Мы все неидеальны. Других людей на эту планету просто не завезли!

Переживала Тамара Сергеевна, что, вернувшись в Москву, Слава быстро поймет, что жена у него не самая подходящая, а развестись не решится, как ее такую оставить, она же сама по себе в Москве и жить то не сможет! Будет сын молча страдать, терпеть, а он и так натерпелся уже, достаточно историю с его первой женой вспомнить. Даже на повторной свадьбе, которую Слава обещал в Москве отгулять с приглашением всех родных и близких, настаивать не стала, да и какая свадьба, когда они уже несколько лет вместе.

Но постепенно все стало налаживаться, Слава с Мариной квартиру купили и съехали, жили хоть и неподалеку, да отдельно, поэтому и поводов ежедневно переживать, видя их «неподходящесть» друг другу, стало меньше, да и Слава ни разу ни намека на разочарование в своей жене не выказывал, всегда был в отношении к ней спокоен, сдержан, да уважителен.

И Марина к московской жизни не до конца, конечно, но все-таки адаптировалась, из дома уже выходила вполне свободно и одеваться и причесываться стала по-московски, не выделялась уже на улице особо ни внешне ни по поведению.

Детей только у них долго не было, Сашенька аж в 2007 родилась, когда Славе уже 43 исполнилось. С другой стороны, может оно именно так и хорошо, зато растила дочку уже вполне «московская» Марина, да и Слава души в дочери не чаял, с первого дня с огромным удовольствием с ней занимался, купал, пеленал, кормил, да спать укладывал, сказки на ночь рассказывая, видно, совсем уже был готов к отцовству. А в 2013 Настюшкой Бог их одарил, оставалось только жить и радоваться.

Так и жили бы, если бы не рак.

Глава 60.

Диагноз, озвученный Марине летом 2019 года, всю эту жизнь мигом перечеркнул.

Слава принять его не смог, смириться был не готов, сказал: «Будем бороться, я костьми лягу, но жену не отпущу, все сделаю, чтобы она выздоровела.».

Хотел даже со службы уволиться, чтобы жену в Америку, в Германию или в Израиль повезти на лечение, как следователь то он же невыездной, но друзья отговорили, здраво рассудив, что в семье он единственный источник дохода, если со службы уйдет, ему не то что жену не на что очень скоро станет лечить, ему детей не на что кормить будет.

Стали лечиться в Москве, во всех государственных клиниках Славе сразу сказали, что никаких шансов у Марины нет, нельзя ее вылечить, лучше оставить в покое и дать дожить сколько отмеряно дома в кругу семьи.

Слава с таким подходом не согласился и Марину убедил, что нужно бороться, устроил ее в очень известную частную московскую клинику, по европейскому стандарту организованную, цены в которой только иностранцам, живущим в Москве, и были под силу, с рублевыми зарплатами их было не потянуть, но Слава решительно заявил, что нужно продать квартиру, тогда и лечение, невероятно дорогостоящее, получится оплатить.

Встал вопрос какую квартиру продавать – их с Мариной, тогда Сашке с Настюшей (Никита, к тому моменту, уже давно отдельно жил в родительской квартире) к Тамаре Сергеевне в двухкомнатную хрущевку перебираться, это и само по себе неудобно, но еще хуже, что Славе там совсем места не остается, не с матерью же в одной комнате ему ночевать, да и Марина, когда из больницы выпишется, где существовать будет? Нужно продавать квартиру Тамары Сергеевны, вот в трешке всем вместе кое-как разместиться уже можно. Тамара Сергеевна согласилась, на вид, даже не раздумывая, но тут вмешался Никита.

Он, как никто другой, наверное, знал как любит баба Тома свою квартиру, как прикипела она к ней душой, несмотря на то, что хрущевка, ведь все самые лучшие годы ее жизни в этой квартире прошли, здесь она сына своего вырастила, друзей его детдомовских, которые ей тоже как дети, здесь же принимала, сюда Никиту привела, когда он осиротел, да и Сашка с Настюшкой здесь же все детство тусовались, когда родители были заняты. Баба Тома не раз ему говорила, как боится она московской реновации, и не потому, что людей в новое качественное жилье переселять это плохо, для людей это, как раз наоборот, очень и очень хорошо, просто она старая стала, ей 77 уже исполнилось, дожить бы уже в своей квартире до самой смерти, сохранив прекрасные свои воспоминания!

