- -
- 100%
- +
Третий бой… третий бой был адом. Десять адских гончих с пылающими глазами и клыками, капающими кислотой, против двадцати пяти гномов. Гномы были не чета прежним противникам. Они были организованы, дисциплинированны. Их щиты сомкнулись в стену, за которой мелькали острия алебард и слышался мерный гул боевых песен.
Гончие ринулись вперёд, ведомые слепой яростью. Они врезались в щиты, горели, кусались, таяли под ударами тяжёлого оружия гномов. Это было кровавое месиво. Он не командовал ими. Он использовал их. Пока гномы рубились с псами, он двигался по периметру, как тень. Его арбалет работал без остановки. Он целился не в щиты, а в щели между ними, в незащищённые лица, в ноги. Каждый его болт находил цель. Каждый выстрел нарушал их строй на мгновение, которого было достаточно, чтобы одна из гончих вцепилась гному в горло.
Когда последняя гончая пала, растерзанная алебардами, на поле осталось стоять пятнадцать гномов. Они, окровавленные, но не сломленные, снова сомкнули строй и уставились на него. Он остался один против них.
И тогда он пошёл вперёд. Не бежал. Шёл. Его клинок пел в воздухе, парируя удары, находя слабые места. Он не сражался с армией. Он убивал одного воина за другим, превращая их идеальный строй в хаос. Они падали, захлёбываясь собственной кровью, их песни обрывались навсегда. Это был тяжёлый, изматывающий бой. Бой на истощение. Но в конце концов, он стоял один среди груды тел гномов и луж расплавленной плоти гончих.
Он выжил. Ценой всех, кого ему дали в союзники. Но он выжил. Система, казалось, одобрила такой подход. Холодная эффективность оказалась важнее сантиментов. Как и всегда.
Следующее испытание оказалось иным. Оно проверяло не силу клинка, но силу воли и стратегический ум. Он очнулся в жалкой деревушке бесов – низших демонов, трусливых и глупых тварей. Они метались в панике, пока он не построил их в центре поселения под страхом немедленной смерти. Он узнал, что мог с помощью Системы «нанимать» их. Идеально.
Он стал их хозяином. Их господином. Их богом.
Его первая команда была простой: разведка. Он послал этих тупых тварей во все стороны света, как расходящиеся лучи. Они гибли от лап местных хищников, проваливались в топи, но те, кто возвращался, приносили бесценную информацию. Их примитивные умы он читал как открытые свитки.
Так, через десять минут ценой десятка жизней, он узнал о каменной шахте неподалеку. Он повёл туда оставшихся. Сопротивления не было. Горстку стражей-гоблинов они смели. Шахта стала его. Бесы, дрожа от ужаса, принялись добывать руду.
Через тридцать минут другой «луч» наткнулся на лагерь людей. Он повёл своих новобранцев в атаку. Люди сражались отчаянно, но против слепой ярости, подпитываемой страхом перед ним, у них не было шансов. Он убивал всех подряд. Никакой пощады. Никаких пленных. Всё ценное – оружие, провизию, инструменты – его бесы покорно тащили в деревню, которая стремительно превращалась в форпост.
Семь дней. За семь дней он, не жалея жизней своих подданных, исследовал и покорил значительный кусок этой новой земли. Захватывал деревни, призывал новых мясных бойцов. Его карта обрастала отметками: ресурсные узлы, руины, логова монстров. И главная находка – большой, хорошо укрепленный лагерь тёмных эльфов, с отрядом которых они столкнулись на третий день.
И вот к седьмому дню он нашёл их лагерь.
Он послал всех своих воинов в лобовую атаку на лагерь эльфов. Это было не сражение, а кровавая бойня. Его орды разбивались о стальные ряды эльфийской обороны, но создавали невероятный шум и хаос. Под прикрытием этого ада он, словно тень, проскользнул за частокол, избегая стычек.
Его целеустремлённость привела его к самому сердцу лагеря – к шатру из чёрного шёлка, где на троне из переплетённых корней сидел их предводитель. Он был строен, прекрасен и смертельно опасен. Его глаза, полные древней магии, уставились на Гора. Бой был коротким и яростным. Он был искусным магом, но Гор был воплощением прагматичного насилия.
Он парировал заклинания клинком, обработанным от магии, и сократил дистанцию. Один точный удар – и изумлённый взгляд предводителя потух. Он рухнул к подножию трона.
