Счастье красоты. Опыт эстетической антропологии

Москва 2021

Введение

Эта небольшая книжка основана на тексте моей кандидатской диссертации по эстетике, которая была защищена в апреле 1988 года, а написана и того раньше – с 1974 по 1977гг, за время пребывания в аспирантуре Гнесинского института. Столь длительная задержка с защитой связана с банальными причинами околонаучного характера. Когда защита все же состоялась, мой руководитель – Георгий Иванович Куницын – сказал, поздравляя, – «Ты обязательно должен сделать из нее книгу». Я, конечно, пообещал, но выполнение обещания постоянно откладывалось. Временами казалось даже, что не вернусь к этому материалу никогда. Но, вот, вернулся… Двадцать с лишним лет спустя…

Изменения вношу незначительные, среди которых самое радикальное – новое название. Диссертация называлась так: «Проблема детерминированности искусства системой общественных и индивидуальных потребностей». Для диссертации (особенно, тех лет) подходяще. Да и сама логика изложения вполне добросовестно выстраивалась под эту формулировку. Однако перечитывая работу сейчас, я со всей ясностью ощутил: то живое, что, как мне кажется, остается в ней на сегодняшний день, находится в иных ее гранях. Мне почему-то кажется, что задача выстраивания больших систем, упорядочивающих функции искусства, потребности, которым оно отвечает и тому подобные усилия по наведению порядка в большом хозяйстве советской эстетической науки ушла вместе с эпохой. Но, помимо формально заявленной цели, я усматриваю нечто, остающееся интересным (во всяком случае, для меня), некий, продолжающийся биться живой пульс. Это – подход к предмету, это – способ движения в материале. Для того, чтобы этот подход предложить вниманию читателя, совсем не обязательно представлять его в качестве главного предмета работы. Достаточно лишь слегка изменить смысловые акценты. Новое название именно этому и служит.

«Счастье красоты: опыт эстетической антропологии», – так называется книга сейчас. Этим обозначен поворот в сторону человека, его деятельности, жизни, бытия. Все проблемы красоты, все проблемы искусства, все главные проблемы эстетики понимаются здесь как проблемы человека. Двигаясь в этой логике, в какой-то момент обнаруживаешь, что, в определенном смысле, верно и обратное – проблемы человека раскрываются как эстетические, и сам человек оказывается предметом эстетики (главным ее предметом). Оказывается, что проблема прекрасного и проблема человека – это одна проблема, у которой одно основание – человеческая жизнь.

Принимая во внимание сказанное, я остановился на следующем решении. В основной части (I том) излагается материал диссертации, с незначительными сокращениями и редакционными поправками. В разделе «Дополнения» (II том) будут помещены различного рода более поздние комментарии, а также некоторые материалы, не вошедшие в основной текст диссертации.

* * * * *

Если хотим понять искусство как вид человеческой деятельности, неизбежно приходится разбираться, какие и чьи потребности детерминируют данный вид деятельности. Разобраться объективно, а не на основе субъективных представлений людей о причинах своих действий, ибо эти представления не всегда соответствуют действительности. «Люди, – пишет Ф. Энгельс, – привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, с. 493).

Далеко не во всех случаях проблема потребности выступает в явном виде и, тем более, в качестве центральной. Но, в той или иной форме, прямо или косвенно она присутствует, практически, во всех эстетических исследованиях и может быть аналитически выявлена. Проблема потребности обладает, поистине, всепроникающим характером. Происходит это потому, что в понятии «потребность» раскрываются детерминанты поведения и деятельности, а значит особым образом преломляется универсальная категория «причинность». Это лишний раз подчеркивает особую ее научную значимость.

Проблема потребности так или иначе связана с разными сторонами бытия искусства, с разными аспектами его изучения. Это, однако, не мешает выделить ее в качестве самостоятельной. При этом, многосторонние ее связи с другими вопросами искусства предстают как различные ее грани. Анализу одной из них посвящена данная работа.

Сформулируем подход к проблеме.

