Сопряжение 3

Иван поднял взгляд и увидел сети, которые летели в толпу врагов. Те накрыли группу из двух-трёх крысолюдов, которые как раз готовились броситься на их строй. Твари, запутавшись, с отчаянным визгом повалились на землю, отчаянно дёргаясь в сетях. Они не были убиты, но стали живым, шевелящимся барьером. Атакующие сзади спотыкались о них, падали, создавая давку и хаос. Натиск на их участок на мгновение ослаб.

Сети мурлаков, тяжёлые и цепкие, стали новым тактическим элементом на поле боя. Они не столько убивали, сколько сковывали и дезорганизовывали. Каждая накрытая сеть создавала локальный очаг паники и препятствие, разбивая единую лавину атаки на более мелкие, управляемые потоки. Это дало лучникам и мурлакам больше времени на то, чтобы точечно выкашивать пытающихся обойти затор тварей. Строй бойцов, почувствовав небольшое ослабление давления, смог перевести дух и уплотнить ряды там, где это было необходимо.

Рома, меняя позицию для лучшего обзора, почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод. Из клубов дыма у подножия руин, раскидывая своих же сородичей, как щепки, вывалилась новая, доселе невиданная угроза.

Это были огромные крысолюды, рост которых был под два метра. Их тела, покрытые жёсткой, свалявшейся шерстью, были перекачаны неестественными мускулами. В их лапах они сжимали не палки, а громадные, зловещего вида дубины с вбитыми осколками камня и железа. Десяток таких монстров, рыча и сверкая красными глазами, стронулся с места, несясь к их строю с пугающей для своих габаритов скоростью.

Мысли в голове Ромы пронеслись со скоростью молнии. Обычные стрелы против такой брони и живучести будут как щепки. Но у него был припасён козырь.

– Лучники! – его голос прозвучал резко и чётко, перекрывая шум боя. – Ядовитые стрелы! По большим! Залп по моей команде! Целиться в шею, подмышки!

Одновременно с командой его собственная рука потянулась к особой стреле. Она отличалась от других – с чёрным оперением и тонким, отливающим синевой наконечником, смазанным концентратом из токсичных желёз лесных тварей. Это был штучный товар, который он приберёг для вожаков.

Мир для Ромы сузился до предела. Шум битвы, крики, дым – всё это ушло на второй план. Остался только он, лук и бегущий в отдалении монстр, один из тех, что шёл позади всех, возможно, подгоняя остальных. Рома вдохнул, затаив дыхание. Он поймал ритм движения твари, вычислил упреждение. Пальцы сами разжались.

Стрела с чёрным оперением просвистела над полем боя, словно жалящая оса. Она вонзилась в мышиное бедро дальнего монстра. Не смертельно. Но Рома знал – яд сделает своё дело. Через несколько минут агония парализует гиганта.

– ЗАЛП! – прозвучала его команда.

Десяток лучников, целясь в уязвимые места, выпустили свои отравленные стрелы. Эффект был не мгновенным, но заметным. Несколько гигантов споткнулись, зарычали от боли и ярости, их движения стали менее скоординированными. Но инерция и ярость несли их вперёд.

До строя защитников добежали не все. Лучники и мурлаки сумели скосить и остановить часть. Но двое гигантов, проигнорировав раны, с рёвом врезались в щиты.

Один из них, могучий защитник по имени Григорий, встретил чудовище остриём своего копья. Древко с силой вошло в грудь твари, но не остановило её. Монстр, истекая чёрной кровью, с размаху ударил своей дубиной в бок Григория. Раздался глухой, кошмарный звук – хруст ломающихся рёбер и кольчуги. Григорий, с лицом, искажённым болью и неверием, отлетел в сторону, как тряпичная кукла. Его тело протаранило двух стоящих сзади ополченцев, сбив их с ног.

В едином, доселе несокрушимом строю, образовалась брешь. Небольшая, но роковая. И в эту брешь, с победным визгом, хлынули десятки обычных крысолюдов, почуявших слабину.

Рома, выпустив очередную стрелу, увидел, как тело защитника, словно щепку, отбросило от строя. Холодный ужас сжал его сердце – не столько от вида ранения, сколько от зияющей бреши, которую тот оставил. Он видел, как мелкие твари устремились в пролом, и понял – сейчас всё рухнет.

– Марьяна! – его голос прозвучал не как приказ, а как отчаянная мольба. – Колдуй «Живительный ветер» на бойцов первых линий! Сейчас!

Марьяна, стоявшая на насыпи рядом с лучниками, вся побледнела. Она видела летящее тело защитника, видела, как строй дрогнул. Её сердце бешено колотилось, а в ушах стоял оглушительный звон. Но когда прозвучал голос Ромы, всё лишнее исчезло. Осталась лишь воля и знание.