Гор тяжело дышал, стоя над его телом. И тогда, машинально вытирая клинок, он опёрся рукой о подлокотник трона.
Прикосновение было подобно удару молнии. По его позвоночнику пронеслось ледяное пламя, в глазах взорвался калейдоскоп незнакомых символов, а в ушах прозвучал Голос, который был громче любого звука и тише любого шёпота одновременно.
[ПО ИТОГАМ ИСПЫТАНИЯ, ПО ПРАВУ СИЛЫ, ВАМ ПРИСУЖДАЕТСЯ СИСТЕМНЫЙ СТАТУС ЛОРД]
Глава 3
Воздух Адгара обжёг лёгкие, словно обваренный кипятком после стерильной атмосферы испытания. Густой, едкий, пропитанный знакомой гарью и болью. Он был тяжёл, как саван, и яростен, как вызов. Выходя из портала, я не просто вернулся в физическое пространство цитадели – я погрузился в её ауру, в её душу, высеченную из ярости и амбиций. Давление в ушах сменилось привычным гулом – симфонией скрежета, стонов и далекого рёва, что никогда не умолкала в этих бесконечных коридорах. Я стоял на том же самом месте, в безлюдном коридоре нижнего яруса. Время здесь не дрогнуло. Песчинка только начала падение. Но для меня пролетели часы. Дни. Семь суток тотальной войны, втиснутые в мгновение ока. Я стоял на том же самом месте в безлюдном коридоре нижнего яруса. Ни секунды не прошло. Песчинка в часах мира только начала падать, когда я шагнул в портал, и вот она лишь сейчас коснулась дна. Но для меня прошли часы. Дни. Семь долгих дней тотальной войны.
Мое тело помнило каждое движение. Мышцы спины и плеча горели призрачной болью от семи дней непрерывного напряжения, костяшки пальцев ныли от сжатия рукояти клинка в бесчисленных стычках. Я чувствовал на языке привкус пыли с полей сражений, железа крови и сладковатый, тошнотворный запах горелой плоти гончих. Но когда я опустил взгляд, моя броня была безупречно чиста, а на клинке не было ни капли крови. Казалось, все это было сном. Но слишком реальным, слишком детализированным, чтобы быть игрой размаха. Это была иная реальность, в которой я провел семь суток.
Первый день после «одиночных» и «групповых» боев был днем тотальной рекогносцировки. Система предоставила мне не просто деревню – она дала песочницу. Жалкое поселение бесов было лишь точкой отсчета. Моей первой командой был не призыв к атаке, а приказ на тотальную разведку. Я послал этих тварей веером во все стороны света, как живые зонды. Они гибли десятками – их разрывали местные хищники, они проваливались в скрытые топи, их сжигали странные энергетические аномалии. Но те, кто возвращались, приносили бесценные данные. Их примитивные умы, полные страха и смутных образов, я читал как открытые свитки. Через десять часов, ценой тридцати жизней, я имел в голове карту местности в радиусе пяти километров: ресурсные узлы, руины, логова монстров, и – самое главное – слабые, изолированные цели. Я сделал глубокий вдох, заставляя легкие привыкнуть к серной пропитке родного мира.
Второй день действительно стал днем экспансии. Каменная шахта была примитивной, но жизненно важной. Лесопилка – источник древесины для частокола и укреплений. Но настоящим испытанием стало старое кладбище на окраине владений. Там пропало пару разведчиков. Я двинулся сам с основными силами.
Я двинулся сам с основными силами. Картина, открывшаяся мне, была жалкой и предсказуемой: десятки медлительных, бесполезных скелетов и зомби, бесцельно бредущих среди могил, под управлением пары проворных, хищных гулей. Бой был не столько тяжелым, сколько методичным, почти механическим. Мои бесы, ведомые холодной волей, дробили костяшки тупыми дубинами, отсекали конечности затупленными тесаками, окружали и разрывали гулей, заплатив за это несколькими жизнями. Это была не битва, а зачистка. Среди груды разломанных костей и разлагающейся плоти я нашел его: странный, отполированный черный камень, испещренный мерцающими прожилками. Прикосновение к нему вызвало немедленный отклик в Системе. [Камень укрепления: +10% к прочности построек в радиусе 100 м]. Я приказал доставить его в деревню. Прагматично. Эффективно. Победа была легкой, но не бессмысленной – она принесла первый значимый буст.
