- -
- 100%
- +
После получения почты…
Я сидел на стуле не в силах пошевелиться.Почему-то казалось – земля из-под ног куда-то…Потому-то, наверно, слеза не смогла скатитьсядальше складки у носа и замерла виновато.Я смотрел на вещи, разложенные у двери —это всё, что осталось: тетради, блокнот – на выбор,да ещё карандаш в стакане – в конце неделиты его позабыл, собираясь поспешно в Выборг.Ты хотел уехать на время – забыть обиды…Да, действительно, время лечит. Порой успешно…Так, наверно, в салоне красотку обмажут глинойи в конце сеанса она как бы вновь безгрешна.Ты хотел на время, а выпала снова вечность.И уже не спросишь – кто так замостил дороги…И откуда ветер… но все облака навстречу.И в холодной жиже опять утопают ноги.Я смотрел на вещи у двери и мне казалось —смерти нет, наверное, покуда доступна память.Карандаш в стакане, тетради… – какая малость,может быть… но тронь только их рукамии услышишь голос. Не шёпот уже неслышный,различимый только, когда затихает ветер,и морозным вечером тише в подвале мыли —видно знают, что этой зимой ничего не светит.Я услышу твой голос, и, может быть, даже почтапереправит весточку, будто и нет разлуки…Посмотри в почтовой корзине – так, между прочим —там конверт с пометкой – умершему… прямо… в руки.Октябрь 10 2012 г.«Фонарь наддверный начал угасать…»
Фонарь наддверный начал угасатьк исходу дня. Зашевелились тени,стараясь искру малую пойматьогня, чтоб не попасть за двери…Октябрь 10 2012 г.«Помню, давно это было – я ждал на вокзале…»
Помню, давно это было – я ждал на вокзале.Ты не спешила, ждала, что отправится поезд,пряталась за расписаньем, пока не сказали:«Поезд „Москва-Ленинград“ отправляется в восемь».Можно букет теперь выкинуть в урну у двери —так на прощание, видимо, ты не решилась —взять на себя, одним разом, все в мире потери,чтобы потом, в окончании, с ним не случилось!Видимо, всё-таки лучше печать и разлукав недоумении, в недосказании – просто,как продолжение, как вековечная мукас переживанием – да! – но уже без вопросов.Октябрь 11 2012 г.«Я помню, на пристани было одно заведенье…»
Я помню, на пристани было одно заведенье,где баба Шура «на глаз» наливала нам пивоиз какой-то кастрюли. На пристани в полном забвениипассажиры с кораблика, что по обычаю – мимоноровит проскочить – все места уже проданы ранее —наша местность, увы, и на карте означена крестиком —лишена, как какие-то выселки, даже названия…Только пиво в кастрюле и булочки с маковым крестиком —баба Шура готовила. Яйца варила немытыес пожелтевшей соломою – местные куры стараютсяпозабавить пивцов, где скатёркой столы не накрытыелучше всяких кофеен с бюджетом копеечным справятся…Но теперь бабы Шуры уж нет, как и нет заведения —говорят, что сожгли… И теперь там харчевня «У пристани».И кастрюли уж нет. И теперь только пиво трофейноезаливает бокалы, порой, до конца не отмытые.Октябрь 11 2012 г.«Как будто бы и не было зимы…»
Как будто бы и не было зимы…За несколько недель ни крошки снегане выпало, ни прочей ерунды,положенной зиме. После обедапокапал дождь, как будто до концарешил испортить общую картину,тем самым смыв трагедию с лицанезимних улиц и наполовинуисправить положение вещей….Я наблюдал коллизии погоды,как будто бы в театре – без затей,стараясь не вникать в сюжет природы.Октябрь 12 2012 г.«Ты закрыла ладошкой глаза – слишком яркое солнце…»
Т. З.