«Мою квартиру будем продавать,» – решительно заявил он, «а я к бабе Томе вернусь, где я прожил самую счастливую часть своей жизни, и не отговаривайте меня, это самое малое, что я для самых близких моих людей сделать могу.».

«Никита, да как же, твоя квартира, почитай, единственное, что тебе от родителей досталось, в память о них осталось!» – бросилась возражать ему Тамара Сергеевна.

«В память о родителях у меня фотографии да рассказы ваши, любовью к ним пронизанные, а квартира – это просто квартира, место жительства, а не память!» – ответил Никита. «Да и они, думаю, с таким моим решением бы согласились, в благодарность вам всем за то, что не бросили их сына, не оставили сиротой, заменили ему родителей.».

«Прав Никита,» – вмешался Максим, «абсолютно прав. Это лучшее решение. Только негоже молодому мужику с бабушкой жить, Никита ко мне переедет, будем жить с ним коммуной, как в свое время с его отцом.» – продолжил он с грустной улыбкой. «А как жениться соберется, так я ему свою квартиру и подарю. Я ведь и не жил в ней практически никогда, пару лет назад только переехал, когда мать моя умерла. Жил всю жизнь на съемном жилье и после Никитиной свадьбы также и проживу.».

«И не отговаривайте меня,» – в тон Никите после паузы добавил Максим, «это самое малое, что я для друга своего Юрки могу сделать, в свое время он меня приютил, а теперь я сыну его тем же отплачу.».

На том и порешили, квартиру Никитину быстро продали, и стали Марину лечить.

Только лучше бы они этого не делали! Да, прожила Марина, в итоге, целых полтора года вместо нескольких месяцев, ранее обещанных, вот только что это была за жизнь!

Болезнь не отступала, ни на минуту не отступала, боль, слабость, апатия стали в Марининой жизни самыми главными чувствами, все другие собой затмив. Каждый раз возвращаясь из больницы, Марина молила Славу ее отпустить, дать умереть спокойно, и лучше даже не дома, а где-нибудь в хосписе, но Слава не сдавался, придуманное чувство собственной вины ему сдаться никак не позволяло, лечил ее на дому, насколько было возможно, потом вновь помещал в больницу!

Последние полгода Марина уже даже до туалета сама дойти не могла, Слава ее на руках носил, но самое страшное было даже не это – мелкоклеточный рак человека очень обезображивает, у Марины уже и нос провалился и прочие изменения в лице и теле были такими, что дочерям ее нельзя было показывать, детская психика такого могла просто не выдержать, поэтому последние восемь месяцев перед смертью мамы девочки ее не видели, их пришлось к Тамаре Сергеевне переселить.

В этом смысле ковид, как раз захвативший в 2020 году страну, да и весь мир в придачу, оказался весьма кстати, в том ключе, что девочкам невозможность с мамой иначе, как по видеосвязи, общаться как раз ковидом и объясняли – мама больна, видеться с ней нельзя, можно заразить нечаянно этой новой неизвестной болезнью, тогда ей еще хуже станет, с двумя болезнями мама может уже не справиться.

Такое объяснение дочки принимали, скучали, конечно, по маме, но терпели разлуку стоически, в тот период даже детям было понятно, что происходит что-то такое, доселе неизведанное, что самую обычную жизнь абсолютно у всех в корне поменяло – в школу нельзя, гулять нельзя, с друзьями встретиться нельзя, даже в магазин и то нельзя, все продукты папа приносит, он единственный, кому из дома можно выходить в силу специфики службы, а всем остальным только два раза в неделю и только по пропуску, вот и к маме нельзя. И видеосвязь Слава настраивал так, чтобы дочкам только глаза мамины и были видны и момент для такой связи выбирал, когда у Марины хоть какие-то силы появлялись, которых бы на короткий разговор с девочками хватило без невольной демонстрации невыносимой боли и страдания.