Её руки поднялись сами, будто ведомые невидимыми нитями. Пальцы выписывали в воздухе сложные знаки, шепча слова заклинания. Она чувствовала, как её собственная жизненная сила, её энергия вытягивается, как вода из кувшина, вызывая головокружение и тошноту. Но она не остановилась. «Я не дам никому умереть здесь», – пронеслось в её голове, став мантрой. Воздух перед первой линией замерцал изумрудным светом, и по измождённым, истекающим потом и кровью бойцам разлилась волна живительного тепла.

Для Григория мир взорвался ослепительной белой вспышкой боли, а затем погрузился в чёрную, беззвучную пустоту. Он не чувствовал ничего. И вдруг – резко, будто его выдернули из ледяной воды, – он вернулся. Сознание пронзило странное, противоречивое ощущение: по его телу, всего на мгновение, разлилась приятная, почти целительная прохлада, которая погасила адский огонь в сломанных рёбрах. Боль отступила, дав ему глоток воздуха и ясности. Но это был лишь миг. На следующее дыхание боль вернулась, хоть и притупленная, напоминающая о страшной травме.

«Жив, – пронеслось в его затуманенном сознании. – Надо… встать».

Он попытался опереться на локоть, но тело не слушалось. И тут чьи-то сильные руки схватили его под мышки и потащили назад, за спины сражающихся товарищей.

Григорий, залитый кровью и потом, в полубреду, видел, как мимо него промелькнули двое ополченцев из резерва. Они, не раздумывая, бросились в ту самую брешь, которую он оставил. Один сразу же принял на свой щит удар дубиной, другой – всадил копьё в горло прорвавшемуся крысолюду. Брешь не исчезла мгновенно – несколько секунд там кипела яростная, хаотичная рубка. Но её залатали. Стену восстановили. Ценой новых ран, но восстановили.

И видя это, Григорий, несмотря на боль, почувствовал не стыд, а горькое, свинцовое облегчение. Его падение не стало концом. Его товарищи не дали рухнуть линии. Его оттащили в безопасное место, а на его место встали другие. И пока это так, у них был шанс.

Рома видел, как брешь залатали, а раненого бойца передали мурлакам. А они быстро оттащили в глубь тыла, к остальным пострадавшим. Но давление не ослабевало. Волны крысолюдов продолжали накатывать, и строй снова начал медленно отступать под этим напором, пядь за пядью. В его голове чётко горели цифры обратного отсчёта – 2 минуты. Всего 120 секунд до активации «Крови Земли», которая переломит ход боя. Но выдержат ли они эти две минуты?

Мысли пронеслись вихрем.

Собаки? Нет, в этой мясорубке они просто погибнут, не оказав реального влияния.

Мурлаки в контратаку? Слишком рискованно – их гарпуны сейчас критически важны для сдерживания флангов.

И тут его взгляд упал на телеги, стоящие чуть позади основных позиций. А точнее – на те, что были загружены не стрелами, а чесноком и кольями, которого еще осталось очень много.

– Виктор! – крикнул Рома, подбегая к краю насыпи. – Приказ первой шеренге: начать планомерный, медленный отход! На пять шагов! На десять! Но не оборачиваться! Пусть отступают, сохраняя строй!

Затем он обернулся к группе мурлаков, которые как раз перезаряжались.

– Брук! Твои люди – ко мне! Берите мешки с «чесноком»! Не бросать, а рассыпать! Прямо перед ногами отступающих! Сплошной полосой!

Это был риск. Приказать отступать, даже на немного, – значит, позволить врагу почувствовать победу. Но это был расчётливый риск.

Первая шеренга, услышав приказ, начала медленно, в полном порядке, отступать. Каждый шаг назад давался тяжело, но дисциплина взяла верх. Крысолюды, увидев, что стена подаётся, взвизгнули с новой силой и ринулись вперёд.

И прямо перед ними, в образовавшуюся узкую полосу земли, мурлаки, возглавляемые Бруком, начали с дикой скоростью высыпать содержимое мешков. Острые железные шипы густым слоем ложились на землю. Они не бросали их, а именно сыпали, создавая сплошное, непроходимое колючее поле.

Крысолюды, увлечённые преследованием, не сразу заметили ловушку. Первые же ряды с дикими воплями вступили на «чеснок». Визги агонии слились в один сплошной вой. Атака снова захлебнулась, наткнувшись на новый, невидимый барьер. Отступающие бойцы, пройдя ещё несколько шагов, снова сомкнули щиты, получив передышку. Теперь между ними и врагом лежала полоса, усеянная шипами и корчащимися в муках тварями.

Рома, глядя на это, почувствовал, как внутри загорается искра надежды. Они не просто отступили – они заманили врага на новую ловушку. Этих тридцать секунд задержки были бесценны. Оставалась всего минута. Они могли это сделать.

