Сочинения Джорджа Беркли. Том 1 из 4: Философские работы, 1705-21

M.

Общая ошибка оптиков, что мы судим о расстоянии по углам [102], укрепляет людей в их предрассудке, будто они видят вещи вне и на расстоянии от их ума.

E.

Я убеждён, если бы люди только исследовали, что они подразумевают под словом «существование», они согласились бы со мной.

Гл. 20, разд. 8, кн. 4 Локка говорит в мою пользу против математиков.

M.

Предположение, что вещи отличны от идей, устраняет всякую реальную истину и, следовательно, вводит всеобщий скептицизм; поскольку всё наше знание и размышление ограничено лишь нашими собственными идеями [103].

I.

В. Не нашёл бы одинокий человек необходимым использовать слова для записи своих идей, если не в памяти или размышлении, то по крайней мере в письме – без чего он едва ли мог бы сохранить своё знание.

Мы читаем в истории, что было время, когда страхи и ревности, привилегии парламента, враждебная партия и тому подобные выражения слишком неограниченного и сомнительного значения были словами, имевшими большой вес. Также слова Церковь, Виг, Тори и т.д. весьма способствуют раздорам и спорам.

S.

Различение между идеей и восприятием идеи было одной из великих причин воображения материальных субстанций [104].

S.

То, что Бог и благословенные духи имеют волю, является явным

[стр. 031]

аргументом против доказательств Локка, что воля не может быть представлена, приведена в действие без предшествующего беспокойства.

S.

Акт воли, или волеизъявление, – не беспокойство, ибо беспокойство может быть без волеизъявления.

S.

Волеизъявление отлично от объекта или идеи по той же причине.

S.

Также от беспокойства и идеи вместе.

Ум не отличен от частных восприятий или идей.

Воля не отлична от частных волеизъявлений.

S.

Не так уж очевидно, что идея или, по крайней мере, беспокойство могут быть без всякого волеизъявления или акта.

Ум, взятый как способность, не действительно отличен от воли.

Это допускается впоследствии.

S.

Спрашивать, может ли человек желать в ту или другую сторону, – абсурдный вопрос, ибо слово «может» предполагает волеизъявление.

N.

Мировая душа, субстанциальная форма, всепроникающая теплота, пластическая добродетель, гилетический принцип – всё это исчезает [105].

M.

N.

Ньютон доказывает, что гравитация пропорциональна гравитации. Я думаю, это всё [106].

В. Является ли сила инерции тем, что делает трудным движение камня, или сила притяжения, или обе, или ни та, ни другая?

Памятка. Выражать доктрины как можно более полно, обстоятельно и ясно. Также быть полным и конкретным в ответах на возражения [107].

S.

Говорить, что воля – это сила; [следовательно] волеизъявление – это акт. Это тавтология.

Что заставляет людей презирать протяжение, движение и т.д. и отделять их от сущности души, так это то, что они представляют их отличными от мысли и существующими в немыслящей субстанции.

[стр. 032]

Протяжённое может иметь пассивные модусы мышления о добрых действиях.

Могла бы быть идея, могло бы быть беспокойство, могло бы быть величайшее беспокойство без какого-либо волеизъявления, следовательно…

M.

Если допустить материю, я бросаю вызов любому человеку доказать, что Бог не есть материя [108].

S.

Человек свободен. Нет трудности в этом предложении, если мы только установим значение слова «свободный» – если бы у нас была идея, присоединённая к слову «свободный», и мы бы только созерцали эту идею.

S.

Мы обмануты словами «воля», «определять», «действователь», «свободный», «может» и т.д.

S.

Беспокойство предшествует не каждому волеизъявлению. Это очевидно из опыта.

S.

Проследите за младенцем в утробе. Отметьте последовательность и смену его идей. Наблюдайте, как волеизъявление приходит в ум. Это, возможно, познакомит вас с его природой.

S.

Удовлетворённость, кажется, скорее определяет, или предшествует, или совпадает с и составляет сущность волеизъявления, чем беспокойство.

S.