Работать Слава все время болезни Марины практически не мог, ходил, конечно, на службу, как положено, но думал только об одном – жива еще жена или уже нет, от каждого звонка сиделки вздрагивал, та его набирает список продуктов и лекарств необходимых уточнить, которые ему купить нужно по пути с работы, она то тоже, все по причине того же ковида, из дома Славиного практически не выходила никогда, а он на звонок ответить не может, руки дрожат.

Вся его жизнь превратилась в череду бесконечных «должен» и «необходимо», без единого просвета, без малейшей отдушины: всю ночь спит тревожно, прислушивается к жене – не стонет ли от боли, не хочет ли в туалет, да и вообще, жива ли еще, слышно ли еще дыхание, утром очень быстро собирается на службу, ему еще до начала рабочего дня нужно купить и отнести продукты Тамаре Сергеевне и дочкам, вечером то к ним лучше не заходить, у него на службе контактов немало, не хочется им ковид в дом принести, потом весь день как то работать старается, по пути со службы опять продукты, лекарства, только уже для себя с Мариной, да для сиделки, а едва войдя домой, чуть не полчаса тратит, чтобы переодеться, полную дезинфекцию и самого себя и своей одежды провести, маску надевает, перчатки, без них никогда к жене не подойдет, боится заразить ковидом, и дальше до самой ночи на вахте – жену на руках в ванную, туалет, хоть чуть-чуть поесть уговорить и как то поддержать, умалить еще потерпеть, попытаться убедить, что все еще есть смысл бороться, что не напрасны все страдания.

И так изо дня в день, и деньги все только на эти цели, если Марина одну кашу жидкую ест, то только ее в доме Славы и готовят, мясо, овощи, фрукты только для сиделки покупаются, она то отказываться ни от чего не обязана, это все не ее проблемы, она просто на работе, а сам Слава и кашей обойдется, под конец он даже кофе для себя перестал покупать.

Наконец Марина отмучилась, ушла тихо, во сне, даже казалось, что без лишних страданий.

На похоронах ее были только мужики, ковид то к тому моменту еще никуда не делся, ни Тамаре Сергеевне ни девочкам все еще нельзя было выходить, да может оно и к лучшему, выглядела Марина в гробу так, что у мужиков, очень много чего на своем веку повидавших, мурашки по спине бежали, куда уж детям такое зрелище! Иногда говорят: «краше в гроб кладут», но тут и это выражение не подходило, во времена ковида гримеры погребальные не работали, поэтому и привести тело в надлежащий вид перед проводами в последний путь было некому.

Когда Марину похоронили, Славу было не узнать! Нет, внешне он не особенно изменился, годы тренировок сказались, выдержало тело нагрузки, да и психика, казалось, в порядке, только еще более немногословен стал, чем до этого, а вот глаза… Глаза у него стали глубокого старика, который уже ничего от жизни не ждет, ничего не хочет и ни на что не надеется.

Но время шло, дочки Славины, едва ковид отступил, вернулись домой, Тамара Сергеевна вполне здраво рассудила, что жить они должны дома с отцом, а она помогать и с ними и по хозяйству будет, благо, живут они буквально в двух шагах друг от друга, и это не очень сложно. В глубине души она ситуацию эту очень сильно переживала, понимала, что внучки еще маленькие совсем, Настюшке даже восемь не исполнилось, да и у Сашеньки самый тяжелый переходный возраст, и Славе одному с ними не справиться, а она не молодеет, совсем не молодеет, хоть и сохраняет жизненную силу отменную. Другие в ее годы уже в гроб собираются, а она должна держаться, должна внучек помочь вырастить, должна справиться, глядишь, и Слава отойдет и найдет себе новую женщину, он же еще не старый совсем, сильный крепкий мужик, должен отойти, вот тогда и можно будет ей успокоиться!

И не ошиблась, Слава потихоньку к жизни стал возвращаться, о появлении в его жизни постоянной женщины, правда, даже не помышлял, но жизнью и матери и дочерей стал вполне активно интересоваться, и с друзьями общение вновь наладилось, даже в баню стал с ними ходить как раньше, да и к служебным делам рвение у него вернулось, а вместе с этим рвением и огромное желание с начальником ГСУ, которого так пока достать и не удалось, все-таки поквитаться. Он же ему обещал тогда, что поквитается, обязательно поквитается, а обещания нужно выполнять! Всегда!

