Мы все неидеальны. Других людей на эту планету просто не завезли!

Никита до конца разъяснениями Тамары Сергеевны по поводу того, что любое решение, даже такое однозначно правильное, на его взгляд, как стать героем (а он героем стать даже не мечтал, он им стать «собирался», то есть был уверен, что обязательно станет, и ничто ему в этом помешать не сможет, что, кстати, здорово отличало его от большинства одноклассников, которые мечтали стать богатыми, а вовсе не героями), остался неудовлетворен.

«Вот папа мой был героем? Однозначно был! Он в милиции работал, людей защищал от убийц и прочих преступников, и погиб геройски! Разве мог он хотя бы подумать, что его решение стать героем может иметь отрицательные последствия, а значит быть хоть в чем-то неверным? Не мог он такого подумать! Не права баба Тома, все-таки решение стать героем – единственно верное!» – рассуждал он про себя, мысленно раз за разом возвращаясь к разговору с Тамарой Сергеевной.

«Нужно дядю Славу, дядю Максима и дядю Старшину об этом спросить! Вот они, наверняка, со мной согласятся! Они то герои, в милиции работают, как и мой папа, а баба Тома – женщина. Женщины редко бывают героями, вот и не понимают в этом ничего!» – решил он.

Глава 11.

Мужчины ни бытом ни учебой Никиты особо не занимали и не интересовались, им важно было другое – вырастить из него настоящего мужика! Тамара Сергеевна, в принципе, тем же занималась, но «со своей колокольни», а Слава, Максим и Старшина – со своей.

Вместе с мужиками Никита занимался единоборствами, только он в детских секциях, а они – со взрослыми, но в клубе все состояли в одном. Раньше это был и не клуб вовсе, а спортивный зал для работников Петровки, где еще Максим до детдома тренировался (его отец тоже на Петровке когда-то служил). В 90-е этот зал, да и все здание, в котором он находился, приватизировали, кое-как отремонтировали и создали в нем Клуб единоборств, в который мужики, по привычке, так и продолжили ходить, а когда Никита пошел в первый класс привели и его. Никита в занятиях весьма преуспел, и кубки у него были с побед в разных соревнованиях, и разного цвета пояса, которые в восточных единоборствах успехи обозначают. И единоборствами он занимался разными, начинал с самбо, потом попробовал рукопашный бой, потом и некоторыми восточными практиками увлекся. Мужики никак ему в этих его попытках сменить одно на другое не препятствовали, победы, кубки и прочая дребедень им были не особенно важны, важно было, чтобы парень все, что брался делать, стремился делать хорошо, и это их ожидание Никита полностью оправдывал – из одной секции в другую переходил только тогда, когда в первой значимых успехов достигал.

Еще также с детства Никита с мужиками ходил в баню. Они старались хотя бы раз в неделю все вместе выбираться, и Никиту брали с собой. Получалось, правда, не каждую неделю, уж очень служба была у них неспокойная, ненормированная, но два-три раза в месяц ходили обязательно. Ходили всегда не в общую баню, а все трое скидывались и снимали отдельный кабинет, только для себя и Никиты. Кабинетом это называлось весьма условно, состоял он из нескольких помещений: предбанник, моечная, парная, все помещения небольшие, но для их немногочисленной кампании вполне подходящие.

Самым примечательным там для Никиты были их разговоры, слушать которые Никита просто обожал, сразу чувствовал себя необыкновенно взрослым и сопричастным к тому делу, которому мужики посвятили свою жизнь, и которым он точно сам будет заниматься в будущем, он уже тогда это твердо решил. Разговоры мужики вели только о службе, от обсуждения иных аспектов жизни, для детских ушей не предназначенных, просто воздерживались. Каждое посещение бани для Никиты было праздником: сидел и в предбаннике и в парной наравне со старшими, жар терпел до последнего, первым никогда из парной не выходил, хоть иногда и хотелось не просто выйти, а выбежать с визгом, пил лимонад, не пиво, конечно, как они, но тоже вполне «в тему», даже воблой его закусывал, хоть и не очень сочетался сладкий лимонад с соленой воблой, но зато как взрослый, и столько всего узнавал!

