Козий доктор. Рассказы

© Сергей Довжанин, 2016

ISBN 978-5-4483-1421-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Козий

доктор

Уважаемый читатель. Вероятно, как только вы прочитали необычное название книги «Козий доктор» то невольно улыбнулись и догадались, что вероятно речь пойдёт о человеке, которого коснулось это необычное сочетание слов.

Вы совершенно правильно догадались дорогие мои читатели, это, как ни казалось-бы странное, но по сути дела важное звание, совершенно неожиданно прилипло на всю жизнь к совершенно обычному человеку, который вернулся инвалидом с фронта и поначалу никакого к нему отношения не имел.

Наберитесь терпенья, и вскоре вы боле-менее подробно узнаете о том, как всё произошло. Заранее вас предупрежу, что в этом рассказе фигурирует некое животное козлиного происхождения, то бишь самый настоящий по национальности козёл,

Козёл, чьё происхождение удачно сошлось со словом доктор и уже в словосочетании Козий доктор, заслуженно опутало вполне реального человека по имени Митяй, не без помощи его закадычного товарища Федяя.

Сам смысл такого словосочетания понятен скорее всего жителям, проживающим в сельской местности, в отличие от городских, так как оно встречалось практически по всем сельским районам, особенно в послевоенное время, но я об этом буду рассказать вам так, чтобы он, этот самый смысл, стал понятен всем читающим эту историю, во всяком случае, я попытаюсь это сделать. Просто наберитесь терпенья и по возможности постарайтесь дочитать до конца то, что я здесь написал и тогда вы всё же поймёте почему, это необычное звание так крепко легло на плечи совершенно как я уже сказал ранее обычного человека, проживающего в одном из хуторов Краснодарского края.

Так вот, начну свой рассказ издалека.

В далёком, сорок пятом году, а точнее в самом начале апреля месяца, когда война подходила к завершению, в небольшой, с размытыми дорогами от весеннего паводка, приблизительно в полдень, на продолжение своего постоянного проживания вернулся в небольшой, но не Богом забытый хутор, призванный в самом начале той войны на службу, местный житель Митяй.

Вернулся он по причине серьёзного ранения, в следствии которого в одном из боёв, потерял одну из двух, драгоценную и так необходимую ему ногу, отчего был комиссован с большим для себя огорчением так как не вкусил полностью победы над германцами, а может наоборот радовался, что хоть и без ноги, но остался жив.

Митяю, с трудом добравшись из далёких иноземных земель до районной станицы (города) несказанно повезло, и он продолжил оттуда свой путь до хутора на попутной, до невозможности расшатанной, от перевозимых непомерными грузами телеге, которую с трудом тащила старая, полуголодная кляча под управлением хуторского долгожителя Митрофана.

– Минька, ты что-ль, -прошепелявил Митрофан сквозь единственный зуб, после того как с трудом разглядел подошедшего к нему фронтовика.

– Ато кто ж, я и есть Митька, сын печника Агапа.

– Ба-а, вот те раз. Вернулся знать, а чёй-то так? Война-то ешо не закончилась, аль дезертировал? —Предположил в слух Митрофан, по причине зрения не заметивший недостающую часть Митьки.

Митяя такое подозрение обидело и он, показывая своё недовольство старику, грозно крикнул почти на ухо; -комиссовали меня. Ты в хутор-то едешь?

– А-а, вон оно что, негожий стало быть стал. Чяво отрезали-то там те. Вроде башка-то на месте, -переспросил дед, подставляя ладонь к уху и не дождавшись ответа продолжил, -у хутор? А як же, вот прям щас и поеду. Ты седай милок, седай. Путь-то твой, поди долог был.

Митька бросил в телегу вещмешок, следом закинул вспомогательный к деревянной ноге костыль и уперевшись о край телеги руками, затянул сам себя в повозку, после чего Митрошка стеганул кобылу вожжами, и они медленно, но уверенно поехали в родные края фронтовика.

Уже далеко за полдень, предстал Митяй скрепя потрёпанным сердцем и грубо обтёсанным протезом, который прикрывала штопанная толстыми нитками шинель, перед тем самым родным хутором в недостающем по причине той самой войны, виде.

