Глава 1
Сентябрь. 1997 год.
События за день до убийства Алмазова
– Ульяна, мне нужно отъехать до вечера. Завтра на работе будет тяжелый день. Накопилось много дел и кое-какие вопросы нужно решить сегодня.
– Ты не останешься с нами? – тотчас расстроилась она, и повела кончиком носа вдоль моей шеи, вызвав теплое покалывание по рукам.
– Не получится маленькая, – тише заговорил. – Будь осторожна. Хорошо? – зарылся пальцами в склоченные длинные пряди и серьезно заглянул в необыкновенные зелено-голубые глаза.
– Эй! – нахмурилась Лиса, и шуточно ткнула меня кулаком в живот. – На минуточку это мой родной брат! Проваливай! – выпалила на одном дыхание и с грозным видом указала мне на дверь.
– Ладно, – коротко смеюсь я.
– Подожди! – прошипев, запрыгнула с разбега мне на спину. – А ну-ка, быстро целуй! – сама насильно поворачивает руками к себе мою голову и впивается в рот, оттягивая зубами нижнюю губу. – Ммм, какой же ты вкусныый…
– Беги, – не сдержавшись, уже откровенно ржу над ней.
– Набери мне красавчик, – изменив тон до неузнаваемости, вызывающе подмигивает, вздергивает бровь, и оттопыривает большой с мизинцем пальцы, изображая у уха трубу.
– Непременно, – плотоядно оскаливаюсь, и больше не оборачиваясь на Бесстыжую, резво ринулся вниз по лестнице, потому как стоило от нее увести взгляд – темень сгустилась перед глазами.
Выскользнув из подъезда, громко бахнул металлической дверью, и тут же запрокинул башню к затянутому тяжелому небу. Прищурил левый глаз от порывистого холодного ветра и словил себя на мысли, что больше всего бы не хотел оставлять её наедине с Максом. Только вот, дела сами себя не сделают.
Мне нужно еще немного времени. Самую малость. До завтра. Верилось, что после завтрашнего дня изменится развитие событий и течение дальнейшей жизни. Станет проще, лучше, легче! В первую очередь легче собственной сущности.
Прикрыл пешки и с внутренним раздражением неслышно выпустил из себя воздух, когда птицы стаей взлетели выше к серому небу, заставив тем самым оклематься и разогнать морок.
Стоило мне мрачно глянуть на наручные часы, как на парковке прокатился звук автомобильного клаксона. Вынужденно вскинул исподлобья задумчивый хмурый взгляд, напрямик напарываясь на короткостриженого высокого мужика, который в данный момент с довольным рылом выходил из шестисотого навороченного кабана и прикуривал на ходу сигарету.
Бля, а еще Виталик…
Два с половиной месяца я молчал. Я до талого тянул резину, чтоб не спровоцировать его на необдуманные действия. Он не стратег. Далеко не тактик.
Коротко ухмыльнулся про себя.
Потому, и наворотил бы он дел, коих я бы еще не скоро разгреб, а рассуждая по чесноку, может, уже и никогда бы не смог.
Зашагал к Витале, выбивая из-под массивных кроссовок шелест пожелтевших посохших листьев. Но прежде чем оказаться около его Мерса, я стремительно перемахнул через старый невысокий зеленый забор с облупившейся краской.
– Здорово, Туман! Утро только началось, а ты уже не в духарях! – хмыкнул он, а опосля с удовольствием затянулся дымом.
– Сядь в тачку. Тема есть, – распахнул дверь и упал на пассажирское, вальяжно откинувшись на кожаном сидении.
Виталик лыбиться не перестал, но сигарету сразу отшвырнул и в машину, как я велел, сел. Повернулся ко мне. А установив между нами зрительный контакт, молча кивнул гривой, мол, говоря, че хотел.
– Завтра я сниму Алмазова, – не трачу время на поиск подходящих моментов. Бью в цель наверняка. – А вслед за ним, по прилету, Барина, – говорю в лоб и жду ответный ход.