Рассматривая искусство с точки зрения потребностей, детерминирующих его существование и развитие, мы, перефразируя Маяковского, утверждаем, что «если искусство существует, значит это кому-нибудь нужно». Однако, мало ответить на вопрос кому и зачем. В этом случае мы бы лишь в очень незначительной степени использовали методологические возможности подхода. Главное, как представляется, заключается в том, чтобы понять и объяснить искусство как особый способ удовлетворения потребностей человека и общества, чтобы понять, в чем состоит необходимость именно такого способа деятельности, именуемого искусством. При этом потребности и способ их удовлетворения необходимо мыслить в их единстве и взаимообусловленности. Тогда у нас есть надежда, что выбранный подход сможет послужить ключом к решению проблем природы и функций искусства. Основанием для подобных надежд служит то соображение, что способ удовлетворения потребностей средствами искусства есть, по сути, способ существования искусства, его функциональная основа, определяющая отличие искусства от иных видов деятельности. Вопрос о способе удовлетворения искусством потребностей, обуславливающий сам факт его существования, поставлен объективной логикой развития эстетического знания. Поиск ответа на этот вопрос с составляет основной пафос работы.

Целью исследования является, таким образом, построение концептуальной модели, раскрывающей 1) способ удовлетворения искусством потребностей общества и индивидов, 2) систему общественных и индивидуальных потребностей, удовлетворяемых данным способом, 3) реализацию данного способа в процессе удовлетворения той или иной отдельно взятой потребности.

К этой модели мы предъявляем следующие требования.

– В каждом из указанных аспектов она должна раскрыть единство (существенную связь) потребностей и способа их удовлетворения. Единство это проявляется с разных сторон. Во-первых, в том, что возникновение искусства предполагает наличие некоторых потребностей, способом удовлетворения которых и явилось искусство. Во-вторых, способ этот выступает как объединяющий принцип по отношению к удовлетворяемым им многообразным потребностям. В-третьих, наличие способа удовлетворения потребностей приводит, как правило, к порождению новых потребностей: «сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие для удовлетворения ведут к новым потребностям» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.8, с. 27). Эти новые потребности подталкивают к развитию породившего их способа удовлетворения, к раскрытию новых его возможностей, что делает этот способ исторически развивающимся.

– Она (модель) должна дать нам возможность осмыслить каждый вид искусства как особую форму реализации этого универсального способа. Назовем этот последний функциональной основой искусства (ФОИ). Понятие функциональной основы искусства должно служить методологическим средством для анализа специфических особенностей каждого вида искусства, с тем, чтобы ответить на вопрос, как именно ФОИ проявляет себя в живописи, музыке, поэзии и т. д.

– Она должна давать ответ на вопрос о характере взаимодействия между системой потребностей, лежащих в основе художественной деятельности, с одной стороны, и системой функций искусства, с другой. Взаимодействие это носит далеко не прямолинейный характер. Например, многие авторы признают за искусством суггестивную функцию (см., например, Ю. Б. Борев. Эстетика. Изд. 2-е. М., 1975; Л. Н. Столович «Опыт построения модели художественной деятельности». Ученые записки Тартусского гос. Ун-та. Труды по философии, XYII? 1974, ст 94). Однако по вполне понятным причинам никто не говорит о существовании соответствующей суггестивной потребности. Это было бы явной натяжкой. Суггестивная функция используется для удовлетворения целого ряда потребностей, содержание которых не сводится к понятию суггестии. Как представляется, посредствующим звеном, связующих систему потребностей и систему функций, как раз и служит ФОИ, ибо если ФОИ выступает как единый способ удовлетворения потребностей через искусство, то система функций есть развитая конкретизация этого способа в формах взаимодействия искусства с человеком, обществом, культурой, природой…

– Она должна допускать рассмотрение ее в историческом аспекте. Во-первых, необходимо понять ФОИ в ее исторической неизбежности, понять, в чем состоит эта неизбежность. Во-вторых, система потребностей, а также функций, связанных с ФОИ, должна носить не окостенелый характер, но быть гибкой, позволяющей увидеть ее в различных исторических условиях.

Таков необходимый минимум требований, предъявляемых нами к исходной модели.

Остановимся вкратце на некоторых основных методологических позициях, лежащих в основе работы.

