Анастасия Дронова
«Ботаник vs. Плохиш»
– 1 -
Школа… Место, похожее на декорации настоящей жизни. Этакий лагерь выживания, где тебе кидают челленджи каждый день.
– Блин! И как ты смогла написать тест без единой ошибки! Я зубрила до звездочек в глазах, а ты в выходные была на квесте! То в клуб, то на ивент, то на выставку тропических бабочек! Как так-то!
Настюха все еще негодовала, цокая и взмахивая руками. Время от времени поправляя очки, съезжающие с ее маленького носа.
Развернулась на каблуках, театрально откинув уложенные локоны с плеча за спину.
– Я же говорила: у меня просто феноменальная память. Пару раз прочитала – 80% процентов запомнила.
Медленное движение наращенными ресницами. Вздох. Невесомое передергивание плечами. А потом улыбка с ноткой ненавязчивого «Прости меня», направленного в пустоту.
Все как по учебнику.
Лицо Торихиной смягчилось.
– Да ладно. Проехали. Забили. Вроде как я должна уже привыкнуть, – раздраженный «Эх», больше похожий на утробный рык носорога. И вот уже скомканный тест с тройкой летит в урну и, ударившись о край, падает на пол.
Подруга разваливается на лавочке вытянув руки вдоль низкого подоконника. Я в такой же позе смотрю любимую подборку кинолент. И мне очень хочется так же раздвинуть ноги, расслабить поясницу и отпустить условности. Но на Насте джинсы, а на мне юбка на полтора сантиметра короче установленной длинны.
Зрелище будет +100 поинтов к моей популярности. Только это комбо изменит полярность, с положительной на отрицательную.
Поэтому я облокачиваюсь о подоконник, подтягиваюсь на край и закидываю ногу на ногу. Несколько парней, проходившие мимо, остановились словно машины, перед которыми выскочил из ниоткуда красный сигнал светофора. Пытаются разглядеть цвет и тип белья? Хм, удачи. Я отточила навык, как сидеть, балансируя на пересечении трех граней: приличия, грации и пошлости. Ведь в каждой женщине должна быть какая-то загадка…
Пусть отгадают мою.
– Везет тебе, – подруга повернулась ко мне вполоборота, стоило ей заметить двоих невольных жертв прекрасного, искусно поставленного зрелища. – На учебу уходит по минимуму времени. И ты можешь заниматься более приятными вещами. Например, волосами.
Торихина поникла, пытаясь пригладить свои вечно пушистые волосы каскадом, напоминающим неровные волны (что при такой прямой челке и с круглым лицом выглядело, если честно нелепо) – им бы бедным не помешали регулярные маски, аминокислотное выпрямление и даже другая стрижка. При такой густоте волос подошел бы и косой боб… Я три дня убила на поиск своего лука прежде, чем пошла к парикмахеру.
– Да мне просто повезло с генетикой. Структура волос такая, – небрежно отмахнулась.
Ну да, ну да. Мои вьющуюся на любую влагу волосы – уж точно не эталон. Но ей это точно знать не обязательно, как и то, что под слоем тонака у меня жирный слой корректора от темных кругов. И то, что я в периоды совместных сходок с друзьями, сажусь за уроки после одиннадцати, использую корейские патчи с гиалуроновой кистой, пью тоники с таурином и капаю Тауфон в глаза.
Школа – площадка для стажировки, для подготовки к жизни. И место, где учишься лгать… Хотя… Ложь в моем случае не такая страшная и разрушающая. Я никому не делаю плохо, не врежу. Ведь нет ничего плохо в том, что я хочу чуточку приблизиться к идеалу в глазах других… Верно?
– Не кисни, – легко соскользнула с подоконника и хлопнула подругу по плечу. – Я могу подтянуть тебя по литературе.
Ну, конечно, я столько перечитывала за последние неделю: биографии и произведения поэтов золотого века, засыпая с учебником по литературе под щекой вместо подушки… И мне даже приснилось, как Александр Сергеевич томно шепчет мне на ушко строки из «Я Вас люблю, чего же более». Я даже помню, свои мысли в тот момент: «Ага, понятно, о чем говорила Анна Крен»
Торихина рассеянно кивнула, все еще дуясь, как будто я – голимый читер, и каким-то образом каждый раз подтасовываю результаты.
