считает, что задача – интегрировать сознательное и бессознательное, пройти путь к самости. В повести Мари (и Эмили) проходят трансформацию: сталкиваются с фрагментами прошлого, с образом себя, с образом другого мира. Это путь к целостности – через смерть‑рождение, через прохождение странного мира.

4.3 Символизм сна и внутреннего мира

Юнг придаёт большое значение снам, видениям: они не просто изображения, а смысловые структуры бессознательного. В повести весь сюжет как сон – «мир грёз» – идеально коррелирует с юнгианской идеей: сценарий бессознательного, где символы оживают, память материализуется, архетипические силы действуют.

Итог по Юнгу:

«Сон Эмили» можно трактовать как художественное выражение архетипического путешествия: через образы бессознательного, через символы, через внутреннее пространство памяти и травмы к некой вероятной интеграции и трансформации личности.

5. Сводный анализ: как сюжет «Сна Эмили» резонирует с тремя философскими‑психологическими пластами:

Платонический пласт: сюжет моделирует движение от обманчивого, сенсорного мира (жизнь Эмили, её тело, университет, наркотики) к миру внутреннему, идеальному, грёзному, где раскрываются сущностные темы – память, смерть, искупление.

Камюистский пласт: персонажи сталкиваются с абсурдом – смерть, непонятный мир сна, невозможность вернуться к прежней жизни. Но выбор – идти дальше, искать смысл, бунтовать против иллюзий.

Юнгианский пласт: история наполнена архетипами (дитя, мать, природа, суд, создатель‑Дитя‑Великан), символами (фотографии, домик, мраморные квадраты, шахматное поле) и процессом внутренней трансформации – индивидуации.

Таким образом, текст разворачивается на тройной плоскости: метафизической (Платон), экзистенциальной (Камю) и архетипической (Юнг). Это позволяет читателю не просто следить за сюжетом, но погружаться в многослойную рефлексию: что такое жизнь, смерть, память; как мы воспринимаем реальность; какие символы и силы внутри нас действуют; как мы можем двигаться к целостности.

6. Несколько конкретных примеров из текста

а) Фотографии, разбросанные по миру грёз, символизируют фрагменты памяти и сознания. Это можно читать как образ платоновского «мирового образца» (форма памяти) и юнгианского архетипа «утраты‑фрагмента».

б) Мир грёз, где невозможно чётко определить, что реально, а что – иллюзия. Это перекликается с платоновским разделением мира явлений и мира форм, а также с камюистским ощущением, что «мир сам по себе не разумен».

в) Персонаж «Дитя‑Великан», создатель этого мира, который оценивает Мари как «материал». Здесь можно увидеть архетип творца‑бога (юнгийский), а также платоновскую идею высшей формы (создателя) и камюистскую тему абсурдной власти/творения без смысла.

г) Шахматное поле, мраморные квадраты, застывшие фигуры – символы структурированной реальности, где части тела отсутствуют. Это может быть образом платоновской идеальной формы (недостаток означает несовершенство), и юнгианского образа расколотого или неинтегрированного «я».

7. Ограничения и вопросы для дальнейшего размышления

Как отмечает сама рецензия на повесть, одни переходы между мирами оказались не вполне логичны. Это может отражать сознательный выбор автора: оставить читателя в полускрытом, абсурдном состоянии – что именно резонирует с Камю. Насколько персонажи воспринимаются не столько как живые, сколько как символы. Это подчёркивает юнгианскую метафоричность, но может вызвать затруднение у читателя, ищущего психологическую «реальность». Можно спросить: что именно образует «истинный мир» в контексте повести? Есть ли выход из сна‑мира? Для Платона – да (просветление), для Камю – нет гарантии смысла, но есть выбор – идти. В повести этот выбор представлен, но не завершён однозначно.

8. Заключение

Повесть «Сон Эмили» оказывается благодатным текстом для философско‑психологического анализа. С одной стороны, она создаёт «пещеру» – мир грёз/памяти/сна, и задаёт вопрос: что реально? Это платоновская тема. С другой – она прямо работает с абсурдом: смерть, потеря, внутренний мир без чёткого смысла – это камюистский мотив. И наконец – множество символов, образов, архетипических фигур (дитя, кот, домик, лес, творец) – классика юнгианского подхода.