Андрей, боец второй шеренги, стоял, впиваясь пальцами в древко копья. Его щит был исцарапан, рука затекла от постоянного напряжения, а на плече зияла неглубокая, но болезненная рана от когтя, пробившегося в щель между доспехами. Он видел, как первая шеренга, истекая потом, с трудом сдерживала бесконечный натиск. Он видел, как мурлаки ринулись на правый фланг, чтобы парировать новую угрозу. Казалось, ещё немного – и лавина сомнёт их.

И тут сквозь грохот и визги пробился голос Лорда, звучавший твёрдо и властно, как удар колокола:

– Вторая шеренга! Пора! Применяйте «Кровь земли»! Марьяна, дай им ещё сил!

Сердце Андрея ёкнуло. Наконец-то. Он, как и все, с нетерпением ждал этого момента.

Отработанным на тренировках движением он сделал чёткий шаг назад, освобождая пространство перед собой. Не выпуская копья, он опустился на одно колено и прижал ладонь к земле, ощущая под пальцами прохладную, утоптанную почву.

«Помоги… Дай сил… Мы держимся…» – мысленно, почти как молитву, прошептал он, вкладывая в этот мысленный зов всю свою усталость и отчаянную надежду.

И земля откликнулась.

От прикосновения его ладони по руке вверх, а затем и по всему телу разлилась волна густого, живительного тепла. Оно было не таким, как тепло от костра – оно шло изнутри, наполняя мышцы новой силой, смывая усталость, как губка смывает грязь. Острая, нывшая боль в плече исчезла – он почувствовал, как плоть на глазах стягивается, оставляя лишь свежий розовый шрам. Затуманенное сознание прояснилось, а в груди вновь разгорелась ясная, холодная решимость.

Рядом с ним такие же волны силы поднимались и от других бойцов второй шеренги. А следом, поверх этого целительного потока, лёг изумрудный свет заклинания Марьяны – «Живительный ветер». Двойная поддержка обрушилась на измождённых бойцов.

– Рокировка, – крикнул командир Виктор.

Андрей, едва успев сменить уставшего бойца в первой шеренге и ощутив на себе всю ярость ближнего боя, услышал новый, знакомый свист. Но на этот раз он был иным – не стрел, а камней, летящих с душераздирающим воем. Со стороны руин, на одной из полуразрушенных стен, появился новый отряд крысолюдов. Они крутили над головами примитивные, но смертоносные пращи.

– Камни! Справа, со стены! – кто-то крикнул рядом.

Первый же залп нашёл свои цели. Один из ополченцев, не защищённый щитом, с глухим стуком получил удар булыжником в шлем и рухнул без сознания. Другой камень, крупнее, ударил в щит защитника, и тот с болезненным хрустом треснул, едва не вырвавшись из рук воина.

Рома, моментально оценив угрозу, понял, что эти пращники сейчас перекосят его строй, который и так с трудом держался.

– Лучники! – его голос, хриплый от дыма, но твёрдый, прорезал воздух. – Цель – пращники на стене!

На насыпи началась мгновенная перегруппировка. Половина лучников развернулась, их взоры устремились на новую цель. Стрелы полетели вверх, по навесной траектории, к гребню стены. Это была сложная стрельба, но альтернативы не было. Первые же стрелы нашли свою цель – один из крысолюдов, занесший пращницу для броска, с визгом свалился вниз. Другой, поражённый в плечо, выронил камень. Давление со стороны пращников ослабло, но не исчезло полностью. Завязалась своя, отдельная дуэль – лучники против метателей камней, где цена промаха измерялась разбитыми черепами.

А внизу, в это время, первая шеренга, ведомая Виктором, используя передышку, которую дали лучники, снова пошла вперёд, оттесняя опешивших от появления пращников крысолюдов. Бой снова раскололся на два яруса, но теперь у людей был чёткий план и воля к победе, подпитанная живительной силой земли и магии.

Марьяна, шатаясь, пробиралась среди тел в тылу. Воздух был густ от запахов крови, пота и дыма. Её собственная голова кружилась, каждый вздох давался с трудом – будто кто-то выкачал из лёгких весь воздух. Она уже второй раз применила «Живительный ветер» и бесчисленное количество раз «Исцеление». Теперь её тело было пустой, звенящей скорлупой. Но она видела бойцов, которых мурлаки оттаскивали с передовой – с глубокими рваными ранами, с неестественно вывернутыми конечностями, с лицами, бледными от потери крови.