Вот как раз в бане Никита и спросил мужиков о безусловной верности решения стать героем. Даже не спросил, а недавний свой диалог с Тамарой Сергеевной на эту тему им подробно пересказал и своими более поздними рассуждениями на эту тему, выводами о своем полном несогласии со сказанным ею поделился.

Первым заговорил Слава: «Ты, Никита, вопрос верного/неверного решения и вопрос наличия отрицательных последствий смешал. Мама моя тебе ведь довольно четко сказала, что решение может быть верным, единственно верным, но, как и любое решение в жизни человека, оно будет иметь последствия, и последствия эти не могут быть исключительно положительными или исключительно отрицательными, не бывает так. Жизнь слишком многообразна, слишком непредсказуема, не дано человеку, вообще ни одному человеку не дано, всех возможных последствий просчитать и предсказать, тем более что далеко не от него одного и принимаемых им решений такие последствия зависят.

Человек решение принимает, но ровно в эту секунду и другой человек решение принимает, да не один, а несметное множество других людей ровно в эту секунду решения принимают, и у каждого из принятых каждым из этих людей решений свои последствия, последствия эти друг на друга влияют, накладываются, переплетаются, порой столь причудливо, что вообще ни одно из ожидаемых при принятии решений последствий, ни положительное ни отрицательное, не наступает, а наступают совсем другие последствия, но тоже всегда и положительные и отрицательные.

Последствия всегда и положительные и отрицательные – для тебя положительные, для других – отрицательные, или сейчас положительные, а со временем станут отрицательными, или казались положительными, а на деле оказались отрицательными. И само по себе наличие отрицательных последствий принятое тобой решение неверным не делает!

Я вообще считаю, что неверным может быть только одно решение – то, при принятии которого ты последствия оценивать вообще поленился, ну не интересовали тебя последствия, лень было думать, просчитывать, оценивать, ведь думать, просчитывать, оценивать – это та еще работа, это тяжело, а тяжелую работу делать человеку иногда, ох как, не хочется! Вот и уклоняется от нее человек, по разным причинам уклоняется, но чаще всего потому, что за последствия он ответственность, в любом случае, нести не собирается, рассчитывает, что другие за него все «расхлебают» – прикроют, помогут, поддержат и сами все решат! Так безответственные люди и появляются!

Или человек на «расхлебывание» другими за него последствий вроде и не рассчитывает, но и на себя ответственность за возможные отрицательные последствия или неверную оценку последствий принять не готов, вот и не принимает он никакого решения, колеблется бесконечно, а ситуация только ухудшается, и дальше только «цугцванг», а он, как будто, этого не понимает, все затягивает и затягивает с принятием решения – вот такие люди бесхарактерными называются.

И настоящий мужик ни безответственным ни бесхарактерным быть не может, он тогда и не мужик вовсе – вот о чем тебе мама моя пыталась сказать.

А если ты решение принимал, не затягивая и не откладывая, работу тяжелую по оценке последствий добросовестно выполнив, обоснованно ожидая по результатам такой работы, что положительные последствия принятого тобой решения перевесят отрицательные, а в жизни получилось наоборот, то принятое тобой решение это неверным не делает, оно так верным и остается, хоть и с тяжелыми последствиями. Для тебя, с твоей точки зрения, верным, даже если окружающим оно таковым и не кажется!».

«Ну да, знаешь как люди говорят: «Лучшее решение – то, которое уже принято, хотя бы потому что оно уже принято!» – добавил Старшина.

«Ну как, Никита, понял ты мое объяснение?» – после небольшой паузы, явно предоставленной Никите для обдумывания, переспросил Слава.

«Понял.» – коротко ответил Никита.

«Макс, а ты чего молчишь? Не согласен?» – снова заговорил Слава.

«Согласен,» – ответил Максим, «только ты, Слава, забыл ему еще одну вещь сказать,» – кивнув на Никиту продолжил Макс, «жизнь – штука сложная, порой даже очень жесткая, если не сказать жестокая, и бывает так, что ты совсем крохотное решение принял, вроде совершенно незначительное, а от него самые страшные отрицательные последствия наступили! И ты потом всю жизнь думаешь, сам себя спрашиваешь: «А точно ли я тогда ту самую тяжелую работу добросовестно выполнил? Или именно в этот раз слегка поленился, так как решение счел уж слишком мелким и незначительным?». Спрашиваешь, и ответа не находишь! И это тяжелое испытание, к нему нужно быть готовым!».