Таким образом, читатель может воспринимать текст как метафору не просто внешней истории, но внутреннего путешествия личности: от жизни, полной внешних хаосов и моральных провалов, – к внутреннему миру, где память, вина, грёзы, символы и архетипы сливаются – и где возможно трансцендировать прежнюю жизнь.

СОН ЭМИЛИ

Пролог

…последнее фото. При некоторых других обстоятельствах оно могло бы вызвать добрые ностальгические ощущения. Даже слезу можно было бы пустить. Такое казалось это фото чудесным. Эмили была снята со своими однокурсниками по университету. С некоторыми из них у Эмили были особые отношения, а с некоторыми вообще отношений не было.

Например, вон ту девушку, которая по счёту третья слева, зовут Вероникой. Эмили делила весь второй курс с ней одну квартиру. Эмили нравилось жить с Вероникой, которая была далеко не зануда и не дура. В некотором роде Вероника была даже чем-то похожа на Эмили. Они жили в одной квартире, но виделись только по утрам. Оба вели разнообразный и весёлый образ жизни и поэтому заявлялись в квартиру по личному расписанию. Если бы Эмили могла помнить, она бы вспомнила, как происходило это утро. Почти каждый день по одному и тому же сценарию, но всегда особенно. Сначала Эмили сонно смотрела на часы, а потом вставала с постели. Она ничего не надевала. Эмили любила спать абсолютно голой. Потом Эмили проходила в комнату Вероники. Пинала её кровать:

– Подъём, проститутка.

Вероника ворочалась и сонно стонала:

– Ты что, дура, рехнулась? Сколько время?

Эмили разводила шторы в стороны и солнечные лучи врывались в комнату.

– Ещё успеешь потеребить у себя между ног, – примерно так отвечала Эмили подруге.

Вероника переворачивалась набок и с улыбкой как обычно укоряла Эмили:

– Ты когда перестанешь расхаживать голышом? Что за дурацкая манера?

– Тебе не нравится моё тело?

– Прикинь, какой-нибудь козёл в данный момент пялится на тебя из дома напротив?

Эмили равнодушно пожимала плечами:

– Ну и что? Пусть дрочит себе на здоровье.

Потом происходила разминка. Утренняя гимнастика. Девушки минуты две бросались друг в друга подушками.

После утреннего туалета наставал черёд чашечки кофе. И бутерброда небольших размеров. После этого Эмили облачалась в студенческий прикид. Как всегда, на дорожку надо было обязательно приложиться к “полоске” кокаина, а после идти получать знания.

Пятая девушка слева – это Кэт. Примерная девочка в институте. У неё папочка непростой, поэтому ставил доченьку всегда впереди и высоко. Кэт увидишь на любом студенческом мероприятии. Этакая затычка в каждой щели, гигиеническая прокладка, невзирая на отсутствие месячных. Ходит такая скромненькая, одетая, как девственница, приличная девчушка. Эмили помнила, что таких ещё в школе на всяких праздниках ставили на стульчик, чтобы послушать, как она расскажет стишки. Кэт прикидывалась дурочкой, поклонницей высоких сфер культуры. У самой же в голове ни грамма ума. Думала Кэт о том же самом, о чём думает любая девушка её возраста. Эмили не раз слышала, как Кэт в разговорах неоднократно порицала порочность и безнравственность. Эмили знала, что это – пустые слова. Эмили знала, что Кэт ханжа. Кэт была в состоянии спать с кем угодно.

