Идеальная дочь. Книга 2

27 апреля 2017 год

– Берсон, тебя к телефону!

Лана поморщилась, запирая металлическую дверь вольера, куда секундой ранее проскользнула чёрная тень лабрадора.

«Неужели обязательно так орать?» – раздражённо подумала.

Со слухом у неё, слава богу, пока было всё в порядке, не говоря уже про десяток собак, что отдыхали на своих местах после рабочего дня. Ещё секунду назад мирно дремавшие каждая в своём углу, словно по команде повскакивали, напрочь забыв все правила, которыми их ещё щенками обучали такие, как она.

Лана только недавно вернулась на тренировочную базу – рабочее место, где проводила всё своё время, отправляясь домой лишь отдохнуть. Сегодня она устала. Была выездная дрессировка в город с чёрным псом лабрадором по кличке Ной. Её подопечным. Они провели в городе полдня, гуляя по оживлённым улицам. Она оценивала готовность собаки не реагировать на городской шум, и он справился на отлично. Это было важно.

От того, насколько хорошо кинолог обучит животное, будет зависеть чья-то жизнь. Всегда помнила об этом. В питомнике, в котором она проработала более семи лет, разводили и дрессировали собак-поводырей. Лабрадоры, как нельзя лучше подходили для такой работы: устойчивая психика, доброжелательность к людям, умение сдерживать свои животные инстинкты.

Ной, с которым она начала работать с трёхмесячного возраста, когда любой подросший щенок впервые получает своего личного тренера, тому доказательство. Он молодчина! Показал себя образцовым поводырём, не выказывая абсолютно никаких эмоций ни к громким голосам прохожих, ни к резким движениям, ни шуму от проезжавших мимо автомобилей. Он замирал в тех местах, где требовалась остановка, дожидаясь благоприятного момента, и следовал дальше, обходя опасные места, когда это было необходимо. Он был полностью готов к работе.

Лана стянула лёгкие перчатки без пальцев и нетерпеливо засунула их в карманы лёгкой куртки, разминая пальцы. Правой руке была нужна передышка. Вынужденная мера. Её последнее время всё больше раздражало, как случайные прохожие пялились на изуродованную шрамами кисть, а после переводили встревоженные взоры на собаку, семенящую по правую от неё сторону. И каждый раз ей хотелось крикнуть, что это сделал не этот милый, добрый пёс.

Это вообще была не собака!

Это был куда более страшный хищник…

Не снимая верхней одежды, она вошла в офисное одноэтажное здание и открыла боковую дверь, что вела в комнату отдыха. Её коллеги в составе четырёх человек, трое из которых заступали этой ночью на дежурство, пили кофе и болтали. Остальные давно отправились по домам, к семьям. К тёплому семейному очагу. Здесь остались лишь такие, как она, которым нечего было делать в пустых квартирах, кроме как слушать собственные, невесёлые мысли. Избранные.

– Кому я понадобилась? – поинтересовалась она, подходя к заваленному счетами, буклетами и письмами благодарности столу, за которым никто никогда не сидел – его считали ничейным, поэтому и приводить в порядок не спешили.

Допотопный телефонный аппарат тонул во всём этом бумажном хаосе.

Новая сотрудница, имя которой Лана даже и не пыталась запомнить, повела пухлыми плечами под сильно обтягивающей блузкой, от чего её бока выпирали в разные стороны, и надув ярко накрашенные губы, пренебрежительно бросила:

– Не представились. Голос мужской, вроде молодой. Сказал только, что давний клиент.

Лана лишь тяжело вздохнула, незаметно протирая рукавом куртки внутреннюю сторону трубки и поднося её к уху. На ткани остался едва различимый след от губной помады.

Чертовски неудобно, когда люди не выполняют свою работу. А эта пышногрудая идиотка, кроме, как пить кофе с коллегами преимущественно мужского пола, видимо больше ничего не умела.

Лана брезгливо поморщилась, когда нос её уловил приторно-сладкий аромат женских духов. Сама она уже лет десять не пользовалась ничем кроме дезодоранта и детского мыла. Животным ни к чему лишние раздражители, но эта новенькая, кажется, плевать хотела на негласные правила этого места.

– Я слушаю.

– Лана?

Голос и правда был мужской… и незнакомый. Тело непроизвольно напряглось. Последние полгода ей всё казалось пугающим. Может потому, что она ждала вот такого звонка из прошлого?

– Да, я, – подтвердила она, после короткого замешательства. – С кем говорю?

– Лана, это я – Марик Кан. Ты извини, что я тебе вот так звоню, но как по-другому связаться с тобой, я не знал.

Сказать, что она была удивлена, не сказать ничего. Меньше всего ожидала услышать этого человека. Мальчика, уже ставшего взрослым.