«Вечно ты, Макс, загоняешься! Себя не жалеешь – мальца пожалей, не грузи его такими философскими экзерсисами. Жизнь такая, какая есть, и нельзя в ней за все ответ держать, ни одному человеку это не под силу. И тебе, Макс, не под силу, мы всю жизнь тебе об этом твердим, а ты никак не успокоишься, все тащишь и тащишь на себе этот непомерный груз бесконечных сомнений – все ты сделал или не все, мог ты сделать лучше или не мог!» – чуть раздраженно произнес Старшина.

На этом тот разговор и завершился, а Никита потом всю жизнь его вспоминал, силясь для себя решить прав был Макс или неправ, загоняется он понапрасну или более глубоко жизнь понимает, чем остальные. К 32 годам так и не понял, ну, да жизнь еще и не закончилась!

Был в бане и еще один памятный для Никиты момент – когда ему четырнадцать исполнилось, он для себя решил, что вот он уже взрослый, только как эту самую взрослость проявить до конца было непонятно.

Решил Никита с малого начать – перестать мужиков дядями называть, он же не малец уже, вот и будет к ним просто по именам обращаться: просто Слава, просто Максим (сократить до Макса при обращении вслух все-таки не решился, хотя про себя так и называл), просто Старшина. Решил и в ближайший поход в баню так и сделал, сделал демонстративно, так, чтобы они не пропустили, не подумали, что это он случайно, только в этот раз, чтобы поняли, что теперь он намерен так, и только так, всегда поступать! Сделал и внутренне весь подобрался, готовясь, при любом их возражении, при любом от них замечании сразу в ответную атаку кинуться, чтобы эту самую взрослость свою отстоять. Но ни возражений, ни замечаний, ни протестов с их стороны не последовало, приняли как должное, видимо, тоже уже понимали, что повзрослел их Никитос (так они его с детства ласково называли, когда разговор не особо серьезным был, и не нужно было Никиту на содержании этого разговора концентрировать).

С тех пор так и повелось. А вот Тамара Сергеевна так и осталась для Никиты «бабой Томой», перед ней взрослость таким образом демонстрировать он, почему то, не захотел. Осталась навсегда.

И совершенно никого «баба Тома» в устах доблестного молодого офицера Никиты Булавина не смущало, все принимали не просто как должное, а как единственно возможное. На праздновании шестидесятилетнего юбилея Славы, где не только друзья и близкие, а и много высших чинов собралось, почти тридцатидвухлетний Никита, взявший на себя роль тамады, Тамару Сергеевну, собравшуюся произнести тост за сына, так и представил: «А сейчас моя баба Тома будет говорить, мама нашего сегодняшнего юбиляра!». И все, даже самые высокопоставленные генералы, сразу заулыбались, замолчали и к Тамаре Сергеевне обернулись, приготовившись слушать со всем возможным вниманием и уважением женщину, которая не только мама Славы, но и для Никиты, не имевшего с ней кровного родства, сумела настолько близким человеком стать, что по-другому, кроме как «моя баба Тома», он ее и не называет.

Глава 12.

Ну а потом в банных Никитиных приключениях наступила самая кульминация!

До поры до времени Никита не знал почему, а главное куда и зачем из зоны видимости Никиты в бане минут на тридцать исчезал то один из мужиков, то другой, причем исчезали всегда порознь, вместе не ходили.

Никита давно обратил внимание, что Макс исчезал вообще каждый раз, вот прямо каждое посещение был момент, когда он уходил и довольно долго не возвращался, Слава делал тоже самое время от времени, а Старшина никогда.

Годам к четырнадцати, когда о таком аспекте жизни, как секс, Никита уже слышал и даже, как ему казалось, довольно много из разных доступных источников знал, он стал догадываться, что исчезают они не просто так – Макс всегда, насколько знал Никита, жил один, женщины у него не было, хотя может и были, и, возможно, даже не одна, но ни с Никитой ни с друзьями он никогда никаких женщин не знакомил, ни на праздники ни просто в гости никого не приводил, так вот Макс исчезал из бани каждый раз именно потому, что к женщинам ходил, к особенным таким женщинам, которых в баню специально для занятий сексом приглашали – вот что однажды понял Никита.

