История смерти: Мой сладострастный грех

Пролог.

"Стараясь казаться идеальной, стала порождением чужих ожиданий, чем расколола собственную душу надвое. На противоречивые друг другу половины. Одна жаждала смерти второй – более слабой, чувствительной, той самой, которой была я настоящая; но любовь к тебе, что разгорелась в груди ярким жарким пламенем, помогла победить и снова стать единым целым, однако это меня и погубило. Я была такой наивной. Теперь во мне мертво всё, я жажду превратиться в пепел и рассеяться средь хлопьев белого снега. Желания смерти больше, чем желание по-прежнему любить тебя.

Наблюдения за жалкой собой, за теми чувствами, что расклеили меня, дали надежду на счастье и радость, надежду навсегда избавиться от траура, что мы носим всю свою жизнь. От проклятья, которым болеет мой род, я все отчетливее осознаю, насколько судьба жестока и беспощадна. Мы грешны и страдаем от этого. Ты невинен и чист, однако и с тобой злой рок не был милосерден, позволяя испытать ту боль и ужас, поджидающие здесь, в аду. А после ты влюбился в меня и всё вновь пошло прахом. Я не могу позволить тебе гнить здесь со мной, мы обязаны испытывать друг к другу только ненависть. В этом мире нам двоим не суждено держатся за руки и жить долго и счастливо.

Я беру ответственность за свои слова."

Внутренний монолог был окончен. Девушка призвала шкатулку из белого нефрита и достала оттуда длинную острую ледяную иглу. С помощью ауры она помогла игле вспорхнуть и отдалиться на расстояние, чтобы затем быстро и точно пронзить сердце, причиняя себе боль. Игла не прошла дальше, оставаясь в органе, где медленно начала пульсировать, сраслась с тканями предсердий и желудочков, а после застыла, приходя в покой до поры до времени.

Теперь мир вновь стал серым.

Осталось лишь жить, дожидаясь смерти.

"I"

После битвы небес с падшими, отвернувшийся от Бога-Отца бывший архангел Люцифер впустил в сердце тьму, поглотил сущность Айин и обратился в дьявола, а после преклонил колени верных воинов и соратников ко тьме. Создал преисподнюю, королевство "Диспэррум", провозгласив себя Королем и поделил территорию на несколько полуавтономных областей. Глубокое, кишащее монстрами море "Сангралис" отдал во власть Левиафану Ахане. Смертоносные джунгли с садами потаённых желаний "Нерафару" – Асмодею Лагния. Знойную, чей жар расплавляет слабых до костей, пустыню "Ихнам" – Вельзевуалу Оро. Холодный край – часть, вечно покрытую снегом с промёрзлой до ядра землёй, мороз которой дробит души грешников, принося долгую мучительную смерть "Эйридон" – Долорес Блэк. Прошла тысяча лет и в Эйридоне на смену готовилась уже четвёртая Герцогиня. Здесь, в родовом замке за пределами ледяного озера Коцит, разделяющего королевские владения с владениями герцогства, и начинается история, пронесшаяся сквозь года.

Замок «Склеп забвения».

Средь каменных стен эхом разносилось цоканье шпилек, звенели массивные серьги. Шлейф платья черной парчи развевался от холодного ветра из окон. Смесь снега с пеплом врывались в холодное помещение и окружали шедшую фигуру. Изо рта шел пар, открытая спина и плечи оставались бледными как смерть, не краснея от мороза. Фигура остановилась перед дверью, ожидая, когда та распахнётся и впустит в свою обитель. За дверью послышался звонкий голос.

– Глава рода, Герцогиня Ламия Блэк.

Тяжёлая каменная дверь с серебряными статуями в виде кричащих от мук грешников с грохотом отворилась, пропуская демонессу в большой тронный зал, где ожидали дворяне. Мужчины преклонили колени, а женщины опустились в реверансе, приветствуя госпожу, и взглядами восхищения, проводили и посадили на чёрное трон. Спинка трона была украшена резьбой из дерева в облике демонических крыльев: каждый сантиметр был выстлан черным турмалином и переплетался рубиновыми вкраплениями.

Демонесса подняла руку. Первым шаг из толпы сделал почтенных лет демон довольно высокого роста, объёмен в теле, седые волосы уложены в одну сторону, не прикрывая отточенных рогов, борода оформлена, не торчит ни одного лишнего волоска.