Вы говорите мне, что согласно моей доктрине человек не свободен. Я отвечаю, скажите мне, что вы подразумеваете под словом «свободный», и я разрешу ваш вопрос [109].

N.

В. Что люди подразумевают, когда говорят об одном теле, касающемся другого? Я говорю, вы никогда не видели, чтобы одно тело касалось, или (скорее) я говорю, я никогда не видел одно тело, о котором я мог бы сказать, что оно касается этого или того другого; ибо если бы моя оптика была улучшена, я увидел бы промежутки и другие тела позади тех, которые, как кажется, касаются.

Памятка. При всех обстоятельствах использовать величайшую скромность – опровергать математиков с величайшей учтивостью и уважением, не называть их Нигилиариями и т.д.

N. B. Обуздать сатирическую натуру.

Не вините меня, если я иногда использую свои слова с некоторой свободой. Это то, чему нельзя помочь. Это вина языка

[стр. 033],

что вы не всегда можете постичь ясный и определённый смысл моих слов.

Вы скажете, могла бы быть мыслящая субстанция – нечто неизвестное – которая воспринимает, и поддерживает, и связывает вместе идеи [110]. Скажу я, докажите, что в ней есть какая-либо необходимость, и она будет у вас для меня. Мне не хочется отнимать что-либо, в чём я вижу малейшую причину думать, что оно должно существовать.

Я утверждаю, что это явно абсурдно – нет никакого оправдания в мире, почему человек должен использовать слово без идеи [111]. Конечно, мы обнаружим, что любое слово, которое мы используем в сфере чистого рассуждения, имеет, или должно иметь, полную идею, присоединённую к нему, то есть его значение, или смысл, в котором мы его принимаем, должно быть полностью известно.

Доказуемо, что человека никогда нельзя заставить представить, что что-либо должно существовать, о чём у него нет идеи. Кто бы ни говорил, что делает, он обманывает себя словами.

G.

Мы представляем большую разницу и расстояние в отношении знания, силы и т.д. между человеком и червём. Подобная разница между человеком и Богом может быть представлена; или бесконечно большая [112] разница.

G.

Мы находим в наших собственных умах большое число различных идей. Мы можем представить в Боге большее число, то есть что наше по числу, или число наших, незначительно по сравнению с ним. Слова «разница» и «число», старые и известные, мы применяем к тому, что неизвестно. Но я запутан [113] в словах – едва ли может быть иначе.

Главное, что я делаю или намереваюсь делать, – это лишь удалить туман или покров слов [114]. Это вызывало невежество и путаницу. Это погубило схоластов и математиков, юристов и богословов.

S.

Великая причина затруднений и неясности в трактовке воли заключается в том, что мы представляем её объектом мысли: (выражаясь обыденно), мы думаем, что можем воспринимать, созерцать и рассматривать её как любую из наших идей; тогда как на

[стр. 034]

самом деле это не идея, и нет никакой идеи о ней. Она полностью отличается от ума, то есть от всех наших идей. Если вы скажете, что воля, или скорее волеизъявление, есть нечто, я отвечу, что в слове «вещь», когда оно применяется к идеям и волеизъявлению, и уму, и воле, есть омонимия [115]. Все идеи пассивны [116].

S.

Слова «вещь» и «идея» – это в значительной степени слова того же объема и значения. Почему же тогда я не использую слово «вещь»? Ответ. Потому что «вещь» имеет большую широту, чем «идея». «Вещь» включает также волеизъявления или действия. Теперь они – не идеи [117].

S.

Может быть восприятие без волеизъявления. В. Может ли быть волеизъявление без восприятия?

E.

Существование не представимо без восприятия или волеизъявления – не отличимо от него.

T.

N. B. Несколько различных идей могут восприниматься зрением и осязанием одновременно. Не так другими чувствами. Именно это разнообразие ощущений в других чувствах, главным образом, но иногда в осязании и зрении (а также разнообразие волеизъявлений, которых не может быть более одного одновременно, или, скорее, кажется, что не может, ибо в этом я сомневаюсь), дает нам идею времени – или является самим временем.

Что бы одинокий человек подумал о числе?

S.

