- -
- 100%
- +
© Мила Дрим, 2022
ISBN 978-5-0059-2012-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
КОРОЛЕВСКАЯ НАГРАДА
«Один человек из тысячи может быть чистым; женщина – никогда». (Святой Григорий Чудотворец)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Средневековье
– Виновна!
Голос судьи на короткий миг оглушает меня, и я перестаю слышать. В глазах темнеет, а горло сдавливает от ужаса. Мне тяжело дышать. Возможно еще и потому, что эту ночь я провела в темнице, а там такой сырой воздух, что грудь все ноет от него.
Я, Розалинда, дочь знатного лорда, провела эту ночь в темнице.
Меня обвинили в том, чего я не совершала.
Порывистый ветер хватает меня за юбку платья, а после – заставляет петлю виселицы зашевелиться.
Она словно живая.
Страшная змея, ожидающая меня в свои смертельные объятия.
Приговор вынесен. Я виновна.
Я не ждала милосердия от людей.
Но я надеялась на Милость Божью.
Быть может, смерть и станет этой Милостью для меня? Но мне страшно. Я не хочу умирать, хотя почти каждый день так или иначе сталкиваюсь с ней.
В том мире, где я живу, все решается очень быстро. Утром ты жив, а вечером можешь быть повержен вражеской рукой или задавлен обвалившейся стеной…
Меня же ожидает другая смерть.
Позорная смерть.
Смерть для убийцы своего отца.
Я кошусь на виселицу. Помост мне видится невероятно высоким. Смогу ли я взобраться на него, не обнажив свои икры, и тем самым не опозорить себя? Даже сейчас я думаю об этом.
Увы, на мне нет даже чулок, и я опасаюсь, что кто-либо увидит мои голые ноги. Я одета лишь в поношенное платье из грубой ткани, в которое меня вырядила мачеха.
Она не хотела, чтобы мой красивый наряд потерял свой вид в темнице.
Но, определенно, мачеха желает видеть меня висящей на виселице.
Я обвожу медленным взглядом толпу зевак, встречаю знакомые лица.
Беззубый Джо, потерявший этим летом жену и ребенка во время родов, стоит и ковыряет в носу. Долговязый, невероятно худой Уилл, наш пастух, смотрит на виселицу с полуоткрытым ртом. Малышка Сью – её золотыми кудрями играет холодный ветер. Зачем мать, Мэри, привела её на мою казнь?
Я не хочу, чтобы детские глаза видели это страшное зрелище. Но, кажется, для Мэри это неважно. Она, прижимая к себе дочку, что-то шепчет ей на ухо, и девочка улыбается.
Мне хочется плакать от этой улыбки.
В следующий миг я встречаюсь со взглядом мачехи. На её лице – скорбное выражение, и сегодня она, изменяя своим вкусам, выбрала непривычно темную и скромную одежду, которая, впрочем, не умаляет её красоты.
Безупречно белая кожа, густые, золотистые локоны, зеленые глаза и губы словно маковый цвет – немудрено, что мой отец однажды потерял голову при виде этой женщины.
В отличие от него, я не прельстилась красотой мачехи. Мне было достаточно увидеть, с какой жестокостью она затоптала котенка, забравшегося на её одежду, чтобы понять – эта женщина – страшный человек.
Мелинда – имя мачехи – как нельзя кстати подходит ей.
Черная, темная змея – вот кто она.
Жаль, что отец так и не понял этого.
Мелинда смотрит на меня. Губы её дрожат. Все думают, что от сдерживаемых рыданий, но я уверена – мачеха пытается удержать триумфальную улыбку.
Она победила.
Я, единственная наследница барона, своего отца, буду повешена, а замок и прилегающие к нему земли, отойдут Мелинде.
От понимания несправедливости в моей груди разгорается пожар. Он тут же тухнет, когда двое стражников грубо подталкивают меня вперед, в сторону виселицы.
Я не могу идти. Ноги не слушаются меня, тело отказывается сдвинуться с места. Сердце стучит так быстро, что мне становится дурно. Тошнота подкатывает ко мне, а голова кружится еще сильнее. Мне холодно так, что сводит пальцы.
Но разве стражников это волнует?
Шериф кричит что-то грубое. Меня снова толкают вперед. Я спотыкаюсь, но, слава Богу, не падаю. Закусив до крови нижнюю губу, заставляю свои ноги шевелиться. Лишь ощутив во рту солоноватый вкус, перестаю терзать себя.