– Моя Герцогиня, приветствую вас в этот восхитительно холодный вечер, необычно морозный даже для нашего герцогства. Потрясающе пробирает до костей, заставляя нас ещё больше биться в агонии, такой приятной для всех собравшихся. И я не могу не заметить, что такая же погода была в день, когда на свет появилась ваша утончённая, прекрасная, непревзойдённая по всем качествам дочь. И вот, спустя сто восемьдесят лет её готическое изящество – наследница вашей светлости – празднует своё совершеннолетие. Примите, пожалуйста, мои поздравления. Для нас великое счастье – этот день.

– И правда, во славу Люцифера, день исключительный, но, пожалуйста, ближе к сути. Как вы и сказали – день рождения моей дочери – грандиозное событие, и я бы хотела к нему подготовиться.

– Простите, Герцогиня. Я правда не хотел встревать в ваши планы и собирать всех поданных аристократической крови. Тем не менее, дело важное. Как все мы знаем, Ее величество, дочь нашего владыки, Принцесса Гликерия Деница и по совместительству «синдези» молодой наследницы ведёт себя неподобающе и не соответствующе положению. Несмотря на происхождение её крови, она проникает в сердца и головы молодых дворян, то есть наших детей, внушает им воззрение, противоречащее укладу и миропорядку.

– Ближе к сути.

– Ее светлости Каллисто исполнилось сто восемьдесят лет. Вы больше не должны контролировать её мысли, действия и выбор. Сейчас наследнице нужно сосредоточиться на том, чтобы в нужный момент занять ваше место. Мы боимся, что из-за связи с Принцессой Каллисто собьется с пути, а герцогство покроется вечным позором. Просим вас отправить на время Каллисто в замок «Вечного Молчания» для просвещения и самосовершенствования. Территория, лично подаренная вам повелителем. Никто без вашего разрешения не имеет право вторгнуться. Тем самым Принцесса не сможет повлиять на…

Демон не смог больше произнести ни слова, а только упал на колени, дрожа от страха.

– Испытываете моё терпение какой-то мелочью? Я разочарована. Оторвали от дел только затем, чтобы рассказать о своём страхе позора? Хочу вам напомнить, что единственное, чего стоит бояться – это моего гнева, который способен лишить вас жизнь самым позорным способом.

Глаза Демонессы налились кровью, а радужка потемнела.

– Нет, Ваша светлость! Пожалуйста, не подумайте, что я насмехаюсь. Я не считаю это мелочью. Я верю и подаю великие надежды на нашу госпожу Каллисто. Она, безусловно, великая гордость Эйридона, но не задумываться о таких вещах, относится к ним с пренебрежением это…

– Это что?!

Оглушительный голос сталью рассек воздух, затыкая рот демону и заставляя всех присутствующих опуститься в поклоне как можно ниже. Тёмная аура начала сгущаться вокруг Ламии. Она встала с трона, а из-за её спины раскрылись длинные крылья.

– «Подаю великие надежды», «нашу госпожу Каллисто». Кто дал вам право подавать надежды на мою дочь? Каллисто моя! Моя плоть и кровь. Только я имею права подавать надежды, чего-то ожидать от своего ребёнка. Ваш удел – превозносить и лелеять. С закрытыми ртами вы должны одаривать ее восхищением и слушать любой её вздох, ловить каждое слово. «Великая гордость»? Она моя гордость. «Относиться пренебрежительно». Если вы верите в мою кровь, значит таких мыслей и возникать не должно! Наш род Блэк всегда был выше остальных. У нас в крови величие, сила и достоинство демонов. Или мне разрешить дочери оторвать ваши хваленые рога, хвост и крылья, чтобы вы боялись не запудренных мозгов молодых аристократов, а её саму? Чего вы и должны делать! Моя дочь, как вы и сказали – совершеннолетняя, и ей отныне принимать все решения, связанные с её жизнью. Как придворным, ваше дело – молча слушать, её – вами управлять. Замок «Вечного Молчания»? Она поедет туда только в случае крайней необходимости, если Принцесса, которую вы так боитесь выкинет какую-нибудь дрянь похлеще обычных слухов, которые, как я уверена, сильно преувеличены такими отупевшими головами, как ваша!

– Госпожа, я ошибся. Я совершил ошибку, достойную высших мук…

– Довольно! Сегодня великий день, и я не буду окрашивать его такой мерзкой и вонючей кровью. Вы этого не достойны. Все вон!

