Маркиз де Сад в М. Сборник секс-рассказов

Гугл вслед за картинками цветов выдал изображение картины испанского художника 19 века Луиса Рикардо Фалеро «Фея лилий». На ней рыжеволосая девушка, одетая в почти совсем прозрачную одежду, спускалась по стеблю цветка. Смотри, какие сисечки острые – натуральная Белка. И писюшка просвечивает… Очень нравственная фея. Поплюй, чтоб не сглазить, а то твоя лилия скоро в такой одеждочке куда-нибудь умотает. Видишь – крылья у нее. А мы ее… ррраз! И наручниками прикуем. Куда-нибудь. К цветку.

Чуткое ухо Михаила уловило скрежет ключа, он вышел в холл. Белка вошла, остановилась и пытливо посмотрела в его глаза.

– Все хорошо, Мишунчик?

– Ты дома, значит, все хорошо.

– Вот как?

– А что еще надо простому карибскому пирату.

– Ничего прям и не надо? И отсосать, например?

– Не, ну это всегда…

– Вот такие вы с ним всегда. Лишь бы надругаться над бедной девочкой. Извращенным способом. Нет бы накормить сначала.

– Так я сейчас…

– Грей кашу. Я в душ схожу.

Михаил вернулся на кухню, поставил чайник, убрал ноутбук и отправил в микроволновку тарелку с кашей и двумя котлетами.

Белка сидела за столом в белом махровом халате, с заколотыми в узел волосами и с удовольствием ела гречневую кашу, а Михаил сёрбал чай из старой бабушкиной кружки.

– Ну как день прошел, Бельчонок.

– Да нудно так. Инвентаризация, то-сё. А у тебя.

– А мне чего-то целый день рифмы в голову лезут. Прям выскакивают.

– Ну какие.

– Инвентаризация – фелляция.

– Ага! Ясно все с тобой. А ну еще: котлета.

– Раздета.

– Класс! Роза?

– Поза.

– Сковорода?

– Ну, это только ты у нас такие слова говоришь. И то в порыве страсти.

– Пизда? Ну подумаешь. Мы же одни тут. Да тебе же и нравится. Так может ты и к нему придумаешь? Скромненько так.

– Поцелуй. И все будет фэн-шуй.

– Ну здорово! Так это ко всему так можно придумать?

– Почему бы и нет.

– А ну-ка, стой, дай я его потрогаю… Стоит! Рифму захотел?

– А что тут странного. Мы с ним поэзию любим.

– А меня.

– А тебя больше всего в жизни.

– Мишка. А ты можешь про меня стих придумать?

– Эээ… Что-то все рифмы кончились.

– Ну бывают же стихи и без рифмы.

– Бывают.

– Ну придумай что-нибудь.

– Нууу… надо закурить… включить генератор… Вот:

В час утренней зари

Луч первый Аполлона

Коснулся нежной плоти

Нимфеи – и

Бутон раскрылся страсти.

Лилия к любви готова.

Белка застыла с открытым ртом и просидела так с минуту, потом робко подняла глаза на Михаила.

– Как красиво. Просто обалденно красиво. Ты не перестаешь меня удивлять.

– Так может, в этом суть. Ты тоже иногда…

Девушка вскочила, умостилась у Михаила на коленях, обняла его за шею, стала покрывать поцелуями все его лицо, потом впилась губами в его губы.

– Ты правда так думаешь? Что я похожа на лилию.

– Конечно.

– Так а лилия это же вроде символ непорочности.

– Да. Так и есть.

– Так а я ж иногда… его… тебе… И получается прям рифма к слову флейтистка. Не смейся только!

– И не думал. В тебе нет ни грамма порока, Бельчонок.

– А ты же меня развратницей называешь.

– Это же в шутку, маленькая. Всё, что в тебе есть, – это сгусток природной сексуальности, которая иногда взрывается вулканом, а иногда подсвечивает тебя изнутри. Природа заложила это в женщину, чтобы не прервался род людской; это ее главное предназначение. А весь этот феминизм… несчастные фригидные женщины, и ничего больше.

