От Жванецкого до Задорнова

© Марк Дубовский, 2015.

© ООО «Библос», 2016.

Вместо предисловия

Утром проснулся от карканья ворон. Сквозь дрёму показалось, что вороны зовут: «Маррк! Маррк!»

Грустно подумалось: не предсмертный ли это дар – услышать своё имя в исполнении ворон?

Напишу-ка, пока не поздно, что-нибудь о четверти века своего общения с шоу-бизнесом. Тогда и решим, кто у кого забрал лучшие годы жизни.

Вместо побуждения

Попалось мне случайно на глаза удивительно «доброе» интервью Варлена Стронгина, лауреата конкурса «Золотой теленок», автора знаменитых телебенефисов 80‑х годов прошлого века.

Вот лишь некоторые его ответы на некоторые вопросы «Экспресс-газеты»:

Корр.: Как я понимаю, вы многих коллег не жалуете.

В. С.: Так если не за что! Вон Клара Новикова – дешёвая эстрадная артистка. Данных никаких, может только кривляться!

Корр.: Я знаю, вы были знакомы с покойной Любовью Полищук.

В. С.: Любовь Полищук… в 19 лет привез в Москву директор Омской филармонии Юровский, она планировала выступать на эстраде. Программу ей вызвался писать Жванецкий, который за ней нещадно ухлёстывал.

Как-то он пригласил её в ресторан. Но поскольку всегда был безумно жаден, то организовал встречу в компании приятелей-одесситов, чтобы самому не платить. Помню, Жванецкий всегда шутил: «Не дай Бог деньги отменят, ради них я живу!»

А знаете, за что его Райкин из театра выгнал? Ведь он одни и те же тексты продавал разным артистам!

Корр.: А как аттестуете своего знакомого Лиона Измайлова?

В. С.: Измайлов – известный сводник. В юмористическую рубрику «Литературной газеты» – «Клуб 12 стульев» – в те времена сложно было попасть. Чтобы туда пробиться, Измайлов к Веселовскому, заведующему рубрикой, девочек приводил, это все знали.

Корр.: Кажется, вы дружили с Аркадием Ининым.

В. С.: Какое там! Он был никто, а я – суперзвезда. Вся его карьера была основана на взятках. У него нет ни одного сценария, где бы было только его авторство. Обязательно есть второй человек. Уверен, что этот второй всё и писал, а Инин лишь ставил свою фамилию.

…Женя Петров в миру больше известен как Евгений Петросян. Он говорил, что людям других национальностей – узбекам, грузинам – быстрей звания дают, чем русским. Такая вот советская политкорректность. Вот он и стал Петросяном. Мы с ним делали серьёзные вещи, а потом он склонился к низкому юмору. Но его я обвинять не имею права: он получал за концерт 9.50, собирал все деньги за концерты и отдавал режиссеру ТВ. Тогда в телевизионных концертах оставляли только номера тех, кто давал взятки.

Корр.: Впечатление, будто бы вы сводите счёты с более успешными артистами, на одной сцене с которыми сами мечтали бы стоять.

В. С.: Это ваше право думать так. Но признаюсь, что абсолютно не понимаю, как с эстрады из уст Клары Новиковой могут звучать фразы типа: «Муж в постели говорит подруге: „У меня мальчик встал!“» В смысле член. Разве можно такое показывать?!

Я горжусь, что я с этими людьми не стою рядом.

Вместо пролога

Я стоял рядом с этими людьми.

И благодарен судьбе, сведшей меня с ними. О чём и хочу живописать.

Клянусь представить суду читателей правду, только правду и ничего, кроме правды!

Правду, основанную на личном опыте общения, личном складе впечатлений и личной склонности к анализу. Не затрагивая медицинского.

Михаил Иванович Глинка сказал: «Народ пишет музыку, а мы её только аранжируем».

В этой книге я попытался показать аранжировщиков.

Жизнь дарит нам истину, а мы пытаемся её переосмыслить – кто во что горазд.

Начало

Моя первая юмористическая выходка связана с моим появлением на свет: родители ждали девочку, а тут – я!

Потом были школьная агитбригада, студенческий театр эстрадных миниатюр, КВН. Я, как нынче говорят, «зажигал»: писал сценарии, режиссировал, брал гитару – и мы пели, плясали, веселили.

