Человек из Прибойа. Книга 2

Крепость древних богов

Тепло костра согревало, но места ударов стали болеть сильнее. Своды грота – жилья Свободы, были исписаны и исчерчены записями, рисунками, отрывками карт, разобрать которые мог только дед.

Свобода, занятый мыслями, сидел поближе к жаркому огню. Я и Тио рассматривали дар с небес: пластина была тонкой и очень гладкой, такую не сможет создать природа и не сможет выточить мастер; материал её был не известен нам; эту зелёную пластину украшали незнакомые нам символы и цифры, ровная чёрная полоса (магнитная лента).

Урумар и Ратибор не отводили суровых глаз от пленника, что был пойман в лесу. Пленником оказался Рой, земледелец. Он сидел в глубине грота, укутанный в шкуры, старые рваные одежды. Он в тревоге и страхе смотрел на нас. Тишина, только треск костра и грохот штормовых волн снаружи. Шторм был силён, вместе со снежинками в широкий проход залетали брызги и обрывки пены.

– Вор был новым человеком, – наконец заговорил Свобода. – Если мы скажем о том, что случилось, новым людям не будут доверять, им уже не будут так рады. Они могут уйти или отделиться. Он не просто украл, он осквернил Кулака, он хотел большую власть. Тело нужно скрыть. Пусть шторма заберут его. Когда снегопад утихнет, бросьте тело в море с западного угла Вороньей скалы, там волны бьются о скалы, там скальные стены и к воде нельзя подойти. Пусть все решат, что новый человек заблудился и замёрз в лесу.

– А… – хотел я взять слово, но дед жестом велел заткнуться.

– Что сказать о земледельце, – перешёл он к теме, которую я хотел поднять. – Я думаю, на нём лежит вина за осквернение великого…

– Это не я! – Вскочил он.

– Закрой свой рот, не говори враньё! – Я достал нож и указал его концом на пустой тёмный угол, повелевая сидеть там.

– Ты зол, Рой, в тебе обида, – продолжал дед. – Ты зол на Гора, но ещё ты зол на вождя Холмовья и решился сделать зло всем этим землям. Это ты рассказал человеку о Кулаке.

– Я просто поделился легендой, он хотел лучше знать традиции и культуру. Я встретил его на пути через холмы, он шёл один, мы говорили. Он попросил меня сказать о Кулаке больше, он слышал мало о Кулаке, он дал мне еду.

– Что ты делал в лесу? Ты наблюдал, – слова Урумара были строгими.

– Нет-нет! – Человека бросало в жар, он сбросил шапку. – У меня там недалеко моё место, где я прячусь. Я услышал бой и решил посмотреть.

– Мы там охотились с утра, – Урумар говорил, неотрывно смотря на человека, его глаза будто жгли земледельца, и тот не мог спокойно стоять, то хотел подойти, то вернуться в угол. – Мы обошли много этого леса, много. Там не было укрытий, снег был чист от следов человека, много палок для костра. Несколько дней до нас в том лесу не появлялся человек. Человек не птица, он всегда оставит след.

– Нужно убить его, пока ночь, и бросить со скалы вместе с вором, – так предложил Тио, и я поддержал его. Воины и дед не сказали слова противления.

Шум волн снаружи и тёплый пляс света огня на стенах грота приносили покой, но не земледельцу. Как загнанный в тупик зверь, он метался из угла в угол, пару раз бросался к выходу, но Урумар обломком копья загонял его обратно вглубь грота.

– Отпустите, я уйду из этих земель. Дождусь весны и уйду за ущелье.

– Скажи, ты видел то, что прилетело с небес? – сухо спросил дед.

– Оно и выдало меня!

– Боги злы на тебя, Кулак очень зол. Эти воины, – Свобода указал на нас, – они помогут тебе встретиться с богами и Кулаком, ты сам им всё объяснишь, в чём ты не виноват и как просто проходил мимо.

Мы встали, достав ножи. Человек руками строил невидимую стену, хотел отгородиться, просил невнятно оставить его, отступал, хотя было некуда.

– Скажи, Рой, – спросил дед, но человек его не слышал, он слышал только свои мольбы. Дед бросил в него камень, заставив тем услышать себя. – Если ты выйдешь живым из этого места, что будешь делать?

– До весны буду жить в лесах и, если выживу, уйду с теплыми ветрами за ущелье. Никогда не вернусь в эти земли.

– Неправильно говоришь. Ты ничего не понял, ты тупой человек, – корил дед. – Зачем тебе жить, если ты не понимаешь сути дел и поступков?! Такой человек несёт много зла.