Грубообтёсанную колодку, которая постоянно проваливалась в мягкий грунт, сделал ему один артиллерист, лежавший с ним в госпитале и всё шутил по этому поводу; -вот тебе Митька временная нога, а знаешь, чем она хороша? —И ту же сам отвечал, -вот как сотрёшь эту, возьмёшь топор и другую соорудишь или прямо к этой брусок приколотишь и дальше пойдёшь, -а поле этого громко хохотал на весь этаж.

Митяй не обижался на него за такие шутки, что обижаться, таких как он полно было в госпитале. С удивительным упорством, он каждое утро брал колодку, пристёгивал ремнями к остатку ноги и до седьмого пода привыкал к протезу.

Теперь давайте продолжим рассказ дальше, вернее я продолжу, а вы слушайте.

Что-бы добраться Митяю до своей хаты, ему нужно было ещё проехать почти через весь хутор, но бывалый фронтовик, изголодавшийся памятью по родным краям и односельчанам, слез с телеги в самом начале и попрощавшись с Митрофаном, хромой походкой в попутном направлении начал делать обход по старым знакомым.

Встречали Митяя с большим удивлением и нескрываемой радостью сопровождающейся в общем-то довольно-таки гостеприимно, отчего он уже к вечеру под мычание какой-то песни, всё же добрался до своего опустелого дома.

Будучи человеком довольно-таки радушным, Митяй искренно благодарил всех за радушное гостеприимство и дарил скудные подарки-трофеи, отчего вскоре его вещмешок изрядно опустел от содержимого, но зато он был пополнен некими гостинцами в виде продовольствия от односельчан на первые дни своего проживания.

С большим трудом добравшись до своей хаты, вещмешок был подвешен в углу на заржавленный гвоздь, а сам хозяин давно пустующей обители, прямо в шинели увалился мертвецким сном на старую, железную кровать.

В последующем, Митяй ещё пару дней принимал у себя в хате любопытных односельчан, и они подолгу просиживали за столом выслушивая полупьяными глазами с широко открытыми ртами разные рассказы о нелёгкой, солдатской службе в борьбе с ненавистными фашистами.

Продолжалось так недолго и вскоре после короткого отдыха, так как в хуторе ой-как нужны были рабочие руки, пусть даже если они болтались на полутора ногах, Митяй двинулся в сторону совхозного правления.

С трудом, по причине болезненных ощущений в обрубке, обхаживая свой деревянный протез по родным просторам, который как я уже сказал ранее всё время проваливался в мягкий, пропитанный весенней водой грунт, Митяй добрался до правления местной власти и после долгого разговора с председателем, в лице старого односельчанина Петровича, оформился на работу за трудовые дни ночным сторожем или как ещё сказать, ночным директором.

Ночью он с глубокой ответственностью исправно занимался охраной вверенного ему склада, а днём, после короткого сна, своими домашними делами по ремонту уцелевшей хаты и домашнего подворья.

Семейством Митяй перед войной не обзавёлся, а близкие родственники померли за время оккупации и по этой причине, теперь проживал он совершенно один. Тут надо сказать, что годом ранее, в хутор вернулся его довоенный товарищ Федяй, проживающий на другом конце хутора и который тоже потерял в той злосчастной войне не только родных и близких, но и часть своего тела, а точнее ногу, только ногу другого размера, то есть, Митяй остался без левой ноги, а Федяй без правой. В дальнейшем, во время своих совместных посиделок за мутным свекольным первачом, они частенько запевали под звуки гармошки, на которой Митяй справно играл с самого мальства, свою, теперь уже излюбленную песню «хорошо тому живётся у кого одна нога, не нужна одна штанина и не надо сапога» в дальнейшем они и обувь покупали в магазине одну пару на двоих, но это к слову, а сейчас я вам начну рассказывать откуда к Митяю прикрепилось звание «Козий доктор»

Так вот, сидели они как-то за столом в его хате, не могу сейчас точно сказать по какой причине, но причина для таких посиделок находилась у них постоянно.

Фёдор, пока Митяй наигрывал задушевную мелодию, разочарованно потряс пустой бутылью над гранённым стаканом и пришёл к выводу, что настало время сходить за добавкой к недалеко живущей соседке бабке Матрёне, которая и производила ту самую спасительную жидкость не только для своего благополучного проживания, но и для удовлетворения страждущих потребностей в ней нуждающимся, за скромную натуроплату сельхозпродуктами.