Одна из них – рассмотрение общественных и индивидуальных потребностей как единства противоположностей. «общественные и индивидуальные потребности представляют собой целостную систему, отражающую целостность общества и личности». (Л. И. Иванько, Л. Н. Коган. О принципах классификации потребностей. – В кн.: Проблема потребностей в этике и эстетике. Л., 1976, с. 17.). Такой подход вытекает из самого существа марксистской методологии в общественных науках, которая, с одной стороны, указывает на общественный характер и общественный способ удовлетворения большинства индивидуальных потребностей, а с другой стороны, предостерегает от гипостазирования понятия «общество» как самостоятельной, помимо индивидов и независимо от них существующей и действующей силы: «История не что иное как деятельность преследующего свои цели человека» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.2, с. 102). С другой стороны, между общественными и индивидуальными потребностями нет и абсолютного тождества. «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, с. 214). Таким образом, объективной потребностью той или иной общественной системы является то, что служит упрочению ее целостности и оптимизации процессов ее жизнедеятельности.

Другое существенное различие между общественными и индивидуальными потребностями заключается в том, что общественная потребность становится действенной тогда, когда она превращается в потребность индивидов. Общество, минуя индивидов, не способно субъективно пережить свою потребность, ибо оно не обладает своим собственным мозгом, нервной системой, своей особой психикой. Следовательно, способ удовлетворения общественной потребности включает в себя момент ее трансформации в потребность индивидуальную. Вообще же, вопрос о взаимодействии общественных и индивидуальных потребностей должен решаться не абстрактно, но на основе анализа той деятельности, о которой идет речь. В нашем случае таким видом человеческой деятельности выступает искусство, и анализ этот еще впереди.

Теперь же ограничимся одним замечанием, имеющим для решения поставленной задачи принципиальное значение. Общество заинтересовано в искусстве потому, что искусство способно оказывать влияние на общественную жизнь. Но делает оно это не иначе, как воздействуя на индивидов. Таким образом, общество лишь через индивидов осознает свою художественную потребность; далее, оно осуществляет свои цели через деятельность людей, благодаря их способностям и таланту; оно, наконец, способно при помощи искусства оказывать влияние на процесс своего развития лишь постольку, поскольку оказывает влияние на личность. «Искусство – опосредованное преобразование действительности. Оно воздействует, прежде всего, на человека и изменяет его отношение к природе, в обществу, к самому себе» (В. П. Михалев, В. С. Федорчук, Н. А. Яранцева. Художественное произведение в процессе своего функционирования. Киев, 1979, с. 12.).

Таким образом, в структуре ФОИ центральным звеном оказывается взаимодействие искусства и человеческой личности. «Творческий процесс – акт живого человека-художника, восприятие – акт зрителя, слушателя, который удовлетворяет свои духовные потребности как реальный, действительный человек. … Сущность искусства – в сущности человека…» (В. Ф. Рябов. Искусство как общественная потребность. Л. 1977, с.7, 66).

Ключевая теоретическая задача, стоящая перед исследователем, заключается, следовательно, в том, чтобы разобраться в способе взаимодействия искусства с человеческой личностью. Лишь выяснив этот способ, можно будет сформулировать понятие ФОИ, дать его структурную характеристику, а затем показать, как реализует себя ФОИ в процессе удовлетворения общественных и индивидуальных потребностей.

Это и определяет логику построения работы. Она состоит из двух частей. Первая посвящена выведению и обоснованию понятия функциональной основы искусства (ФОИ), вторая – применению этого понятия для анализа системы общественных и индивидуальных потребностей, детерминирующих искусство, и удовлетворяемых им.

Глава 1. Человек как предмет эстетики

Искусство творится человеком и для человека. И в творчестве, и в восприятии реализуются многочисленные человеческие способности, удовлетворяются человеческие потребности. Эстетическое наслаждение, сопровождающее любой полноценный акт художественного восприятия, – особое состояние человека, в котором раскрываются фундаментальные основы его био-социальной природы. То же можно сказать и о состоянии творческого вдохновения. Эстетическое отношение к миру есть существенно человеческое отношение.

По сути, ни одна проблема эстетической науки не находится в стороне от проблемы человека. И относится это не только к наиболее общим проблемам, перечисленным выше, но и к более частным, таким, прежде всего, как проблема катарсиса, проблема эстетического и художественного воспитания, проблема художественного языка и др.

Не было, пожалуй, ни одного эстетического трактата, где не рассматривались бы вопросы о природе человека, его жизненного назначении, о характере его творческих сил, наконец, о его счастье.