Существуют врожденные идеи, то есть идеи, созданные с нами [118].

S.

Локк, кажется, ошибается, когда говорит, что мысль не существенна для ума [119].

S.

Конечно, ум всегда и постоянно мыслит: и мы тоже это знаем. Во сне и трансах ум не существует – нет времени, нет последовательности идей [120].

S.

Говорить, что ум существует без мышления, – противоречие, бессмыслица, ничто.

S.

Глупо спрашивать, что определяет Волю. Беспокойство и т.д. – идеи, следовательно, неактивны, следовательно, не могут ничего сделать, следовательно, не могут определять Волю [121].

[стр. 035]

S.

Опять же, что вы подразумеваете под «определять»?

N.

T.

Из-за недостатка правильного понимания времени, движения, существования и т.д. люди вынуждены впадать в такие абсурдные противоречия, как это, а именно: свет движется на 16 диаметров земли за секунду времени.

S.

Именно мнение, что идеи могут существовать невоспринимаемыми, или до восприятия, заставляло людей думать, что восприятие [122] было несколько отлично от воспринимаемой идеи, то есть что оно было идеей рефлексии; тогда как воспринимаемая вещь была идеей ощущения. Я говорю, именно это заставляло их думать, что понимание принимает ее, получает ее извне; чего никогда бы не было, если бы они не думали, что она существует без [123].

M.

Собственно говоря, идея – это картина, создаваемая воображением. Это подобие и отнесено к реальной идее, или (если хотите) вещи [124].

S.

Спрашивать, есть ли у нас идея Воли или волеизъявления, бессмысленно. Идея не может походить ни на что, кроме идеи.

S.

Если вы спросите, что это за вещь, которая желает, я отвечу, если вы подразумеваете под словом «вещь» идею или что-либо подобное любой идее, тогда я скажу, что это никакая вещь не желает [125]. Это, сколь экстравагантным оно ни может казаться, тем не менее есть определенная истина. Мы обмануты этими общими терминами, «вещь», «есть» и т.д.

S.

Опять же, если под «есть» вы подразумеваете «воспринимается» или «воспринимает», я говорю, ничто, что воспринимается или воспринимает, не желает.

S.

Отнесение идей к вещам, которые не являются идеями, использование термина «идея о [126]», является одной из великих причин ошибок, как в других вопросах, так и в этом.

S.

Есть некоторые слова, которые не обозначают идеи, а именно частицы, воля и т.д. Частицы обозначают волеизъявления и сопутствующие им идеи.

S.

Кажется, есть только два цвета, которые являются простыми идеями, а именно те, которые представлены наиболее и наименее преломляемыми лучами; [другие], будучи промежуточными, могут быть образованы путем composition.

[стр. 036]

S.

У меня нет идеи волеизъявления или акта ума, как и у любого другого разума; ибо это было бы противоречием.

N. B. Простые идеи, а именно цвета, не лишены всякого рода composition, хотя должно быть признано, что они не состоят из различимых идей. Однако есть другой вид composition. Люди привыкли называть те вещи составными, в которых мы не обнаруживаем фактически составляющих ingredients. Говорят, что тела состоят из химических принципов, которые, тем не менее, не появляются до dissolution тел – которые не были, не могли быть discerned в телах, пока они остаются целыми.

I.

Все наше знание – о частных идеях, согласно Локку. Все наши ощущения – частные идеи, как это очевидно. Какой же тогда мы делаем use из абстрактных общих идей, поскольку мы их не знаем и не воспринимаем?

S.

Допускается, что частицы не обозначают идеи, и все же о них не говорят, что они пустые бесполезные звуки. Истина действительно в том, что они обозначают операции ума, то есть волеизъявления.

Локк говорит, что всё наше знание – о частностях. Если так, спрошу, что же представляет собой следующее рассуждение, как не путаницу слов? «Всякий человек есть животное; всякое животное живёт: следовательно, всякий человек живёт». Оно сводится (если вы присоединяете частные идеи к словам «животное» и «живёт») не более чем к этому: «Всякий человек есть человек; всякий человек есть человек: следовательно, всякий человек есть человек». Простая забава и пустяки со звуками.