Ты закрыла ладошкой глаза – слишком яркое солнце.И теперь различимы лишь пятна цветные на чёрном —это будто бы ночью глядишь в небольшое оконце,различая лишь свет фонаря в окружении мёртвом.Ночью глаз привыкает с трудом различать силуэты,а тем более тени, что прячутся где-то в деревьях…Ты молчишь, как всегда, прикурив от плиты сигарету.Чтобы дым не сочился, закрыла стеклянные двери.Ты от солнца закрыла лицо, как бы отгородиласьот ненужного света, от вспышек назойливой лампычерез ветки деревьев… но всё ж ничего не случилось —солнце светит… И жизнь продолжается как бы…Октябрь 13 2012 г.Наставление Орфею
Ниточку тонкую – зацепиза дверной косяк, чтобы путь обратноне казался долгим. На том путилишь она и выручит, вероятно.Узелок на память себе свяжииз цветных лоскутков – на дорогу,чтобы, вдруг нашедши тебя в глуши,опознали те, кто ругал с порога —«Не ходи – заблудишься – в тёмный лес…Не буди уснувшее, было, лихо.Что тебе от писанных тех чудес?.. —им ведь главное там, чтобы было тихо».Собери в котомку свои стихи —по дороге птицам расскажешь, всуеесли только встретятся на пути,и большой обиды от них не будет…Захвати для памяти, не забудьчто-нибудь из прошлой весёлой жизни,чтобы, если вдруг там закончишь путь —распознал по приметам тебя Всевышний.Октябрь 14 2012 г.«Помнишь, Ты сказал, что всё проходит?»
Помнишь, Ты сказал, что всё проходит?Я поверил, как в возможность чуда,как и в то, что время на исходедня – щедрее… Старая посудабьётся к счастью, говорят, и этотоже только временная малость,так сказать – вторая жизнь предметав мусорном ведре… Всё, что осталось.Всё проходит, говоришь – но этолишь Тобой назначенный подарок,как к кукушке бегать за ответом —сколько жить осталось – слишком мало.Но пройдёт и это! И чернилавысохнут, как облачная влагана асфальте… Буквы молчаливопропитают стёртую бумагу.И тогда, возможно, будет времяпрочитать написанное раньше,встав, как подобает, на колени,или став уже по жизни старше.Октябрь 14 2012 г.«Мой кот Бартоломео слишком стар…»
Мой кот Бартоломео слишком стар.Его для упрощенья называюкоротким производным – просто Барт,когда сосиску утром предлагаю.Он пережил уже своих мышей,которые делили с ним пространствомоей квартиры. Тихо, без затейони поставили его давно на царство,и он за это их не обижал…Так мы и жили все в моей квартире.Теперь нас двое, как уже сказаля раньше, и, наверно, в целом миренет более понятного родства.Мы утром с ним перебираем почту,раскладываем так – для баловствапо полочкам, по датам, между прочим.Потом обедаем и ходим на балконсмотреть, как дворник листья убираетслетевшие, и сразу видно, оних точного количества не знает —метёт, метёт… Мой кот следит за ним,тоскливо понимая всю бесцельностьсей процедуры… Вон ещё одинслетает лист, осваивая вечность.Бартоломео просится домой —прохладно осенью на стареньком балконе.И я за ним с поникшей головой,ещё один день прожит, как в загонедля отслуживших век свой лошадей…Барт смотрит телевизор – там погодас красивой девушкой, и кажется, что ейнаскучила капризная природасо всеми выкрутасами. Опятьложиться спать, разглядывая звёздысквозь занавеску. Барт мой на кроватьопять запрыгнет и почти серьёзнопосмотрит на меня, потом в окно,утроится на тёплую подушкуи будет вспоминать, как он давноуже со мной, как старая игрушка.Октябрь 17 2012 г.«За несколько дней ни строчки – свалила простуда…»
За несколько дней ни строчки – свалила простуда.Вроде ещё не зима, а уже результатыпрогулок без шапки. Коварная температуразасунула под одеяло с тампоном из ватыв промокшем носу. Даже книги, увы, не спасают —заглянешь в Иосифа Саныча и непонятно,от боли в затылке, откуда стихи прорастают,куда отправляются, не возвращаясь обратно.Простуда пройдёт, вероятно, на этой неделе.Останутся только платки и таблетки в кармане,и томик Иосифа Саныча там, у постелирядом с малиновым чаем в гранёном стакане.Октябрь 19 2012 г.«По запаху никак не распознать…»