– Я жил, никого не трогал, растил овощи и зерно, пока не пришёл Гор и не увёл у меня дочь! Я хотел отдать её помощнику нашего шамана, была бы его женщиной. Он стал бы в будущие дни шаманом Холмовья, а она его женщиной.

– Ты не так туп, – заметил дед.

– Она поэтому и ушла со мной. Я её не звал. Она сбежала от тебя. Сейчас она – жена великого воителя, богатого и уважаемого человека. Я видел её, видел радость в её глазах. За это ты ненавидишь меня? Или ты зол, что она не поделится богатствами с тобой?

– Я не люблю долго говорить, – Ратибор был в нетерпении. – Давайте решение.

– Вот моё решение, – твёрдо сказал дед. – Утром вы бросите тело вора в море со скалы, как я сказал. В полдень мы выйдем в путь, если погода даст. Тебя, земледелец, мы приведём в Холмовье, и тебя посадят в яму за оскорбление воина. Об остальном ты будешь молчать, знай, мы не увидим, но боги всё видят и слышат с небес. Когда пройдут твои дни в яме и если морозы не убьют тебя, ты будешь жить и искупать вину перед богами.

– Ты великий человек, Свобода…

Земледелец был рад оставленной ему жизни.

К утру небо разъяснилось. Мы отдали тело вора морю, но не ушли в путь, ведь нужно было вернуть перчатки Кулаку. Ратибор взял эту задачу себе, он хотел попросить Кулака о даре – вернуть ему здоровье и силу правой руки, которая пострадала в походе Мого. Урумар пошёл с ним и ничего не просил. Остальной наш отряд готовился к походу.

Мой отец ходил злой, но не на меня, а на Рота, моего брата. Рот собирал вещи и еду, но, как всегда, молчал, для чего он это делает. Отец боялся, что его второй сын тоже хочет уйти в поход на другие земли, а ведь Роту четырнадцать лет, и он ещё не прошёл испытание. Сам Рот ничего не говорил и на моих глазах не появился. Беда в том, что если Роту пришла в голову идея, он не отступит пока еёне исполнит. Он никогда не бросал своих замыслов.

Я провёл время с Олли, она была опечалена тем, что я так быстро ухожу, но мои слова, что сами боги призвали меня, поселили в ней большое уважение ко мне и надежду. Утром следующего дня мы вышли в путь своим отрядом, Антонэ решил не оставаться и идти с нами. Но в нашем отряде появился ещё человек…

В Туманья мы пополнили запасы еды и воды. Ясное морозное утро обещало нам красивый и спокойный путь.

– У здешнего шамана нет соли. Ничего, мороз крепкий, мясо не испортится, – Боромир возвращался от хижины шамана с пустыми руками.

Боромир – сын травника, он стал новым человеком нашего отряда. Мужчина двадцати лет, невысокий, не сложён, как воин. Длинные светло-русые локоны лежали на голове с внимательными глазами, будто всегда ищущими что-то. Боромир был искусным стрелком. Его блочный арбалет, каких не было даже у стражи, в его руках становился очень сильным оружием. Этот чёрный «Бес», как называл его сам Боромир, не давал деду спокойно спать. Ещё Боромир был хорошим охотником и разбирался в травах. Но этот человек не был вынослив, и биться он не умел, Арья не уставала ему напоминать об этом, да и вообще не отходила от него.

– Нет, значит нет. Собрались? Идём, – Дед торопился, боялся, что лёд на реке растает и мы потеряем год.

Мы набросили уставшие от времени и походов плащи поверх рюкзаков, не удобно, но всё же теплее, и отправились в путь. Дед нёс в руках арбалет, что сделал за время, пока мы были в родных землях. Нёс в руках потому, что под плащом он мешал.

Люди Туманья провожали нас…

– Подождите! Вы кого-то забыли, – голос из деревни заставил нас остановиться. – Кто-то из ваших идёт!

Мы посмотрели друг на друга – Я, Тио, Ратибор, Урумар, Дед, Арья, Боромир, Антонэ… все тут.

С холма к нам спускался человек, это был Рот. Большой плащ-палатка был на нём, что-то скрывал так, что Рот был похож на очень большой муравейник с лохматой головой. Брат… вот чего боялся отец. Я стал подбирать слова, хоть и знал, чем окончится разговор. Рот редко принимает свои решения, но если он решил, он не считается ни с чьим мнением и делает свое.