В работах эстетиков советского периода часто обращались к определению основных существенных отличий человека от животного, данного молодым Марксом в его ранней работе «Философско-экономические рукописи 1844 г.»: «Животное, правда, тоже производит… Но животное производит лишь то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш; оно производит односторонне, тогда как человек производит универсально; оно производит лишь под давлением непосредственной физической потребности, между тем как человек производит даже будучи свободен от физической потребности, и в истинном смысле только тогда и производит, когда он свободен от нее; животное производит только самого себя, тогда как человек воспроизводит всю природу; продукт животного непосредственным образом связан с его физическим организмом, тогда как человек свободно противостоит своему продукту. Животное строит только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек умеет производить по меркам любого вида. И всюду он умеет прилагать к предмету соответствующую мерку… в силу этого человек строит также и по законам красоты». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 42, с. 93—94).

Таким образом, творчество по законам красоты оказывается, по Марксу, процессом непосредственной реализации, актуализации самой сущности человека как существо производящего универсально, причем производящего не только под давлением необходимости, но в истинном смысле производящего именно будучи свободным от нее, существа, воспроизводящего всю природу, существа, свободно противостоящего своему продукту, творящего по мере любого рода и вида, то есть «по законам красоты».

Но разве не эти именно способности и свойства человека наиболее интересуют эстетику? Разве не эти самые черты характеризуют эстетическую деятельность человека? Если это так, то эстетическое оказывается не чем иным, как наиболее непосредственным, полым, свободным, адекватным и концентрированным проявлением общечеловеческого, самореализацией, самоутверждением сущности человека.

Этим, отчасти, объясняется то, что проблемы, традиционно считающиеся принадлежностью эстетики и искусствознания, вызывают все больший интерес со стороны таких наук как психология, социология, кибернетика, семиотика, лингвистика, теория информации и др. Искусство – деятельность человека. Причем, такая деятельность, где он раскрывает себя разносторонне. Именно как таковая она обладает тем богатством различных сторон, которые становятся объектом изучения соответствующих научных дисциплин. Однако, подобные исследования, будучи весьма плодотворными при изучении какой-либо из сторон художественной деятельности, не могут претендовать на раскрытие ее сущности.

Как нам кажется, единственным путем, позволяющим приблизиться к пониманию этой сущности, является изучение человека как субъекта и главного объекта эстетического освоения. Не выносить проблему человека «за скобки», но, напротив, поставить ее во главу угла, – такой подход, по нашему мнению, позволит объединить традиционно эстетическую проблематику с теми новыми идеями и методами, которые появляются в эстетике и искусствознании в связи и интересом к этим вопросам со стороны смежных областей научного знания.

При этом встает вопрос о методологически верном подходе к использованию понятий и положений смежных наук, позволяющих эстетике, не теряя своей специфики и самостоятельности вести творческий диалог с этими науками. Как осуществить взаимодействие научных дисциплин, имеющих общий объект (человека), чтобы каждая из них не теряла свой специфический предмет (те связи и отношения объекта, которые каждой наукой изучаются) – Как совместить представления об относительной самостоятельности различных аспектов бытия человека (изучаемых разными науками) с представлениями о его единстве и целостности? Вопрос этот тем более важен для эстетики. Он имеет для нее не только методологическое значение, но входит в сам предмет ее исследования.

Проблема единства многообразия сторон человеческой натуры встает перед эстетикой и тогда, когда она изучает художественное творчество, и тогда, когда она изучает художественное восприятие. И в том и в другом акте человек проявляет себя максимально разносторонне, и при этом целостно. Эта же проблема, но с иной стороны, возникает при разборе функций искусства, затрагивающих многие стороны человеческой жизни. И даже тогда, когда в центре внимания оказывается вопрос об отношении искусства к действительности, то и здесь, через многообразие сторон жизни, отображаемых искусством, мы возвращаемся к многообразию сторон человеческой натуры. Таким образом, вопрос о гармоническом единстве многообразных сторон человека и об отношении искусства к этому многообразию является одним из центральных в эстетике.