Но легче от этого не становится.
Со всех сторон сыплются проклятия. Каждое слово достигает своей цели. Сердце пронизывается раскаленными иглами.
Я не хочу, чтобы люди так думали обо мне.
Я не виновна.
Мои губы беззвучно повторяют эти слова.
Я не виновна.
Тоже самое я говорила вчера.
Но никто не стал слушать меня.
Карканье ворона над моей головой отвлекает от горьких мыслей. Птица, взобравшись на шест, водит головой и щелкает огромным клювом. Совсем скоро ему будет чем полакомиться.
Я подхожу к помосту, и снова не могу двигаться. Все мое существо противится тому, чтобы идти на смерть. Страх охватывает мое сердце, и я невольно оборачиваюсь назад в поисках поддержки, но вижу там лишь равнодушие.
Как быстро люди изменили мнение обо мне!
Я резко отворачиваюсь и принуждаю себя подняться на помост. Деревянные половицы скорбно скрипят под моими ногами. Я останавливаюсь.
– Приступайте! – шериф зло смотрит на меня, хотя я никогда не была груба с ним. Я пытаюсь оправдать его, их всех, но не могу.
Внезапно, какое-то оживление, заставляет всех обернуться и посмотреть вперед. Я – не исключение. До слуха доносится цоканье копыт и мужские голоса. Один из них, гортанный, громкий, разрезает холодный воздух.
– Именем короля!
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Именем короля, все земли, принадлежащие барону Уильяму Клифорду, переданы во владение Ральфа де Грея, 1 графа Кент!
Я слышу эти слова отчетливо.
Я различаю каждое слово, и властный тон, которым пропитана речь мужчины.
Но я с трудом понимаю смысл услышанного.
Всё мое естество противится этим словам.
Среди толпы проносится гул, и все собравшиеся приходят в хаотичное движение. Краем глаза я замечаю, как мачеха прижимает к губам дрожащие пальцы. Кажется, впервые ей могут понадобиться нюхательные соли. Мелинда бледна и напугана.
Я смотрю дальше и замираю от страха.
На гнедом коне появляется всадник. Его серебристо-белые волосы откинуты назад и доходят ему до широких плеч, отчего я могу без труда разглядеть его лицо.
Холодное.
Отстраненное.
Полное презрения ко всем.
И одновременно полное величия.
Если это мой ангел смерти, то, без сомнения, Господь наделил его суровой красотой.
Он приближается. Смотрит поверх голов. Рука, затянутая в латную перчатку, тянет узду, и конь, выпуская в холодный воздух облачка пара, недовольно фыркает.
Не сразу я понимаю, что всадник – рыцарь. Не сразу я замечаю, что вместе с ним еще шестеро всадников. Все они закованы в доспехи. Воины останавливаются по бокам от рыцаря с серо-белыми волосами, а он начинает говорить.
– Я – лорд Ральф де Грей, 1 граф Кент, вступаю в свои права. Отныне ваш господин – я. Я- ваш закон, защитник и судья.
От того, как он говорит, меня начинает трясти. Что-то в его голосе – возможно, сила, вызывают в моей душе трепет. Так трепещет птица, пойманная в силки.
За минуты до гибели.
Я сглатываю и ощущаю боль в горле. Я не пила больше суток и проплакала всю ночь. Как же мне хочется сделать хотя бы один глоток воды! Но еще больше я желаю, чтобы все это закончилось.
Я вижу, как Мелинда в сопровождении своих служанок, направляется в сторону нового хозяина земель. Земель, которые она так хотела заполучить себе. Я ощущаю злорадство в груди. Удивляюсь собственным чувствам, но ничего не могу поделать с собой.
Она заслужила это.
– Что здесь происходит? – властно вопрошает новый лорд.
Его голос звучит как удар хлыста.
Мою грудь сдавливает от страха.
Отец нередко ругался, но никогда не пугал меня. А этот человек… Судя по лицам зевак, это чувство испытываю не я одна.
Они боятся. Новый хозяин – новые законы. Особенно учитывая то, что на троне теперь новый король. А значит, все изменилось…
Если бы отец дожил до этого дня, чтобы с ним стало? Выдержал ли бы он приказ короля?
Сердце обжигает от горечи, и я вовремя вспоминаю, что я – Розалинда, дочь барона Уильяма де Клифорда, его единственное дитя. Это придает мне сил.