У нас нет идей добродетелей и пороков, нет идей моральных действий [127]. Поэтому может быть поставлен вопрос, способны ли мы прийти к доказательству о них [128], поскольку моральность состоит главным образом в волеизъявлении.

Странно, что люди не могут найти свою идею Существования; поскольку оно (если таковое существует, отличное от восприятия) вводится в ум всеми путями ощущения и размышления [129], мне кажется, оно должно быть наиболее знакомо для нас, и мы должны быть лучше всего знакомы с ним.

[стр. 037]

Это я уверен, у меня нет идеи Существования [130], присоединённой к слову «Существование». И если у других она есть, это ничего для меня; они никогда не могут сделать её ощутимой для меня; простые идеи, будучи не передаваемы языком.

Вы скажете, неизвестная основа волеизъявлений и идей – это нечто, о чём у меня нет идеи. Я спрашиваю, есть ли какое-либо другое существо, которое имеет или может иметь идею о ней? Если есть, тогда оно само должно быть идеей; что вы сочтёте абсурдным.

В большинстве восприятий есть нечто активное, то есть такие, которые следуют за нашими волеизъявлениями, такие, которые мы можем предотвратить и остановить: например, я поворачиваю глаза к солнцу: я открываю их. Всё это активно.

Вещи двояки – активные или неактивные. Существование активных вещей – действовать; неактивных – быть воспринимаемыми.

Отличное от или без восприятия нет волеизъявления; следовательно, нет и существования без восприятия.

Бог может постигать все идеи, даже те идеи, которые болезненны и неприятны, не будучи от этого нисколько поражён болью [131]. Таким образом, мы сами можем представить боль от ожога и т.д. без всяких страданий или беспокойства.

Истина, три её сорта – естественная, математическая и моральная.

Согласие отношения только там, где имеют место числа: сосуществования – в природе: значения, путём включения, – в морали.

Гигант, который потрясает гору, что на нём, должен быть признан. Или, скорее, так: меня не более следует считать сильнее Локка, чем пигмея следует считать сильнее гиганта, потому что он мог сбросить кротовину, которая лежала на нём, а гигант мог только потрясти или столкнуть гору, которая его угнетала. Это в Предисловии.

Обещание расширить наше знание и очистить его от тех постыдных противоречий, которые его затрудняют. Нечто подобное, чтобы начать Введение скромным образом [132].

[стр. 038]

Кто бы ни пожелал осудить какую-либо часть, я прошу его прочитать всё целиком, иначе он, возможно, не поймёт меня. В Предисловии или Введении [133].

Доктрина тождества лучше всего объясняется, принимая Волю за волеизъявления, Понимание – за идеи. Трудность сознания того, что никогда не действовало, конечно, решается этим.

Я должен признать себя обязанным философам, которые шли до меня. Они дали хорошие правила, хотя, конечно, не всегда их соблюдают. Подобие искателей приключений, которые, хотя и не достигли желаемого порта, своими крушениями сделали известными скалы и пески, благодаря чему проход последующих стал более безопасным и лёгким. Предисловие или Введение.

Мнение, что у людей были идеи моральных действий [134], сделало для них очень трудным доказательство этики.

Идея, будучи сама неактивной, не может быть сходством или образом активной вещи.

Извинение, которое следует сделать во Введении за использование слова «идея», а именно: потому что оно утвердилось. Но должно быть добавлено предостережение.

Писание и возможность – единственные доказательства [135] у Мальбранша. Добавьте к этому то, что он называет большой склонностью так думать: это, возможно, может быть оспорено. Возможно, люди, если они думают, прежде чем говорить, не окажутся так полностью убеждены в существовании Материи.

При втором размышлении я оказываюсь на другой крайности. Я уверен в том, в чём Мальбранш, кажется, сомневается, а именно в существовании тел [136].

Памятка. Нанести сокрушительный удар в последний момент, например, в деле абстракции привести общий треугольник Локка в последний [137].