Тут-то кривая улыбочка напротив подугасла. Виталик застыл, переменился в лице, и в глазах четко отразился страх.
Напряженно молчит. Долго. Очень долго. Встречный вопрос так и не решается отразить.
Я не выдерживаю.
– Думаешь, на понт беру? – с хладнокровной внешкой, поскольку чувствовал себя так, тяну вверх правый уголок рта.
Внутри абсолютное затишье. Словно, перед жуткой бурей.
Водила опускает взгляд и ровно садиться на своем месте, тупо хватаясь за баранку.
Виталик явно не в силах переварить услышанное.
– Туман… ты белку словил? Что ты несешь? – нечленораздельно пробормотал он.
– Правду матку с самокруткой, – иронизирую, усмехаюсь, но безрадостно, чем казалось на самом деле.
Вытаскиваю из кармана черной «адиковской» на замке олимпийки пачку парламента, и немного поразмыслив, достаю из нее две сигареты.
– Посиди, покури, время есть подумать.
Одну – протягиваю побледневшему Виталику, который на автомате непослушными холодными пальцами перехватывает сигарету. Вторую – закуриваю сам в его темном салоне, искоса поглядывая на свой невзрачный подъезд.
– Туман… ты… ну, ты хоть осознаешь, что с нами будет, узнай они, о чем мы сейчас с тобой трещим? – не поворачиваясь ко мне, в думках сминает в кулаке все ту же сигарету и одновременно с тем играет желваками, когда до него в конечном итоге доходит суть диалога.
– Хорош жевать, Виталя, – неторопливо выпускаю струю дыма в лобовое стекло. – Ты же не обсос. Лично, ты, задумывался, чтоб избавиться от Барина?
– Нет! – сквозь зубы. Ударяет раскрытой крупной лапой по рулю, из-за чего табак из сломанной сигареты посыпался на его правую ногу. – Это – волчары! – заглянул мне в шары. – Похуже нас! Раком поставят лишь за один этот нездравый базар. Разорвут глотки и выкинут за ненадобность на помойку возле окраины, где никто и никогда нас не найдет, даже те же потасканные голодные псы. Ты это понимаешь, Туман? Ты этого хочешь? Да кому я объясняю, ты и сам все знаешь!
Молча делаю пару быстрых затяжек и выкидываю недокуренную сигарету в приоткрытое окно к близ стоящему раскидистому клёну.
– Сейчас не пыли… – я неслышно подал голос. – И послушай внимательно. Все решено. Давно!
– Кем?
– Сычевым и мной, – погано скалюсь.
– Сычем? А ты на кого изначально начал вкалывать? На Сыча, или на Барина? Тебе ближе-то кто? Ты двигаешь без тормозов, Туман! Не видишь берегов! Остановись! По-братски, прошу! Я под Владом начал ходить, когда еще щеглом тринадцатилетним был! Барин – система. Не будет его – все пойдет по пизде! – забасил, Водила. – И ты меня сейчас на серьезных щах спрашиваешь, хотел бы я его грохну…
– На пол тона ниже! – в приказе холодно процедил и сверкнул на него глазами, сбив того с мысли. – Не забывайся и зубы спрячь! Тебе вообще пофигу мороз? Или, тебя волнует только чтоб хер стоял и деньги текли рекой? На кого ты сейчас работаешь?! – давим друг друга тяжелыми взглядами. – Не слышу! – рявкнул. – Я вопрос тебе задал – жду на него конкретный ответ! Только, предупреждаю, от него будет зависеть, как сложиться наш дальнейший разговор.
– На тебя! – беспомощно и тихо прорычал он.