– Я иду с вами, – заявил он, подойдя к отряду, и продолжил идти.

– Стой, – велел я. – Нельзя так делать. Зачем ты бросил отца? У него больше нет никого, кто будет помогать? Тебе не пришёл год, ты ещё не мужчина и не можешь идти в поход. Уходи домой!

– Я иду с вами, – остановившись, холодно повторил он.

– Нельзя. Я твой старший брат, и я сказал тебе идти домой!

– Я иду с вами, – с каждым холодным словом он делал шаг мне навстречу.

Я знал этот сигнал. Рот говорит своё решение три раза. В детстве я возразил после третьего раза и получил камнем в лоб. До сих пор шрам не ушёл.

Я промолчал. Рот скинул плащ… с плеч его свисали две овечьи туши головами вниз.

– Кровь я спустил, разделаю на привале.

– Это наши? – забеспокоился один из жителей Туманья и побежал проверять хлев.

– Это не ваши, они паслись в лесу далеко отсюда. Идём, мы торопимся.

– Стойте, – остановил вождь. – Пусть скотник вернётся и скажет.

Ждать пришлось недолго, человек вернулся и сказал, что все животные на месте. Мы продолжили путь. Прогонять Рота не рискнул даже Свобода, тот не изменил бы решение, а наживать врага в отряде дед не хотел.

– Сколько ему лет? – шёпотом спросила у меня Арья.

– Один десяток и четыре года.

– А ведь суровый муж! Хорош, посмотрю за ним повнимательнее.

– Не бери его вещи и не касайся его, никак, он этого не любит.

В пути нас не накрыл снегопад, и слой снега под ногами был совсем не глубоким. Наст был плотным в долинах, и мы могли быстро идти, хотя следов зверя плотный снег не хранил и мы не могли охотиться по пути.

Монет у нас не было, спешка не давала нигде задержаться, чтобы выиграть или заработать их. Еды осталось совсем мало, мы начали голодать. Охота в землях варваров или Омэй-Гата трудна – зверя мало, мы не могли задерживаться.

Внимание Арьи ушло от Боромира и пришло к Роту. Стрелок вздохнул с облегчением, а молчаливому Роту было всё равно. Он не отвечал на её слов, чем ещё больше восхищал воительницу.

Старость деда стала заметна этой зимой: он стал больше уставать; подолгу грел руки и ноги у огня; натирал их какой-то мазью, жир он берёг для еды; несколько ночей он не мог уснуть, и это не из-за «Беса» Боромира; болела нога, и он был зол, ворчал.

Полная луна позволила нам идти ночью. Мы добрались до крутого берега реки до восхода солнца. Пока мы грелись у маленького костерка, доедая последние лепёшки из хлеба, Урумар вызвался пройти вдоль берега и поискать место для переправы. В зоне видимости лёд был тонким, и по центру русла его вовсе не было.

Клич отразился от тонких бурых ветвей молодого леса по обе стороны неширокой реки.

– За поворотом есть переход! – голос Урумара звучал с пригорка выше по течению.

– Тушите огонь и пойдём. Длинноногий Урумар, не мог дольше искать, – забормотал дед, накидывая рваный плащ и надев шапку из шакала.

Берег был крут и обледенел. Переправой служили несколько небольших деревьев, перегородивших русло на крутом повороте. Тёмная вода в их ветвях не замёрзла, она плавно текла и закручивала в водоворот мелкие льдины.

– Ты не нашёл место лучше? – Свобода был не доволен, переход по корягам с десятками тонких колючих веток его не радовал.

– Свобода, тут можно перейти. Лучше дерево, чем лёд, – говорил Урумар.

Рот не стал ждать нас, как и в другие разы за дни похода, он стал переходить. Несмотря на своё крупное тело и тяжёлый рюкзак, он перешёл быстро и не сломал ни одной ветки.

– Понятно, – буркнул дед и стал переходить.

Ратибор шёл за мной, осторожно выбирая место, куда ставить ногу. Дерево не было сухим, оно гнулось, но не издавало хруста.

– Стойте, что это?.. – Боромир, стоявший на противоположном берегу, замер и прислушался.

Я и Ратибор замерли на переправе. Тихая вода не мешала слушать. Что-то большое двигалось далеко в лесу выше по течению, оно издавало железный стук и гул. Вдруг – громкий вой, согнавший птиц с деревьев. Не то вой, не то рёв заставляли кровь в теле бежать быстрее, да и ноги хотели бежать!