Она подползла к одному из них – молодому ополченцу с ужасной раной на бедре, из которой сочилась алая артериальная кровь. Парень уже не кричал, только хрипел, его глаза закатывались. Руки Марьяны дрожали, но движимые последней каплей воли, она прижала их к ране. Еще одно «Исцеление», которое она выжимала из себя, как из высохшей губки. Она чувствовала, как её собственное сердце бьётся всё медленнее, а на губах выступил солёный привкус. Но под её ладонями плоть пошла на поправку, кровотечение замедлилось, а в глазах умирающего появился проблеск сознания. Она спасла его. Ценой того, что сама едва не рухнула рядом.

Марьяна, едва не рухнув после спасения ополченца, почувствовала, как земля плывёт у неё под ногами. Темнота затягивала края сознания. Но сдаваться было нельзя. Собрав последние крохи воли, она опустила ладонь на землю. «Помоги…», – мысленно прошептала она, активируя «Крови земли».

Тепло, на этот раз более слабое, но всё же ощутимое, потекло по её жилам, отгоняя ледяную слабость. Голова прояснилась, дрожь в ногах утихла. Это не было полным восстановлением – глубокая усталость никуда не делась, – но теперь она могла продолжать. Поднявшись, она снова двинулась между ранеными, её руки снова обрели твёрдость, чтобы останавливать кровь и успокаивать боль.

Гнарр, мурлак-воин, стоял на правом фланге, его могучая грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Вокруг него лежали десятки тел крысолюдов, пронзённых его гарпунами. Но они всё лезли и лезли, пытаясь обойти основной строй. Его связка гарпунов иссякла.

Очередная тварь бросилась на него с визгом. Гнарр не стал уворачиваться. Он встретил её, как скала встречает волну – с коротким, мощным ударом копья прямо в грудь. Хруст, визг, и тело отлетело в сторону. Следующую он ударил древком по голове, сбив с ног. Он не фехтовал. Он был стихией, живым, дышащим барьером. Его мир состоял из ударов, низкого рычания и зелёных морд, которые нужно было разбивать. Он знал одно – пока он стоит, фланг держится. И он будет стоять, даже если придётся рвать зубами глотки этим вонючим тварям.

И вот, почти незаметно, что-то изменилось. Напор тварей стал ослабевать. Волны, которые раньше накатывали одна за другой, теперь приходили с паузами. Визг из руин, некогда оглушительный, стал редеть, в нём появились нотки отчаяния и неуверенности. Строй бойцов, почувствовав это и выдохнул от облегчения.

Для Ромы последние десять минут боя превратились в методичную, почти ритуальную работу. Его бойцы, окрылённые успехом и подпитываемые живительной силой земли, уже не оборонялись – они наступали. Шаг за шагом, удар за ударом, они оттесняли обескровленного врага. Визги крысолюдов теперь звучали не яростью, а страхом. Их волны стали редкими и беспомощными, разбиваясь о стальную дисциплину его людей.

Он видел, как лучники, не встречая больше массированного сопротивления, начали целиться, а не просто стрелять по площадям. Он видел, как щитоносцы, наконец, смогли перевести дух и помочь раненым товарищам. И он видел, как Марьяна, бледная как полотно, двигалась среди самых тяжёлых раненых, отдавая последние силы, чтобы спасти тех.

Он, чувствуя, как способность снова можно применить крикнул так, чтобы было слышно даже на флангах:

– Сейчас! «Кровь земли» доступна! Всем применить! Марьяна, проконтролируй самых тяжёлых!

Едва его слова прозвучали, по всему полю боя бойцы, улучив секунду, бросали на землю щиты или опускались на колено, прижимая ладони к земле. И земля отвечала. Волна живительной энергии всколыхнула строй, смывая усталость, затягивая раны, наполняя мышцы новой силой.

С тыла, от места, где лежали раненые, поднялись несколько фигур. Двое ополченцев, которых ещё недавно мурлаки уносили с поля боя с глубокими ранами, теперь шли обратно, своими ногами. Они были бледны, их доспехи были разбиты и залиты кровью, но в глазах горел решительный огонь. Они молча подняли подобранное оружие и встроились во вторую шеренгу.

Рядом с ними поднялся мурлак-воин. Одна из его рук неестественно болталась всего час назад, а теперь он, хмурясь от остаточной боли, но твёрдо держа гарпун в здоровой руке, шагнул к своему отряду на фланге. Его возвращение было встречено низким, одобрительным рычанием сородичей.

Марьяна, едва держась на ногах, кивнула Роме, видя это. Она не смогла бы поднять их сама – её силы ушли на спасение тех, кто был на грани. Но «Крови земли» хватило, чтобы поставить на ноги тех, кто ещё мог драться.

Их возвращение подействовало на остальных сильнее любого призыва. Увидев, что даже тяжёлые раны – не приговор, что их товарищи возвращаются в строй, бойцы рванулись вперёд с новым, яростным воодушевлением. Войска, которые уже считали потери, вдруг почувствовали, что стали сильнее. И этот психологический перелом окончательно сломал хребет атаке крысолюдов.