– Вот именно! На меня! Это, я тебе напоминаю. Вдруг, ты забыл, друг! Я за тебя, сука, подписался! Замолвил за тебя, блядь, слово. Сказал, что ты мой человек! А значит, неприкосновенный! Хотя, если уж быть откровенным, то для меня нет своих. Есть те, которые удобны. Есть те, которых использую в той или иной ситуации. Изъясняясь простым языком – расходный материал. Есть те, с которых имею выгоду, с которыми я на данный момент работаю, сотрудничаю, и они мне нужны для дела. Потому что, если он серьезно не проебался передо мной, то я не хочу тратить время на поиски нового зверья. Но, могу! Незаменимых нет, Виталя! Отвечая на твой вопрос, веришь не веришь, мне похуй на твоего Барина! Сказали, убрать! Значит – убрать! Нет другого решения в этой задачи!
Усмехнулся своей пришедшей мысле. Приукрасил, конечно, что мне похуй на всех, на наших фраеров, и тем более на Центрового, но, Водиле, это не обязательно знать.
Единственный стоящий и любимый человек в моей поганой жизни была Ульяна.
Наступило опять гробовое молчание, которое уже порядком начало напрягать. Брюнет нахмурился и погрузился в свои съедающие мысли, а я устало, монотонно, ровным голосом, словно разжевывал истину дурачку, начал накидывать схему его дальнейшего развития и участия в нашей группировке.
– Виталя? У тебя есть два варианта. Первый – ты так же продолжаешь работать на меня, и делать то, что говорю тебе – я! Второй – ты возвращаешься к Барину. Год назад произошли вынужденные меры. Ведь, это он тебя ко мне приставил. Всякий раз, ты негласно ожидаешь от батьки похвалы, осуждения, или того больше – надежду на возвращение под его крыло. Ты до сих пор не сменил аппарат, и ездишь на его Мерсе. Будь мужиком, сделай сам выбор, определись, чей же ты человек! И к слову, про выбор и последствия, – с лобового стекла перевел свой равнодушный взгляд на его безжизненное выражение ебала. – Если, ты остаешься со мной, значит, заведомо будешь жить. Сунешься к Барину, и в любом из финалов ты больше нежилец. Папку-то твоего все равно вальнут. Не я, так другие. Я не советую тебе дергаться, прыгать выше голов, пытаться его предупредить о нашем разговоре. Я быстрее, Виталя. В разы. Он – там. За бугром. Я – тут. С Сычевым. Если потребуется, мы из-под земли тебя выкопаем, а потом обратно закопаем. Это обыкновенное стечение обстоятельств. Смирись. Скоро все изменится.
– Я могу обдумать и вечером дать ответ? – отвечает обтекаемо и отводит пустые глаза на приборную панель авто.
– На рефлексию нет время, – с брезгливостью в голосе жестко чеканю я.
– Пойми, Туман, с наскока за секунды такое не решается, – поморщив лоб, оборачивается ко мне, но отсутствующим взглядом цепляет все что угодно, но не мою рожу.
– Не выебывайся! – с нехорошим прищуром подался к нему, жестко сдавив пальцами его шею. – И запомни – тебе не перехитрить меня! Не пытайся наколоть – жестоко поплатишься. На кону жизнь твоя и твоей жены, – рывком отбрасываю Водилу к дверце с его стороны, и прежде чем выйти из тачки, вкрадчиво произношу, – Подумай, что ты для них? Кто ты? Они весь город высосали. И ты не лучше тех дохлых двуножек, которые когда-то были живыми и состояли из плоти и крови. Как ты ранее правильно высказался – тебя завалят уже только за этот разговор. И Барину твоему будет глубоко насрать за кого ты в этой войне на самом деле, – умело выкручивал Виталика словесно и нажимал на болевые, слабые места. – Сейчас ты и впрямь «под» ними. Но в твоих силах подняться на ноги и расправить плечи. У тебя два часа, – подытожил со змеиной полуулыбкой на губах, и, наконец, покинул салон тошнотворного Мерса.
Заблаговременно уже предугадывая ответ, направился широким шагом в сторону недалеко припаркованной Бэхи.
– Князь топтал людей как грязь, но не ведал князь, что князь не вечен – вечна грязь, – деланно разочарованно заключил себе под нос и довольно прищелкнул языком.