Глава 61.

Мужики все полтора года, на которые Слава из жизни «выпал», в направлении поквитаться с начальником ГСУ без дела, конечно, не сидели, но особо и не активизировались, если начальника ГСУ сейчас сбросить, Славу на его должность не назначат, и дело уже даже не в Славиной биографии и истории с его первой женой будет, дело в сегодняшнем Славином состоянии, не нужна ему сейчас никакая должность, ему сейчас, кроме безнадежной и бесконечной борьбы за жизнь жены, вообще ничего не нужно.

Решили действовать тогда, когда Славина ситуация хоть как-то разрешится – хоть победой над смертью, хоть проигрышем, главное, чтобы у него интерес хоть к чему-то в жизни восстановился, просто потому что борьба, все силы отнимающая, всю душу из него высасывающая, хоть как-то да закончилась.

Дождались, едва Слава чуть очухался, отоспался хотя бы за предыдущие полтора года, сами же его к этой теме и подтолкнули, хватит, мол, откладывать, пора действовать. Поделились наработанными за прошедшее время материалами, а материалов этих было немало, да, ой каких, интересных.

Первое, что мужики установили, досконально изучив то самое дело, ради исчезновения которого из архива вся история с похищением Никиты и затевалась – абсолютно все убитые неизвестным киллером люди, для расследования смерти которых в рамках того дела, в свое время, следственная группа с участием, в том числе, начальника ГСУ и создавалась, были бизнесменами, причем не просто бизнесменами средней руки, а владельцами весьма успешных, процветающих бизнесов. Так вот, все эти бизнесы, ну, или активы, ранее входившие в состав этих бизнесов, ныне принадлежали структурам, которыми через сеть различных офшорных компаний владела некая Инна Эммануиловна Зуккель, дама, во всех смыслах, очень и очень примечательная.

Родилась Инна Эммануиловна в Казахстане, в городе с часто используемым в шутке названием: «Где-где? В …» Караганде, куда предков ее из Ленинграда еще при Сталине выселили.

В начале 90-х Инна Эммануиловна, едва окончив школу, из Караганды уехала, решила счастья в России попытать, но закрепиться не смогла ни в Москве, ни в Ленинграде, ни в Иркутске, повезло ей только у Улан-Уде, где в 1993 году удалось весьма удачно выйти замуж за местного еще недавно комсомольского вожака, а ныне весьма преуспевающего бизнесмена, сумевшего быстро и неслабо подняться на своих связях с руководителями региона, которые, как и он сам, сплошь тогда были выходцами из советской партийно-комсомольской среды.

Едва закрепившись и обретя некоторую уверенность в будущем, а также обзаведшись, благодаря связям мужа, необходимыми знакомствами, Инна Эммануиловна тут же начала использовать по полной единственный имеющийся у нее лично ресурс – женскую свою притягательность. Причем притягательность эта была прямо-таки загадочная, как у Бодлера в «Цветах зла»: «С еврейкой бешеной …», вот прямо такая была эта необъяснимая притягательность! И использовала ее Инна Эммануиловна по полной всю свою жизнь, что к текущему моменту позволило ей стать не только теневой владелицей огромной бизнес-империи, раскинувшей свои щупальца по всей стране, но и любовницей одного из заместителей министра внутренних дел.

Вернее сказать, это не она была его любовницей, а скорее он ее любовником, так как, чем больше мужики погружались в «мир Инны Эммануиловны», тем больше они понимали, что во всем, происходящем с ней и вокруг нее, именно и только она главная, а все ее мужчины – лишь пешки в ее блестящей игре, направленной на беспрерывное преумножение всего, к чему она прикасалась, на что падал ее глаз, с целью достижения беспрецедентных власти и богатства. И к этой своей цели она шла неуклонно, шаг за шагом, шла последовательно всю жизнь, не только используя мужчин, но и не гнушаясь любыми другими методами достижения указанной цели, включая убийства.