Третий день принес первую реальную потерю. Целый разведывательный отряд пропал без вести к северу от кладбища. Я отправился на поиски сам, взяв с собой самых сильных и быстрых бесов. Мы нашли их – вернее, то, что от них осталось. Тела были не просто убиты, а разобраны с хирургической точностью. И тогда из теней хвойного леса вышли они. Ночные эльфы. Бесшумные, как смерть, с глазами, полными холодной ярости. Их было пятеро.
Бой был коротким, яростным и самым тяжелым на тот момент. Они дрались в унисон, используя деревья как укрытие, их стрелы пробивали слабые места в броне моих бесов. Я вступил в схватку. Мой клинок парировал их изогнутые кинжалы, арбалет находил цели в мгновениях их замедления. Это был танец смерти, где ошибка стоила жизни. Я не испытывал ярости, только холодную концентрацию. Они были сильны, но предсказуемы в своей тактике. Я убил последнего, вогнав клинок между пластин его легкого доспеха, когда тот попытался перейти в ближний бой. Ни одного пленного. Никакой информации. Только груда тел и ценнейший урок: появился новый, качественный противник.
Четвертый день был днем систематизации и наращивания мощи. Легкая победа на кладбище и жестокая стычка с эльфами ясно дали понять: хаотичные толпы бесов – пройденный этап. Я потратил утро на реорганизацию.
Захват следующей деревни гоблинов на востоке был уже не резней, а операцией. Боевые группы окружили поселение, разведчики блокировали пути к отступлению. После короткого, демонстративного уничтожения десятка сопротивляющихся, остальные сдались. Их волю сломила не столько сила, сколько вид организованной, молчаливой дисциплины. Численность моего «населения» возросла.
Нанял в этой деревне самых простых гоблинов как пушечное мясо.
Пятый день принес новую, неожиданную цель: большую пещеру, найденную разведчиками. Вход источал древнюю, слепую тьму. Разведотряд, посланный внутрь, не вернулся. Я двинулся туда с основными силами.
Внутри обитали существа без глаз, с бледной, склизкой кожей и огромными, бледными ушами. Они ориентировались по звуку, атаковали стаями из абсолютной темноты, их длинные когти решли даже прочную броню. Штурм пещеры превратился в кошмарное, кровавое месиво. Мои воины гибли один за другим, ослепленные темнотой и оглушенные их пронзительными, парализующими криками. Пришлось импровизировать: я выстроил щитовую стену в узком проходе, а лучники вели беспокоящий огонь в темноту, чтобы создать шум, сбивающий тварей с толку. Мы продвигались сантиметр за сантиметром, заливая туннели кровью и теряя лучших бойцов.
В самой глубине, на грубом каменном алтаре, я нашел артефакт: древнее, истрёпанное знамя на сломанном древке. Когда я поднял его, Система откликнулась: [Знамя клана Слепых Теней: +15% к скорости атаки и боевому духу существ, видящих знамя]. Ирония была очевидной – знамя, найденное в царстве слепых, усиливало тех, кто мог его видеть. Но эффективность – неоспоримой. Эта победа, хоть и дорогой ценой, дала мне первое по-настоящему стратегическое преимущество.
Шестой день прошел в закреплении успеха. Новые отряды, вооруженные знаменем, которого я не выпускал из рук, стали заметно эффективнее. Мы очистили окрестности от племени прямоходящих, воинственных крыс. Их зубы скрежетали о щиты, но дисциплина, численность и боевой дух, подпитываемый знаменем, взяли верх. Ближе к вечеру передовой разведывательный дозор доставил ценнейшую информацию: найден крупный, хорошо укрепленный лагерь. Не ночных эльфов-разведчиков. Настоящий форпост. Темных эльфов.
Седьмой день. Финал. Логическое завершение семи циклов тотального расчета. Лагерь темных эльфов раскинулся в долине, словно ядовитый цветок – прекрасный и смертоносный. Частокол, выточенный из черного дерева, наблюдательные вышки, отряды дисциплинированных воинов в сияющих доспехах. Атаковать в лоб было бы идиотизмом, даже с моими усиленными знаменем отрядами. Это была бы красивая, но бессмысленная бойня.
Поэтому я поступил прагматично. Я отдал приказ на генеральное наступление. Все мои основные силы – орки, бесы, гоблины – ринулись на главные ворота с оглушительным ревом. Это не было атакой. Это было преднамеренным жертвоприношением. Они гибли десятками, сотнями. Стрелы эльфов находили цели, магические разряды испепеляли целые ряды. Крики умирающих, лязг металла, запах горелой плоти – все это создавало идеальную звуковую и визуальную завесу. Хаос был моим союзником.