Ратибор от испуга упал в воду и с головой ушёл в неё. Не успели мы сообразить, что случилось, как он встал на ноги. Хорошо, что упал ниже по течению от переправы, иначе затянуло бы под брёвна. Он выбрался на противоположный берег.

– Звук оттуда. Боромир, бери в прицел ту сторону! – Дед взял на себя командование. Он скинул плащ и снял с плеча арбалет. – Урумар, копьё, и смотри внимательно! Арья, Тио, вперёд, не подпускайте его сюда и под выстрел не попадите! Ратибор, сюда встань, готовься биться. Остальные, с ближних деревьев соберите сушь, нужен огонь, Ратибора греть. Где Рот? Рот!..

Полосы света и тени, мерцая, мешали мне видеть, но я всё равно бежал. Мои щит и топор были готовы биться.

– Рот! – звал я и пытался в серых зарослях молодняка разглядеть силуэт брата.

Я услышал свист. На невысоком пригорке без деревьев стоял Рот.

– Сын шакальей суки, куда убежал?! – Я был зол и хотел ударить его.

Спотыкаясь и скользя, я поднялся на пригорок и осуществил желаемое – ударил брата щитом в плечо. Тот едва не упал, но никак не ответил, только показал пальцем куда-то.

Серо-бурая кудрявая щетина леса была прорезана железной полосой, что отражала свет холодного солнца в утренней дымке.

– Что это? – спросил я.

Рот не знал ответа и потому не отвечал. Нам была видна лишь часть полосы.

– Пойдём в отряд, вместе узнаем, что там.

Я сделал шаг назад, как моя нога провалилась под снег и я чуть не упал в провал. Рот удержал меня за руку. С молчаливым интересом мы очистили края провала от снега и мёртвых трав. Это была квадратная яма с ровными каменными (бетонными) стенами. Яма уходила в загадочную темноту, брошенная ветка едва слышно упала на твёрдую поверхность.

– У, – послал я звук в неизвестное, звук вернулся, сказав, что там большая пустота.

Наш лагерь был разбит у перехода. Удача нам улыбнулась, и Боромир смог добыть уток, не уходя далеко в чужие земли. Утки воняли незнакомым запахом, таким же, как не замёрзшее озерцо неподалёку. Есть хотелось сильно, и запах не помешал нам.

Ночь прошла тихо, но спалось нам плохо. Страх перед ревущим монстром мешал уснуть и каждый шорох выдавал за опасность.

Утром мы направились в сторону железной полосы, нужно было исследовать новые земли и добраться до живой горы. Нужно было успеть до того, как лёд на реке растает и вода снова поднимется. На это у нас было около двадцати дней, но тепло может прийти раньше.

Мы шли, внимательно вглядываясь в каждый куст, вслушиваясь в шорох падающего с веток снега, высматривали в хмуром небе чудовищ, но ничего необычного не происходило. С виду это был обычный молодой лес с низкими тонкими деревьями, мешающими быстро идти. То, что ничего не происходило, усиливало ожидание необычного и страшного.

Мы вышли к странному месту. Это были две железные полосы, лежащие на многих десятках толстых балок (железная дорога). Железным полосам не было видно конца. Хоть они не были высокими, снег их не накрывал. Подойти к полосам мешала стена из железной сети с витками ржавой колючей нити по верху. Проходов в стене не было, и она шла вместе с полосами далеко, насколько мы могли видеть. На ширине нескольких шагов от стены не росли деревья, только сухая трава по пояс торчала из снега.

Дед огляделся, стал осторожно подходить к сети. Когда до неё оставался шаг, пронзительный страшный звук врезался нам в уши и красные точки замигали по верху сети (сигнализация). Дед в ужасе отпрыгнул от этой странной стены.

– Бегом! – скомандовал он и побежал в лес.

Не обращая внимание на боль от хлещущих по лицу веток, мы забежали в лес и скрылись в овраге. Моё сердце билось, как у воробья, кровь шумела в ушах. Я не мог унять дрожь. Все были напуганы, даже Арья и Рот бормотали ругательства дрожащими губами. И только странный Антонэ улыбался и сдерживался, чтобы не смеяться.

– Говори, змий! Что ты знаешь, гнида?! – Я бросился на него с кулаками. – Признавайся, демон, куда ты нас ведёшь?!

Дед и Урумар оттащили меня.

– Я вас никуда не веду. Я просто иду с вами, я даже в обсуждении маршрута не участвую.

– Хитрый Антонэ опять странно говорит! Почему смеёшься, демон?