Но я даже шпаргалок не пишу, просто работаю на износ.
Прозвенел звонок, и мы поспешили в класс.
Общество. Еще один предмет, где банально надо все заучивать. Опять нас Валентина Ивановна засадит строчить таблицы. Скука смертная.
Все расселись. Учитель начала обычную вводную речь: краткое приветствие, объявление темы и перечень задач на сегодняшний день.
– Итак, откройте, учебник на странице 234. Там в конце параграфа есть список вопросов, ваша задача на сегодня…
Она не успела договорить, как дверь распахнулась – по грохоту, с полпинка.
– Сори, опоздал, – прозвучал сухой, безэмоциональный ответ.
Кстати, о читерах. В дверях стоял классический образец, эталон даже.
Одетый в кожаную куртку – которую даже слепой не примет за пиджак. Со стрижкой под британку с хайр-тату в виде какого-то кельтского рисунка. О. И еще серьга-каффа в ухе. Нет, а что прикид крашевый, только не для школы.
Будковская скрипит зубами, щурит глаза, но кивает и отрывистым жестом выбрасывает руку вперед, указав Чернышеву Владиславу на его место на первой парте. Ага, как раз тогда, когда он уже притулил свой зад, не дожидаясь официального разрешения.
Остаток урока – а именно все 32 минут он играет в телефон и слушает что-то через чур громкое (раз даже мне с третьей парты слышно). И это когда его стол стоит стык в стык с учительским!
У Валентины Ивановны периодически дергается глаз, как и всегда, но она делает вид, что не замечает этого обалдевшего нахала!
Я провожу карандашом, прочерчивая ровную линию с помощью линейки – но нажимаю слишком сильно, и острие карандаша вспарывает бумагу.
Ну как так-то! Чернышев балду пинает, а все равно средний бал у него за прошлую четверть был 4,8!
– Знаешь, – шепчет мне Настька (то ли проследив направление моего взгляда, то ли просто озвучивая очевидное) – Я уже не хочу быть тобой, хочу быть им. Вот бы знать секрет его успеха… Может, он – внебрачный сын президента.
– Или нашел черную курицу1.
– А? – подруга не совсем въехала, о чем я, и я поспешно привела более популярный пример:
– Или в его старой семейной вазе обитает джинн.
– Ха! – подруга хмыкает, и понижает голос, когда я кивком головы указываю в сторону учительницы, которая, уже начинает потихоньку сверлить нас взглядом: не смогла (уж не знаю по какой причине) отыграться на Чернышове, так вполне может отыграться на нас. – Если у него был джинн, вряд ли он загадал бы такое стремное желание.
– А ты разве не хотела бы, не учившись, всегда знать урок, какой бы ни задали?
Очередную отсылку к моей любимой в детстве сказки Погорельского Торихина не заметила.
Она пожевала губу, потом в нерешительности добавила:
– Ну… – (будто перед ней и правда стоял какой-то магический артефакт, исполняющий желания, и высказать громко и четко своими словами, то же, что пожелать вслух). – я бы наверно перетерпела этот адовый год. И загадала, что-нибудь покруче. Например, яхту. А еще лучше – миллиардера с яхтой.
– Джинны не могут трех вещей: убивать, воскрешать и… влюблять, – заметила я, подняв вверх поочередно три пальца: большой, указательный и средний.
Настя хохотнула уже во весь голос – и хоть она запоздало прикрыла рот ладонью, нам все равно прилетело замечание:
– Торихина, Соколова, раз у вас есть время болтать – значит вы уже закончили классифицировать «Виды политических режимов»? Нет? Тогда вам стоит поторопиться – с вас первых спрошу.
Хотелось бы мне вставить – «А почему не с балбеса Чернышева?». Но в последний момент захлопнула начавший открываться рот.
Влад уже в пол оборота повернулся в нашу сторону, будто чувствовал, что я сейчас думаю о нем. И не в самом лестном свете. Его серые глаза прищурились.
Уткнулась в свою тетрадку, чувствуя себя полной трусихой.