Начинала как раз с того, на что и были направлены убийства из изучаемого мужиками дела – она присматривала бизнес, который хотела забрать себе, и отправляла к его владельцу своего любовника – киллера, потом с помощью другого своего любовника – высокопоставленного сотрудника Регистрационной палаты (были тогда такие в каждом регионе, именно они занимались регистрацией и перерегистрацией юридических лиц) переписывала этот бизнес на себя, своего мужа или других своих родственников, а третьему своему любовнику – следователю, занимавшемуся поисками того самого киллера, велела сделать так, чтобы никого найти было нельзя.

Начинала в Бурятии, пока не вышла за ее пределы, все получалось почти безукоризненно, во всяком случае, для любовника – следователя развалить все дело по поиску киллера не составляло никакого труда, но потом ее интерес распространился и на другие регионы.

Схема была та же и киллер оставался тот же, а вот сотрудники Регистрационной палаты менялись, в каждом регионе новый. Пока дела не объединили, по поводу следователей она даже «не парилась» – залетного киллера из другого региона, выехавшего на разовую акцию, попробуй найди. Но потом дела объединили, почерк киллера уж больно схожим был, да и конечный интересант во всех убийствах начал потихоньку просматриваться, создали единую следственную бригаду, но Инне Эммануиловне повезло – в состав этой следственной бригады вошел ее любовник – следователь, по ее просьбе разваливший самое первое дело по убийствам, совершенным этим киллером еще в Бурятии. Он то ее об опасности и предупредил.

Убийства, совершаемые киллером именно с таким почерком, сразу же прекратились, все приобретенные Инной Эммануиловной бизнесы волшебным образом в очень короткий период времени перешли во владение иностранных структур, вернуть их из которого, учитывая столь популярную тогда идею приоритета защиты иностранных инвестиций, практически не представлялось возможным, а работа единой следственной группы застопорилась, так как преступники, по непонятной тогда никому причине, успевали «замести следы» ровно в тот момент, когда операм и следователям приходила мысль начать поиск именно в этом направлении. Так то дело и осталось нераскрытым.

И сейчас возвращаться к тому делу было уже бесполезно, вместе с первым томом, который остался в архивах только в копиях, никакой доказательственной силы не имеющих, возможность что-то в рамках него доказать была практически утрачена, но мужики ничего именно по нему доказывать и не собирались, как Слава, в свое время, начальнику ГСУ и сказал.

Им достаточно было зацепиться за информацию о возможной фигурантке – гражданке Зуккель, и начать интересоваться сегодняшними ее делами, глядишь, вот в этих текущих делах и найдется за что зацепить и ее, и начальника ГСУ, и еще многих интересных фигурантов. Во всяком случае, как только они обратили внимание на связь Инны Эммануиловны с начальником ГСУ, они практически сразу же и «крышу» этого нового начальника ГСУ в лице замминистра, любовника этой самой Инны Эммануиловны, вычислили. Дальше нужно было только собирать доказуху, чем Слава, наконец то к жизни вернувшийся, тут же и занялся.

К началу 2021 года Инна Эммануиловна в России уже постоянно не проживала, бывала лишь наездами, радуя своего замминистра нечастыми, как и сами ее приезды, женскими ласками, видимо, чтобы связь с ним окончательно не потерять.

Хотя совершенно не факт, что к тому моменту именно ласками эта связь и поддерживалась, госпожа Зуккель умела «брать за жабры», вцеплялась с первого раза, да так, что потом уже не отвертишься, поэтому единожды попавшему в ее сети фигуранту потом уже и ласки могло не доставаться, только одни приказы и понукания.

С мужем своим улан-удинским она давно развелась, в Европе вышла замуж за какого-то якобы потомка русских царей, самого себя именовавшего князем, да практически сразу его и бросила, поскольку для масштаба ее личности этот ничем, кроме выдуманного титула, непримечательный господин явно не годился, но в принадлежность свою к потомственным русским дворянам с тех пор свято уверовала и всех встречных-поперечных загадочным образом также умудрялась в этой самой принадлежности убедить.

Для пущей убедительности, создала благотворительный фонд, основной целью которого было заявлено восстановление в России законной царской власти. Тема, казалось бы, давно канувшая в Лету вместе с 90-ми, когда идея восстановления в России монархии имела в народе немалую популярность, но в Европе все еще сохранившая шлейф некоторой перспективности.