Вот Клиффорд Стафферсон, десятый по счёту слева. Умница, каких мало, всегда сидит в первых рядах и усердно строчит, вывалив язык и выпятив глаза. А Эмили ничего не записывала на лекциях. Клиффорд записывал. В двух экземплярах. За себя и за Эмили. У него был почерк поразительно похожий на почерк Эмили. Раз в неделю Эмили приходила к нему домой, и он выдавал ей её экземпляр конспектов. Но не бесплатно, разумеется. Бесплатно только угри появляются на заднице. Эмили покупала конспекты своим телом. Это было недорого. Полминуты Эмили хватало, чтобы ухайдакать Клиффорда. Парень совсем не имел понятия о сексе. Он просто лежал на постели, а Эмили скакала на нём, как на жеребце. Он кончал и был готов. Впадал в прострацию. Но Клиффорд горячо заверял Эмили, что так ему нравится. Он признался Эмили, что до неё никакая другая девушка ему не давала. Тогда Эмили чуть не рассмеялась. Сдержалась с трудом. А то бы он смертельно оскорбился.

А это Робби. Самый хороший друг Эмили. Чудесный парень. Частенько Эмили затаскивала его в раздевалку, снимала с него брюки и делала ему ОЧЕНЬ ПРИЯТНО. В ответ Робби снабжал её кокой. Кстати, кокаин тоже стал для Эмили хорошим другом. Так считала Эмили.

Эмили не принимала в жизни университета деятельное участие. Как правило, в любой молодёжной среде есть лидеры. И поэтому они существовали и в университете. Лидеры в одиночку не перемещались. Они всегда были в окружении. У каждого своя свита. Эмили не входила в число лидеров, но и не числилась в какой-нибудь свите. Обычно таким, как Эмили, приходится трудно. Но Эмили была исключением. Она могла справиться с любым лидером и разнести в пух и прах любую свиту. Пару раз она это доказала на практике.

Фото было сделано прямо по окончанию второго курса. Спустя месяц Эмили на улице сбила машина и она два месяца пролежала в больнице. Оттуда она уже вышла в мир мёртвых…

1. Эта трава и эта листва

Брат и сестра

Вечные друзья

Зелёного цвета…

Ой-ой-ой, маленькая Мари! Что же ты лежишь на маленькой больничной койке и не дышишь? Почему ты не двигаешь своими ручками и ножками? Где твоя детская и чудесная улыбка? Куда подевался твой смех?

Молчит Мари. Не говорит. Просто неподвижно лежит Мари. Бедная девочка…

Что с тобой случилось, деточка? Почему твоя мама горько плачет и убивается? Почему твой папа бледен и выглядит так, словно страшно шокирован? Не из-за тебя ли, а?

Но Мари ничего не скажет. Она уже не может говорить. Она умерла.

Душа этой девочки покинула маленькое тельце и вознеслась вверх. Эту душу никто не видел. Ибо душа была невидима. Даже для родителей Мари. И сама душа никого не видела. Ибо живые люди для неё больше не существовали. Душа полетела в иной мир.

Так получилось, что душа не осознала, что лишилась тела и теперь находится в ином мире. Душа смотрела на свои руки и ноги, видела их и думала, что всё так же по-прежнему является она маленькой девочкой по имени Мари. Конечно, сначала она недоумевала. Думала: “Куда это я попала?”. Но этот вопрос Мари быстро забыла. Вернее, он вылетел из её головы. Такова была природа этого иного мира. Ей стало казаться, что она всегда жила в этом мире и нигде больше.

2. Смотри, как бежит эта девочка

Смотри, как она играет

И ветер обнимает…

Жила-была одна маленькая девочка, которую трогательно звали Мари. Это было нежное и беззащитное имя. И сама девочка была такая миленькая и хорошенькая. Прямо как ангелочек. Обитала она в небольшом хрустальном домике посреди…посреди… Как бы вам поточнее описать это место. Что-то мне это не предоставляется возможным. Глядя на это место, в голове появляются чувства и ощущения, которые подобны иллюзиям. Придётся описать непонятно, но зато это будет верно. Это место состоит из кусочков снега, кусочков зелёной травы, кусочков кристально прозрачного ручья и крохотных лоскутков разного цвета.

Существовала Мари так, словно перемещалась из одного чудесного сна в другой. Такой своеобразный калейдоскоп. Ещё Мари постоянно слышала какие-то неведомые и незнакомые доселе ей звуки. Их было ужасно много. Они были по сути какие-то подкрадывающиеся. Такие ненавязчивые и тихие.