Помню, при поступлении в Латвийский государственный университет имени Петра Стучки сочинение по русскому языку и литературе – о Пушкине! – написал в стихах. Думаю, был принят за смелость, а может, за наглость.

По распределению попал в латвийскую глубинку, где русский вообще не употребляли, и стал сеять – «разумное, доброе, вечное». Придумал являться на уроки с гитарой, и мы пели Окуджаву, Дольского, известные русские романсы.

Коллеги, существа незлобивые, но завистливые, заподозрили меня в дешёвом авторитете и наслали на мой урок методическую проверку. Директора и завучи районных школ, во главе с инспекторами районо, расселись по периметру моего кабинета, прозвенел звонок, ученики заняли свои места, и начался урок.

Но пели-то мы на каждом уроке только последние десять минут, а в ходе урока учебная программа соблюдалась должным образом. Причём ученики, благодаря поэзии, отвечали на вопросы, пользуясь изысканным русским языком, какого никто от них не ожидал.

Прозвенел звонок, школьники вышли из кабинета, а мне предстояло отвечать на вопросы понаехавших гостей. И тут вместо задуманного нашим завучем разноса моей методы раздались аплодисменты.

Не погрешу против истины, сказав, что эти овации перевешивают многие будущие.

Кажется, Ломоносов написал: «Надежды юношей питают», а мне бы хотелось продолжить: «И в зрелом возрасте надежды нам жить спокойно не дают».

Это меня теребит одна из моих не сбывшихся до сих пор надежд – чтобы латышам было всё равно, на каком языке вокруг них говорят.

И чтобы латышские правители не применяли геноцид против нелатышей.

Самое доходчивое объяснение к творящемуся в Латвии дал недавно известный художник Юрис Димитерс: «Моему младшему сыну 14 лет. Когда он был совсем маленьким, рисовал латышские и русские танки, а я в его возрасте – русские и фашистские». Ну что тут добавить?

Профессиональная моя продюсерская деятельность началась с международного фестиваля сатиры и юмора «MORE SMEHA».

В 1989 году мне посчастливилось выйти в финал одесской «Юморины», причём сразу в двух номинациях: «писатель-сатирик» (тогда так величали всех писавших смешное) и «шоу-группа» (мы выступали с моими песенными пародиями и даже взяли приз зрительских симпатий).

Окрылённый каким-никаким признанием, я стал возить в Москву авторские монологи, показывал их Владимиру Винокуру, Евгению Петросяну, Кларе Новиковой, Илье Олейникову. А мой земляк Боря Розин, победитель той «Юморины», передавал мои тексты Геннадию Хазанову, с которым тогда плотно работал, и заверял, что мэтр пробует их в своих концертах. Так ли это, не знаю: ни одного своего монолога в исполнении Геннадия Викторовича я не видел.

И вот однажды… В поезде «Москва-Рига»… Меня настигла мысль…

А почему только Одесса? Ригу, конечно, с Одессой не сравнить, но чувством юмора и она не обделена.

Иначе зачем здесь родились и жили Аркадий Райкин, Михаил Задорнов, Ефим Шифрин, да и непрофессиональные острословы: Михаил Таль, рижский бальзам?

Так появилось «MORE SMEHA», фестиваль имени великого Аркадия Райкина. Заручившись одобрением детей Аркадия Исааковича, Екатерины и Константина, мы превратили фестиваль в регулярный, или в «РИГУлярный», с ударением на первом слоге.

Фестиваль затевался как конкурс, с вершиной «Кубок Аркадия Райкина», проводился в Риге с 1991 по 2002 год и демонстрировался латвийским и российским телеканалами.

Первые обладатели Кубка – киевляне Владимир Моисеенко и Владимир Данилец.

В 1993 году Фестиваль добился от рижских властей установления памятного знака (в народе – «мемориальной доски») на доме, в котором родился Райкин, по адресу: Рига, улица Авоту, 4.

Лауреатами «MORE SMEHA» в разные годы становились Илья Олейников, Юрий Гальцев, Виктор Шендерович, Никита Джигурда, Андрей Ургант, Андрей Данилко.

С 1994 года конкурсная основа отпала и на Фестиваль стали съезжаться матёрые звёзды смеха, а также те, кто матерел на глазах: Максим Галкин, Верка Сердючка, «Чай вдвоём».