– 2 -
Ковыряла в своем салате, принесенном в контейнере, тоскливо поглядывая на пюре с сосиской, которое с таким наслаждением уплетала Настька.
– Не понимаю, зачем тебе есть эту траву? Ты и так худышка… – в очередной раз спросила подруга.
Блин, если бы она знала, какой у меня медленный обмен веществ она бы так не говорила.
– У меня сегодня белково-овощной день. Никакого крахмала, сахара и тем более, канцерогенов.
– Звучит печально, – ответила подруга, делая внушительный глоток густого киселя.
Я без особого энтузиазма покосилась на свою минеральную воду с магнием.
Обычно, у меня особых проблем с ПП нет, но стоило мне хоть немного расстроиться, сразу возникало острое желание проткнуть ножом банку сгущенки и выпить ее до дна, не закусывая хлебом. Желание, которое я успешно подавляла, разрешая себе читмилить только по выходным.
– Хэй, девочки, – к нам подсел Роман Кравченко. – Можно к вам?
Настя на прошлой неделе согласилась стать его репетитором, за символическую цену – в одну шоколадку фирмы Ferrero Rocher. И похоже, они не только там математикой занимались…
У подруги даже глаза заблестели, и она отодвинула от себя недоеденную порцию. И я не смогла сказать: «Нет». Лишь неопределенно пожала плечами.
– Я хотел спросить, мы сможем стыкануться сегодня, у меня завтра…
Вроде как мне все равно. К тому же, Ромка был среднестатистическим троечником, который при желании не мог конкурировать со мной. У меня были почти все пятерки в прошлой четверти, кроме физ-ры, правда. Единственный минус – это его друг.
– Эй, Черный! – Кравченко прервал сам себя, развернулся и энергично помахал рукой, привлекая внимание.
Мне не нужно было поднимать голову, чтобы разглядеть «Черного» у раздаточной ленты. Зачем портить себе настроение?
Принялась энергично жевать, при этом не выглядя так, будто опаздываю по супер-важным делам.
– Привет, – короткое и безобидное слово вызвало волну отрицательных эмоций. Ну может, не само слово, а мужской тенор, с нотками ласкающими слух.
Хрустящий лист салата во рту потерял остатки вкуса, превращаясь в пресную отраву.
– Угу, – пробурчала я в ответ, стараясь не смотреть на Чернышева.
– Приятного, – бросил он, и мне даже подумалось, что я смогу пережить большую перемену с ним за одним столом.
Но не тут-то было. Кравченко достал скученную с лохматыми уголками тетрадь с пробными тестами и сунул ее Насте с просьбой объяснить пример из второй части.
Не знаю, либо ему срочно загорелось узнать правильный ответ, либо это был такой тупой подкат. Но это сработало: Торихина переключила на него все свое внимание. И в этот момент стул рядом со мной взвизгнул, не ожидав такой неожиданной перестановки, как и я, впрочем.
– От одного вида, как ты давишься этой травой, аппетит пропадает…
От этих слов, сказанных с явной насмешкой, я правда подавилась. Отпив изрядный глоток от откупоренной бутылки с водой, я недовольно зыркнула на него. Дыхание не сразу восстановилось – и остроумный ответ застрял где-то на полпути. Кинуть что-то вроде «Да сам ты такой!» было бы глупо. И тыкать в лицо факом не стоит при свидетелях. В школе я была эталоном хладнокровности и самообладания.
Не говорить же всем, что единственная йога, которую я признаю – диванная. С ведром веганского мороженого и под каким-нибудь включенным фильмом или сериалом не старше 2000-го года. А лучше нестареющую классику – «Сабрину» с Одри Хепберн или засмотренных до дыр «Девчат».
– Не нравится – не смотри, – старалась говорить спокойно, сделав паузу посередине. Может, хоть так смысл дойдет?
Чернышев дернул бровями и… Вздохнул?
Нахмурилась. Что он исполняет?
– Приходиться. Хоть твое лицемерие уже порядком задолбало.
Подавилась воздухом.
Что за чушь он несет? Как будто я всем рассказываю, будто мой папа владеет половиной города или во мне течет королевская кровь? Моя маленькая ложь никому не вредит. А то, что в глазах других я выгляжу лучше… Что ж в этом такого?