– Митяй, – слегка заплетаясь в языке, обратился Федяй к своему товарищу, с удивлением разглядывая опустевшую бутыль, – влага закончилась, а день только в полдень подошёл, надо-бы к Матрёне, наведываться.

Митяй, ласково провёл ладонью по бокам Тульской гармони, здесь можно добавить, что Митяй не только хорошо играл на том самом музыкальном инструменте, но и безмерно любил его за отменное, мелодичное звучание, после чего вытянул потрескавшиеся губы, нежно поцеловал её в потрёпанные меха и только после этого задумчивого взглянув на пустую тару сделал своим удивлённым и в тоже время солидарным согласием; -согласен с тобой, вот только странно, как это она так быстро опустела.

В это время настенный часы прокуковали полдень, Митька повернулся, глядя на них мутными глазами и подняв к верху указательный палец важно проговорил; -до службы ещё далеко по времени и потому мы просто обязаны навестить почтенную Матрёну и непременно пополнить опустевший сосуд. Так ведь шельма не нальёт за спасибо! —воскликнул Митяй и в подтверждение своих слов стукнул кулаком по дощатому столу так, что пустая бутыль подпрыгнула и повалилась набок. После чего поднялся, поднял валявшуюся на полу кепку, решительно надвинул её на рано поседевшую голову и вышел в небольшую при доме пристройку, в которой взял лежавший в углу наполовину пустой мешок с зерном и в сопровождении своего товарища они двинулись в сторону проживающей через три дома от них, спасительнице Матрёне.

Как вы понимаете, в послевоенные годы купить за деньги на селе бутыль с горячительной жидкостью было куда трудней, чем за ведро зерна. Каким путём оказалось это зерно у сторожа Митяя после недельной отработки на складе, рассказывать я по понятным причинам не буду и поэтому пусть это останется глубокой тайной.

Через несколько минут они, облаянные в соседнем дворе полинявшей дворнягой, стояли возле такой же, как и сами, перекошенной калитки усадьбы одинокой бабки Матрёны.

Сгорбившая от сельскохозяйственных работ старуха с круглым, покрасневшим лицом, вышла на собачий крик к одноногим посетителям и встретила их, ласковыми словами неприличного содержания. -Всё ходите, ходите. Не дам без денег! —Грозно крикнула бабка, и собралась уходить по своим делам. Надо сказать, что под деньгами она подразумевала любую, сельскохозяйственную натуру.

– Так мы это, Матрён, не с пустыми руками. Вот такой платы тебе достаточно будет за полтора литра? – Живо предложил Митяй, опираясь на свой деревянный костыль и протягивая ей мешок для досмотра.

После тщательного, таможенного досмотра содержимого мешка, старуха с заблестевшими от ценной валюты глазами подозрительно замолчала, но в итоге скрепя словами и радуясь в душе, обнадёжила их; -литр дам, -твёрдо заключила она сделку, – и ни стакана больше.

– Да ты что, Матрёна! Побойся Бога, -возмутились продавцы, -имей совесть, накинь сверху хоть чекушку ещё.

– Нет сказала, или так, или никак! У меня и без вас несчастье, а вы ещё тут торгуетесь. Забирайте что даю и проваливайте отсель!

Митяй с Федяем переглянулись меж собой и решили узнать о её несчастье, так сказать проникнутся к ней глубоким сожалением и тем самым растопить сердце старухи на более выгодную сделку.

– Энто, какое такое несчастье у тебя? —С корыстным любопытством поинтересовался Федяй.

Бабка Матрёна смачно шмыгнула носом, утёрла его хвостом подвязанного платка и жалостливо пропела; – козёл мой, Борька, ногу сломал на подворье. Теперь резать надо, жалко ведь. Ведь он скольких коз отгулял на хуторе. Всем козлам козёл был, а тут такое горе случилось.

Рыжий козёл у Матрёны действительно был на весь хутор единственным из такого рода животиной, какой славился своим козлиным любвиобилием и ценился у неё на вес золота.

Если к примеру, у кого была коза и той вдруг приспичило по природной надобности, так при её загуле сразу шли к Матрёне и конечно приводили с собой ту самую распутную козу козлу, на расправу в природное удовольствие. Матрёне за то козлиное дело, кто сальцем приплачивал, кто зернишка притаскивал по силе возможности для курей, в общем благодарил кто, чем мог. Вот так они и жили вдвоём, Матрёна в продовольственное довольствие, ну а Борька конечно, в своё козлиное, безнаказанное распутство.