Глава 2
Денис
События того же дня. Несколько часов спустя.
Вытащил маленький ключик из замка и дернул на себя железную скрипучую дверь. Осмотрелся по сторонам, прислушивался к несуществующим шорохам, голосам, или посторонним звукам на лестничной площадке, но уверен был, что все по нулям. Наверняка убедившись и мысленно добазарившись с самим собой, подтолкнул себя к действиям.
Медленно прошел внутрь старой квартиры, которую купил для себя год назад по приезду из Грозного. Тихий щелчок замка и первый жалобный скрип под ногами. Не разуваясь, бесшумно зашагал по безликому голому коридору, двигаясь спецом, с краю, возле белой стены, чтоб максимально минимизировать противный звук половиц. Миновав небольшой коридорчик в хрущёвке, оказался в такой же непримечательной убогой комнате с ободранными обоями, без штор и без лампочки, в которой стоял – потертый жесткий диван, вместительный шкаф для одежды и туалетный столик с раскрытыми зеркалами.
Без промедления устремился к темно-коричневому шкафу, который тоже был заперт на замок. Отворив его, снял одну деревянную вешалку, и поспешно откинул от себя черную рясу на захудалый, скрипучий, как и вся эта квартира, диван. Снизу в шкафу по спортивным сумкам было разложено оружие. В одной – холодное. Во второй – пистолеты (ПМ, ОСА, Удав, Стриж, ТТ, АПС, ПЯ). В третьей – автоматы, винтовки, гранаты. В четвертой – ключи, бумаги, документы, подписанные договора на куплю двухэтажного дома за бугром и множество паспортов на различные имена для нас с Котовой.
Путь отхода давно продуман и просчитан до мельчайших шагов, но сейчас мне нужно было взять только СВД*(снайперская винтовка Драгунова).
Натянул на руки синие медицинские перчатки и вынул оружие, ловко перехватывая в руках. Беглым и лихорадочным взглядом пробежался по всей длине СВД с прицелом ПСО-один. Проверил магазин, отсчитывая про себя десять патронов. Калибр семь шестьдесят два на пятьдесят четыре. Дернул крепление – в данном оружии, это ласточкин хвост*(ремень). Вскинул на уровень подбородка винтовку, зажал приклад подмышкой, и, прищурив левый глаз, посмотрел в снайперский прицел карабина. Целился в наглухо закрытое в комнате окно, которое выводило на незастекленный старый балкончик.
Дышал размеренно, спокойно. Будто бы примерялся. Привыкал.
Вес – четыре с лишним килограмма. Дальность прицела шестьсот – восемьсот метров.
Этого мне определенно будет достаточно.
Удовлетворенно хмыкнул и резко отложил в дальний угол шкафа винтовку прикладом вниз. Аккуратно закрыл дверцы. Проверил и убрал ключик в карман олимпийки. Повернулся влево на девяносто градусов и тут же залез в нижнюю полочку стола, для того чтоб оттуда схватить первые попавшиеся квадратные очки нулевки.
Я всегда сам выбирал оружие, внешность, сценарий убийства, как и не оставлял опечатки ни на чем. Предусмотрительно, даже в этой халупе работал с огнестрелом в перчатках.
Осталось дело за малым.
Распахнув настежь деревянные обшарпанные краской дверцы, забрел на балкон за тяжелым грязным мешком из-под цемента. Затащив его в квартиру, открыл и выложил раннее накиданный мной сверху строительный мусор. Добравшись до зелени, закинул в общак еще несколько принесенных с собой толстых котлет. Замаскировал бабки, завязал мешок, и небрежно, словно, мусор, отбросил его обратно на балкон. Опустившись на корты, подцепил целлофановый пакетик с бычками, которые лично собирал на улице для намечающегося дела. Бычки – ложный след. Если, отыщут место, где производился выстрел, то их отправят на экспертизу, чтоб вычислить киллера. А там-то они и соснут хуйца.