Я вздергиваю подбородок и расправляю плечи. Пусть смерть моя недалека, но гордость останется со мной до конца.
– Казнь, милорд, – вперед выступает шериф. Судя по его позеленевшему лицу, его вот-вот вывернет от страха перед новым господином.
Ральф де Грей переводит на меня свой взор. Хоть между нами ощутимое расстояние, я замечаю какой удивительный оттенок у его глаз.
Будто драгоценный янтарь.
Но теплый цвет глаз не делает взгляд графа теплым.
Он пристально смотрит на меня, и я чувствую, как начинают дрожать мои колени. Я гляжу на него, и благодарение Господу, что мне хватает сил не отвести взор в сторону.
– В чем обвиняется эта девица?
От очередного вопроса рыцаря, к моим щекам приливает румянец.
Смущение и стыд.
Я не просто – девица.
Я – леди Розалинда.
Но как он понял, что я – незамужняя девушка?
Ответ шерифа отвлекает меня от дальнейших размышлений.
– Она убила своего отца, барона Уильяма Клифорда, милорд.
Шериф склоняет голову перед своим новым господином. Я замечаю, как трясется нижняя губа шерифа. Он все еще боится.
– Барона Клифорда? – тот самый властный голос заглушает наглое карканье ворона. Птица, наконец, умолкает и вопрошающе, словно ожидая решения, смотрит на графа Ральфа.
– Именно так, милорд.
– Каким образом?
На лице шерифа изумление. Я наблюдаю за ним, и делаю предположение, что он просто выбит из себя этим вопросом.
Прежде никто не сомневался в его словах.
А в вопросе графа ощущалось сомнение.
Неужели это – моё спасение?
Шериф начинает что-то сбивчиво говорить, но я уже не слышу его. Семя надежды так быстро прорастает в моем сердце, а в ушах столь громко стучит, что я не обращаю внимание ни на что другое, кроме этого яркого чувства.
Лишь когда кто-то из стражей срезает с моих запястий веревку, и руки безвольно падают вдоль тела, до меня начинает доходить смысл происходящего.
Неужели?
Я снова вижу лицо лорда Ральфа.
Он, все еще верхом на коне, стоит в нескольких шагах от помоста, и наши глаза находятся почти на одном уровне.
Не сводя с моего лица взора, рыцарь громогласно сообщает:
– Леди Розалинда, дочь барона Уильяма де Клифорда, твоя казнь откладывается.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Толпа гудит от услышанного.
Гудит и в моей голове.
Я смотрю на лорда Ральфа и не могу поверить, что сказанное им – касается меня.
Облегчение переплетается вместе с сомнениями. Надежда быть оправданной и страх, что это не случится, терзают мою душу.
Она бьется меж ребер, и я чувствую тупую боль.
Лишь испуганный крик приводит меня в чувства. Я поворачиваюсь на него, и вижу, как Мелинда падает в обморок. Её служанки, а так же некоторые из прислуги, бросаются ей на помощь.
В моей груди все больше разгорается презрение к этой женщине. Видимо, все это отражается на моем лице, потому что когда я вновь сталкиваюсь взглядом с лордом Ральфом, я вижу, каким холодом наполняются его глаза.
– Сопроводите леди Розалинду в её покои, – приказывает он.
Стража тот час подступает с обеих сторон, но лорд властно взмахивает рукой и добавляет:
– Не вы. Мои люди.
Следом двое его воинов спрыгивают с коней и подходят к помосту, на котором я по-прежнему все еще стою. Лорд Ральф кивает головой, и я понимаю, что это – приказ мне.
Осторожно, ибо ноги уже совсем ослабли, иду в сторону ступеней. Половицы под моими стопами все так же скрипят, но звук их мне уже не кажется скорбным. Скорее – предостерегающим.
Затаив дыхание, спускаюсь на первую ступень. Прислушиваюсь к себе. Хоть ноги и трясутся, но все еще держат меня. Я преодолеваю остальные ступени и оказываюсь меж двух рыцарей.
Они огромные. И смотрят почти так же сурово, как их господин.
Рядом с ними я ощущаю себя ребенком.
Хотя я уже давно не ребенок.
Я – девушка, которую давно пора было выдать замуж.
Последний год отец частенько твердил об этом.
Мой покойный отец. От этой мысли к глазам подступают слезы. Сердце ноет от тоски и ощущения утраты.
Мне даже не позволили взглянуть на него! Сразу же уволокли в темницу. Я кричала, я умоляла дать мне посмотреть на моего отца, но никто будто не слышал меня.