– А что так, колоть-то сразу? -Спросил хмельной Митяй, -ногу-то и вылечить можно. -Это как? -Встрепенулась Матрёна от услышанной надежды во спасение козлиной личности.

– Как-как, гипс надо ему наложить на конечность сломанную. Тут бабка сложная операция требуется, – со знанием дела, ответил ей Митяй, в надежде на халявное вознаграждение.

– Неужто можно? Ой милок, а ты сможешь тот самый гнипс наложить? – Отблагодарю как положено! Вот те крест! – протараторила старуха и в подтверждение своих слов, быстро обрисовала несколько раз на своей груди крест.

– Не гнипс, вешалка старая, а гипс. Что ж не наложить, смогу конечно. Знамо дело, на фронте довелось ентим делом заниматься. Там знаешь, всяко бывало. Ток дело енто дюже сложное, тут помощник нужен, без него никак не обойтись, – закручивая самокрутку важно проговорил Митяй и подмигнув своему другу спросил; -Федяй, поможешь животину излечить?

Федяй быстро сообразил хмельными мозгами предстоящую выгоду по такому делу в виде халявной жидкости и не менее с важным видом профессионального доктора подтвердил; -дело важное и трудное, энто тебе Матрёна не две доски приколотить к стене, а к живому существу привязать да так, чтобы, костя его ровно слеглась. Ну а помочь, как не помочь, знать дело, поможем, раз надо.

– Показывай свою животину, -важно проговорил Митяй.

О цене за излечение козлика, Матрёну сразу загружать не стали, опять-же с некоторым умыслом. Мол, сделаем дело, обговорили меж собой, а после куда денется, заплатит по востребованности.

Матрёна быстро засеменила ногами и проводила товарищей в скотный загон, плаксиво причитая в дверях; – вот он, бедолага, -указала она на лежавшего в соломе, рогатого инвалида.

– Да, – со знанием дела промычал Митяй, сочувственно разглядывая опухшую ногу скотины, -тут работы с твоим козлом, полно по его излечению.

– Эт, точно, – не менее важно поддакнул Федяй, – склоняясь над козьей мордой, показывая всем видом о важности предстоящей операции.

– Милки вы мои, – взмолилась плаксивая бабка, -спасёте кормильца, век благодарна буду, вот те крест святой, -заверила бака, и вновь в подтверждение обрисовав на потёртой кофте святое изваяние.

Митяй с Федяем разом распрямились от козла и важно прохаживаясь рядом с ним, начали отдавать распоряжения.

– Погодь крестится да благодарить. Ты давай бабка не мешкай с ентим дело, ато у него геморрой, тю-ты, помять проклятая! – Тут-же поперхнулся и продолжил, -гангрена начнётся, неси сюда ведро с горячей водой, полотенце старое, но чистое тоже тащы сюды, а доску нужную мы сами во дворе найдём и покажи, где у тебя мазанка лежит.

Если кто не знает поясню, мазанкой называли добытую из недр земли глину, которую перемешивали с соломой и заливали на хранение водой, для обмазывания стен какого-либо сельского строения.

Обрадованная неожиданным спасением своего питомца козла Бори, Матрёна быстро сбегала за ведром, принесла полотенце и вручила всё это Митяю.

– Так это, пол-литра ещо неси, – твёрдо проговорил Митяй.

– Да вы дело вначале сделайте, а после операции будет вам пол-литра! -Возмутилась хозяйка.

– Да не нам, глупая ты баба! Козлу твоему неси, -не менее возмущённо ответил Митяй.

Матрёна непонимающе вылупила на докторов маленькие глаза и подозрительно спросила; – а ему ещо зачем?

– Анестезия требуется твоей животине. Обезболивание так сказать, чтоб не мучился, – важно проговорил Митяй.

– А! Вон оно шо, знать, по науке положено, -понимающе промямлила старуха, и быстро исчезла за дверным проёмом, откуда вскоре вернулась с необходимым для операции предметами и конечно-же с лекарством.

Федяй тем временем по приказу своего товарища, размешал в корыте мазанку до густого состояния, наложил в ведро и занёс в сарай.

– Теперь иди отсюда, негоже тебе тут присутствовать при операции, мешать только будешь, да и микробы распространять.