Я же не как Незрицкая – не выбалтываю тайны и не разношу сплетни, чтобы завести друзей.
Два сомкнутых пальца – указательный и средний – надавили на мой подбородок снизу, заставляя закрыть рот.
– Не понимаю, в чем прелесть работать на износ, если об этом никто не знает? – парень разделил сосиску на четыре части, наколол кусочек на вилку и поднес ко рту – только прежде его рука подозрительно вильнула в мою сторону, дразня.
Рот наполнился не просто слюной, а настоящим ядом. Как говорится, нет ничего страшнее, чем голодная женщина.
Сглотнула, приготовившись выдать самую гневную тираду, со времен моего перевода два года назад. Высказать все, что я о нем думаю. Абсолютно, все. Раскрыть ему глаза. Что его хамоватое, бунтарское поведение меня ничуть не впечатляет. Мы не в каком-то аниме или в ширпотребе, что крутят по телику каждые выходные. Да, черт, если учителя решат объединиться и устроить ему темную за углом школы, я не только буду держать транспарант «Поставим на место Чернышева!», я приму активное участие.
Звенит звонок, и это спасает не только Влада, но и мое лицо.
– 3 -
Всегда ненавидела межсезонье. Этот пограничный период ранней весны, когда природа не может определиться – то ли вдарить по теплу, как летом, то ли прыгнуть обратно в морозы. Но дрожала я не потому, что слишком поспешила надеть свою кожанку сегодня утром, не ожидав, что после трех к ветру прибавится еще и мокрый снег, похожий на хлопья испорченной сладкой ваты.... Может, я, и правда, немного продрогла, но трясло меня больше от раздражения.
Да как этот баклан мог сказать мне в лицо, что я – лицемерка! Посмотрел бы сначала на себя!
Нет, я, конечно, не знала, врет ли он о себе или скрывает что-то от окружающих… Но! Невозможно получать высокие оценки при таком мерзком поведении!
Оступилась и едва не полетела с крыльца, когда кто-то из толпы шмакодявок врезался в мой бок. Хорошо, что Настя поддержала за локоть.
Тряхнула волосами, не покрытыми шапкой, расслабила челюсть и приказала себе собраться: нельзя, чтобы подруга заподозрила неладное и из нее посыпались вопросы. Я даже улыбнулась в беззвучном «Спасибо». Правда неудобных предложений, выскакивающих из маленького рта, не удалось избежать.
Вроде бы ничего не предвещало беды: мы болтали о новом сериале (который я, если честно, смотрела на перемотке) и о новой серии палеток, выпущенных Soda. Как вдруг прозвучало:
– Так он, что пригласил тебя на свидание?
Мы как раз прошли через главные ворота парка, чтобы сократить путь: остановилась, чуть не ушибив лодыжку о металлическую урну и огляделась по сторонам.
– Кто? – меня, что языком жестов пригласили на свидание, а я даже не заметила?
– Влад!
– Какой Влад? – слишком много энтузиазма было в голосе Торихиной: я не сразу смогла сопоставить бурную реакцию подруги с единственным Владом, которого я знала.
– Хорош! – Настюха легонько толкнула меня плечом, очевидно считая, что я шучу. – Влад Чернышев! У тебя, что есть другие знакомые Влады?
Пожала плечами. Молча стараясь сохранить небрежное выражение лица. Не говорить же, что кроме нашего физрука Владислава Викторовича – других Владов (вопреки расхожему мнению) вокруг меня не вертятся.
Интересно, если я никак не отреагирую, есть шанс, что поднятый вопрос просто раствориться в воздухе? Мне даже жарко стало, от попыток сдержать всколыхнувшийся во мне поток негодования.
«С КАКОГО ПЕРЕПУГА?!» – будто бы черным маркером было написано у меня лбу.
– С чего ты так решила? – ровным безразличным голосом произнесла я, решив, что лучше все-таки спросить: ведь я могла сама дать ей повод так подумать. Лучше знать, с чем работать, чтобы больше не допускать ошибок.
– Вы так мило ворковали сегодня в столовой.
– Да?
Пнула камешек сильнее, чем это предполагалось при небрежном жесте.