В связи с этим особое значение приобретает проблема биологического и социального в художественном творчестве и художественном восприятии. В контексте задач, поставленных в диссертации, проблема био-социальной природы человека приобретает особое значение. Невозможно препарировать человека, сказав: вот это в нем суть биологическое, а это – общественное. Пример тому – человеческий мозг со всей совокупностью его функций. Человек – существо природное и общественное одновременно. Особенности его биологической природы обусловили возможность и необходимость общественного способа бытия. С другой стороны, общественный характер бытия обусловил способ его взаимоотношений с природой. Искусство, художественная деятельность, эстетическое отношение к миру являются как раз той сферой, где это общественно-природное, био-социальное единство человеческой натуры проявляется со всей полнотой, составляет существенную черту этой сферы. Поэтому, теоретически вполне допустимый и целесообразный в ряде случаев прием абстрактного вычленения биологической или социальной сторон единой натуры человека, в данном случае может иметь лишь вспомогательное значение. Строить же на нем само здание эстетики было бы ошибкой, абсолютизацией одной из сторон того целого, которое только и является действительным фундаментом таких явлений как творчество, искусство, эстетическое наслаждение. «Чувства человека как величайшая био-социальная способность – вот единственный язык искусства» (В. Ф. Рябов. Искусство как общественная потребность. Л., 1977, с. 163).

Такой подход к проблеме обязывает постоянно иметь в виде диалектику взаимодействия биологического и социального начал в природе человека, которая, как и вообще диалектика взаимодействия форм движения материи не мыслима вне снятия законов низших форм движения в законах высших форм. Тогда нам не покажется удивительной та «аналогия» с общебиологическими закономерностями, которая иной раз бросается в глаза при анализе самых высших, а потому социально детерминированных форм человеческой деятельности. Немало подобных примеров доставляет нам и искусство. Одним из них является вопрос о совершенстве художественной формы. Такие ее важнейшие особенности как стройность, соразмерность частей, упорядоченность, внутренняя целесообразность и т. д. являются не менее существенными признаками живого вообще. Как тут не вспомнить знаменитое положение Н. Г. Чернышевского: «прекрасное есть жизнь», данное в его диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности».

Все это служит достаточным основанием, чтобы рассмотреть специально эстетическую значимость этих общебиологических принципов, а затем разобраться, как эти принципы проявляют себя на уровне человеческого способа жизни. Следует только помнить, что даже предельно общие принципы живого, имеющие универсальное значение для всего живущего, могут приобрести эстетическую значимость лишь на уровне человека. Однако не это является теперь нашей задачей. В соответствии в главной целью работы необходимо прежде всего понять, как именно единство биологического и социального проявляет себя в том способе удовлетворения общественных и индивидуальных потребностей, который был назван нами функциональной основой искусства (ФОИ).

В ряде случаев, «изучение предмета должно быть начато с более развитой его формы. Разумеется, более развитая форма – вещь весьма относительная. Однако изучение именно этой формы заключает в себе большую вероятность для раскрытия сущности». (Н. К. Вахтомин. Генезис научного знания: М., Наука, 1973, с. 216)

Это методологическое требование является весьма сильным и требует для действительно полной его реализации достаточно развитых предпосылок. Ведь речь здесь идет не просто о выведении знаний о низшем из знания о высшем и, тем более, не о проецировании на низшее свойств высшего. Речь вообще идет не о получении каких-либо фактических сведений. Речь идет понимании фактов, о более глубоком раскрытии сущности известных уже явлений, об установлении теоретических связей между не связанными пока областями знания. Но это требует достаточно развитой фактологической базы, достаточно большого багажа описанных явлений, созревшей проблемной ситуации, заключающейся в необходимости теоретически осмыслить предмет в единстве высших и низших его форм. Вот тогда-то и создаются те условия, к которым относится данное методологическое требование.

Что означает это требование применительно к поставленному выше вопросу о взаимодействии эстетики с другими науками, изучающими человека? Как должна соотноситься эстетическая проблематика с данными таких наук, как, например, биология, психология и др.? По моему мнению, эстетика лишь тогда сможет пользоваться данными и даже понятийным аппаратом этих наук без риска потерять свой собственный предмет, когда будет выработан надежный и строгий подход, позволяющий не к эстетическому подходить с биологических, психологических и т. п. позиций, а наоборот, – к биологическому, психологическому с позиций эстетических. И нет ничего фантастического в том, что целый ряд проблем, понятий и законов эстетики, относящихся к высшему проявлению жизненной активности – к эстетической деятельности – помогут по-новому взглянуть на ряд явлений из области психологии и даже биологии, помогут увидеть в них прообразы высших форм.