И поведение Славы и Старшины эту его догадку только подтверждало: Слава уходил из бани только тогда, когда постоянной женщины в его жизни не было (он уходил еще до женитьбе на своей второй жене Марине, первую его жену Никита толи не застал толи не помнил, знал только, что она была, и что развелся с ней Слава очень быстро, буквально двух месяцев не прожил, а после свадьбы с Мариной уходить перестал), а Старшина вообще не уходил, «Он же с Лизаветой постоянно живет, все время, что я его знаю, вот и нет нужды ему уходить.» – сделал вывод Никита.

Вывод сделал, но как-то подтверждать его у мужиков постеснялся, не знал пока как их о таком спросить, да и зачем, ему то от того, что он узнает, куда да зачем они уходят какой прок? Никакого – с собой они его явно не возьмут, вот и спрашивать незачем!

Так и томился Никита в незнании подробностей этого аспекта человеческой жизни, довольствуясь только от, на самом деле, таких же непросвещенных друзей, да и из тогда еще не особо развитого интернета, информацией полученной, информацией скудной, противоречивой, порой откровенно лживой, но столь будоражещей сознание и вызывающей в теле довольно бурную и не слишком управляемую реакцию. Томился, пока через несколько дней после своего шестнадцатилетия неожиданный подарок от мужиков не получил!

Все в той же бане, все, вроде, было как обычно, пришли, разделись, сходили в парную, пива выпили (Никите тогда уже немного именно пива, а не лимонада разрешали), Макс бедра полотенцем обернул и вышел. Остальные сидят, разговаривают. Вдруг у Славы телефон где-то в шкафчике запиликал, тот его достал, посмотрел сообщение и, обращаясь к Старшине, сказал:

«Старшина, у нас форс-мажор, нужно на работу срочно подскочить, съездишь со мной?»

«Съезжу, чего не съездить.» – чуть лениво ответил Старшина.

«А ты Макса дождись,» – обернулся Слава к Никите, «он, как придет, пусть меня наберет, решим нужно вам с ним срываться, к нам ехать, или, наоборот, мы к вам сюда в баню еще успеем вернуться.».

Никита кивнул. Слава со Старшиной довольно быстро оделись и вышли. Никита в предбаннике остался один, посмотрел на часы на стене, прикидывая сколько ему здесь Макса еще ждать, и заскучал. Макс всего минут десять как ушел, вернется не раньше, чем минут через двадцать, а то и полчаса, чем себя занять Никита решительно не знал, и через моечную пошел в парную, действительно, чем еще в бане заняться, кроме как париться. В парной положил на полок небольшое полотенце, сел сверху, и тут дверь в парную приоткрылась и в нее даже не вошла, а буквально просочилась молоденькая девчонка, на вид немногим старше Никиты. Девчонка была абсолютно голой, даже полотенца с собой не взяла.

Никита, едва ее увидев, физиологическую реакцию выдал моментально, между ног у него все буквально вздыбилось, и тут же этой самой реакции своей ужасно застеснялся, попытался вытащить из под себя полотенце, чтобы прикрыться, но от волнения привстать с этого самого полотенца забыл, поэтому только несколько раз судорожно дернул его за край, вытащить не смог, и кое-как попытался прикрыться просто рукой.

Пока Никита пытался совладать с полотенцем, девушка приблизилась и сказала: «А он у тебя красавчик! Не прикрывай!», потом окинула уже всего Никиту оценивающим взглядом и добавила: «Да ты и сам ничего! Ты мне понравился! Развлечемся?». И, не дожидаясь ответа, стала пристраиваться к Никите на колени.

В своей внешней привлекательности Никита не сомневался. К шестнадцати годам от уже был высоким (рост его составлял почти 185 см.), статным, накачанным (сказывались регулярные занятия единоборствами) красавцем со светлыми, слегка вьющимися, несмотря на достаточно короткую стрижку, волосами и голубыми глазами. Особой прыщавостью, как многие его сверстники, также не страдал. В общем, девчонки со всей школы, не только его ровесницы, но и из старших классов, при виде него буквально млели или, как в шутку выражалась Тамара Сергеевна, «пускали пузыри».