Они дают хорошие правила, хотя, возможно, сами не всегда их соблюдают. Они много говорят о ясных и отчётливых идеях, хотя в то же время говорят об общих абстрактных идеях и т.д. Я [приведу в пример] мнение Локка об абстракции, он будучи столь же ясным писателем, какого я встречал.

[стр. 039]

Такова была искренность этого великого человека, что я убеждён, будь он жив [138], он не обиделся бы, что я с ним расхожусь: видя, что даже в этом я следую его совету, а именно: использовать моё собственное суждение, видеть своими собственными глазами, а не чужими. Введение.

Слово «вещь», как охватывающее или обозначающее идею и волеизъявление, полезно; как обозначающее идею и первообраз вне ума [139], пагубно и бесполезно.

Чтобы доказать мораль, кажется, нужно лишь составить словарь слов и посмотреть, какие включают какие. По крайней мере, это наибольшая часть и объём работы.

Примеры доказательства в морали у Локка, согласно его собственному правилу, являются пустыми предложениями.

В. Как получается, что некоторые идеи признаются всеми как находящиеся лишь в уме [140], а другие, как общепринято, находятся вне ума [141], если, согласно вам, все они одинаково и лишь в уме? Ответ. Потому что в соответствии с удовольствием или болью идеи сопровождаются желанием, усилием и другими действиями, которые включают волеизъявление. Теперь волеизъявление всеми признаётся находящимся в духе.

Если бы люди откладывали слова в мышлении, невозможно, чтобы они когда-либо ошибались, кроме как в вопросах факта. Я имею в виду, кажется невозможным, чтобы они были уверены, что что-либо было истинно, что в истине не таково. Конечно, я не могу ошибиться в деле простого восприятия. Насколько мы можем в рассуждении идти без помощи знаков, там мы имеем достоверное знание. Действительно, в длинных умозаключениях, сделанных с помощью знаков, могут быть промахи памяти.

Из моего учения следует лекарство от гордости. Нас следует хвалить только за те вещи, которые являются нашими собственными или нашего собственного делания; природные способности не являются следствиями наших волеизъявлений.

Памятка. Откровенно принять к сведению, что Локк придерживается некоторых опасных мнений; таких как бесконечность и вечность Пространства и возможность мышления Материи [142].

[стр. 040]

Ещё раз я желаю, чтобы мой читатель был настороже против обмана слов. Пусть он остерегается, чтобы я не навязал ему правдоподобными пустыми разговорами, этим общим опасным способом обманывать людей в абсурдности. Пусть он не рассматривает мои слова иначе, как поводы для приведения в его ум определённых значений. Поскольку они не достигают этого, они являются бессмыслицей, жаргоном и не заслуживают имени языка. Я желаю и предупреждаю его не ожидать найти истину в моей книге или где-либо ещё, кроме как в его собственном уме. Что бы я ни видел сам, невозможно, чтобы я мог изобразить это словами.

Обдумать хорошо, что подразумевается под тем, что говорит Локк относительно алгебры – что она поставляет промежуточные идеи. Также подумать о методе, предоставляющем то же использование в морали и т.д., что это делает в математике.

Человек не доказывается как живущий с помощью какой-либо промежуточной идеи. Я не полностью согласен с Локком в том, что он говорит относительно проницательности в нахождении промежуточных идей в деле, способном к доказательству, и использовании этого; как если бы это было лишь средством улучшения и расширения доказательного знания.

Есть разница между силой и волеизъявлением. Может быть волеизъявление без силы. Но не может быть силы без волеизъявления. Сила подразумевает волеизъявление и в то же время обозначение следствий, следующих за волеизъявлением [143].

Мы, несомненно, имеем идею субстанции. Было абсурдно со стороны Локка [144] думать, что у нас есть имя без значения. Это могло бы оказаться приемлемым для Стиллингфлитов.

Субстанцию Тела мы знаем [145]. Субстанцию Духа мы не знаем – она не будучи познаваемой, она будучи чистым действием.

Слова погубили и заполонили все науки – право, физика, химия, астрология и т.д.

