Сочинения Джорджа Беркли. Том 1 из 4: Философские работы, 1705-21

Тот факт, что расстояние или удаленность невидимы, иногда рассматривается как вклад Беркли в теорию зрения. Скорее, это предположение, из которого исходит «Опыт» (разд. 2). «Опыт» не доказывает эту невидимость, но стремится показать, как, несмотря на это, мы учимся обнаруживать удаленность посредством зрения. То, что отношение между видимыми знаками удаленности, с одной стороны, и реальным расстоянием, которое они обозначают, с другой, во всех случаях произвольно и раскрывается через опыт, – вот основная мысль разд. 2-40. Ранее признававшиеся знаки «значительно удаленных» расстояний упоминаются (разд. 3). Но близкое расстояние предполагалось выводимым посредством зрительной геометрии – и «предполагаемым», а не обозначаемым произвольными знаками. Определение зрительных знаков, которые предполагают удаленность, как близкую, так и далекую, является признанным открытием Беркли относительно зрения.

Индукция зрительных знаков, которые «предполагают» расстояние, сопровождается (разд. 43) утверждением полностью чувственной реальности цвета, который признается единственным непосредственным объектом зрения. Следовательно, видимая протяженность, состоящая из цвета, должна зависеть для своей реализации от чувствующего или воспринимающего ума. Затем доказывается (разд. 44), что эта зависящая от ума видимая удаленность не имеет сходства с осязаемой реальностью (разд. 45). Это первое место в «Опыте», где Осязание и его данные формально вводятся в рассмотрение. Подразумевается, что тактильный или [стр. 100] двигательный опыт необходим, чтобы влить истинную реальность в наши концепции расстояния или удаленности. Этого нельзя получить от видения в большей мере, чем от слуха, вкуса или обоняния. Так же невозможно видеть и осязать один и тот же объект, как и слышать и осязать один и тот же объект. Видимые объекты и глазные ощущения могут быть лишь идеальными знаками реальных вещей.

Разделы, в которых таким образом вводится Осязание, относятся к числу наиболее важных в «Опыте». Они представляют удаленность, данную в слухе, как полностью чувственную, идеальную или зависимую от ума: они признают более истинно реальной ту, что получена через контакт и передвижение. Но если это все, что человек может видеть, то следует, что его видимый мир, по крайней мере, становится реальным только в и через воспринимающий ум. Таким образом, задача «Опыта о зрении» – объяснить, как видимый мир протяженного цвета может сообщать нам об осязаемых реальностях, которые нисколько на него не похожи и с которыми он не имеет необходимой связи. То, что видимые феномены, или же определенные органические ощущения, вовлеченные в видение (разд. 3, 16, 21, 27), постепенно предполагают реальную или осязаемую удаленность, с которой они связаны в божественно установленной системе природы, – вот объяснение, которое начинает нам открываться.

Здесь появляется двусмысленность в «Опыте». Он приходит к выводу, что видимый мир не может быть реальным без воспринимающего, реализующего ума, т.е. не иначе как идеально: однако аргументация, кажется, принимает как данность, что мы воспринимаем осязаемый мир, который независим от воспринимающего, реализующего ума. Читатель склонен сказать, что осязаемый мир должен быть столь же зависим от воспринимающего ума для своей реальности, как и видимый мир, согласно выводу, и по той же причине. С этой трудностью вскоре столкнулись в книге «Начал», где миры зрения и осязания поставлены на один уровень; и возможность невоспринимаемой реальности в обоих случаях отрицается; на том основании, что материальный мир не может быть реализован при полном [стр. 101] отсутствии Духа – человеческого и божественного. Термин «внешний» может по-прежнему применяться только к тактильным и двигательным феноменам, если люди того пожелают; но не из-за идеального характера того, что видимо, и неидеальной реальности того, что осязаемо, а лишь потому, что осязательные восприятия оказываются более прочными и устойчивыми, чем зрительные. Беркли предпочел таким образом постепенно внушать свою новую концепцию материального мира, рискуя подвергнуть этот юношеский и предварительный «Опыт о зрении» обвинению в непоследовательности.

То, каким образом зрительные идеи или феномены «предполагают» удаленность или расстояние вещей от органа зрения, было таким образом объяснено в том, что я называю Первой частью «Опыта»; Вторая и Третья части (разд. 52-120) аргументируют в пользу невидимости реальной протяженности в двух других отношениях, а именно величины и местоположения или ситуации. В этих разделах приведена индукция зрительных знаков осязаемого размера и положения. Результат применяется для решения двух известных в то время проблем оптики, а именно (1) причины большего видимого размера горизонтальной луны по сравнению с луной в меридиане (разд. 67-87); и (2) факта, что объекты видятся прямыми лишь при условии, что их изображения на сетчатке перевернуты (разд. 88-120). Здесь противопоставление между идеальным миром протяженного цвета и реальным миром протяженного сопротивления проводится с энергией. «Верх» и «низ» видимого мира – это не «верх» и «низ» осязаемого мира (разд. 91-106). Между этими двумя так называемыми протяженностями нет ни сходства, ни необходимой связи; даже когда количество видимых объектов случайно совпадает с количеством осязаемых объектов, знаками которых они являются, например, видимые и осязаемые пальцы на руке: ибо слепорожденный, впервые получив зрение, не смог бы разграничить видимые феномены в соответствии с осязаемыми.

[стр. 102]

Следующая часть «Опыта» (разд. 121-45) аргументирует в пользу специфического, а также численного различия между исходными данными зрения и данными осязания и движения. Зрение и осязание не воспринимают ничего общего. Протяженность в ее различных отношениях отличается в зрении от протяженности в осязании. Обнаружено, что протяженность цвета, которая одна только и видима, отличается по виду от протяженности сопротивления, которая одна только и осязаема. И если фактически воспринимаемые или конкретные протяженности так различаются, то вопрос решен. Ибо вся протяженность, с которой человек может иметь дело, должна быть конкретной (разд. 23). Протяженность в абстракции бессмысленна (разд. 124-25). Остается лишь собрать воедино разрозненные свидетельства и оградить вышеизложенные выводы от возражений. Это предпринято в разделах 128-46.

Провозглашение итогового обобщения, которое формирует «Новую теорию зрения» (разд. 147-8), можно принять за Пятую, кульминационную часть «Опыта».

Заключительные разделы (149-60), как я уже сказал, являются дополняющими и претендуют на определение вида протяженности – видимой или осязаемой, – с которой имеет дело Геометрия. Заключая, что она осязаема, он пытается представить себе психическое состояние идоминян, или бестелесных духов, наделенных только зрительными восприятиями, и задается вопросом, каково должно быть их понятие о удаленности и твердой протяженности. Здесь намекаются на дальнейшие уточнения в интерпретации зрительного восприятия и его органических условий, которые не ускользнули от внимания позднейших психологов и биологов.

Вопрос о том, состоят ли данные зрения из несходных, произвольных Знаков осязаемых расстояний, размеров и положений вещей, – это вопрос, который некоторые могли бы предпочесть решать экспериментально – путем проверки опыта людей в обстоятельствах, способных дать ответ. [стр. 103] К таковым относился бы опыт слепорожденных сразу после восстановления их зрения; понятие о протяженности и ее отношениях, обнаруживаемое у людей, которые с рождения не способны видеть; опыт (если бы его можно было получить) людей, всегда лишенных всех осязательных и двигательных восприятий, но знакомых со зрением; а также факты видения, наблюдаемые у младенцев человеческого вида и у низших животных.