Пока основная масса защитников была прикована к стенам, я обошел лагерь по горной тропе. Сердце лагеря. И убийство главаря на троне.
И вот я здесь. Семь дней кровавого, методичного восхождения. Семь дней, где каждый шаг, каждая смерть подданного, каждая найденная безделушка вели к этой единственной цели. Не сон. Стратегическая симуляция высочайшего уровня. И я ее прошел. Целью был не сам лагерь, не убийство предводителя. Целью была эта оценка мои сил и действий.
Лорд. Звучало насмешкой, почти оскорблением в наших демонических реалиях, где титулы были высечены на костях врагов и политы кровью целых кланов. Лордами здесь звали правителей жалких уделов на задворках Адгара. Но это был не титул, дарованный по праву крови или захваченный в безумной амбиции. Это был системный параметр. Оценка. Ярлык, присвоенный бездушным арбитром, для которого весь Адгар был лишь песочницей. И в его глазах я стоил больше, чем в глазах собственного отца. Это был новый фундамент. Новая система координат.
Но Система Сопряжения показала, что это не просто испытание. Это была прелюдия. Подтверждением тому стал отсчет, замерший перед моими глазами, наложенный на серые стены цитадели: [47:55:01].
Сорок семь часов. Пятьдесят пять минут. Одна секунда. Время не просто шло. Оно отсчитывалось с неумолимой, планетарной точностью. Каждый тик секунды был ударом молота о наковальню, на которой выковывалось будущее. После этого отсчета ничего уже не будет прежним. Начнется новая жизнь. Новая реальность. Новая война, по сравнению с которой все междоусобицы Адгара покажутся детскими играми в песочнице.
И я был, возможно, единственным, кто это понимал. У меня было [47:55:00], чтобы подготовиться. Чтобы превратить свою роль шестнадцатого сына, теневого интригана, в нечто большее. Лорда не по титулу, а по сути. Хозяина новой игры.
Воздух Адгара, густой и едкий, казался теперь чужим, грубым после стерильной четкости испытания. Я медленно шел по знакомым, мрачным коридорам цитадели, каждый шаг отдаваясь в мышцах эхом семи дней непрерывных сражений.
Мои покои встретили меня гробовой тишиной. Здесь не было ни гула битв, ни визга гоблинов, ни звона эльфийской стали – лишь мертвая, давящая тишина камня, веками впитывавшего амбиции и предательства. Я щелкнул замком, и массивная дверь из черного дуба бесшумно закрылась за мной, отсекая внешний мир.
Я остановился посреди комнаты, давая сознанию привыкнуть к реальности. Пальцы сами потянулись к застежкам наплечников моей практичной, матовой брони. Движения были механическими, выверенными. Каждая пряжка, каждый ремень расстегивались с тихим щелчком. Я снял наплечники, затем нагрудник, чувствуя, как сходит напряжение с торса. Броня падала на пол у моих ног, издавая глухой, тяжелый звук. Я уже дотянулся до застежки поножей, как вдруг…
Тук. Тук-тук.
Стук в дверь был негромким, почти почтительным, но отточенным – стук того, кто знает силу и вес своего хозяина. Ритм был знакомым. Слуги моего отца стучали именно так.
Все внутренние анализаторы, настроенные за семь дней непрерывной паранойи, взвились до предела. Почему сейчас? Сразу после возвращения? Он знает? Чувствует? Система сообщила ему?
Я не ответил сразу. Закончил снимать поножи, аккуратно поставил их в стойку. Подошел к умывальнику, плеснул ледяной воды на лицо. Капли скатились по коже, смывая невидимую пыль иного мира. В зеркале на меня смотрело собственное отражение – глаза цвета расплавленного золота были спокойны, почти пусты. Ни тени волнения. Лицо – идеальная каменная маска. Только я сам чувствовал ледяную иглу, вонзившуюся в самое нутро.
Отец вызывает. Сейчас. Приказ, не допускающий возражений. Не просьба, не приглашение. Призыв.
Я сделал еще один глубокий вдох, выдохнул, заставив сердцебиение вернуться к абсолютной норме. Только тогда я обернулся к двери и произнес ровным, металлическим голосом, без единой эмоции:
– Войди.