– Боюсь я! Кто-то от страха смеётся, а кто-то плачет, – он посмотрел на Арью, чьи глаза были мокрыми. Зря…

– Вон, видите, сеть растянута между столбов, а на столбах короба, – шёпотом говорил Тио.

Мы осторожно выглядывали из оврага.

– Чёрные короба, вон, – продолжал Тио. – Я думаю, оно живёт в них и охраняет.

Антонэ сидел на дне оврага, прикладывая снег к правому глазу, на разбитой губе его застыла кровь.

– Нужно извиниться перед духом, – рассудил дед. – Идём, оставьте оружие тут и пошли.

– Я останусь, – заявил Антонэ. – Прикрою вас, вдруг что. Боромир, я возьму твой арбалет.

Осторожно подступая к стене из железной сети, мы показывали безоружные руки и не отрывали глаз от маленьких коробов на столбах.

– Хозяин этого места, – обратился дед, выйдя немного вперёд остальных. – Мы не несём злых мыслей или желаний. Позволь нам увидеть чудеса твоих земель. Не карай и не злись. Что ты хочешь взамен на твою доброту к нам? – Тишина, только ветер качает тонкие деревья. – Скажи, дай знак.

– Он вам не ответит, – женский голос со спины заставил всех подпрыгнуть от неожиданности.

За нами стоял человек в толстых мягких одеждах, перепачканных какой-то чернотой (мазут). Одежды человека были старыми на вид, но ничего похожего мы не видели даже в Омэй-Гате, никто там не носил таких (ватные штаны и фуфайка). Из-под шапки из ткани на спину падали седые волосы. На лбу была странная маска, похожая на глаза (очки пилота, защищающие глаза от ветра и яркого солнца). Тупой Антонэ, почему он не стрелял?!

– Он вам не ответит и с ним нельзя договориться. Он убивает всякого, кто коснётся сети.

– Кто он? – Интерес ребёнка был в словах нашего старика.

– Ток. Неумолимый страж. Это энергия, она неразумна. Она стережёт дорогу большой машины.

– Ток, это он, или она? – не поняла Арья.

– Он. Сейчас будет идти машина. Я каждый день пытаюсь разглядеть машиниста, но кабина пуста. Вон он. Отойдите…

Железный червь, великое чудовище с шумом и ветром неслось мимо нас. Похожее на то, что в пещере неподалёку от Туманья, оно ехало! Страшная красная голова с пустыми глазами и ржавой острой бородой тянула за собой хвост, похожий на позвоночник (товарный поезд с ножом для расчистки путей). Рёв и вой, как и вчера, оглушили наши уши. Земля дрожала от железного стука. Все мы с большим усилием стояли на месте, изо всех сил борясь с желанием бежать. От страха ноги заставляли меня сесть, ближе к земле я чувствовал себя в большей безопасности.

Оно уехало, а мы смотрели вслед, не решаясь сделать шаг.

– Точно, в нём нет машиниста, – спокойно сказала женщина. Немного подумав, она добавила не то серьёзно, не то шутя, – мёртвый. Как и говорят. Не может же он сам по себе ехать.

Она посмотрела на нас, улыбнулась: «Перебрались всё же через реку. Хотите, пойдём со мной, расскажу, что тут и как. Сами вы и трёх дней не проживёте. Свалитесь куда или наступите на „след“. Пойдём»…

Наши тела всё ещё будоражили испуг и полное непонимание возможности произошедшего. Шум и ветер этого явления перевернули мою голову. Я шёл в опасении – не встанут ли эти деревья? Не разверзнется ли железная пасть под снегами? Не огласит ли чудовищный рокот эти земли сейчас?!

Привычный на вид лес стал далёк и не понятен мне. Я смотрел на ствол дерева и не мог понять его сути, так железный червь сломал мой ум.

Баба Нэа, так звали старуху, вела нас молча, лицо её было покрыто улыбкой насмешки, ибо мы для неё слепы и глупы.

Мы вошли в деревню, не защищённую стеной. Дома в деревне были квадратными, с крышами треугольными и в форме пирамиды, а покрыты крыши были волнистым материалом (шифер). Улицы деревни были прямыми и широкими. Дворы владельцев этих домов были огорожены со всех сторон невысокими стенами из железных сетей или досок, почти скрывшихся в мёртвой колючей траве. У каждого дома за забором ближе к дороге стоял деревянный столб, а по верху от столба к столбу тянулись чёрные верёвки (провода). На некоторых столбах были ржавые короба. Я теперь боялся коробов, что за дух живёт в каждом из них?! Только не издавай свой звонкий рёв…

– В этих домах никто не живёт, – заговорила старуха. – Большие люди бросили город и эти деревни, когда зло смогло разрушить стену их крепости. Уж как седьмой год пошёл, как они ушли. Следы цивилизации заносит снегом и землёй.