Но дураком он не был, то, что девчонка в бане профессионалка, а профессионалкам нужно платить, каким бы ты ни был красавчиком, за бесплатно с тобой она развлекаться не станет, он понимал прекрасно. А денег у него с собой не было, не было совсем, он же ни за что в бане платить не собирался, да и сколько стоит развлечься с такой красоткой он решительно не представлял, скорее всего, даже если бы он взял с собой все свои карманные деньги, которые ему раз в неделю выдавал Слава, их бы все-равно не хватило.

Все эти мысли молнией пронесли в его голове, но девчонка уже плотно угнездилась у него на коленях, да еще и стала целовать, да не просто так, а с языком – о таких поцелуях Никита только слышал, но сам пока, кроме мимолетного соприкосновения губами с одной из одноклассниц, ничего не пробовал. Оттолкнуть девчонку, отказаться от предлагаемого ей развлечения он уже не смог. «Макс вернется, разберусь как-нибудь!» – решил он и тут же переключил все свое внимание на то, что делала с ним девчонка.

Кончил он почти мгновенно, уж очень необычными оказались ощущения. Сам он, конечно, уже все делал, но вот с женщиной был в первый раз, и это были совсем другие ощущения!

Девчонка его разрядку почувствовала, слезла с колен, Никита невольно посмотрел себе между ног и удивился – на его опавшем члене был надет презерватив, наполненный белесой жидкостью. «Когда только она успела его надеть?» – изумился Никита, который этот момент совершенно пропустил и не почувствовал, «А главное, откуда она его достала, в парную то она вошла абсолютно голая?». Ответа на этот вопрос у него не было, да это было и не особенно важно, поэтому Никита решил не заморачиваться.

«Для первого раза неплохо,» – оценила его девчонка, «передохни чуток, и повторим. Только из парной давай выйдем, жарковато здесь этим заниматься!».

По пути в предбанник, в моечной Никита забежал в душ, охладиться ему, и правда, было необходимо, охладиться и дух слегка перевести, уж больно захватывающим получилось «приключение», в предбаннике Никита глянул на часы на стене и понял, что повторить у них вряд ли получится – судя по времени, Макс вот-вот должен был вернуться, не при нем же им повторять, понял и сразу расстроился. Девчонка его взгляд на часы и последовавшее за ним изменение настроения сразу заметила.

«Ты переживаешь, что третий ваш придет?» – спросила она (Никита догадался, что девчонка имела в виду как раз Макса, видимо, заметила, как Слава со Старшиной уходили одетые), «Не переживай, я еще когда к тебе в парную шла, видела, как он одевался, собираясь вслед за первыми двумя уходить.».

После этих ее слов Никита уже даже не расстроился, скорее, испугался – проблема оплаты девчонке за только что состоявшееся развлечение, с таким непредвиденным уходом Макса, становилась практически неразрешимой. Но едва возникнув, эта проблема тут же и решилась.

«И да, забыла сказать, за все оплачено! Так что у нас с тобой (здесь девчонка мимолетом посмотрела на часы) есть еще минут сорок, успеем повторить» – добавила она.

Никита удивился, но быстро понял, что мужики всю сегодняшнюю историю предусмотрели заранее, просто решили, что ему уже пора.

«Ну, пора, значит, пора,» – мысленно возликовал Никита, «отказываться я точно не собираюсь!». И посмотрел на девчонку, которая встала прямо перед ним, сидящим на лавке, уже совсем другими глазами – она была хороша: невысокая, чуть полноватая, что ее нисколько не портило, а, наоборот, придавало фигуре какую то необыкновенно притягательную женственность, с округлой грудью, увенчанной торчащими вперед большими коричневыми сосками, сочные губы, светлые волосы, на голове от влаги завившиеся «мелким бесом», а на том самом сладком для Никиты месте подстриженные аккуратным коротким треугольничком в форме сердечка. Едва глянув на это самое сладкое место, Никита тут же сглотнул.

«Чего просто так смотришь?» – спросила девчонка, «Не смотри, потрогай, тебе понравится!».

Дважды просить Никиту не пришлось, он протянул руки вперед и аккуратно взял ее грудь в ладони, чуть сжал, грудь оказалась упругой, но главное, соски, они уперлись в самый центр Никитиных ладоней. Никита пошевелил руками, и соски под его ладонями слегка заерзали.