По запаху никак не распознатьхозяина жилища. В новом домеон обитает, как бы не соврать,всего неделю. Даже на балконеещё стоят коробки от вещей.Он переехал из другой квартиры,где жил с женой, но, правда, без детей,как говорят досужие кумирыподъездных лавок. Видимо, судьбас ним обошлась не очень деликатно,сослав его неведомо куда,откуда путь вдвойне длинней – обратно.Он переехал, видимо, затем,чтоб больше никуда не возвращаться…И запах штукатурки с новых стенлишь дополнение к глаголу «расставаться».Тем более, когда из всех вещей,после раздела, лишь диван и книгиему достались, видимо, за нейосталось остальное и интригистарательных подруг. Осенний листслетает на балкон. Он с наслажденьемраскуривает трубку. Чистый листготов принять его стихотвореньео новой жизни, и скрипит пероуже нигде, нигде не застревая.Мело, мело… Во все края мело…И даже здесь, где жизнь уже за краем.Октябрь 20 2012 г.Прошло полгода
Странно, но всё ещё жив и глотаю пыль.В новом пространстве время стучит, как счётчик,когда под окном ожидающий автомобильо чём-то молчит зловеще, что тот налётчикв универсаме. Ночью гляжу в окно,привыкаю к пейзажу, учу наизусть рекламу,примеряю новые звуки, как шарф к пальто,согреваясь тем, что пейзаж ограничен рамойи случайным облаком, влипшим в квадрат стекла.Так случайная бабочка липнет иглой на стену,не имея больше возможности в два крылапересечь пространство, найдя потолку замену.Как ни странно, но всё ещё чем-то черню листы.И родной словарь не спешу разменять на новый,пусть и с детства знакомый. И призрачные мечтыо другом варианте сродни тюфяку с соломой,и вода из крана, даже если по часовойубегает прочь, не спеша заползти обратнона другом континенте, где звезды над головойпусть и ярче светят, но падают троекратно…Но как будто светает и новый безумный день,как хороший дворник, идёт со своей метлою,продлевая, пока возможно, от солнца тень —пусть ещё на день, а там, хоть трава травою…Октябрь 21 2012 г.«Благодаря листве, двор похож на пустыню —…»
Благодаря листве, двор похож на пустыню —всюду барханы с протоптанною дорогой.С другой стороны наполняет коровье вымяс нежной плотью, но лучше его не трогать.Лучше путь пустыня – всё равно всё сожгут во вторник,как ненужный хлам, оставив лишь пепел ветру.Отмечая конец урожая, угрюмый дворниквдруг заметит – Зима! И даже закат фиолетов.Октябрь 21 2012 г.Зимовка
Где-то на юге, почти в окончании карты,я остался на зиму, чтобы не греть канавугде-то на севере с видом на ту эскадру,что защищает от внешних врагов державу.Здесь окончание лета ещё ничего не значит.Солнце в своём зените перебивает осень.Даже листва, слетая, как с чёрной доски задача —на пол – не умирает, и ветер её наносит,как ориентир на карту, где я в самом центре круга,а по бокам не лучший, но вариант спасенья.Вино и поднос с хинкали – вот достоянье юга —это и есть, наверно, зимний варьянт везенья.Осень, ещё немного, и превратится в лужу.Лодочники выносят на берег свою посуду.Видимо, всё же лучший выбор – встречать здесь стужу —всё-таки край державы и милый пейзаж повсюду.Октябрь 22 2012 г.«Империей правит осень, как снами ночь…»
Империей правит осень, как снами ночь.То ли привычка, то ли прогноз погоды,то ли то и другое, но сны точь-в-точьпродолжение осени, т. е. – каприз природы.Ночью здесь правит вымысел, т. е. – бред.Т. е., если уснул, вариант проснутьсяне всегда присутствует, т. е., когда ответне в самой подушке, в которую окунуться,как в ночное облако, и не найти следы,спутав все карты будням в конце недели,смяв, как бумагу, ориентир водыв мокрую простынь со снятой уже постели.Ночью здесь даже призрак стучит в окно,чтобы случайно с домом не ошибиться,чтобы не вышло, как в старом немом кино —Есть кто живой?.. – а в ответ лишь туман клубится.Империя, смяв подушку, спит, как дитя.Редкая птица позволит ночное пенье,даже случайно, даже почти шутя,желая сгинуть, как призрак, в ночном забвеньи.Ночью, как осень, сползая в сплошные сны,маленький город – Империя в три обхвата,прячется в облако, чтобы опять, увы,не оказаться, как раньше, во всём виноватым,и не сравняться с кладбищенским строем крестов,где всё по полочкам – даты рожденья и смерти,где сообщения почтою, в несколько снов,приходят досрочно и лишь в деревянном конверте,как извещение из городского суда,что ты свидетель, а дальше лишь время и дата,когда тебя примут… Уже не составит труда —куда-нибудь прочь из Империи облаком смятым.Октябрь 23 2012 г.«Едва народившись, светило уходит прочь —…»