«Сколько лет прошло? – задалась она вопросом, бесшумно выпуская из лёгких воздух и пытаясь успокоить сильно бьющееся сердце. – И вот он – привет из прошлого!»

Она не была рада этому внезапному звонку, не хотела вновь погружаться в то состояние, из которого с таким трудом выбралась более шести лет назад. Тогда она столкнулась с чем-то необъяснимым, неправильным. И не было никакого желания копаться в чужих бедах. Потому они и чужие, что не должны касаться её. Она просто растерялась в тот момент, не смогла утешить, помочь, а после просто исчезла.

Так поступила Лана тогда, но не поступила бы сейчас!

После всего, что ей пришлось пережить прошлой осенью, с какими грязными тайнами своей семьи пришлось столкнуться… Она изменилась, стала другой. Жизнь заставила! И когда вернулась к нормальной жизни, от тех перемен, что с ней произошли за какие-то полмесяца, многие испытали шок. Все привыкли с замкнутой и немногословной Берсон, которая считала общество собак более для себя приемлемым, чем общение с людьми. Она и правда изменилась – сама это чувствовала. Если раньше ей было наплевать на то, что творилось вокруг, лишь бы не касалось её, то теперь что-то в ней надломилось, сделало мягче.

Единственное, что осталось неизменным – ей, как и раньше было жалко животных. Но не людей, которые, как правило, сами становились виновниками своих проблем.

И этот мальчик, на другом конце провода, за прошедшие годы ставший юношей, был тем прошлым, без эмоций с её стороны. И сейчас, слушая его слегка возбуждённый голос, она чувствовала себя предательницей. Ей был неприятен его звонок, он заставлял испытывать стыд за своё прошлое безразличие к бедам других.

– Как ты? – спросила она, крепче прижимая трубку к уху, словно опасаясь, что кто-то ещё в этой комнате может услышать его ответ.

– Нормально. Хотел попросить тебя об одолжении…

Этого она тоже не любила – исполнять чужие желания. Обязательства, которые могут остаться не выполненными… У неё было правило: любое, даже, казалось бы, несущественное обещание, необходимо выполнить. Неважно, как и неважно чего ей это будет стоить. Зудящее чувство ответственности за данное кому-то слово, не покидало, пока она не исполняла просьбу. И сейчас она понимала, что попала в собственную ловушку.

– Что я могу для тебя сделать?

– Я понимаю, что может это неправильно снова просить тебя… – он помедлил, прежде чем продолжить, – но я больше не знаю к кому обратиться. Я хочу, чтобы ты снова нашла мне друга.

Лана прикрыла глаза, осознавая, что именно этого вопроса она больше всего боялась.

«Снова погрузиться в тот кошмар? – думала она. – Снова испытать всё то, что испытала?»

С первых же секунд их знакомства более шести лет назад, она объяснила, что собака-поводырь – это не бездушное животное за кормёжку выполняющее приказы. Это, прежде всего друг, который оберегает своего хозяина изо дня в день, двадцать четыре часа в сутки, служит глазами, направляет. И он запомнил, хоть и лишился своего через две недели…

– Для начала мне надо с тобой встретиться, поговорить, посмотреть, как ты живёшь.

– Да, да, я помню правила, – торопливо произнёс он, словно боясь, что она всё ещё может передумать, – поэтому-то и звоню тебе. Может, приедешь?

– И где ты теперь живёшь? – поинтересовалась Лана, не испытывая ни толики любопытства.

– Дома, – он на секунду замялся, – в смысле в доме отца.

Она была удивлена, но высказываться не стала. Это не её дело, где он поселился после всего.

– Я подъеду завтра утром, – пообещала и, попрощавшись, положила ещё тёплую от её ладони трубку.

Она ещё какое-то время стояла, пялясь на голую стену напротив, не замечая вокруг ни громких голосов, ни кокетливого смеха новой сотрудницы, которую самолично выбрал шеф – знать бы за какие-такие заслуги, ни озабоченного взгляда одного из коллег. Её мысли были слишком далеко в прошлом, чтобы пересекаться с настоящим.

Странно всё это. И этот звонок в конце рабочего дня и этот голос, такой непохожий на тот, с которым у неё ассоциировался этот незрячий мальчик с необычным именем. Марат, так звали одиннадцатилетнего ребёнка, с которым её свела судьба, но она ни разу не слышала, чтобы кто-то из его близких так к нему обращался. Всегда только лёгкое на слух – Марик.

«Ему уже восемнадцать!» – с удивлением подумала Лана, произведя в уме нехитрые вычисления.

Последнее время она о нём и не вспоминала, не задавалась вопросами…

Как он жил все эти годы после всего? Каково ему было лишиться близких людей и остаться практически одному?