Дверь распахнулась, и демоны в спешке толпой покинули тронный зал, оставляя Герцогиню в одиночестве. Ламия в раздражении вздохнула, крылья окутали ее полностью, и, взмахнув рукой, Герцогиня растворилась в воздухе, оставляя после себя лишь чёрные перья и блестящий песок ауры.

По всей территории, помимо пепла и снежинок, кружил и разлетался звук скрипки. Именинница заглушала суету предстоящего торжества игрой. Смычок энергично скользил по струнам, создавая одну ноту за другой.

Бесстрастное лицо не выражало ни капли эмоций. Белоснежная кожа, без единого изъяна, кроме родинок по обоим уголкам глаз, и волосы смоляного цвета водной гладью прикрывали голые плечи. Весь её вид вызывал восхищение от грации и естественности. Воистину совершенство, подвластное лишь демонической крови.

Наследница завершила последний брейк, доиграла концовку и оторвала смычок от струн. Безмятежность момента прервали громкие хлопки. Глубоко вздохнув, девушка повернулась к двери, где уже какое-то время находился слуга и ждал разрешения подготовить демонессу к торжеству.

– Близится час бала, хозяйка.

– Проклятый час, ты хотел сказать, – прошипела Каллисто.

Классическая музыка. Зал, наполненный изысканными архитектурными элементами и гостями в элегантных нарядах. На торжестве собрались представители самых разных аристократических семей, чтобы поздравить будущую Герцогиню. Более высокопоставленные гости жаждали, когда смогут предложить сына в качестве потенциального мужа, а более низкие метили в наложники. Остальные желали завести дружбу. Герцогская семья Блэк почиталась почти как высшая власть в аду. А именинница стояла всего на одну ступень ниже, чем отпрыски Короля ада.

За каменной дверью в бальный зал с духом собиралась Каллисто, чтобы сделать шаг в гадюшник, где каждому от тебя что-то требуется, и любой ждёт или скорее жаждет твоей ошибки. Она знала, все хотят увидеть не её великолепие, а любой, хоть малейший знак, доказывающий недостойность высокого положения.

– Запомни, милая, – рядом стояла Ламия. Она пристально наблюдала за выражением лица дочери, с намерением не допустить проявление отвратительных эмоций в виде смущения, страха, – все они никто и ничто. Ты высшая форма творения, само твое существование – благословение для них. Ты никогда не должна опускать голову, даже перед лицом смерти.

Мать любила безоговорочно, сильно, подавляюще. Такая любовь запирала в клетку, ключа от которой не существовало. Ламия ничего не жалела для дочери, но с большой любовью были и соответствующие ожидания, которые порой душили и погружали на дно апатии, вечного недовольства собой с приевшейся мыслью: «Ты не дотягиваешь».

Когда за дверьми стихла музыка, звонкий и горластый голос объявил о прибытии четы Блэк. За своими размышлениями Каллисто совсем позабыла, что рядом с ними в ногу шел ее старший брат. Луан Блэк в свои двести двадцать четыре года вызывал восхищенные вздохи у всех молодых аристократок, у некоторых дам их чувства доходили до безумия и одержимости. Его жемчужно-белые кудрявые волосы, так не похожие на основные черты семьи, были украшены ободком из опаловых цветов и густой шевелюрой спадали на плечи, глаза блекло-серого оттенка блестели, отражая свет люстр. Белая шелковая рубашка, заправленная в светлые брюки, по бокам украшенные цепью, скрывала худощавое высокое тело. Луан заслуженно носил звание самого красивого демона высшей касты и слыл завидным женихом.

Под пристальными взглядами Блэки прошли к огромному ритуальному столу, на котором стояла древнейшая реликвия замка. Обсидиановый кубок, наполненный вином с каплей крови прародительницы. Взяв кубок в руки, Ламия повернулась к гостям и подняла его высоко, привлекая внимание к грандиозности мероприятия.

– Ναι, να είσαι ευτυχισμένος στις αμαρτίες – λαιμαργία, λαγνεία, τσιγκουνιά, απόγνωση, θυμός, τεμπελιά, ματαιοδοξία, υπερηφάνεια[1], – зал залился аплодисментами, а после каждый поднял полный бокал и хлопки сменил хор

– Ναι, να είσαι ευτυχισμένος στις αμαρτίες.[2]

– Ναι, να είσαι ευτυχισμένος στις αμαρτίες.