Тотал кринж… Надеюсь, Чернышев так тоже не подумал. Если он попробует подкатить ко мне в школе… Точно получит промеж глаз или значительно ниже…
– Я думала, он тебя на свидание пригласил… – Настя поникла: сплетня сдохла, не успев родиться. Не то, чтобы подруга любила разносить слухи, просто у нее не было сил держать язык за зубами: а слухи ведь так и начинаются. С недопонимания и одной достаточно болтливой подружки. Было бы это не так, Торихина давно бы знала, что зрение у меня -3,5 на оба глаза, а линия бровей не от природы такая аккуратная…
– Ничего, бывает. Он просто спросил, какую страницу из задачника по химии нам задали, – улыбнулась, чувствуя облегчение весом в тонну. Я словно солдат, успешно обошедший заряженную мину.
– Странно, зачем он тогда трогал твое лицо…
Стоп, машина!
Меня перекосило, но я успешно списала это на сигаретный дым, пахнувший на нас, когда мимо прошел мужчина в черной куртке. Я даже для верности помахала рукой перед своим лицом: маскирую истинные чувства и остужая вскипевший мозг.
– Тебе показалось, – потерла подбородок, желая стереть не только едва ли оставшийся след его пальцев, но и воспоминания.
– Пойдем уже, – потянула подругу за локоть, заставляя идти быстрее. Пусть она лучше думает, как бы не упасть, поскользнувшись на бело-коричневой каше под ногами, чем пытается вспомнить, прикасался ли ко мне Владислав Чернышев или нет.
– Жалко, конечно. Вы бы были прекрасной парой… Ой!
Пальцы непроизвольно сжались в кулак, сдавив руку подруги.
– Прости, тут просто скользко…
– Йа-ху! – в мое оправдание вклинился боевой клич одного из великовозрастных детей, играющих в снежки талым снегом. У большинства мальчиков, похоже, мозг перестает развиваться после 6 класса. По виду одиннадцатиклассники, а ведут себя, как…
– Эй, Ась, а какие парни тебе вообще нравятся…? Я ни разу…
– Поберегись…!
Подруга взвизгнула, когда в ее спину влетел ком, по цвету далекий от девственно-белого.
Я попыталась нацепить капюшон и юркнуть за ближайшее дерево, пока Торихина принялась мстить пулеметчикам. Но не успела – ком грязного подтаявшего снега попал за шиворот и потек по спине. Меня передернуло, и я резко развернулась, мечтая, чтобы в руках оказалось разрывная граната. Сейчас… Вставлю что-нибудь про ментальную недоразвитость, и, вздернув нос и откинув волосы назад, уйду.
Таков и был план, пока не нарисовалось одно обстоятельство.
– Сори, – облокотившись о ствол облезлой елки, в вальяжно-расслабленной позе (словно позируя для фотосессии) стоял Владислав Чернышев. С этой наглой ухмылочкой и в холщовой куртке с мокрыми пятнами от растаявшего снега (которые, черт возьми, его совсем не портили). – Я метил в белку на ветке.
Скрипнула зубами.
Терпи, Соколова. Лицо – твое все. Всего ничего прошло, с тех пор как тебя поднимали на смех не только из-за внешности, но и из-за способности взрываться по мелочам.
– Ничего страшного, – процедила я. Голос остался в том же диапазоне слышимости, только улыбнуться заставить я себя не смогла.
Развернулась, ища глазами подругу: она, вовсю хохоча и визжа, гонялась за Ромкой Кравченко.
Если я улизну домой, она заметит? Скажу потом, что позвонила мама (с типичным вопросом жизни и смерти и с криком: «Дуй срочно домой! Мне нужна твоя помощь») почти убила динамик моего телефона и мой тонкий слух. У меня восьмимесячный братик – и любой вопрос равняется вселенской катастрофе. Хотя мама и сама со всем справляется, и меня почти не дергает. Но ведь Торихина не знает этого…
Почти, сделала шаг к выходу из парка, как одна мысль, словно иголочкой ткнула мой мозг. А если Чернышев решил свалить куда-то секундой позже, или, того хуже, увяжется за мной? Тогда ничем я не смогу переубедить Настю, что у нас не «шуры-амуры», не «вась-вась», не «шпили-вили» и прочая дичь, и это всего лишь совпадение.