В этот момент поступил тихий сигнал на мобильный, раздавшийся в заднем кармане светло-синих джинсов. Отвлекшись, поднял голову и сморгнул. Двумя пальцами – средним и указательным – откинул на узкий неаккуратно окрашенный белой краской подоконник целлофан, чтоб достать свою трубу.
– Я с тобой, Туман, – неслышно прочитал сообщение от адресата под именем «Виталя-водила».
С пренебрежением во взгляде звучно хмыкнул.
– Конечно, Виталя. Куда ж ты денешься. Жить все хотят. И ты тоже, родимый, – цыкнул, набирая уже по памяти цифры, которые не так давно были стерты из моей записной книжки.
– Говори, – охрипший голос разнесся в динамике.
– Че засахарился*(в засаде), или балонишь*(спишь)? – скользко усмехнулся я.
– Нет! – раздражается с пол оборота, но на деле не желает иметь со мной ничего общего.
– До завтра все равно Витальку паси, и прослушку не вырубай. Вдруг, наш общий приятель отсветит где.
– Услышал тебя.
Первый скинул вызов и засунул обратно мобилу в карман.
***
Денис
День следующий. Остались считанные минуты до убийства Алмазова.
Предварительно выбрав точку выстрела на чердаке заброшенной постройки, разбрасывал сейчас по всему закутку чужие окурки и заметал следы черным перцем. Закончив с формальностями, с безразличным выражением лица медленно натянул на руки одноразовые черные перчатки, и, подхватив подол рясы, опустился перед винтовкой на колено. Одна согнутая в колене нога жестко упиралась в бетонную холодную плиту, а вторая, правая, уверенно вонзилась стопой в основание пола.
Четко зафиксировал СВД, установив на специально выставленных обломках кирпичей. Прищурился, глядя в оптический прицел карабина, и отрегулировал нужную мне дальность. Напористо вдавил приклад в правое плечо, снял с предохранителя и отправил патрон в патронник.
Примерился. Выбрал для себя удобное положение. Дышал спокойно, ровно. Вслушивался в наглухо-мертвецкую тишину. А через проем окошка без рамы и стекла, обозревал с помощью мушки улицу и служебную черную тачку полкана. В конечном счете, фокусируясь на центральном входе в окружной суд, почувствовал, что животное внутри в полной мере еще не раскрылось и пасть вонючую не раззявило.
В ожидании, секунды медленно перетекали в минуты, а минуты, казалось уже в часы. И все же через некоторое время, полковник с мусорами появился на маленьком крыльце здания.
Расслабился. Указательным пальцем прикоснулся нежно, полюбовно к спусковому механизму. И внезапно решил сыграть.
Я слишком жаждал отомстить. Довольно мучительным стало для меня ожидание. И за это ожидание я заплатил высокую цену.
– А теперь ваша очередь, Владислав Владимирович, платить по счетам и нести убытки.
Погано улыбнулся, задержал дыхание, и, дождавшись, когда они отойдут на приличное расстояние от суда, нажал на спусковой крючок. Сделал первый выстрел. Сильная отдача в плечо, звук ударившейся об бетонную плиту гильзы, и моментальный едкий запах пороха забился в ноздри.
Ослабил хватку на винтовке, разжал пальцы правой руки, отклонился, и удостоился картинки, как, Алмазов, завыл и рухнул на асфальт из-за раны в голени. Шкуры ментовские налетели стаей на полкана, закрывая и облепляя его с двух сторон.
– Первый подбит, но еще может дышать… – сарказм ядом начал сочиться из меня. – Чуть позже исправим, – уверяю с издевкой.
Второй и третий выстрел, словно один миг с красной пеленой перед и так затуманенными глазами.
«Эта война! И всех кто вокруг, надо валить!».
Взыгрались в башке слова Цыма, бывшего капитана батальона в Чечне.
Шестёрок сразу ушатал. Они совершенно не представляли для меня интереса. А вот, Алмазов, лишился всякого рода прикрытия.
– Началась жаришка.
Перезарядил винтовку.