Заявлено было, что фонд финансируется лично ею за счет средств принадлежащих ей компаний, но на самом деле, средства в свой фонд она активно привлекала из внешних источников, разные гранты, щедро раздаваемые иностранными правительственными и неправительственными структурами на любые идеи, связанные со сменой власти в России, были ей в этом большим подспорьем.

Вот так, проживая в благополучной Европе на их же западные деньги, управляя оттуда же своей теневой бизнес-империей, и представляясь потомственной русской дворянкой, душой невыносимо болеющей за интересы несчастной России, лишенной более ста лет назад страшными пролетарскими узурпаторами законного правителя, она и существовала, выкачивая из этой самой России через свои «бизнесы» огромные деньги.

Через четыре месяца Слава негласно передал «друзьям» из ФСБ материалы на многомиллиардные ковидные закупки, произведенные у структур из разных стран, контролируемых госпожой Зуккель. Проблема в этих закупках была только одна – закупаемые в условиях жесточайшего ковидного дефицита по бешеным ценам различные медицинские изделия, от элементарных масок до сложнейших аппаратов искусственного дыхания, на которые регионы России тратили немалые объемы бюджетных средств, были совершенно непригодны к использованию.

В Россию под видом этих закупок массово поставлялся сток со всего мира, все то, что отбраковывали сами производители, поставщики, получатели в разных странах, вместо утилизации скупалось по цене «доллар за тонну» и отправлялось в Россию. В Москву или Санкт-Петербург такие изделия конечно же не попадали, здесь даже в непростые ковидные времена контроля было несравнимо больше, а вот региональные закупки, совершаемые в крайне нестандартных условиях, массово приводили к поставкам именно таких «изделий».

И предпринимаемые время от времени по фактам таких закупок то в том, то в ином регионе попытки возбудить уголовные дела либо вообще заканчивались ничем – дела просто не возбуждались, либо только что возбужденные дела магическим образом приостанавливались на самых ранних этапах расследования по надуманным основаниям.

Слава же все, ну, или очень многие, которые сумел выявить, разрозненные по регионам и видам изделий случаи собрал воедино и объединил, проследив и доказав в них и роль госпожи Зуккель, как организатора этой немыслимой аферы, и роль замминистра МВД и начальника ГСУ, которые ее прикрывали, и роль еще немалого количества фигурантов из числа региональных властей и чиновников от медицины.

На основании Славиных материалов было арестовано, в общей сложности, более ста фигурантов, включая саму Инну Эммануиловну, выдачи которой удалось добиться по линии Интерпола, а замминистра и начальник ГСУ, уволенные из органов, хоть и не были арестованы, но навсегда «пропали с радаров», да так, что об их дальнейшей судьбе даже Славе ничего было неизвестно, «друзья» из ФСБ, в ответ на его соответствующий вопрос, просто порекомендовали ему лишних вопросов не задавать и судьбой этих лиц не озабочиваться.

«Место начальника ГСУ ты себе освободил, решение о твоем назначении уже подписано, вот и забудь о них навсегда, считай, что их никогда и не было» – сказали ему.

Слава с таким подходом, на словах, согласился, а про себя подумал, что «друзья» лукавят, так как параллельно с назначением на должность Заместителя начальника Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по городу Москве – начальника Главного следственного управления ему, в качестве самого первого, считай, поручения, велели интереса к деятельности Инны Эммануиловны Зуккель не терять, изучить, по возможности, все ее «похождения» за двадцать с лишним лет активной карьеры, что, впрочем, и он и его друзья сделать и так собирались.

И в чем немало преуспели, докопавшись постепенно еще до нескольких десятков эпизодов ее преступной деятельности и огромного числа ее пособников на самых разных властных и чиновничьих должностях, да и труп того самого киллера, совершавшего для нее первые убийства, они нашли, вернее, не сам труп, а разложившиеся его останки, все-таки более двадцати лет прошло. Застрелил этого киллера, как они уже давно и предполагали, тот самый бывший начальник ГСУ, а в молодости – любовник – следователь Инны Эммануиловны, через которого она связь с киллером и поддерживала, и которому велела его убрать, как только «запахло жареным».