– 4 -
Обернулась – Чернышев стоял на том же месте, чуть ли не обнимаясь с деревом. Понадеяться, что он совсем не дурак (вопреки моему стойкому убеждению), и не приклеится ко мне, как старая противная жвачка к подошве только что купленных туфель?
Нашла глазами Настю. Любовные игрища аборигенов закончились: Кравченко с Торихиной, оба взмыленные и раскрасневшиеся, стояли в одинаковой комичной позе прибежавшего марафон спринтера (согнувшись пополам и растирая правый бок).
– Настя, я пойду… Мне надо… – быстро начала я: дальнейшее развитие событий нетрудно было предугадать. А я бы хотела избежать такого поворота.
– А может в кафе посидим? Как раз помогу разобрать Роме одно из тех дифференциальных уравнений. Все вместе, – добавила она, кинув быстрый взгляд на Влада.
Титаническими усилиями заставила себя не закатить глаза и выдать что-то вроде виноватой улыбки.
– Не смогу, прости. Мне нужно маме помочь. Она звонила и… – запнулась, поняв, насколько очевидна моя ложь: да, Настя и Рома были заняты и не заметили, что я не доставала телефон, но Чернышев-то не слепой. Приглушенный кулаком смешок, подтвердил это. – В общем, мне надо идти. Да и ты же знаешь, что я фастфуд не очень.
Второй смешок от Влада я проигнорировала – тут мне точно не о чем было волноваться. Пиццерию, в которую я хожу с мамой находиться на другом конце города. Это раз. И я часто просто пользуюсь доставкой. Это два. И то после таких желудочных загулов у меня наступает жесткая сушка (крепостных в 18 веке лучше кормили, чем я сама себя в разгрузочные дни).
Комментариев со стороны Влада (немых, в том числе) больше не последовало: мне даже не пришлось бросать в него завуалированные улыбкой убийственные взгляды или чирикать указательным пальцем по горлу.
– О. – выдала подруга. Потом последовала пауза.
Ненавижу такие паузы, после них обычно следует что-нибудь весьма неприятное.
– О! – Настя еще не додумала свою мысль, как влез Ромка со своим междометием. – Пойдем вместе, а потом на повороте на Красногвардейскую Влад с тобой пойдет. Проводит. Проводишь – и подгребешь в пиццерию, ту, что на углу.
Взгляд Кравченко скакнул от меня к Владу.
– Ладно, – пожал плечами Чернышев, скривившись при этом так, будто его попросили выбросить чужой мусор.
– Чудно, – протянула я в ответ. Никто не помешает мне потерять Влада за ближайшим поворотом, когда пара энтузиастов-сводников скроется за углом.
– Тогда пошли! – просияла Настя. Они, что с Кравченко во время боя снежками успели обсудить Чернышева и меня и решили, что мы с ним можем стать парой? Почему такая бурная реакция? Настя подпрыгнула чуть ли не к верхушкам деревьев. И Рома, как мне показалось, очень странно ухмыльнулся.
Под кожей пронеслось странное ощущение, будто я попала в хорошо расставленный капкан. Неужели это Влад все подстроил? Чтобы устроить мне допрос или еще хуже – подкатить в какой-нибудь криповой манере?
Мысленно содрогнулась. Надеюсь, это лишь моя разыгравшаяся паранойя…
Дорогу до Красногвардейской заполнила болтовня Настюхи – она, как всегда, заменяла собой портативное радио. Иногда вклинивался Рома, и они начинали обсуждать какую-нибудь тему из круга общих интересов – свежие онгоинговые сериалы и топовые саундтреки, которые у меня никогда не были в избранном листе. Только на звонке. Потому что, если самая популярная девушка (ладно, одна из, я все же стою особняком и не состою в коллабах с селебрити нашей школы) ставит на звонок «Старый клен» или «My Heart Will Go On», это неизбежно вызовет ненужные вопросы.
Влад молчал. Лишь раз ответил на обращенный к нему вопрос. И адресовал мне долгий изучающий взгляд, когда Рома упомянул РПГ-шку в которую я гэймила по выходным, в свободное от уроков время. Неужели заметил, как я дернулась и открыла рот, едва не выпалив: «Я тоже в нее играю!»