Потребовалась несколько секунд настроиться, изготовиться, и поймать в свой фокус брата Барина, который пытался свалить, уцелеть, спрятаться от моих пуль.
Очередной выстрел и тяжелая пуля пролетает по касательной возле него, вспоров добротно кожу на шее.
Я засмеялся – утробно, низко, тихо. Чего уж утаивать, я игрался. Наслаждался. Собственные глаза явно отбрасывали тень триумфа, кой ощущал внутри. Мне нравилось то, что я видел.
Новый перезаряд оружия, и хотел было уже сработать до талого, выйти в ноль, но во время самого выстрела от неожиданности дернулся, сука, из-за чего всадил пулю в область его левой груди, чуть выше сердца.
Резко обернулся на раздавшийся позади меня шелест, который уверен еще секунду назад здесь был. Порывистыми лихорадочными движениями возвращаюсь к СВД, очкуя потерять время, которое уже на исходе. Смотрю в оптику, и срисовываю, как, Алмазов, делает два шага и валится мешком за свою служебную тачку.
– Нет, пидарас. И не мечтай. Сегодня удача будет не на твоей стороне.
Вскакиваю на ноги и укладываю винтовку в раскрытый чехол из-под синтезатора. Бегло натягиваю квадратные чмошные очки. Выуживаю ПМ с глушителем. Всегда с тишиной, но в этот раз не выйдет.
Останавливаюсь как вкопанный, потому что вновь за спиной улавливаю звук. Оборачиваюсь на едва слышное мявканье.
– Падла! – зло оскаливаюсь, видя, как тупая кошка толкает лапой камушек, играясь у стены с ним. – Откуда ты только взялась?!
Вытягиваю перед собой руку со стволом и всаживаю несколько пуль в кирпичную кладку напротив, напугав до чертиков животное, которое встало на дыбы, и, сигануло с задранным хвостом вниз по лестнице.
Рванул следом на улицу, решив мгновенно, что, Алмазов, сдохнет сегодня, не смотря ни на что.
Ни кто не остановит. Ни кому не в силах мне помешать.
«– Всех валишь вокруг, если есть вероятность, что твой план под угрозой».
Как-то вещал мне Пиковый.
Стремглав преодолев семь этажей, побежал через черный вход на оживленную улицу. Заброшенная постройка была сквозной и вела, как в тихий, грязный двор, так и на городскую улицу к зданию суда.
Собственная грудная клетка тяжело вздымалась от неровного дыхания, когда в решительном резком движении вскинул руку с волыной на пробегающих мимо и оглядывающихся на меня случайных прохожих.
– Помогите! ААА! – прокатился около меня испуганный визг.
– На помощь! Не надо! Пожалуйста, – мужской крик эхом отдавался от стен зданий.
– Эта война! И всех кто вокруг, надо валить!
Перед глазами идет рябь, сгущается туман, и картинка обрывочная, неясная. Вроде, нахожусь в городе, а вроде и нет. Вблизи горы, чеченские стрелки во вражеской форме, мгла, грязь, холод, тлен и опустошение.
Прищурился, и, развернув боком кисть руки, выпустил из ПМ два патрона. Вдогонку, немедля, всадил в трех охранников еще по пуле, когда оглянулся, и оценил, что те выбежали на подмогу из здания окружного суда. Сигналку тотчас врубили в администрации, а значит, скоро нагрянут по мою душу менты.
Разворачиваюсь и в темпе желаю оказаться возле Алмазова, но краем глаза цепляю трех прохожих, которые четко срисовали меня. Без колебаний валю мужика в коричневой кожанке и следом мусора в ментовской форме с его расфуфыренной заплаканной телкой, которая бежала за ним. Каждому выстрел пришелся в голову, за исключением первых двух – им попал четко в спину, меж лопаток.
Загасив каждого, кто мог бы помешать и хоть как-то выдать меня, рванул к Алмазову, меняя на ходу магазин в ПМ.
Вскинул голову и внезапно столкнулся взглядами с Котовой.