Я иду в сторону главной башни и ощущаю на своей спине осуждающие взгляды толпы. Мне хочется снова обернуться и крикнуть, что я не виновна, но понимаю, что это ничего не изменит.
Ветер становится порывистее. Он нагло хватает меня за голые щиколотки. Кусает за игры, и кожа жжет так, будто я обожглась. Я все время придерживаю ладонями юбку, все так же боюсь, что ветер обнажит мои ноги. Одна только мысль об этом – и стыд обдает меня своим удушливым дыханием.
Впереди – приставная деревянная лестница, по которой мне предстоит взобраться в главную башню. Это неудобно и требует внимательности, но подобная конструкция – необходимость безопасности для всех тех, кто живет здесь.
Отец говорил, что в случае нападения лестница сбрасывается, дабы враги не смогли проникнуть внутрь.
Благодарение Господу, за свои недолгие годы я ни разу не сталкивалась с осадой замка, но до меня доносились слухи про соседние земли, и какие бесчинства творились с людьми.
От этих рассказов по коже бежит мороз.
Когда деревянная лестница оказывается позади, я делаю шаг в темноту. Некоторое время мои глаза пытаются привыкнуть к полутьме в башне. Узкие, маленькие оконца впускают внутрь лишь немного солнечных лучей, и потому здесь всегда мрачно.
Впереди – узкая винтовая лестница, которую тоже необходимо преодолеть. Сырость щекочет мне горло, и из моей груди вырывается кашель. Я кашляю столь долго, что у меня кружится голова.
Я заставляю себя идти.
В поисках опоры я прикасаюсь ладонью к стене. Камень приятно царапает мою кожу и будто напоминает мне, что я всё еще жива.
Каждая ступень дается мне с трудом.
Когда я оказываюсь на нужном этаже, то чувствую, как по моей спине стекает пот.
Я устала. Я хочу пить и есть.
Но еще больше – справедливости.
Ноги едва держат меня, когда я останавливаюсь возле двери моей комнаты. Один из воинов, что сопровождает меня, рывком открывает дверь и проходит внутрь. Его быстрые, громкие шаги отдают глухими ударами в моей голове. Мне хочется попросить рыцаря, чтобы он перестал шуметь, но вместо этого я лишь до скрипа в зубах, сжимаю челюсти.
– Леди Розалинда, – обращается он ко мне, – вы можете пройти.
Еще два дня назад мне не нужно было разрешение для того, что пройти в свою комнату. Теперь же все изменилось. Я киваю головой и захожу в спальню. Дверь за мной закрывается и я облегченно выдыхаю.
Сейчас мне хочется побыть одной.
Обвожу медленным взглядом свою спальню. Комнату, в которой я выросла. На полу валяются мои шерстяные шали, все сундуки открыты, и часть одежды вывалена наружу. Я с сожалением смотрю на свое платье цвета василька – оно безнадежно испорчено, потому как на его юбке масляные пятна.
Я тяжело вздыхаю и присаживаюсь на край кровати.
Все это сделали те, кто искал у меня доказательство того, что именно я убила своего отца.
И они нашли его.
Только я вот не убивала.
По коридору раздаются тяжелые, уверенные шаги.
Так может ходить только хозяин. От понимания этого мне становится не по себе. В тот момент, когда я перевожу взор в сторону двери, раздается стук.
Я хотела бы промолчать.
Я устала и ощущаю себя слабой.
Но не имею права проявиться трусливой.
– Да! – отвечаю и поражаюсь, каким хриплым мне кажется собственный голос.
Дверь распахивается, и я вижу высокую мужскую фигуру. Серо-белые волосы бросаются мне в глаза, и я невольно поднимаю взгляд на лицо рыцаря.
На меня смотрят властные, пронзительные глаза цвета драгоценного янтаря. От силы этого взгляда я снова чувствую страх, но вовремя напоминаю себе, что самое ужасное – быть трусливой и слабой.
Лорд Ральф решительно направляется в мою сторону, и я приказываю себе подняться на ноги.
Каждый его шаг отдает болезненным ударом в моём сердце. Взгляд лорда пронизывает меня сквозь, но я изо всех сил стараюсь не показать насколько я напугана.
– Я здесь, чтобы допросить тебя, – холодно сообщает мне рыцарь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
От заявления лорда Ральфа мои колени снова начинают дрожать. Как же хорошо, что на мне длинное платье и это незаметно! Или заметно? Я опускаю взор вниз, на свои ноги, чтобы убедиться в этом.
