База 211

В этот миг Сэм невольно ощутил вынужденное неудобство, будто нарочно напрашивался в осведомители, когда никто и не думал предлагать. Вечно гауптштурмфюрер вывернет все наизнанку, добудет постыдный смысл из самых простых слов, на это он мастер.

– Пожеланий тоже нет. В смысле, выполнимых в данных обстоятельствах, – сухо ответил Сэм и демонстративно посмотрел в потолок.

Гауптштурмфюрер посмотрел вслед за ним, ничего не увидел и вопросительно перевел взгляд на Сэма, явно издеваясь: какие же узоры там написаны?

– К питанию претензий нет? Впрочем, кормят вас наравне со всеми, а разносолов предложить не могу. Одеждой вы обеспечены? Ну, мало ли, вдруг подштанников не хватает. В этом случае не стесняйтесь, обращайтесь прямо к Марвитцу, вы с ним вроде приятели. Из книг хочу порекомендовать «Майн кампф», имею аж четырнадцать экземпляров. Не желаете? Напрасно. Братьев Манн или Шпенглера наверняка вы и без того читали, а с идейной литературой противника когда еще выпадет шанс ознакомиться? – продолжал глумиться Ховен.

– Обойдусь и без этой чести. К тому же не считаю нужным тратить время на чтение заведомой макулатуры, – еще суше процедил Сэм. Он уже тихо бесился.

– Ну да. Дел у вас по горло, – коварно заметил ему гауптштурмфюрер.

И тут, уж без дураков, наступил Сэму на больную мозолину. Две недели без малого Сэм слонялся по базе, как приблудный монах на съезде атеистов. Вокруг него все население поселка, не говоря уже о казармах подводников, жило по часам. Все работали, суетились, куда‑то спешили, даже Бруно важно восседал в своей радиорубке. И даже Эрнст ровно в девять исчезал в организованном им со знанием дела медпункте, оделяя страждущих касторкой и аспирином, вскрывая нарывы, латая порезы, однажды бесстрашно вырвал зуб мудрости у старшего механика базы Ганса Тенсфельда, за что и получил в подарок жестяной абажур с резными краями. Один только Сэм шатался от барака к бараку от вынужденного безделья, всем мешал, видел это, но все равно валяться на кровати выходило еще хуже. Он облазил окрестности базы, однажды чуть не заблудился, за что от Герхарда достался ему болезненный подзатыльник, ничего интересного не нашел, снег и лед, хотел было прогуляться на берег и поглядеть на пингвинов, да гордость не позволила. Вспомнил, как Ховен предрекал, что выйдет из Сэма пингвиний царь, и не пошел. А тут еще, будто назло, гауптштурмфюрер полез грязными руками в душу.

Кто его знает, почему так случилось, но сегодня, день спустя после неприятного разговора, Сэм вдруг обнаружил себя на кухне, во владениях малютки Гуди. Совсем не за ухаживаниями, упаси бог! А ладящим испорченную замысловатую пароварку и напевающим от удовольствия. Агрегат он починил, даже врезал второй клапан, усовершенствовал, так сказать, выслушал от Гуди застенчивую благодарность и получил дополнительную порцию консервированной ветчины, от спирта он принципиально отказался. Впервые за все время заключения на базе Сэм испытал необыкновенное ощущение от еды, потому что ел честно заработанное, а не как нахлебник на чужом пайке. И тогда‑то Сэму в голову пришла здравая мысль, что нужно искать себе дело, если он не хочет сойти с ума. Конечно, он не собирается работать на державу, находящуюся в состоянии войны с его страной. Но он же не модели танков возьмется проектировать. Мало ли какие сыщутся хозяйственные хлопоты! В одном этот эсэсовский выкормыш прав – просто так хлеб есть грешно. Любой человек должен добывать его в поте лица своего. Может, Ховена действительно бесит вид здорового обалдуя, не инвалида (подумаешь, проделали в нем пару дырок, так ведь оклемался давно), скитающегося без цели и разлагающего своим бесхозным обликом его строго дисциплинированных поселенцев.