– Ναι, να είσαι ευτυχισμένος στις αμαρτίες.

Герцогиня повернулась к дочери и протянула кубок. Время замерло, Каллисто внимательно посмотрела на реликвию, на сильную и величественную руку, которая держала всё в крепких тисках. Внутри девушки скрутился тугой узел, к горлу подступила тошнота, в ушах звенело, а пульсирующая боль продолжала нещадно давить.

«Каллисто. Допустить ошибку равнозначно стать лицом к позору».

Бледной кистью девушка потянулась к сосуду и аккуратно выхватила его из рук родительницы, затем подняла его выше головы. Своим бархатисто-низким тоном она гордо, проговаривая чётко каждую букву, произнесла клятву.

– Ορκίζομαι στα φτερά μου να είμαι χαρούμενος στις αμαρτίες – λαιμαργία, λαγνεία, φιλαργυρία, απελπισία, θυμός, τεμπελιά, ματαιοδοξία, υπερηφάνεια. Πλύνετε τον εαυτό σας στο αίμα!

– Πλύνετε τον εαυτό σας στο αίμα!

– Πλύνετε τον εαυτό σας στο αίμα!

– Πλύνετε τον εαυτό σας στο αίμα!

Она залпом осушила кубок, а за ней следом проделали то же и все остальные, после чего снова посыпались аплодисменты. Оркестр возобновил игру, погружая всех в веселье бала. Кто-то просто наслаждался музыкой и кружил в ритмичном танце, кто-то выстроился в очередь в надежде лично поздравить демонессу. Каллисто, не скрывая своего пренебрежительного отношения, одаривала всех абсолютным безразличием.

Все поздравления были однотипные и напоминали черно-белые картины. Среди подарков почти одни драгоценные камни. Моля о скорой кончине всего сущего, она упустила момент, когда шею обвили нежные руки, а перед глазами предстала нежная пепельно-розовая копна волос, собранная в высокий хвост алмазными заколками. Камень, на который имела права лишь правищая династия.

Гликерия, дочь Короля ада – Люцифера. Её курносый нос с вызовом всегда устремлён вверх, а пухлые губы не покидала озорная и порой ядовитая улыбка.

– Ваше высочество как обычно не хватает манер. Кидаться на шею у всех на глазах. Где достоинство королевской крови?

Несмотря на колкие слова, Каллисто в ответ обняла подругу, обвивая нежно женственную спину. От желанных колкостей Принцесса только крепче сжала объятия.

– А вы, будущая Герцогиня, так и не научились следить за своим языком. Говорить упрёки королевской крови карается казнью в самой постыдной её форме.

– Быстрее бы. Молю, убейте.

Принцесса заливисто засмеялась и отпустила девушку. Каллисто исполнила реверанс и поприветствовала Гликерию, как подобает этикету.

– Для меня честь созерцать ваше высочество на торжестве. Прошу, да прибудет с вами утренняя звезда.

– Хочу поздравить Каллисто Блэк, будущую Герцогиню, с её совершеннолетием. Примите скромный подарок и не забывайте милость моего отца, который, к сожалению, не смог посетить великолепный вечер.

Как только Гликерия закончила говорить, эскорт, что находился позади, вышел вперёд со шкатулкой. Принцесса достала атам. Он был великолепен, блестел от любого света. Клинок из самого чистого обсидиана, рукоять покрыта серебром с алыми камнями. Глаза Каллисто на фоне безразличного лица заблестели от восторга.

– До меня дошёл слух, будущая Герцогиня Блэк родилась с талантом прародительницы рода. Носи его с честью.

Каллисто приняла атам и закрепила на поясе. Новый подарок идеально смотрелся с чёрным шёлковым платье-годе в пол с рубиновым поясом, с полностью открытой спиной и рукавами в длину платья из блестящей органзы, с жемчужными браслетами на плечах, опоясывающие шею.

Гликерия довольно оглядела Каллисто. Ту переполнял восторг, а это стоило многого. Подруга практически всегда без интереса наблюдала за всем, её мало что могло привлечь. Для Каллисто всё вокруг окрашено серым, что-то яркое было мимолетным и обычно сгорало через время.

«Ни к чему не привязывайся, если не хочешь это потерять», – сказала себе когда-то маленькая девочка.