Кубок Аркадия Райкина стал вершиной для самих корифеев жанра, и первый флаг на этой вершине поднял Михаил Жванецкий.

Более поздние восхождения совершили Клара Новикова и Ефим Шифрин (1995), Ян Арлазоров (1995 и 1999), Владимир Винокур (1996), Михаил Задорнов (1997), Роман Карцев (1998), Юрий Гальцев (2000), Семён Альтов (2001).

Главные идеи фестиваля – освятить жанр именем Аркадия Исааковича Райкина, дать возможность молодым актёрам пробиться на сцену к мэтрам и прямо на сцене спросить у них о секретах истинного мастерства и обеспеченной старости

Семён Альтов, Ефим Шифрин, Марк Дубовский, Илья Олейников на открытии мемориального знака на доме, в котором родился Аркадий Райкин

Вместо эпиграфа

Учился у Жванецкого – не хватило таланта, учился у Задорнова – не хватило чувства юмора.

Старинная юрмальская легенда

Однажды Михал Михалыч Жванецкий и Михаил Николаич Задорнов, сопровождаемые банальной свитой из лёгких и смешливых девчат, прогуливались по юрмальскому пляжу.

Юрмальский променад подразумевает неторопливость и степенность, поэтому классики советского смеха походили на двух аистов – толстого и тонкого. Тонкий что-то говорил, толстый что-то слушал, обоим было скучно, и только щебет праздных девчонок спасал этот нелепый дуэт от распада.

Массивные каменные ступени вывели процессию с пляжа к пешеходной улице Иомас. Остановившись у книжного лотка, Задорнов выловил книжонку под названием «Как стать женщиной», смеясь, начертал на ней свой автограф и всучил её одной из девушек: возьми, мол, пригодится.

Наблюдавший за всей этой церемонией со стороны Жванецкий вдруг оживился:

«Ну-ка, что он там тебе подарил?»

Михал Михалыч повертел книжку в руках и приписал ко второму слову названия букву «В». Получилось «Как Встать женщиной». После чего рассмеялись уже все, Михал Михалыч не преминул уточнить: «Правда, я гений?» – и, получив утвердительный ответ, крайне довольный собой последовал дальше.

А Михал Николаич поплёлся следом. Настроение у него было испорчено.

Михаил Жванецкий и Михаил Задорнов

Описанная выше история явно придумана. Кем – не знаю, не исключено, что и мною.

Михал Михалыч и Михал Николаич – персонажи далеко не чеховские, ссориться у них резона не возникает, а вот попыхать завистью друг к другу они, каждый по-своему, могут вполне.

Мих-Мих не может простить Времени, что именно Задорнов выбился во властители дум и касс, а Мих-Ник комплексует из-за непризнанности в интеллигентских, «жванецких» кругах. А это вне времени и не бесить не может.

Мэтры. Редчайший кадр!

Мэтры. Редчайший кадр

Однажды мне удалось вывести на сцену обоих мэтров в программе одного концерта на райкинском фестивале «MORE SMEHA» в Риге. И как же любопытно было наблюдать за их сценическими повадками!

Система координат сборного концерта помогает понять, чего зритель ждёт лично от тебя и чего – от «сборника», это совершенно разные ожидания.

Смехофестиваль – явление попсовое, культмассовое. Задорнов, лёгкий, изящный, охотно надевает жёлтую майку лидера и травит, травит байки. Попутно вытравляя из публики последние вкусовые рецепторы.

Михал Михалыч в народную телегу не впрягается. Он искренне полагает, что именно интеллигенция обязана спасать Культуру, Этику, Вкус.

Как? Знал бы Жванецкий ответ на этот вопрос, разве смотрел бы он на мир такими грустными глазами?

Уверен, Задорнов, умный, интеллектуально набитый под завязку, всё это прекрасно понимает.

У меня есть приятель-однокашник, известный адвокат и… алкоголик.

Он любит и пишет стихи, душевно поёт под гитару и. много, много пьёт. И думается мне, что он, человек с тонкой, творческой, мятущейся душой, просто не справляется с грязью, неизбежной в его профессии, потому и заливает не склонную к компромиссам душу алкоголем.

Задорнов пьёт не сам. Зачем ему? За него пьёт поголовье целого народа.