– Смотри на меня, когда я говорю с тобой, – властно приказывает рыцарь.
Я вздрагиваю от его тона. Он кажется мне еще более злым, чем там, во дворе замка. Подчиняюсь приказу и устремляю взор на лицо мужчины.
Некоторое время он просто смотрит на меня и сохраняет молчание. Янтарные глаза бесстрастно изучают моё лицо. Видит Бог, ровно стоять, не отводя взгляда – сущее испытания для меня. Я держусь изо всех сил и напоминаю себе.
Я не трусливая.
Я – леди Розалинда.
Взгляд графа в который раз поражает меня своей силой, а еще – пугающим ощущением, будто стоящий напротив человек разглядывает не моё лицо, а душу.
– Садись напротив и расскажи, что случилось, – говорит он. На короткий миг рыцарь отворачивается, и я перевожу дух. Слышится грохот – граф закрывает один из моих сундуков и следом садится на него. Хорошо, что он надежно сделан, иначе бы просто разломался от его веса.
Я медленно опускаюсь на край кровати. Спешно одергиваю юбку так, чтобы под ней скрылись и мои босые стопы. Вдыхаю полной грудью, и только теперь замечаю, как же приятно – в отличие от темницы – пахнет в моей спальне!
Не зря я собирала и раскладывала по углам полынь с мятой.
Мои мысли хоть и неуместны, но отвлекают меня от переживаний. Я немного успокаиваюсь, как раз вовремя, потому как лорд Ральф обращается ко мне:
– Я хочу, чтобы ты рассказала мне, почему тебя обвинили в убийстве твоего отца.
Его настойчивость удивляет меня. И одновременно надежда – та самая надежда, что успела прорасти в моей груди – шепчет мне, что не все еще потеряно, и эта настойчивость очень нужна.
– Они нашли в моей комнате бутылек с ядом, – мой язык еле шевелится, когда я говорю это.
Озвучить вслух – будто сознаться в том, что ты причастна к этому.
– Кто – они? – не сводя с меня пристального взора, спрашивает лорд.
– Моя мачеха – Мелинда, и слуги.
Лорд чуть сощуривает глаза, и от того его взгляд кажется еще острее. Кончики моих пальцев подрагивают, и я хватаюсь за плотную ткань платья. Я догадываюсь, каким будет следующий вопрос, и от того мне становится тревожно.
Воздух застревает посредине горла, когда рыцарь вопрошает:
– А где была ты?
Мои ресницы дрожат. Мне хочется сомкнуть веки, лишь бы не видеть этот пронзительный взгляд, и то каким он станет, когда я отвечу на этот вопрос.
– Меня перехватили у ворот, – говорю и не узнаю свой слабый голос.
И снова тишина.
Лорд окидывает меня взором. Наверное, так смотрят на незначительную букашку, хотя я мало что понимаю в мужских взглядах. Единственный мужчина, с которым я общалась – был мой отец. Слуги и жители мужского пола – все они являлись для меня безликими тенями.
– Что ты там делала?
От этого вопроса мне становится дурно. Если я скажу, как есть – поверит ли мне граф? А если не поверит, то… Перед глазами мелькает картина с виселицей-змеёй, и я чувствую, как моё горло сдавливает так, будто на него уже накинули петлю.
Несколько раз сглатываю. Вздыхаю. Набравшись мужества, отвечаю:
– Я хотела убежать.
– Что стало причиной этому?
Лорд чуть наклоняется вперед, и хотя между нами по-прежнему приличное расстояние, я отклоняюсь назад и едва не опрокидываюсь на кровать. Стыд обжигает мои щеки румянцем. Лицо так горит, что хочется умыть его колодезной водой.
– Я жду, – напоминает о своем присутствии рыцарь (разве возможно забыть, что он здесь?).
– Я поссорилась с отцом.
Говоря это, я вспоминаю тот вечер. В груди поднимается горечь, а в ушах звенят отцовские слова.
«Ты не можешь проходить вечно в девицах»!
«Ты подчинишься»!
Прежде отец не говорил со мной так грубо. Даже сейчас эти воспоминания пробуждают в сердце боль и обиду.
– Ты поссорилась с отцом, – выделяя каждое слово интонацией, повторил мужчина. – Что стало причиной вашей ссоры?