Митяй взял принесённую Матрёной бутылку с лекарством и проводил бабку за двери. После чего лежащим под стеной сарая топором, расколол приготовленную доску не бруски и подошёл с Федяем к лежавшему на соломе раненому козлу.

– Федяй, я ему щас пасть раздвину, а ты туда влей самогону. Смотри какая светлая, -удивился новоиспечённый доктор, разглядывая содержимое бутылки, -а на продажу муть раздает старая шельма, – ухмыльнулся Митька и опустился на колени к козлу.

– Митька, ты что! – Возмутился Федяй, не дав тому договорить, -козлу самогон, совсем сдурел что ли, а нам что останется?

– Лей говорю, да не весь лей, полстакана думаю хватит ему.

Козёл, с переломанной ногой, в начале категорически отказывался и неимоверно сопротивлялся от настойчивого принятия внутрь вонючего лекарства, но под грубыми уговорами двух подвыпивших мужиков в конце концов сдался и через некоторое время захмелевший, закатил помутневшие глаза и медленно отбросил свою рогатую голову набок, после чего мирно засопел на соломе.

Митяй с Федяем внимательно осмотрели новоиспечённого пьяницу, для убедительности слегка пхнули его ногой, переглянулись на входную дверь и поочерёдно залпом отпили от початой бутылки жидкость, оставив некоторое количество для окончания операции. После этого Митяй разорвал полотенце на полоски, вытянул сломанную ногу, привязал к месту перелома бруски и тщетно обмазал всё это глиной. В завершении успешно-проведённой операции, они с Федяем вылили в себя остатки жидкости и важно распахнув двери бабкиного подворья, пригласили старуху проведать своего любимца.

– Матрёна, принимай работу, – закручивая папироску, уставши проговорил Митяй.

Переволновавшаяся в ожидании бабка, быстро забежала в сарай и упала на свои коленки перед, перебинтованным и как ей показалось замертво лежащим козлом.

– Это что ж вы изверги натворили!! —Трагически запричитала она, нежно придерживая на руках пьяную, рогатую рожу своего любимца, – сгубили водкой животину.

– Ты это, не волнуйся, -начал оправдываться Митяй, -скоро проснётся от анестезии твоя животина, а через неделю, мы гипсу снимем с ноги и поскачет как новый твой козёл пуще прежнего за своими прихотями.

– Ты только как проснётся, налей ему в чашку с пойлом, грамм двести на опохмел, – не то шуткой, не то всерьёз добавил Федяй, -чтоб он на ногу больную не опирался. Нельзя ему на лужок сразу после операции.

Бабка Матрёна недоверчиво посмотрела то на докторов, то на пьяную рожу своего питомца, но успокоилась, прислушалась к наставлению Федяя и как только тот прочухался, сразу-же влила ему похмельной анестезии.

В дальнейшем как позже выяснилось, она из жалости частенько подливала своему любимцу по небольшой дозе хмельного напитка, дабы снять боль у питомца в переломанной ноге и дело дошло до того, что перед выгулом на поляну козёл упирался и никак не желал выходить из полутёмного помещения на свет Божий, подталкивая свою хозяйку под зад в сторону хаты, тем самым показывая, что без похмелья ни шагу.

Вознаграждение за успешную операцию составило докторам в виде литра свежего самогона и куска сала, после чего товарищи, прихватив с собой ещё и вырученную за зерно бутыль, удалились восвояси, пообещав вскоре наведываться для снятия того самого гипса.

Наведались побратимы к козлу уже на следующий день ближе к вечеру, не дождавшись определённого срока, якобы проведать своего пациента. Убедившись, что операция прошла успешно, выудили у Матрёны ещё полулитра и удалились, пообещав зайти вскоре и завершить козлиное лечение.

Выполнив своё обещание, доктора через положенный срок стояли возле перекошенной калитки бабки Матрёны.

– Ну как Матрёна, поживает козёл твой? – Важно спросил Митяй у хозяйки опираясь на калитку.

– Так сидит всё время в сарае, поди сам и посмотри, – пригласила Матрёна, – после вашей операции, он уже неделю не успокаивается. Ни на лужок спокойно не идёт, ни пойло жрать не хочет, пока я ему не добавлю в ведро самогону. Ничего без него, окаянный, жрать не хочет, – горестно добавила Матрёна и вдобавок чертыхнулась чьей-то матерью.