– Жаль, что ты не пойдешь с нами, – для верности Настя сопроводила фразу глазки кота в сапогах из «Шрека».
– Прости, не могу.
Не готова я была провести лишние пару часов в компании Влада Чернышева.
– Ну ладно. Тогда пока, – Торихина кинулась обниматься: будто бы я завтра уезжаю в другую страну, и мы больше не увидимся. Не любила я эти нежности – моей экстравертной мамы мне хватало с лихвой. Но все же я не стала отталкивать ее и слегка похлопала подругу по спине. А то не приведи Бог врубит еще кисс-левел. Поцелуи это уже перебор.
– Пока, – отзеркалила ее фразу, наблюдая, как парни пожимают друг другу руки. Есть ли шанс, что Влад развернется и пойдет в другую сторону, как только Рома и Настя повернутся к нам задним фасадом?
Кравченко и Торихина бодро попружинили по тротуару, продолжая прерванную беседу. А Влад так и остался стоять на том же месте – слева от меня.
– Веди меня, – улыбнулся он, когда мой осторожный прощупывающий взгляд коснулся его лица.
– Может, ты решишь прогуляться в каком-нибудь другом месте? И желательно подальше от меня, – одному меня научил эпизод в столовой: когда мы одни, свою неприязнь к этому типу я могу не скрывать. Зачем? Когда он все и так прочитал по моим глазам и в первый раз.
– Я обещал проводить тебя.
– Твое «Ладно» как-то не особо смахивало на клятву на крови, – пробурчала я, прибавляя шаг. Но этот шакал не отставал.
– А твое «Чудно» было совсем не похоже на «Да ни за что на свете!».
Это он сейчас меня попытался спародировать или мне просто не нравится его мерзкий голос?
– Многие люди говорят не то, что думают. Как будто ты сам не такой, – это было довольно очевидно. Почему бы прямо в лоб не сказать. – К тому же если бы я слишком рьяно отпиралась, Настя могла сделать неправильные выводы.
– Какие?
Посмотрела на него. Внимательно.
Он, что правда слушает, а не разглядывает вывески, напевая какую-нибудь похабщину под нос? Мои представления о нем стремительно корректировались…
– Неважно, – сказать вслух, ЧТО предположила Настя Торихина, я не смогла.
И, как оказалось, правильно. Потому что следующий его вопрос мне совсем не понравился.
– Хорошо. Тогда поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, что толкнуло тебя на то, чтобы стать патологической лгуньей?
Вот так и знала, что из невинного променада все сведется к прерванному разговору в столовой!
Так… Вспоминаем самые эффективные способы сделать так, чтобы парень отвалил…
Вдарить по шарам или выплюнуть оскорбление? А лучше, что посущественней с амнезией в качестве побочки…
– 5 -
– Я не патологическая лгунья! – банально возмутиться было лучшей идеей, тем более что до дома осталось всего ничего – каких-то два десятка шагов.
– Тогда зачем врать? – открыла рот, чтобы снова возразить: Влад это заметил и заговорил быстрее, поясняя свой вопрос. – Нет-нет. Я не осуждаю. Я и сам, если откровенно – не парагон честности. Просто интересно, какое у тебя оправдание.
– Я не лгунья! – вышло намного громче, чем следовало: пара прохожих с интересом обернулись. – То, что я не все о себе рассказываю и приукрашиваю факты – никому не вредит! И это не то же самое, что говорить всем, что твой отец – президент, или мама – директор школы.
– Ха.
– Ничего смешного! И это не твое собачье дело, что и кому я говорю. Как будто ты не используешь какой-то грязный трюк получая высокие отметки и при этом бездельничая на уроках! Уверена, что ты…
Осеклась, так как не ожидала такую резкую смену выражения лица – из насмешливого в крайне серьезное, даже раздраженное. Я точно кольнула в самый центр больной мозоли.
– Так я права… Ты – не гений-самоучка, уже закончивший экстерном 11 класс, – я смаковала свое чувство победы (у меня получилось залезть этому гаду под кожу почти с первого раза), игнорируя тот факт, что с каждым моим словом черты его лица проступали резче. – В отличие от тебя я усердно работаю, чтобы держать свой средний бал на должном уровне. Не шантажирую и не подкупаю учителей или что ты там делаешь, чтобы ничего не делать.