– Он настаивал на том, чтобы я вышла замуж за барона Марвина.
Мне трудно говорить об этом. Хотя бы потому что передо мной – мужчина, и ему не понять, каково это – быть женщиной в нашем суровом мире. Мире, где за тебя решают – чьей женой стать.
– Ты не захотела этого, – озвучивает свои мысли граф, и я киваю головой.
Следом мужчина задает очередной вопрос:
– Почему же? В твоем возрасте другие женщины имеют уже несколько детей.
Я еще больше краснею от его слов. Кончик моего носа зудит, и я еле сдерживаюсь, чтобы не почесать его – и тем самым в глазах лорда – не выглядеть невоспитанной девицей.
– Барон Марвин – пьяница, – отвечаю и вижу, как левый уголок губ мужчины дергается.
Что это? Попытка улыбнуться? Или ядовитая усмешка?
Мне трудно понимать этого человека.
– Редкий мужчина не пьет. Твой отец, вероятно, тоже не исключение. По пути наверх я заглянул в склад и обнаружил там не одну бочку с элем, – произносит лорд.
Я молчу, потому что лорд Ральф прав – регулярно, и отец, и его воины, за ужином выпивали эль. Для них этот напиток был что для меня – вода. Такая же ежедневная необходимость.
– Так дело в этом? – рыцарь выжидающе смотрит на меня.
– Не только, – я сглатываю, – Марвин – старый и уродливый. Я не хочу выходить замуж за него. Отец настаивал весь год, но в тот день словно сорвался с цепи. Мы поругались, и я сказала, что он стал для меня словно враг.
– Ты назвала отца врагом?
– Я сказала – что он стал мне словно врагом, – мой голос дрожит от обиды и боли.
– Кто-нибудь слышал ваш разговор? – лорд Ральф смотрит на меня спокойно, но моя душа трепещет под его взглядом. Я чувствую, что за внешним спокойствием что-то скрывается.
– Да, слышали. Мы говорили в зале, после ужина… Там была Мелинда и слуги.
Я умолкаю и понимаю, что все – против меня.
Столько свидетелей моих слов, брошенных в сердцах!
Смотрю в янтарные глаза и догадываюсь, что, верно, лорд тоже думает о том, что всё указывает на мою виновность.
Внезапно рыцарь поднимается на ноги. Теперь – он словно огромная гора нависает надо мной. Я запрокидываю голову и смотрю на его холодное лицо. Что он скажет? Что он решит?
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Оставайся в своих покоях.
Голос лорда Ральфа отдает надменностью.
Или мне это кажется?
Я смотрю на него, и не понимаю, что все это значит.
Видимо, выражение моего лица говорит за меня, потому как рыцарь добавляет:
– До тех пор пока я не узнаю всей правды, ты, леди Розалинда, будешь находиться под стражей.
Мое сердце падает куда-то вниз.
В словах лорда нет ничего хорошего для меня.
Он не верит мне… Я хмурюсь и тяжело вздыхаю.
Мне трудно признавать это, но сейчас я, кажется, понимаю приказ графа. Будь я на его месте и окажись в такой ситуации, то тоже бы не спешила с решением и не доверяла бы никому.
Разница заключается лишь в том, что он – мужчина, а я – женщина. И слово мужчины в нашем мире весит куда больше. И, быть может, в глазах лорда Ральфа я не заслуживаю доверия лишь потому что являюсь женщиной.
Интересно, останется ли он при своем мнении после беседы с Мелиндой? Её сладкие речи – как голос сирены – способны лишить разума не одного мужчину.
Сама думаю об этом, и чувствую, как в груди разгорается страстное желание, чтобы стоящий напротив рыцарь, устоял перед чарами моей мачехи.
– Как прикажете, – киваю головой и чуть вздергиваю подбородок, чтобы мои слова не воспринялись как согласие безвольной рабыни.
Лорд Ральф направляется к двери и на ходу бросает:
– Велю, чтобы тебе принесли воды.
Он открывает дверь, оборачивается и смотрит на меня. Следом раздается:
– Чтобы ты помылась.
Дверь с треском закрывается, и я чувствую, как проваливаюсь в пучину из стыда и гнева. Мои щеки пылают, грудь щиплет, а горло обдает обжигающей жаждой.
Чтобы я помылась!
Мне дурно от понимания того, что я могу плохо пахнуть. Но это, вероятно, именно так. Ночь в темнице кого угодно наполнит вонью.