Едва народившись, светило уходит прочь —короток день зимою. И только утросохраняет черты, не смятые за ночь. Ночь —только лишь часть – не лучшая почему-то.Ночью все кошки серы и все углысглажены светом, т. е. отсутствием света.Как ни старайся, не разглядеть чертыв мутном пространстве, скомканном до рассвета.Даже пернатый странник, чьё время – ночь,жмётся поближе и крышам, к верхушкам сосен,к колокольне на площади, чей вид норовит точь-в-точьповторить рисунок ограды, чей вид несносен.Глядя вокруг, вдруг видишь – сплошная теньслилась над городом. Ветер, увы, бессиленчто-либо сделать. Колокол целый деньмолча глядит на город, как на пустыню.Октябрь 24 2012 г.«Чем беспросветнее утро, тем легче жить…»
Чем беспросветнее утро, тем легче жить.Что будет лучше – нет никакой надежды.За ночь, успев промокнуть, совсем остыть,дождь заставляет искать потеплей одежду.Зонт и перчатки, а лучше совсем – пальто,сшитое за лето, как и пиджак на полке.Глядя в пространство улицы, как в ничто,думаешь, что не хватает одной двустволкии пары выстрелов, чтобы свести на нетжизнь и судьбу, как раньше Серёжа с Вовой.Ну, в крайнем случае, может быть – пистолет…или… верёвка… связанная подковой.Октябрь 24 2012 г.«Вторую неделю осень. Сплошной туман…»
Вторую неделю осень. Сплошной туман.Дни похожи на смятую за ночь простынь.Мутное облако, трогая за карманмоего пальто, уплывает куда-то. В восемьвечера всё ещё кажется, что светло,но уже фонарь, как будто в концертном зале,освещают пространство. Город, как в том кино,заплывает в сумрак. Приезжие на вокзалетрутся о стену, стараясь понять, кудаих занесло. В какой, в этот раз, части светаони оказались? Осенняя ерундаразмывает черты, как, впрочем, и суть предмета.И вечерний город, привыкнув к осенней мглеза последнее время, смирившись с толпой приезжих,различает лица знакомые в толчее,отличая глаза и, лишь иногда, одежду…И покуда осень вступает в свои права,оставляя шанс не сгинуть в небесной кашезавсегдатаю облака, чьи иногда словазастревают в сумраке, как не сказать в постели —есть возможность выжить, закутавшись в первом снеге.И пока холодное, смятое за ночь утрорасправляет черты, проснувшийся человекначинает жить, и всё хорошо, как будто.Октябрь 25 2012 г.«Я посетил места, где рос, где дом с оградой…»
Я посетил места, где рос, где дом с оградой,как будто навсегда упрятался в листвукаштанов и рябин. Мой дом с фонтаном рядомтакой же горожанин на каменном мосту.Он так же, как и я, хранит мечты о прошломв рисунках на стекле забитого окна —от прочих, лишних глаз, но мысли о хорошемживут ещё во мне и берегут меня.И может быть, теперь, когда, спустя полжизния снова посетил заветные места —я обрету покой в оставленной Отчизне,как много лет назад, казалось, навсегда.Октябрь 26 2012 г.«Звук тихий и глухой —…»
Звук тихий и глухой —в окно коряво веткастучится, как рукой,прохожий. Человекане распознать на стук,как птицу или муху.Скорей его каблукдоступен ночью слуху.Откуда бы ни шёл,куда б ни собирался —он слышен хорошо.И даже в шуме станцийтак различима «до»ботинка о брусчатку —так зоркий глаз в окнодробит свою сетчатку,чтоб различить черты,не узнанные сразу.Так слух из темноты.выхватывает сразу…И ветки тихий стукв стекло, в пустой квартиреразносится – тук-тук,но тихо в целом мире.Октябрь 26 2012 г.Иосиф и Мария
Медленно, по камушкам ступая,шли они неведомо куда,никого вокруг не замечая…И в кувшине тёплая водав такт шагам плескалась. И ослицапо камням выстукивала дробь.И луна, бессмысленный убийца,превращала снова воду в кровь…Так они, стараясь слиться с пылью,затеряться в толчее дорог —шли, пытаясь в собственном бессильисохранить, что им доверил Бог!Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.