Абстрактные идеи могут быть только среди учёных. Простые люди никогда не думают, что у них есть такие, и поистине они не находят в них никакой нужды. Роды и виды и абстрактные идеи – термины, неизвестные им.

[стр. 041]

Локк ошибается [146] – случай иной. Мы можем иметь идею тела без движения, но не души без мысли.

Бога следует почитать. Это легко доказуемо, как только мы уточним значение слов Бог, почитать, должно.

Никакое восприятие, согласно Локку, не является активным. Следовательно, никакое восприятие (то есть никакая идея) не может быть образом или подобным тому, что полностью активно и совсем не пассивно, то есть Воле.

Я могу желать припоминания чего-то прошлого, хотя в то же время то, что я припоминаю, не было в моих мыслях до того волеизъявления моего, и, следовательно, я не мог иметь беспокойства из-за его отсутствия.

Волю и Понимание вполне можно считать двумя различными существами.

Но поскольку воля редко действует иначе, как под руководством желания. См. Локк, Письма, с. 479, к Лимбургу.

Вы не можете сказать, что наименьшее осязаемое подобно или едино с наименьшим видимым, потому что они оба наименьшие, едва воспринимаемые, и на грани ничто. Вы можете с тем же успехом сказать, что наименьшее осязаемое – то же самое или подобно звуку, столь малому, что он едва воспринимается.

Протяжение, кажется, является модусом некоторого осязаемого или чувственного качества, в зависимости от того, видимо оно или ощущаемо.

Дух – активная вещь – то, что есть душа, и Бог – есть одна лишь Воля. Идеи – следствия – бессильные вещи.

Конкретное воли и понимания я мог бы назвать умом; не личностью, чтобы не дать повода для обиды. Памятка. Тщательно опускать определения личности или частого упоминания о ней.

Вы спрашиваете, составляют ли эти волеизъявления одну Волю? То, о чём вы спрашиваете, – это лишь о слове – единство не будучи ничем большим [147].

Использовать величайшую осторожность, чтобы не дать ни малейшего повода для обиды Церкви или церковнослужителям.

[стр. 042]

Даже говорить несколько благосклонно о схоластах и показать, что те, кто винит их за жаргон, сами не свободны от него. Введение.

Большой промах Локка, кажется, в том, что он не начал со своей третьей книги; по крайней мере, что у него не было некоторой мысли об этом сначала. Конечно, 2-я и 4-я книги не согласуются с тем, что он говорит в 3-й [148].

Если Материя [149] однажды допущена к существованию, обрезки сорняков и обрезки ногтей могут мыслить, насколько может сказать Локк; хотя он, кажется, уверен в обратном.

Поскольку я говорю, что люди не могут ошибаться в кратком рассуждении о вещах доказуемых, если они отложат слова, будет ожидаемо, что этот Трактат не будет содержать ничего, кроме того, что является достоверным и очевидным доказательством, и в истине я надеюсь, вы не найдёте в нём ничего, кроме такого. Конечно, я принимаю всё за такое. Введение.

Когда я говорю, что я буду отвергать все предложения, в которых я не знаю полностью и адекватно и ясно, насколько познаваемо, вещь, означаемую этим, это не должно распространяться на предложения в Писании. Я говорю о делах Разума и Философии – не Откровении. В этом я думаю, нам подобает смиренная, неявная вера (когда мы не можем постичь или понять предложение), такая, какую католический крестьянин даёт предложениям, которые он слышит на мессе на латыни. Гордые люди могут назвать это слепой, католической, неявной, нерациональной. Со своей стороны, я думаю, что более нерационально претендовать на оспаривание, придираться и высмеивать святые тайны, то есть предложения о вещах, которые полностью выше нашего знания, вне нашей досягаемости. Когда я приду к полному знанию значения какого-либо факта, тогда я даю явное верование. Введение.

Сочетание идей двояко. Это относится к тому, что цвета являются сложными идеями.

Рассмотрение длины без ширины – это рассмотрение любой длины, какой бы ни была ширина.

Я могу сказать, что земля, растения и т.д. были созданы до человека – поскольку были другие умы, чтобы воспринимать их, до того как человек был создан [150].

[стр. 043]