«Нравится?!?» – скорее не спросила, а утвердительно заявила девчонка.

Никита кивнул, говорить не хотелось. Потом медленно стал спускаться руками вниз, попутно поглаживая все встречающиеся на этом пути изгибы ее фигуры, поглаживал не торопясь, наслаждаясь необычными, но такими приятными ощущениями, дошел до треугольника, с двух сторон по контуру пальцами обвел очертания выстриженного сердечка. Живот девчонки вдруг слегка дернулся и как бы поджался.

«А ты ласковый!» – сказала она, «Отличный любовник из тебя в будущем получится, раз буквально с первого раза делаешь все так, что даже меня слегка проняло!».

Окрыленный ее похвалой, Никита решился – скользнул рукой по треугольнику вниз, у самого его края продвинул ладонь немного вперед, слегка раздвигая ее ноги, и потрогал там пальцами, средний палец моментально нащупал место, где смыкались невидимые губы, Никита аккуратно подвигал этим пальцем взад-вперед, слегка надавливая, и ощутил, как невидимые губы под его пальцем раздвинулись, там внутри было жарко и влажно, почти как в парной! И тут же у него между ног опять все вздыбилось!

«Проказник,» – улыбнулась девчонка, «давай помогу резинку надеть!», сказала и тут же раскрыла ладонь, в которой оказалась нераспечатанная упаковка с этой самой резинкой.

«Где только она упаковку до этого прятала?» – мимолетно в своих мыслях удивился Никита.

Резинку надевать она его научила буквально мигом, практически одним совсем несложным движением, просто прислонила к кончику и сжатой ладошкой раскатала вниз до самого основания. Потом легла на спину, жестами призывая его ложиться сверху.

В этот раз все прошло совсем не так быстро, как в первый, хотя накатывало на Никиту несколько раз, но он сдерживался, да и девчонка помогала, ловила по выражению его глаз, что он на грани разрядки, и отстранялась, меняя позу или снижая темп, желание разрядки немного отступало.

Никита кончил, девчонка, как ему показалось, тоже, но точно он не был уверен, а спросить постеснялся. Напоследок она его поцеловала и тут же убежала, оставив временно обессиленного Никиту лежать на спине в предбаннике.

Никита слегка отдохнул, поднялся, сходил в душ, оделся и поехал домой. Дома была только Тамара Сергеевна, она его ни о чем не спросила, может, и не знала ничего. Потом из магазина вернулись Слава с женой Мариной, но тоже ни о чем его спрашивать не стали. Его вообще никто ни о чем не спросил, ни в этот раз, ни потом, видимо, все посчитали, что все когда-то начинали, все естественно, и спрашивать ни о чем нет причин. Тем более что ни расстроенным, ни подавленным, ни обиженным Никита не выглядел, как раз наоборот, светился весь «как медный пятак».

Следующего похода в баню Никита ждал с нетерпением, и так и этак прикидывал как все пройдет. Закажут ему мужики опять девчонку или решат, что первый опыт получил, а дальше уж пусть сам разбирается.

Приехали в баню, зашли в кабинет, разделись, сходили в парную «на первый пар», открыли пиво, немного поговорили – все, как всегда. Потом Макс встал, взял полотенце, обернул его вокруг бедер, второе протянул Никите, коротко сказал: «Пошли.». Никита молча вскочил, тоже завернулся в полотенце и двинулся за Максимом, уже в коридоре Макс его спросил: «Тебе ту же девочку, что в прошлый раз, или других хочешь посмотреть?»

«Ту же.» – коротко ответил Никита.

«Тебе туда,» – Макс жестом указал на первую закрытую дверь справа по коридору, «оплатили на час.» – коротко добавил он.

Никита вошел, внутри было почти пустое помещение без окон, только посередине стояла большая заправленная кровать. Дверь приоткрылась, вошла та же девчонка…

Вернулся Никита в кабинет, где сидели его мужики, ровно через час, буквально ни одной минуты оплаченного времени не потратив понапрасну. Вернулся и увидел, что Макс пришел раньше него, причем, видимо, довольно существенно раньше, во всяком случае, пустых бутылок из-под пива перед Максом стояло уже две, а не одна, как было, когда они уходили.