Дверь отворилась. В проеме стоял Ил’тан, старший паралимп из личной свиты Владыки Малгара. Его длинное, аскетичное лицо было бесстрастно, а глаза-щелки смотрели чуть мимо меня, соблюдая иерархию даже в такой мелочи.
– Его Величество Владыка Малгар требует вашего присутствия, – голос Ил’тана был сухим шелестом пергамента. – Немедленно.
Я медленно кивнул, делая вид, что проверяю заточку на одном из клинков с оружейной стойки.
– Передай отцу, – мои слова повисли в воздухе, холодные и точные, – что я буду у него через десять минут.
Ил’тан замер на мгновение. Такая отсрочка, даже минимальная, была неслыханной дерзостью для шестнадцатого сына. Но он был старой, опытной тварью. Он лишь склонил голову на сантиметр глубже.
– Как прикажете.
Дверь закрылась, оставив меня вновь в одиночестве. Тишина зазвенела по-новому, напряженная и тяжелая.
Десять минут. Я мысленно разбил их на отрезки: две минуты на оставшиеся доспехи, три на смену одежды, пять на то, чтобы привести в порядок мысли и выработать стратегию.
Что он хочет? Вопрос висел в воздухе, обрастая леденящими душу вариантами.
Он знает о Системе. Он должен знать. Сообщение видели все. И если он, Вечный Владыка Адгара, чья сила не подлежала сомнению, тоже проходил испытание… то что он там совершил? Какие миры сжег? Какие армии сокрушил? Какой титул ему присвоили? Император? Повелитель? Бог?
Я снял потный поддоспешник и быстро облачился в простой, темный хаитон из грубой ткани. Одежда принца крови меня больше не интересовала.
Если он тоже был на испытании, то должен был тоже получить титул, по сути это легко… – попытался я успокоить себя холодной логикой. Но логика дала сбой. Для него это не было «испытанием». Это было… чем-то иным. Возможно, проверкой его права владеть тем, что ему и так принадлежало. Возможно, Система оценивала его по иным, чудовищным меркам. Легкость – понятие относительное. Для муравья поднять травинку – подвиг. Для исполина – сдвинуть гору.
Я подошел к зеркалу, в последний раз проверяя свое отражение. Ни страха, ни гордости, ни предвкушения. Только готовность. Ко всему. К похвале. К казни. К новой игре.
У меня было [47:53:20]до начала новой эры. И первый ход в этой партии предстояло сделать моему отцу.
Дверь закрылась за мной с тихим, но окончательным щелчком. В сумрачном коридоре меня ждал Ил’тан. Его аскетичная фигура была неподвижна, взгляд устремлен в пустоту где-то у моих feet, демонстрируя совершенное, вымуштрованное почтение. Он молча кивнул и развернулся, чтобы вести меня.
Мы двинулись по бесконечным коридорам цитадели. Каменные стены, испещренные барельефами былых побед и страданий, проплывали мимо, как декорации к давно знакомому спектаклю. Шаги Ил’тана были бесшумны, мои – едва слышны, отточенная годами практика экономии движений. Но внутри мой разум, отшлифованный семью днями непрерывного анализа, работал на пределе.
Он ждал. Не ушел передавать ответ, а ждал у моей двери. Это был не просто знак уважения. Это был сигнал. Сигнал того, что приказ Владыки не просто срочный – он не терпит ни малейшей задержки в исполнении. Мои «десять минут» были не просто отсрочкой, они были микроскопическим актом неповиновения, и Ил’тан своим ожиданием подчеркивал это. Интересно, доложит ли он об этом отцу? Скорее всего, да. Каждая мелочь будет доложена.
Мы повернули в широкий, парадный коридор, ведущий к личным покоям Владыки. И тут мой взгляд, скользящий по периметру, зацепился за знакомую, ненавистную фигуру впереди.
Его вел другой паралимп. Высокий, надменный, с плечами, говорящими о бессмысленной растрате силы на бесполезную мускулатуру. Четвёртый сын. Кар’хун. Любимец сказителей, «победитель легионов». Его аура ярости и тщеславия ощущалась за версту.
Значит, не только меня. Мысль пронеслась со скоростью света, обрастая производными. Нас собирают всех. Интересно.
Это меняло всё. Единичный вызов мог означать что угодно – от гнева до тайного поручения. Но сбор сыновей… Это было событие. Это говорило о масштабе.