Задорнов продолжает функции правительства – «тупит» народ.

Это не заслуга и, увы, не беда Задорнова, это духовная попса.

И правительству, и Задорнову выгодно, чтобы народ поменьше думал. Таким народом легко управлять – что с думской трибуны, что со сцены.

«Я его слепила из того, что было».

Потому-то народной самобытности быть не может – как за неё ни ратуй.

Михал Николаич и не утруждает себя сомнениями, в своём жанре он лучший. В одном интервью я назвал Задорнова талантливым диджеем, который умело переставляет диски в угоду публике.

Вот есть баНкомат, а Задорнов – баЙкомат. Мол, в вагоне метро увидел табличку…

Вы себе Задорнова в метро представляете?

Михаил Жванецкий

В начале 1992 года в Москве, за кулисами Театра эстрады, меня, как организатора рижского фестиваля и юмориста, представили Михал Михалычу Жванецкому. На мой вопрос, есть ли будущее у жанра и стоит ли им заниматься, мэтр ответил: «Молодой человек, вы пребываете в том возрасте, когда ещё писать и писать. К тому же вы живёте в стране, где писать можно с юмором».

Жванецкий пишет свои нетленки от руки, большими буквами. И читает на концертах с рукописных, чёрканных-перечёрканных листов.

Что и когда выдаст его перо – неизвестно. Это происходит вдруг. Как признался однажды сам Михал Михалыч, обычно он не редактирует свои тексты, но иногда может даже через несколько лет некоторые слова просто вычеркнуть, спрессовывая фразу или просто меняя её. Чтобы звучало доходчивее.

С Михаилом Жванецким

Так было всегда. 1971‑й год, Киев. Двадцать (!) инспекторов принимают авторскую программу Михаила Жванецкого, прежде чем выпустить её на сцену. Выступают Виктор Ильченко, Роман Карцев – в зале гробовая тишина, инспектора – роботы, не люди: ни тени улыбки. Выходит Жванецкий, шуршат: «А этот что по бумажке читает, не мог текст выучить?»

Нет для актёра или писателя разговорного жанра высшей казни, чем выступать в тишине.

Этот случай создавал тишину по партийным причинам, мужественное трио было вынуждено мириться с условиями цензурной комиссии.

В постсоветское время, когда для достижения смеха в зале стало всё дозволено, безответность публики должна намекнуть артисту: извини, но тебе не место на сцене.

Бывает, что и лучшие не проходят «на ура». Что тогда говорить о нелучших?

А ещё бывает, когда из зала на сцену летят реплики, не всегда корректные, и артисты вступают с залом в перебранку.

Одно дело, когда мудрый Жванецкий лучится даже в тихом зале, уверовав в то, что ЕГО зритель всегда поймёт и примет.

Одно дело, когда умный Задорнов затевает с залом игру «Задержите дыхание! Готовы?» и безошибочно вставляет перлы, воспламеняющие самую угрюмую аудиторию.

И другое дело, когда артист обижается на не реагирующих на него зрителей, вступает в пререкания с каким-нибудь гласом народа, призывающим его уйти со сцены, а то и вовсе вернуть деньги за билет.

Одно дело, когда самого Аркадия Райкина в Киеве довели до инфаркта антисемитскими выкриками, и совсем другое, когда Шендерович нервно отвечает зрителю в зале и злобно удаляется со сцены, вместо того чтобы шуткой склонить остальных на свою сторону.

Была у меня как-то шуточная инженерная идея – оборудовать кресла в зале таким образом, чтобы хамоватым да подвыпившим зрителям неповадно было мешать другим во время представления.

Представьте себе кресло, которое опускается с провинившимся зрителем под пол и возвращается в зал уже пустым! Это какой же дисциплины можно добиться от зрителя!

Для меня Жванецкий не просто мудрый писатель, не только ироничный философ. У Жванецкого особый дар – слышать жизнь, её звучание, он композитор.

Вот как художник одарён сверхощущением цвета, так и Михал Михалыч обладает сверхслухом. Он отстукивает нам свои впечатления в ритме, свойственном ему одному.

Посмотрите на сцену: Жванецкий не просто читает, он размахивает руками, дирижирует сам собой, пританцовывает, он светится.