– Мишка. А мы… род людской…

– Конечно, маленькая. Обязательно продолжим. Вот доучишься…

– Спасибо, мой хороший. У меня прям тепло в груди разливается. Хочется сделать тебе что-нибудь хорошее.

– Нууу… котлет ты уже нажарила…

– Ну Мишка!

– …остается…

– Любой каприз. В пределах моей скромности, конечно.

– Так будет Вавилонский плен.

– В наручниках?

– Угу.

– Ну, это я готова. Расстилать постель?

– Нет. На балконе.

– Гооолой?!!!

– Да.

– Так соседи вдруг увидят. Как я играю там на флейте.

– Нет. Вечер на дворе. Все смотрят сериалы.

– Мне боязно.

– А там?

– А там все мокро.

– Вот видишь. Ты готова.

– Да. Я на все согласна.

– Моя хорошая. Моя нимфея.

– Будешь в рот нимфею? Или в попу?

– Можно в ротик. А там посмотрим.

– Ну пошли.

Белка встала и направилась в гостиную. Михаил зашел в спальню, взял из тумбочки наручники и двинулся в большую комнату. Девушка сбросила халат и совершенно обнаженная стояла у выхода на балкон; тюлевую штору колыхал ветерок. На улице уже зажглись фонари, по дороге иногда проезжали редкие машины, прохожих видно не было.

– Ну, выходи.

Белка прикрыла ладошками груди и на цыпочках переступила порог балкона, Михаил вышел за ней, обнял ее сзади и поцеловал в шею, она обернулась и подставила ему губы. Он достал наручники.

– Давай руки, Бельчонок.

Девушка медленно отняла ладони от грудей и выставила их вперед, наручники щелкнули у нее на запястьях, захватив цепочкой перила балкона. Она заговорила громким шепотом.

– Мишка. Ну ты меня хоть немножечко любишь?

– Люблю, моя хорошая. Я тебя люблю больше жизни. Постой минутку, я сейчас.

– Ну ты куда?! Изверг! А я?!

– А ты потомись. В плену. На Ямайке.

– Ну стой!!!

Михаил вышел с балкона, пересек гостиную, зашел в ванную, потом прошел на кухню, сел и закурил. Ну вот, наверно, она тебя таки любит. Она же сейчас боится и стыдится там, но согласилась. И это согласие дороже стоит, чем сам трах. Хотя мне кажется, что это ее тоже возбуждает. Пойдем посмотрим.

Он загасил сигарету и вернулся на балкон. Белка сидела на корточках и тревожно поглядывала по сторонам.

– Ну где ты ходишь, подлец!!!

Михаил присел рядом с девушкой, поднял ее подбородок, поцеловал в губы, пальцы его нашли затвердевшие соски. Он опустил руки и раздвинул колени Белки, провел ладонями по ее бедрам, добрался до венерина холмика.

– Ты течешь просто как реки Вавилонские. Boney M. на тебя нет. «Nightflight to Venus».

– Мишунчик, ну я дрожу вся. Давай уже хуй свой. Я отсосу по-быстренькому.

– Не спеши, маленькая. Сильнее будет.

– Да некуда уже сильней! Щас уписаюсь тут прямо!

– Ну, будет у тебя такой струйный оргазм.

– Ну пожалуйста! Надругивайся уже скорей! А то убью тебя к чертовой матери!

Михаил поднялся, расстегнул зиппер, его член выпрыгнул наружу как чертик из табакерки, Белка поймала его губами, втянула в рот и задвигала головой. Он поймал ее за затылок, ухватил за хвост, двинул бедра вперед и, не в силах больше сдерживаться, выстрелил ей в рот горячей струей, затем вынул член, и тот продолжил извергать струи жидкого жемчуга, покрывая ими лоб девушки, ее щеки и подбородок. Возбуждение его не спадало, он опять засунул член в рот девушки, за щеку и двигал так, держа ее за подбородок. Наконец он шумно выдохнул и отстранился, потом поднял Белку и обнял ее – она заметно дрожала; он гладил ее руки и спину, попу и бедра.