Она знала ответ. Слишком тяжело. И, тем не менее, она ни разу не позвонила, не поинтересовалась, как он там, всё ли с ним в порядке? Понадеялась, что есть люди, которые смогут о нём позаботиться и попыталась выкинуть ту давнюю историю из головы.

Лана сама себе казалась мерзкой. Слишком хорошо помнила те две недели, проведённые в доме семьи Кан, что приняла её словно родную. Часто в те дни думала: вот оно счастье! Хотя, может и неполноценное – без матери. Но эти трое: отец, сестра и брат, были действительно счастливы. И она, на тот короткий отрезок времени, стала, словно частью их идеального мира.

В коротких перерывах между помощью Марику с его новым спутником золотистым ретривером, она в компании его старшей сестры и отца, сидя на веранде в плетённых, выкрашенных белой краской, креслах, пила чай со сладостями и смеялась над забавными историями.

Казалось, глава семьи никогда не уставал от шуток, как мог, веселил незрячего сына. А Анна, девятнадцатилетняя, хрупкая, черноволосая красавица, с неизменной книжкой в руках, так любившая свой сад на заднем дворе, всегда была дружелюбна. Марик, всегда улыбчивый, заражающий окружающих своим оптимизмом, несмотря ни на что.

Лана завидовала этим людям, мечтала, чтобы и у неё было так же, ну или отчасти. Мечты сбываются! Спустя шесть лет она, наконец, выяснила, куда исчезла её родная мать, бросившая её в младенчестве, и нашла, кто виновен в её несчастливом детстве.

Только прошлого не исправишь, и не вернёшь. Уж возвращать там точно нечего, и некого – одна лишь пустота. Но жить с тем грузом, что опустился на её плечи, было слишком тяжко.

И все эти месяцы после её повторного бегства из родного города, она пыталась уйти с головой в работу, чтобы не думать. Ну, или хотя бы постараться… Она чувствовала себя отчасти виноватой в несчастьях своей семьи.

Очнувшись от невесёлых мыслей, Лана заметила, что непроизвольно потирает большим пальцем зарубцевавшуюся кожу правой руки. Вечное ей напоминание.

– Всё в порядке? – тихий мужской голос за спиной заставил её вздрогнуть.

– Всё нормально, – слишком поспешно ответила она, бросив короткий взгляд на говорившего.

Её ответ прозвучал слишком грубо, она сама это чувствовала, так же, как чувствовал это, сидящий на стуле, в несколько метрах от неё, высокий мужчина. Слишком хорош для неё.

Лана отвернулась, не в силах выносить пристальный взгляд серых, словно расплавленная ртуть глаз.

Этого человека она уже однажды подпустила слишком близко. Тогда ей было чертовски плохо и единственным желанием было напиться до беспамятства и совершить что-то такое… Так она и поступила.

Как на утро она оказалась в квартире своего коллеги, с которым проработала бок о бок пять с половиной лет, Лана предпочла не вспоминать. Она в спешке собрала, разбросанные по полу вещи, неизменные: свитер и джинсы, и просто сбежала. А последние полгода старалась избегать всякого общения с этим мужчиной, с ещё более необычными, чем у неё глазами. Она и имени то его не знала. Казалось, никто в питомнике его не знал. Аксель – так называли его коллеги.

Освежающий вечерний воздух показался ей ледяным, когда она, наконец, выбралась из душного, провонявшего дешёвыми духами, помещения. Застегнув молнию на куртке, она торопливо шла между ровными рядами вольеров. Псы, как по команде поднимали головы, стоило ей поравняться с их клетками и Лана видела, как белые клубы пара вырывались из их пастей. Для конца апреля было холодновато.

Почти в самом конце, забившись в угол клетки, лежала и скулила сука в ожидании своего первого выводка. Ещё одна её подопечная.

– Ну что, девочка, готова поработать немного? – ласково прошептала Лана, опускаясь рядом с животным на колени.

Приложив ладонь к золотистому боку, она отсчитывала секунды. Дрожь периодически сотрясала измученное животное, заставляя полневшее тело натягиваться словно струна. Промежутки между схватками с каждой минутой сокращались, лишая собаку последних сил.

Самое время звать ветеринара. Акселя. Как бы ей не хотелось проводить рядом с этим мужчиной следующие несколько часов, этого требовали правила.

«Домой точно не попасть…» – вздохнула Лана, собирая в пучок крашенные тёмно-русые волосы и, готовясь к тому, что её тело непременно отреагирует на близость этого красивого мужчины.

Она снова вздохнула, поднимаясь с колен.

Ночь предстояла долгая.

***

– Марик? – тихо спросила Лана, чтобы не напугать, хотя и знала, что он давно уже услышал её тихие шаги по дорожке.