И буквы в его рукописях такие же неусидчивые. Да и не буквы это, а ноты, и они пляшут. Да и не рукописи у него в руках, а нотные тетради, партитура. И рождается гармония!

Бетховен свою лучшую музыку написал уже после того, как оглох. После исполнения знаменитой «Девятой симфонии» публика устроила композитору овацию. Бетховен стоял спиной к залу и ничего не слышал, тогда одна из певиц взяла его за руку и повернула лицом к слушателям.

Жванецкому повезло – он наслаждается обликом и звучанием своей публики и заряжается от неё.

Настоящего артиста можно сравнить с ёлочной гирляндой: в каком бы разобранном состоянии ни находился, стоит лишь ему появиться на сцене, он втыкается в публику-розетку – и оживает, и загорается, и зажигает зал.

Отработал – выдернул шнур, ушёл, а зал всё ещё полнится оставшимся зарядом звёздного аккумулятора: теплом в душе, аплодисментами в ладонях.

Смеяться или улыбаться

Проведу две параллели: улыбка – ходьба, смех – бег.

Природа подсказывает: человек рождён, чтобы ходить. Бежит человек только по необходимости: или за добычей, или чтобы не стать добычей самому. При этом человек выглядит не лучшим образом: задыхается, потеет, глаза навыкате.

Смех, если приглядеться, тоже красит далеко не всех. И звучит не всегда приятно. Человек смеётся, гонясь за кем-то или спасаясь от кого-то, нервы напрягаются, человек устаёт, и после смеха выглядит так же, как после бега.

А вот улыбка для человека так же естественна, как ходьба. Человек идёт, человек улыбается – это легко, ненатужно, это не вызывает вопросов.

Счастливая улыбающаяся женщина – это вообще верх совершенства.

Человек бегущий и человек смеющийся всегда привлекают внимание.

И тот, и другой взрезают зрение, слух, ведь происходит что-то чрезмерное. Куда он бежит, от кого? В чём причина вдруг раздавшегося смеха? Народ напрягается, пытается понять.

Можно провести и третью параллель: хохот – спорт высших достижений. Между улыбкой и хохотом такая же разница, как между прогулкой по лесу и установлением рекорда в беге на стометровке.

Такая же разница для меня между Жванецким (его шутки вызывают улыбку, реже – смех) и Задорновым (смех ради смеха).

Как-то, изрядно выпив с Михал Михалычем в юрмальском ресторане «Султан», я обнял мэтра и признался ему в любви как к самому ироничному философу современности. И нетрезво развязал язык:

– Я не понимаю тех, кто смеётся над вашими текстами. Люди на ваших концертах хохочут за компанию, боясь показаться неостроумными. А вот я внимательно вкушаю ваше творчество, но не смеюсь, и получаю истинное наслаждение, когда «догоняю» ваши шутки. И тогда улыбка расплывается не только по лицу, но и по всему организму – и тепло становится в сердце.

Это значит, что мне не хватает чувства юмора?

Жванецкий не менее пьяно, полудружески-полуотечески потрепал меня по голове:

– Не кокетничай, Марк, говори ещё! (Не только женщины – звёзды тоже любят ушами, но только хорошее и только о себе.)

И я, продолжая свой монолог, сравнил Михал Михалыча с дорогущим коньяком, питие которого – настоящее искусство: наливаешь в бокал, настраиваешь нюх, наслаждаешься цветом, потом лёгким касанием губ втягиваешь небольшую дозу в рот, перекатываешь языком к нёбу, наконец делаешь лёгкий глоток и… И лишь тогда, на ощущениях, понимаешь, зачем французы придумали коньяк, когда есть водка:

– Вы, Михал Михалыч, для меня вот такой коньяк. Я вами «догоняюсь»…

Михал Михалыч поднял голову, внимательно посмотрел мне в глаза и молвил:

– А знаешь, Марк, никто никогда так точно не выражал сути моего творчества, спасибо тебе.

От такой оценки Мастера я полез на верх блаженства, но был настигнут его шутливой репликой:

– Будем считать, что ты всё это высказал, будучи нетрезв.

– Ну тогда, Михал Михалыч, хоть мы пили водку, будем считать, что опьянел я от коньяка.

И мы, нетрезво обнявшись, рассмеялись.