Хрустальный домик восхищал и радовал крошку Мари. На стенах домика девочка рисовала пальчиком рисунки, которые тотчас начинали оживать и двигаться. И так это происходило, пока рисунки не обесцвечивались и не терялись. Стены были прозрачными, и сквозь них можно было смотреть на то, что творилось снаружи. Просто-напросто чудо-домик, хрустальная мечта.

Конечно, деточка Мари выходила гулять. Но далеко она от домика не отходила. Она сама не знала, почему не отходила. Наверное, не хотела. Наверное, какой-то голос внутри её головы говорил, что этого не следует делать. А, может, она это просто чувствовала. Так это или не так, но Мари гуляла только вблизи, от своего домика девочка удалялась ровно на такое расстояние, чтобы видеть его. Но однажды она заблудилась.

Дело в том, что Мари могла удивляться. Удивляться, как удивляются прекрасные и наивные дети. Удивляться самой простой красоте. Например, красоте травинок и цветов. Смотреть на них, рвать, которые особо понравились, дабы сплести в венки и собрать в букеты, и постепенно всё уходить дальше и дальше от своего хрустального домика. Вот так получилось и с Мари. Она забыла, а вспомнила, когда очутилась в какой-то незнакомой ей роще. Девочка заволновалась, у неё сердечко заколотилось.

– Где я, где я, где я, где я… – побежали мысли в её голове.

Крошка Мари стала смотреть по сторонам, вертеть своей прелестной головкой, но ничего знакомого она не усматривала.

Эй! Эй! Куда это так побежала? Мари, ты знаешь, куда нужно бежать? А вдруг ты ещё дальше убежишь от своего хрустального домика?… Мари, деточка, замедли свой бег… Вот так…хорошо… Может, идя медленно и осторожно ты не наделаешь глупостей.

Ну-ну-ну… Ну что! Ну что ты! Зачем слёзы потекли из твоих глаз по твоим щекам? Зачем появились эти два солёных ручейка? Мари опустилась на коленки и приложила свои ладони к лицу. Мари заплакала.

– Что за дурацкое и бессмысленное проявление чувств? – произнёс чей-то голос. И довольно ворчливый, надо сказать, голос. – Просто в голове не укладывается!

– Да! Безобразие! – поддержал другой голос. Такой высокий и подхалимный. – Совершенно с вами согласен.

Мари испугалась. Плакать сразу прекратила. Отняла ладошки от лица. Глазки её забегали по сторонам. Кто же это мог говорить? Вокруг Мари нет ни души. Одни лишь деревья и кустарники.

– Извините, а вы где? – спросила Мари. – Я вас что-то не вижу.

– Надо же! Она нас не видит! – сыронизировал Ясень. – Удивительные пошли дети. Хам на хаме.

– Нахалка! – вставил Шиповник.

– Более того, – добавил Тополь. – Они же все безмозглые. Родились в век новейших технологий и компьютеров. Посему за них и вместо них думает и мыслит кто-то другой.

Ой, ну и удивилась же крошка Мари! Никогда она не думала, что деревья и кусты могут говорить. И вот тебе – явный факт.

– Вы это…мне? – сказала девочка.

– А кому же ещё? – усмехнулся Терновник. – Есть ли ещё, кроме тебя, здесь такое детское и глупое создание вроде тебя?

Мари улыбнулась:

– Это так замечательно. Говорящие существа природы… Простите, а как вы научились разговаривать?

На этот вопрос говорящие существа природы отреагировали весьма недружелюбно.

– Вы только посмотрите, какой глупый ребёнок, – сказал Вяз. – А ведь это будущая мать. Чему, интересно, она сможет научить своих детей?

– Это всё дурное воспитание, – сделал вывод Шиповник. – Вот раньше воспитывали так воспитывали.

– Именно, – согласился с Шиповником Ясень. – Не то, что сейчас. Совершеннейшее бескультурье!

Мари, честно говоря, не очень хорошо понимала, о чём толкуют эти разумные растения, но ей показалось, что она чем-то их обидела. Поэтому деточке стало жутко неловко.