– Куда они ушли? К себе в небо? – спросил дед. Нэа смеялась.

– О… нет, хрен там! Они ушли на северо-запад, за реку, что зовут Канал, за синие леса. За Канал никого не пустят, его хорошо охраняют, убивают всякого, кто хочет уйти из этого места. Оттуда сюда пропускают, но обратно – нет. Хватило мне ума прийти сюда вслед за своими сынами, от зверя бежали…

Мы свернули на другую улицу и остановились в страхе. Приготовив оружие к бою, мы встали стеной, осторожно отступили назад. На укрытой снегом дороге лежали две полосы – следы от колёс, от колёс широких, со злым острым рисунком (протектор). Следов лошадей или другого скота, что могло тянуть колёса, не было, были только следы старухи с красивым узором от подошвы.

Мы смотрели то в одну сторону, то в другую, того, что оставило следы, мы не видели.

– Машина проехала три дня назад, – слова старухи были полны уверенного покоя, и с ним было немного всё той же усмешки. – Пойдём-пойдём, дикарики мои. Три дома пройти осталось.

Я представил себе большую повозку из ржавого железа, с торчащими из неё костяными шипами, охваченную огнём. На повозке этой, в моём диком воображении, сидел всемогущий бог Ток, всегда разный, но всегда ужасный.

Я не стал убирать оружие, никто не стал.

Мы вошли во владения старухи, двор её дома. Во дворе был источник воды (колодец), умна и запаслива старая женщина. Спящий зимним сном виноград оплетал деревянный навес. Но всё это обычное… поодаль от дома стояло пустое тело из железа, раскрытой пастью встретило оно нас (выгоревший остов легкового автомобиля). Пасть его была полна земли.

– Это мой цветник, – Нэа указывала на железяку, что пугала нас, и говорила с любовью и теплом. – Я в нём цветы выращиваю, красивый он летом, не как сейчас. У! Железяка! – Погрозила она ему, как цепному псу, – Не пугай гостей.

Старая женщина встала на пороге своего дома, не открывая крашенную синей краской деревянную дверь. Она заговорила как хозяйка и старая мать: «Так, дикарики мои. Давайте с вами договариваться – живёте у меня несколько дней, помогаете в хозяйстве. Я вас накормлю и укрою в своём доме, расскажу, что и как устроено у нас. Но чтобы не ленились, бабуле нужна помощь».

– Хорошо, старая, проси, – вызвался Ратибор, как и всегда, без уважения в словах.

– Для начала идите в соседний двор, отломайте окна и двери в доме, выньте доски с полу, будем печь топить. Тот дом рушится и не дождётся новых хозяев, а так мне польза будет.

Старуха указала на дом через дорогу, белые стены которого осыпались, обнажая рыхлую глину и деревянные его кости. Старое ветвистое дерево с большим дуплом грозно стояло у входа во двор. Хранитель того дома. Мы осторожно стали переходить дорогу, боясь и хранителя дома, и того, что оставило следы на дороге три дня назад.

– Ау! – Оклик Нэа перепугал нас до крику.

Мы хотели бежать в стороны, но чувство отряда и боевого братства без слов сомкнуло нас в кольцо, плечом к плечу, заставило вместе стоять в обороне.

Старуха залилась смехом, добрым смехом. Она махнула нам рукой и велела идти, а сама ушла в свой дом, смеясь…

Когда мы отламывали дверь на входе и выбивали оконные рамы снаружи внутрь, мы немного привыкли к этому загадочному для нас месту. Войти внутрь мы решили не сразу, Урумар опасался духа этого дома.

Хруст белой земли (штукатурки) под ногами был одним звуком в этом холодном доме. Тут не было уюта. Несколько зим не было хозяина у этих стен, и они стали осыпаться от холода и дождей. Мы осторожно прошли в центр дома, где печь встретила нас открытым чёрным ртом. А со стен на нас смотрели лики незнакомых нам людей (фотографии). Стол покрыт пылью и мёртвыми мухами. Мышиный помёт и паутина были везде, куда ни обрати взор. Тонкий запах в холодном воздухе был запахом сырых досок и земли.