Гениальность Жванецкого не только в умении философски иронизировать, но и в умении мудро слушать

Один их удачнейших проектов Первого канала российского телевидения – «Голос» – стал таковым благодаря аналогичному сценарию. Одно дело – побазарить о том о сём за узким столом, другое – вернуться к статусу звёзд, от которых требуется соблюдение неписаных правил.

Члены жюри, звёзды жанра, не видят тех, кто поёт за их спинами, и выбирают победителей назвукоощупь. И это моменты искренности. Потом звёзды оборачиваются и… искренность уже приходится изображать. Ведь голоса являют своих носителей, с которыми предстоит общаться, а это уже иные эмоции.

Мне думается, русская сатира рубежа первого и второго тысячелетий с отменой коммунистической цензуры фактически сошла на нет. Сатира перестала требовать эзоповой работы, всё стало позволительно. А что толку смеяться над явным?

На смену профессиональным сатирикам пришёл КВН – озорная, по-хорошему хулиганская, талантливая молодёжь. Эти новые звёзды телеэфира становятся москвичами не сразу, поэтому успевают привнести «вести с мест», докладывая обстановку вне столицы – лицом и словом.

Новосибирск и Донецк, Питер и Днепропетровск, Сочи и Екатеринбург, Минск и Пятигорск.

Благодаря этой свежей поступи, на вопрос: «Есть ли жизнь за МКАДом?» можно поучить положительный ответ хоть для каких-то географических широт.

Большинство сатириков смыло потоком новой генерации шутников.

Жванецкий устоял:

– Не важно, кем ты был, важно, кем стал. Когда мне говорят: вот вы, евреи., я отвечаю: «Иисус Христос тоже был евреем. А кем стал?»

– Давайте переживать неприятности по мере их поступления.

– Наш человек никогда не жил хорошо. И нечего начинать.

– И самовар у нас электрический, и мы довольно неискренние.

– Как всё изменилось: раньше хотелось быть услышанным, теперь – понятым.

– Возможны два варианта. Либо ты называешь дерьмо дерьмом, невзирая на должности и звания, и народ тебе кричит: «Ура!» Либо ты кричишь: «Ура!» – и народ тебя называет дерьмом, невзирая на должности и звания.

Михал Михалыч обожает внимание. Охотно даёт интервью.

Настоящий журналист обязан знать ответы на девять вопросов из десяти. Его задача – просто получить право на прямую речь собеседника. А если повезёт, то десятый вопрос выльется в перл мэтра, благо импровизации Жванецкого зачастую гениальны.

Андрей Максимов, ведущий программы «Дежурный по стране», восхитился как-то молниеносной реакцией Жванецкого на очередной вопрос:

– Михал Михалыч, ну как, как Вы это делаете?!

– Да я и сам не знаю, – успокоил его Жванецкий.

И это правда. Если б Жванецкий знал, как, то гений бы не состоялся.

Настоящих журналистов сегодня единицы. Зато много макулатурной прессы. Молодые люди с улицы, утомлённо выполняя задание редакции, выкладывают на стол диктофоны: «Ну, расскажите что-нибудь!» Для таких журналистов Жванецкий разместил в «Огоньке» шаблон интервью.

Интервью получилось мудрое и ироничное.

Да не подвергнет «Огонёк» меня сожжению, вот это интервью.

Люблю театр БДТ.

Любимый актер – Басилашвили.

Лучший город – Петербург.

Любимый город – Одесса.

Живу в Москве.

Любимый писатель – Чехов.

Любимое дерево – липа.

Сразу после липы люблю дуб.

Любимое время года – лето.

Любимое время жизни – осень.

Любимая река – Волга.

Любимое море – Средиземное.

Любимое общество – женское.

Из граждан люблю англичан.

Из друзей – давних.

Из эмигрантов – своих.

Еще больше люблю котов.

Не считаю, что дети – наше будущее.

Как не считаю, что мы – их прошлое.

Мы разные.

Музыку люблю – далекую и тихую.

Люблю систему Менделеева.

Любимый элемент – фтор.

Из продуктов люблю борщ.

Из людей – женщин.

Из женщин – жену.

Еще люблю каждую из тех, кто любит меня.

В кино люблю веселье.

В лирике – нежность.

В жизни – скромность.

Со скромностью люблю встречаться.

В себе стараюсь разобраться, но не могу.