Она отчётливо понимала, что сидящий в ветхом плетёном кресле, на заднем дворе дома парень, это и есть тот маленький черноволосый, одиннадцатилетний мальчик, с которым она по долгу службы, познакомилась много лет назад. Но что-то останавливало её, подойти ближе.

– Привет. Рад, что ты приехала! – он высоко вскинул голову, как это делали только слепые и рассеянный взгляд тёмных глаз, мазнул по её лицу, останавливаясь в нескольких сантиметрах правее.

Тонкая, белая трость сиротливо опиралась на облупившуюся от краски стену дома.

Юноша не видел гостью. Он вообще ничего не видел – был лишён зрения от рождения. И тем сильнее её поражала его невероятная восточная красота, что словно драгоценный камень сияла на фоне его беззащитности.

Лана молча его изучала. Он сильно изменился: вытянулся за эти годы, хоть и остался немного угловатым, словно подросток.

Когда-то давно его отец часто шутил, что Лана и Марик – похожи. У них на двоих три одинаковых чёрных глаза и только один способен видеть за них обоих. И она, действительно, на четырнадцать дней стала для мальчика проводником. Её глаза от рождения были разного цвета, редкое заболевание – гетерохромия. Один – чёрный, второй – болотно-зелёный. И, несмотря на слепоту, впечатлительный мальчик верил, что его новая знакомая особенная и говорил, что больше всего на свете хочет увидеть её необычные глаза.

А вскоре произошла трагедия, изменившая жизнь всех, кто был, так или иначе, связан с этой семьёй. Вначале внезапно пропала старшая сестра Марика – Анна, поговаривали, что она сбежала из дома. Так довольно часто поступали девушки её возраста, просто оставляли позади тот балласт из семейных проблем и зануд-родственников, что сдерживали их от яркой жизни где-нибудь в столице. Так они думали… На практике лишь единицы осуществляли свои мечты. Остальным оставалось лишь перебиваться временными заработками или и вовсе возвращаться домой. Под родительское крыло.

Но отец Анны был безутешен, он был уверен, что его малышка никогда в жизни не поступила бы так ни с ними, ни с младшим братом. Он так и не поверил в бегство своей старшей дочери. А дальше стало только хуже…

– Почему ты здесь? – задала она вопрос, мучивший её с тех самых пор, как Марик позвонил ей вчера и сообщил о том, где она его может найти.

Эти мысли так и не смогли выветриться из головы, даже, когда под утро Аксель вытаскивал из обессилевшей суки-лабрадора последнего, уже мёртвого щенка. Остальные шесть, жадно причмокивая, сосали молоко, прижимаясь к тёплому пушистому боку своей затихшей матери.

– Почему я здесь? – не понял молодой парень, нахмурив тёмные брови, от чего те выстроились в одну линию.

– Да. Тебя ведь забрала к себе тётка, насколько я помню?

Лана заметила, как её собеседник передёрнул плечами.

– Мне у неё никогда не нравилось. Надоело постоянно выслушивать, что мой отец чудовище, испортившее жизнь всем женщинам, что его когда-то любили. Сначала мама, потом сестра… – на последнем слове его голос дрогнул. – Тётка считает, что это отец виноват, что Анна сбежала.

На какое-то время наступила тишина.

– Зато теперь я могу жить, как хочу и где хочу, – его не видящий взгляд всё так же блуждал, – и я выбрал дом отца.

Лана медленно обвела пристальным взглядом двухэтажное строение, явно нуждавшееся в ремонте. Облезлые ставни на первом этаже, когда-то защищавшие от сильных ветров, перекосились. Стёкла на окнах хоть и были целы, из-за грязи и пыли перестали пропускать солнечные лучи. Штукатурка на стенах местами отвалилась, словно вскрывая старые нарывы.

Внутри, скорее всего, было не лучше.

А такой красивый в былые времена сад Анны, превратился в густые, непроходимые джунгли, где многие растения были уже давно мертвы. И почему-то именно это больше всего расстраивало. Память о той милой, доброй девушке, словно поросла сорняками.

Но молодой хозяин ничего этого не видел и поэтому его всё устраивало.

– Здесь не мешало бы прибраться, – посоветовала она, с опаской опускаясь в плетёное кресло напротив.

В ответ тот лишь пожал плечами, словно ему было всё равно. Странно, что имея такого отца, как Равиль Кан: под два метра роста, с огромными ручищами, долговязый Марик скорее походил на свою старшую сестру.

«Видимо, дети пошли в мать», – подумала про себя Лана, хотя никогда не видела женщины.

Единственное, что ей было известно, та умерла почти сразу после рождения сына. Даже её изображения, среди семейных фотографий в рамках, аккуратно расставленных по дому, не было.

– Я займусь уборкой, но мне нужен твой ответ.