Гликерия другая, балованная, на первый вгляд, судьбой, наслаждалась жизнью во всех её проявлениях. Принцессу не воспитывали в строгости. У неё было то, чему Каллисто завидовала. Подруга умела любить, а точнее, имела право на любовь. Она наслаждалась моментом, и хоть её высочество в личном гареме имела множество красавцев, она любила каждого.

– Прошу именинницу подарить мне свой первый танец.

Принцесса протянула Каллисто руку. Зал затих. Гости вытянули шеи и внимательно наблюдали за разворачивающимися событиями. Поданные герцогства недовольно хмурили брови и поглядывали на Ламию. Каллисто с подозрением посмотрела на синдези. Ее первый танец на совершеннолетие, на дебюте в высшем обществе. По традиции предпочтение обычно отдавалось фаворитам, что могли претендовать на место рядом с будущей наследницей. Однако сейчас первой выступила королевская кровь, которой ты не мог просто так дать отворот. Каллисто улыбнулась кончиком губ и мимолётно взглянула на мать, что сидела на своем величественном троне. Она ждала, какой выбор сделает дочь. Сейчас Каллисто идёт по острому и тонкому лезвию. Стать верной соратницей королевской крови, попав в поле зрения не только аристократическому сообществу, но и всей верхушке власти, тем самым обращаясь в шахматную фигуру на доске с политической игрой, или отвернуть её от себя, что сподвигнет неизвестные последствия и прямое оскорбление имени Люцифера.

Каллисто аккуратно вложила руку в ладонь Принцессы, принимая приглашение, и они прошли к центру зала. Аккуратно касаясь талии друг друга, девушки под громовые и грозные звуки инструментов закружили, не отводя глаз. Резкие, точные движения. Одно па за другим. В танце не было ни ведомого, ни ведущего. Подолы не переставали струится возле ног. Танец походил больше на страстную битву, будто они сражались на мечах, в попытке пронзить и сломить волю друг друга, заставить первым прогнуть спину и опустить голову. Нанося удары один за другим, Гликерия нуждалась в стороннице, верной ей, а Каллисто защищалась, отражая их, желала свободы.

Наблюдая за танцем младшей сестры, Луан, в отличие от всего зала, находился в полной абстракции. Он лениво покручивал в своих руках бокал с вином, так и не притронувшись к содержимому. Краем глаза ловил пошлые, восхищенные взгляды, от чего тянуло живот, но совсем не от приятных чувств. В свои лета, когда давно пора уже вступить мужем в другую семью, Луан был до сих пор одинок. Предложения, коих несчётное количество, он не принимал, а знатных наследниц без конца отвергал. Всё общество коробило от высокомерного поведения, но и возразить никто не смел.

Ламия, в свою очередь, не спешила отдать сына и не вмешивалась. Обществу иной раз казалось, что сына Герцогиня желала оградить от всех бед и сложностей, и вся строгость и внимание фокусировались на дочери, а от юноши требовалось быть красивой молчаливой картинкой, с чем он прекрасно справлялся.

С Каллисто Луан не был близок и прекрасно знал, сестра в глубине души его ненавидела.

Услышав звон бокалов, Луан вынырнул из размышлений и посмотрел на нарушительницу раздумий, на свою мать.

– Ты не танцуешь? – Ламия была весела, её длинные чёрные волосы струились по плечам и спадали по спине водопадом, сливаясь с пышным тяжелым бархатным платьем, которое передавало величие её натуры и больше напоминало доспехи.

– Я думаю, подходящая партнёрша занята.

Ламия улыбнулась и сделала глоток. Хитрые глаза видели его насквозь. Такой взгляд мог подавить даже самых грозных демонов, что и говорить о юноше, которому до лет матери немало веков.

– Почему ты не говоришь кому подарить танец? Одно слово матушки, и я тут же склоню голову перед нужной дамой.

– Рано. Я уверена, в будущем ты станешь хорошей опорой для сестры.

– Разве это не должно вызывать отвращение? Как к этому отнесутся поданные?

– Брось, у вас совершенно разная кровь. То, что никто не шепчется, не значит, что они не знают.

Не решаясь продолжать этот разговор, Луан решил сменить тему.

– Чего ты ждёшь от этого танца? Нет, от этого союза?

– Каллисто сделала выбор, а какие плоды он принесет мы узнаем позже. Советую готовиться, возможно вам придётся уехать. А куда Каллисто, туда и ты.