Застыл. И будто сходу кто-то невидимый наяву всадил мне нож в мясо. Изощренно прокрутил под ребрами, высунул лезвие, и с садистским удовольствием вонзил в глотку по новой.
Ульяна из руки выпускает мобильный. Как мне показалось, он с оглушительным грохотом свалился на асфальт.
Ебать меня закоротило и в башне появился звон. От вида ее бледного и беспомощного. От выражения глаз, из которых по щекам текли дорожки слез. Взгляд напротив – пустой, стеклянный, мертвый. Ее взгляд навсегда острыми иглами врежется в сердце и в память.
Я вешу совсем на тонком, а она в довесок ко всему в немом крике раскрывает рот и трясет ее всю, растрепанную, испачканную в чужой крови, как умалишенную, словно вот-вот начнется припадок.
Стою неподвижно, и сердце дает сбой. Барахлит оно, блядь, от полного осознания. Она – тут. Я – тут. Но мы с ней по разные стороны берегов. Я – зло. Она – добро. Я – тьма. Она – свет. Я – смерть. Она – жизнь. Она, ведь, и не знает меня настоящего. Не догадывается, что я душеньку свою много лет назад продал за золотишко рогатому черту. А потому и любовь ее ко мне – пыль, блажь. Ничего она не стоит. Она ни за что не выберет убийцу, а я без нее уже дышать свободно не смогу. Легче самому сдохнуть, чем потерять ее навсегда, или разорвать наш симбиоз.
Очко сжимается, булки напрягаются от данной мысли, от понимания, что мне пизда. Не убьет система – с большим успехом убьет она.
Насколько возможно позволил ей заглянуть себе в глаза, забраться в голову для того, чтоб знала, помнила, кем или чем я являюсь на самом деле.
Ну что ж… теперь между нами нет никаких преград, родная.
Только, родная ли?
Для меня всегда. А для тебя…?
Сжал челюсти и пальцами ручку от чехла для синтезатора. Не спеша скользнул цепким взглядом по стройной фигуре Котовой, и во что она была облачена. Облегающая юбка до колен, белая рубашка с воротником, китель. В общем, при параде.
Терлась около суда, а значит – ебучая учеба. Значит, не случайно оказалась тут.
Переместил фокус с Ульяны на полудохлое окровавленное чучело, привалившееся к Мерсу.
Ни кому не в силах мне помешать.
Стою перед выбором – сдаться, измениться, все компенсировать. Но вразрез мыслям, поднимаю ПМ, и с равнодушием в глазах в упор засаживаю две пули в Алмазова.
Не поможет. Внутренние демоны громче меня.
Под гул доносившихся сирен, раздался рядом визг тормозов, и разлетелся по улице вопль Витали:
– Резче! – подгоняет и встряхивает меня.
Стартую с места и бегу к черному с затертыми номерами Джипу, а в следующее мгновение мы уже на всех парах мчим с ним по центральному проспекту, обгоняя и подрезая водил.
– Какого хуя, там произошло?
Внутренне задергавшись, порывисто срываю с себя очки, и растираю ладонями рожу.
– Это была Ульяна, Туман? – вновь опасливо заговаривает, Виталя. – Она тебя видела. И меня…
– Дай мне подумать… – нервно прошептал.
Дышал загнанно, хрипло. Чувствовал, что на взводе. Сердце давно провалилось в брюхо и едва отстукивает в кишках.
Я связан по рукам и ногам. Ни выхода, ни лазейки. Нет оправдательной речи. Занавес.
– Туман, Барин приземлиться через шесть часов. Держи себя сейчас в …
– Заткнись, я сказал! – отнял от ебала ладони и заорал на него во всю глотку. – Не лезь ко мне! – саданул рукой по его сидению.
После образовавшейся зловещей тишины, бросил застывший бешеный взгляд в лобовое стекло на трассу.
Безнадежность… Именно так выглядит безнадега.
Что делать?
Нервно задергал ногой и обреченно прикрыл пешки.
Соображай, Туман.