Думала, он еще больше разозлиться, заедет кулаком в стену над моей головой – как бывает в кино – и уйдет, выплюнув мне в лицо что-нибудь гадкое или прорычав нечленораздельное: «Ты…»
Но нет. Влад Чернышев просто сложил руки на груди и усмехнулся.
– Так ты завидуешь?
– Нет.
– Правда?
– Нет!
Он снова усмехнулся, и мне захотелось заехать ему сумочкой по лицу (именно сумочкой, куда едва помещались нужные тетрадки и пенал. Учебники я всегда оставляла в школе. В кабинете у бабушки).
С шумом выдохнула через нос, проглатывая едкие слова.
– Думай, что хочешь. Я пошла домой.
Сказано – сделано. Поцокала по тротуару, обернувшись только раз, когда, миновав светофор, уже собралась повернуть в проулок, ведущий к моему дому.
И в этот момент почувствовала себя очень глупо. Фигура Влада медленно удалялась от меня. Он и не подумывал догонять меня или провожать глазами.
Б-р-р-р....
Эта Настькина болтовня о том, что мы созданы друг для друга, явно как-то прогрызла себе путь в мой мозг…
Дома меня, как всегда, ждал небольшой кавардак и запах маминого домашнего печенья.
– Привет, детка, – мама выглянула из кухни. Немного растрепанная, со следами муки на щеке и на домашнем платье. – Как дела в школе? Все хорошо? Никто не обижал?
– Мам, я не в пятом гласе, чтобы жаловаться тебе на одноклассников, – сняла сапоги и куртку. Потом только опомнилась, и, открыв дверь, поставила обувку в перегородку. Сумку тоже не стала оставлять на видном месте, повесив на крючок для одежды. Когда в доме почти годовалый ребенок, который уже встает, активно ползает и учиться ходить, все потенциально опасное и дорогое сердцу убирается, как можно дальше, и желательно подвешивается под потолком.
– Мой руки и садись пить чай.
Подавила внутренний вздох. Но все же улыбнулась. Мама ведь так старалась, убивая кухонную утварь и собственные нервы. Готова поспорить, первая порция печенек сейчас либо в миске многострадального кота, либо в мусорке. У мамы редко получалось сделать что-то идеально с первого раза, но она никогда не сдавалась. Пыталась и пыталась, пока не доводила до идеала. Это у меня от нее. И не только это. Еще и медленный, словно у ленивца, обмен веществ.
Мама не парилась. Никогда. И хотя она не была дородной дамой, перевалившей за центнер, за свой лишний вес она никогда не пережила. По ее убеждению – пока ИМТ в порядке, бить тревогу не стоит. И сегодня, как, впрочем, и всегда, она выложит мне на тарелку штуки 3-4 печенья, не меньше. И не то, чтобы заставит меня есть… Я сама съем их и не замечу, а потом буду пыхтя, делать жим лежа, засунув ступни под шкаф, лишенный нижней панели еще -дцать лет назад. Древний бабулин шкаф пережил и не такое.
Поэтому посиделки с претенциозными чашечками с золотой каемкой (у мамы красивый сервиз никогда не пылился на полках или антресоли) я редко принимала с большим энтузиазмом. Лизнешь шоколадку – и на следующее утро плюс кило? Как раз про меня. И эти три печеньки могут самым хитрым способом найти себе убежище в виде некрасивой складки у меня на животе.
– Са-са! – помыв руки и переодевшись в домашнее, я почти сразу попала в капкан маленьких ручек, крепко вцепившихся в мои трикотажные брюки. Сережка покачнулся, но потом найдя опору, косолапо встал и потянул ко мне свои пухлые ручки. – На!
Подхватила братика и легонько подкинула – отчего он залился смехом.
– Пойдем, Сержик. Буду скармливать тебе мамину смерть диабетика.
– Эй! – возмутилась мама, забирая у меня братика и усаживая его в детский стульчик. – Во-первых, ему нельзя такую твёрдую пищу…