Неразлучные побратимы важно прошли в госпиталь на осмотр животины и молчаливо уставились на перевязанную скотину, который в свою очередь, подозрительно смотрел в сторону своих спасителей и лениво пожёвывал свежую траву, скошенную для него Матрёной.

После небольшого консилиума, было принято дружное решение о скором освобождении животины от того самого глиняного гипса, но с вливанием не только в него необходимой анестезии, но и для них самих.

Радостная от хорошей новости Матрёна быстро обернулась в хату за необходимым количеством спиртного и вручила лекарство наречённым докторам.

В этот раз, к всеобщему удивлению друзей, козёл не стал отказываться от принесённой Матрёной анестезии, и они все трое с удовольствием проглотили отпущенную для козла дозу, после чего он почил в своём сладостном, козлином сне.

Операция по снятию гипса заняла совсем малое время у докторов и уже через полчаса, как самые желанные гости, они сидели у Матрёны за столом, скромно уставленным закуской с самогоном.

Опустошив через пару часов выставленное на стол вознаграждение, все трое пошли проведать подопечную животину.

В сарае, посреди подворья, возле корыта под воду, стоял на четырёх ногах козёл с мутными глазами. При появлении своих спасителей и хозяйки, мутный Боря хромая подошёл в Матрёне и буркнув себе что-то под нос на своём, козлином языке, стал тыкать её рогами.

– Вероятно он, похмелится требует, – сочувствуя за его состояние сделал своё заключение Федяй.

– Что ж мне теперь с ним делать-то? – Плаксиво простонала бабка, -вот так каждый раз, ничего не жрёт, пока я ему не добавлю в пойло грамм сто.

– Ты его Матрёна, на лужайку отведи и привяжи, может одумается и отвыкнет на свежем воздухе. Зато резать не пришлось его, живой козёл-то твой остался, вот и радуйся. Приплоду ещё сколько по хутору наделает.

Матрёна согласилась с разумными доводами Митяя и выставила им с Федяем с собой в дорогу в благодарность, литровое вознаграждение.

Надо сказать, что в дальнейшем, Митяй с Федяем ещё пару дней пользовались бесплатной услугой бабки Матрёны за спасение козла, но всему приходит конец и вскоре всё встало на свои места, то есть, последующая оплата за необходимый продукт, восстановилась в прежнюю валюту.

Козёл на лужайке быстро оправился от перелома и вновь ударился в любовные похождения по соседским козам. Бабка Матрёна радовалась всему этому, но с выздоровлением от перелома, алкогольная напасть на козла так и не проходила. Ну вот никак козёл не хотел идти по утрам на выпас, без добавленного в пойло самогону. Ну вот никак и всё. Добавит Матрёна в ведро требуемых Борей грамм сто, съест он приготовленное ею пойло, тогда идёт послушно, а по-другому никак, а уж когда ему козу приводили в стойло, вот тогда он совсем наглел. Бывало по три дня не походил к приведённой в загон страдалице (новобрачной козе), пока ему Матрёна целый банкет не устроит, вот тогда, Борис и превращался в настоящего козла, после чего все оставались довольны, особенно приведённая коза, которая как казалось хозяевам, не хотела уходить со свадебного двора бабки Матрёны

Бабка Матрёна в свою очередь после выздоровления козла, разнесла по всему хутору весть о врачебных способностях Митяя, превратив его тем самым чуть ли не в хуторского чародея, чем и обеспечила ему в дальнейшем успешную карьеру.

Сама-же она, скромно подсчитывала для себя прибыль от любвеобильности своего питомца, но и одновременно с этим каждодневно подсчитывала убытки от принятия тем самым козлом, каждодневной дозы самогона, которая довольно быстро увеличивалась в размерах. В общем проще сказать, спивался козёл, с неимоверной скоростью.

Слухи о целительстве Митяя в конце концов дошли до председателя совхоза, после чего он вызвал к себе новоиспечённого доктора и по причине нехватки квалифицированного специалиста, предложил ему занять должность совхозного ветврача. Об этом вы тоже скоро узнаете.

Вот так и случилось, что после проведённой друзьями операции по спасению козла, почему-то именно за Митяем, а не за Фёдором, прочно закрепилось звание «КОЗЬЕГО ДОКТОРА»