Кар’хун обернулся, услышав наши шаги. Его глаза, цвета тухлой крови, с презрением окинули меня с ног до головы, надолго задержавшись на моем простом, темном хаитоне. Он фыркнул, и на его лице расплылась ядовитая усмешка.
– Гор! – его голос громыхал под сводами, как обвал. – Какая встреча.
Я повернул к нему голову ровно настолько, чтобы это можно было считать формальным признанием его присутствия. Мои глаза, цвета расплавленного золота, встретились с его кровавыми зрачками. На моем лице не было ни страха, ни вызова, лишь абсолютная, ледяная нейтральность.
– Добрый день, брат, – произнес я. Мой голос был ровным, металлическим, лишенным каких-либо интонаций. Это был не ответ на его грубость, а констатация факта, звучащая так же бесстрастно, как если бы я назвал время суток.
Кар’хун замер на мгновение, сбитый с толку этой ледяной вежливостью. Он явно ожидал либо подобной грубости в ответ, либо трусливого молчания. Но не этого… ничего.
В этот момент мы подошли к массивным, двойным дверям из черного обсидиана, инкрустированным рубинами, которые выстраивались в символы нашего клана. Двери в тронный зал Владыки Малгара. По обе стороны от них замерли десятки паралимпов из личной гвардии отца.
Ил’тан и другой паралимп, ведший Кар’хуна, синхронно остановились в нескольких шагах от дверей, склонив головы. Ждать.
Глава 4
Отсчет тикал:[00:30:00]. Время готовиться. Я стоял в своих покоях, проверяя заточку клинка, и мысленно возвращался в тот зал. В тронный зал Цитадели Вечной Вражды, где несколько циклов назад собрал нас всех Владыка Малгар.
«Дети мои, – его голос пророкотал, заставляя вибрировать кости. – Система явила нам свою волю. Скажите… все ли из вас прошли её первые испытания?»
Он не спрашивал. Он требовал ответа. И мы отвечали. Один за другим, начиная со старшего.
«Да, отец».
«Прошел».
«Я выстоял».
Когда очередь дошла до Четырнадцатого и Пятнадцатого, в зале повисла тягостная пауза. Они потупили взоры, их позы говорили красноречивее любых слов.
Малгар не закричал. Не проявил ярости. Это было куда страшнее. Он наклонился вперед, и тень от его рогов легла на нас.
«Двое… – прошипел он, и в его шипении слышалось шипение раскаленного металла, опускаемого в воду. – Двое из шестнадцати оказались недостойны? Слишком слабы, чтобы быть инструментами воли своего рода?»
Он медленно выпрямился.
«Вы больше не мои сыновья. Вы – позор. Пятно на чести Арк’таронов. У вас есть время до заката, чтобы покинуть Цитадель. После… вас будут считать добычей для любого, кто сочтет себя вправе собрать трофей».
Легкий, едва слышный вздох облегчения пронесся по залу. Они остались живы. Пока. Но в Адгаре изгнание из клана было хуже немедленной казни. Они стали дичью.
И вот тогда, когда в зале стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь подавленными всхлипами двух отвергнутых, отец заговорил снова. Его голос смягчился, став опасным, как отточенная бритва.
«Остальные… Вы доказали свою силу. Но сила без единства – это топор в руках безумца, что рубит собственное дерево. Мир, в который мы придем, будет чужим. Он будет полон опасностей, которых мы не знаем, и правил, которых не понимаем. И потому…»
Он снова обвел нас своим испепеляющим взглядом.
«…если в этом новом мире пути наши пересекутся… вы должны подчиниться старшему из присутствующих без пререканий. Без интриг. Без споров. Ибо мы – одна кровь. Одна семья. И лишь единая воля сможет сокрушить тех, кто посмеет встать на нашем пути».
Хор голосов прозвучал почти сразу, слишком быстро, слишком подобострастно: «Да, отец!», «Как прикажешь!», «Наша кровь – наша сила!».
Я молчал. Я лишь смотрел на них, на этих титанов интриг и предательств, и видел ту же мысль в их глазах, что была и в моей. Этот приказ был произнесен не для нас. Он был произнесен для него самого. Чтобы убедить себя, что его империя не рассыплется в прах при первом же столкновении с реальностью.
Потому что, когда мы встретимся в том новом мире, вдали от его всевидящего ока… всё будет решаться так, как оно всегда и решалось в Адгаре. На лезвии клинка. В ядовитой чаше. Ударом в спину в темном переходе.