– Она настолько нуждается в няньке?

– Она нуждается в свежем и чистом источнике крови. Скоро. Я чувствую, её сущность проявится совсем скоро. Всё-таки она моя дочь.

– Может, в ней больше крови отца?

– К счастью, я позаботилась о том, чтобы от него у моей дочери были только эти уродливые, совершенно не подходящие роду Блэк глаза. Твоя сестра почти готова. Я не хочу, чтобы ей что-то, ну или кто-то мешал.

– Занимательно, учитывая, какую речь ты толкнула на собрании. Лицемерно, матушка. А как же ее собственный выбор?

– Сынок, твое очарование во внешности, красивых губах, которые должны в нужный момент быть закрыты. Я стараюсь и ради тебя.

– Она ненавидит меня.

Ламия усмехнулась и отпила из бокала. В её глазах на секунду показались искры гнева и боли, но также быстро их сменила пустота.

– Рассказать историю об одном демоне, которую ты, вероятно, уже много раз слышал? Он тоже ненавидел меня, поэтому на годовщину преподнёс очень занимательный подарок. И я его приняла, искренне заботилась, давала всё, что нужно. Я знала, что когда-нибудь этот подарок оплатит мне сполна за моё отношение.

Когда маэстро потихоньку опустил дирижерскую палочку, и звуки мелодии протяжно затихли, утонув в громе аплодисментов, юноша наконец поднес бокал к губам и залпом осушил. Луан столкнулся взглядом с холодным изумрудным айсбергом. Когда-то эти глаза смотрели по-другому, с теплом и любовью, но всё это уже давно былое.

После первого танца последовал второй, третий, четвёртый и так далее, пока ноги не стёрлись в неудобных туфлях. Духота, назойливое внимание и потоки лживых комплиментов вызывали столько омерзение, что всё тело хотелось омыть сжигающим кожу кипятком. Сбегая от посторонних глаз, Каллисто наслаждалась глотком свежего морозного воздуха на широком балконе. Холодный ветер бил в лицо и не давал упасть на плечи локонам. Ткань платья развивалась, глаза блестели от кровавого лунного света.

Полыхающие лавой горы, вдоль ледяным зеркалом озеро, а на небе красная луна. Она завораживающе отражалась от водной глади, создавала ощущение, будто небосвод поцеловался с водой. Вид портили грешники, вмёрзшие в толщу льда. Измученными лицами бессмено смотрели вверх, ожидая, что кто-то им поможет. Но выхода нет. Луна не помощник. Её свет был создан, чтобы ещё больше внушать в них отчаяние зловещим алым блеском. Однако эти чувства испытывали не только они. Пленницей был и демон.

В такие моменты желания, запертые под замок в глубине сердца, бунтовали и призывали к действию. Плюнуть на всех, встать на холодный мрамор балкона, на который опирались бледные руки, расправить чёрные крылья и улететь вверх, навстречу этой фальшивой красной луне. Настоящая совершенно не такая. Её блеск серебристый, чистый, светлый, и, несмотря на жгучее желание увидеть настоящую луну, красная казалась лучше. Она такая же фальшивая, как и жизнь в этом месте.

Неразборчивые едкие чувства пронизывали, с новой волной накрывали вновь и вновь. Длинные чёрные ногти впились в кожу ладоней, из ран мелкими каплями проступила и тут же размазалась кровь. Обхватив плечи и кружа вокруг собственной оси, наследница нашептала что-то под нос, а затем громко рассмеялась.

Каллисто запрокинула голову, пугающе надменная улыбка становилась все шире, пока не превратилась в оскал. Иногда казалось, что она сходит с ума от желания крови, а бороться с ним было мучительно приятно. С каждым годом упрямый кровопийца старался натянуть свои нити и сделать марионеткой.

Каллисто – дочь демонессы Дентелы – испытывала желания к свежей сочной крови. Безумное влечение, которое диктовала часть её природы, доставшаяся от матери. Именно поэтому сопротивляться было в удовольствие.

Глубоко вдыхая ртом воздух, языком она проходила по зудящим деснам, после поднесла расцарапанную руку и стала слизывать собственную кровь. Приятный вкус металла облегчал. Новый приступ смеха. Танец с самой собой. Звуки пения низкого мелодичного женского голоса заполнили пространство, заменив раздирающий душу смех. И посторонние глаза, что с волнением наблюдали за девушкой.