Сочинения Джорджа Беркли. Том 1 из 4: Философские работы, 1705-21

Есть философ [151], который говорит, что мы не можем получить идею субстанции никаким способом ощущения или размышления, и, кажется, воображает, что нам не хватает чувства, подходящего для неё. Истинно, если бы у нас было новое чувство, оно могло бы дать нам только новую идею. Теперь, я полагаю, он не скажет, что субстанция, согласно ему, есть идея. Со своей стороны, я признаю, что у меня нет идеи, которая могла бы стоять за субстанцию в его и схоластов смысле этого слова. Но возьмите его в общем вульгарном смысле, и тогда мы видим и чувствуем субстанцию.

N. B. Что не общее употребление, а схоласты coined слово «Существование», предположительно обозначающее абстрактную общую идею.

Писатели по оптике ошибаются в своих принципах как в суждении о величинах, так и о расстояниях.

I.

Очевидно, что когда одинокого человека учат говорить, слова не дают ему никаких новых идей (кроме лишь звуков и сложных идей, которые, хотя и не были известны ранее, могут обозначаться языком), кроме тех, которые у него уже были. Если у него не было и не могло быть абстрактной идеи прежде, он не может иметь её и после, когда его научат говорить.

«Человек есть человек» и тому подобное в конечном счёте сводится к «Пётр есть Пётр» и так далее. Если же искать эти тождественные предложения в уме, они не будут найдены. Не существует тождественных умственных предложений. Всё это касается звуков и терминов.

Отсюда мы видим, что учение о достоверности через идеи и о доказательствах через промежуточные идеи сводится к нулю [152].

Мы можем обладать достоверностью и знанием без идей, то есть без иных идей, кроме слов, и их обозначения одной идеи, то есть их безразличного употребления.

Мне кажется, что у нас нет достоверности об идеях, но лишь о словах. Неверно говорить: «Я уверен, что вижу, чувствую» и так далее. Не существует умственных предложений,

[стр. 044]

соответствующих этим словам, и при простом восприятии всеми признаётся, что нет ни утверждения, ни отрицания и, следовательно, нет достоверности [153].

Причина, по которой мы так хорошо умеем доказывать что-либо о знаках, заключается в том, что они совершенно произвольны и находятся в нашей власти – созданы по желанию.

Тёмный двусмысленный термин «отношение», который, как говорят, представляет обширнейшее поле знания, сбивает нас с толку, обманывает нас.

Пусть любой человек покажет мне не словесное доказательство, которое не зависело бы от какого-либо ложного принципа; или, в лучшем случае, от какого-либо принципа природы, который является следствием воли Бога, и мы не знаем, как скоро он может быть изменён.

В. Что же происходит с вечными истинами? Ответ. Они исчезают [154].

Но, скажете вы, мне трудно заглянуть под слова и обнажить мои идеи. Скажу я, практика сделает это лёгким. В последующем изложении моей Книги причина этой трудности будет выяснена более отчётливо.

Чтобы увидеть уродство ошибки, нам нужно лишь раздеть её.

«Мыслю, следовательно, существую». Тавтология. Нет умственного предложения, соответствующего ему.

Знание, или достоверность, или восприятие согласия идей – что касается тождества и разнообразия, и реального существования, исчезает; отношения становятся лишь словесными; сосуществования остаются. Локк полагал, что в этом последнем наше знание было ничтожно или почти ничтожно. Тогда как, кажется, лишь в этом и заключается реальное знание [155].

Мы должны вместе с толпой помещать достоверность в чувства [156].

Это долг человека, это плод дружбы – хорошо говорить о своём друге. Не удивляйтесь же, что я делаю то, что делаю.

Человек медленных способностей может постичь истину и так далее. Введение. Даже моя близорукость могла бы, возможно, помочь мне в этом деле – она заставит меня приблизить объект к моим мыслям. Страдающий куриной слепотой человек и так далее. Введение.

[стр. 045]

Локк – Лимборху и так далее. Рассуждение о суждении ума, предшествующем волеизъявлению: я думаю, суждение включает волеизъявление. Я никоим образом не могу различить эти – суждение, ум, безразличие, беспокойство о многих вещах, сопровождающее или предшествующее каждому волеизъявлению, как, например, движение моей руки.

В. Что вы подразумеваете под моими восприятиями, моими волеизъявлениями? И все восприятия, которые я воспринимаю или постигаю [157], и так далее, – мои; все волеизъявления, которые я сознаю, – мои.

«Человек есть свободное действующее существо». Что подразумевают под человеком и действующим существом в этом месте?

Скажет ли кто-нибудь, что у животных есть идеи Единства и Существования? Я полагаю, что нет. Однако если они предлагаются всеми путями ощущения, странно, что они должны в них нуждаться [158].

Странная вещь и заслуживающая нашего внимания, что чем больше времени и усилий люди потратили на изучение философии, тем больше они смотрят на себя как на невежественных и слабых созданий. Они обнаруживают изъяны и несовершенства в своих способностях, которые другие люди никогда не замечают. Они находят себя под необходимостью принимать многие несовместимые, непримиримые мнения за истинные. Нет ничего, к чему они прикасаются рукой или что видят своими глазами, что не имело бы своих тёмных сторон, гораздо более крупных и многочисленных, чем то, что воспринимается, и, в конце концов, становятся скептиками, по крайней мере в большинстве вещей. Я представляю, что всё это происходит от, и так далее. Вступление. Введение [159].

Эти люди с надменной гордостью презирают обычную простую информацию чувств. Они хватаются за знание охапками и связками. (Хорошо, если, хватая слишком много сразу, они не удерживают ничего, кроме пустоты и воздуха.) Они в глубине своего понимания созерцают абстрактные идеи.

Кажется не маловероятным, что самые обширные и возвышенные умы видят больше наименьших видимых сразу, то есть что их зрительные системы самые обширные.

Слова (подразумевая под ними все виды знаков) настолько необходимы, что, вместо того чтобы быть (когда должным образом употреблены или по своей природе) вредными для прогресса знания,

[стр. 046]

или помехой знанию, без них в самой математике не могло бы быть доказательства.

Памятка. Навсегда изгнать Метафизику и так далее и вернуть людей к Здравому смыслу [160].

Мы не можем представить другие умы, кроме нашего собственного, иначе как столькими же самостями. Мы предполагаем себя подверженными такими-то и такими-то мыслями и такими-то и такими-то ощущениями [161].

В. Не является ли составление идей той способностью, которая главным образом служит для отличия нас от животных? Я сомневаюсь, делает или может ли животное представить синюю лошадь или химеру.

Натуралисты не различают причину и повод. Полезно исследовать сосуществующие идеи или поводы.

Мораль может быть доказана как смешанная математика.

Восприятие пассивно, но это не отлично от идеи. Следовательно, не может быть идеи волеизъявления.

Алгебраические виды или буквы являются обозначениями обозначений. Следовательно, арифметику следует трактовать до алгебры.

2 кроны называются десятью шиллингами. Отсюда может проявиться ценность чисел.

Сложные идеи – создания ума. Отсюда может проявиться природа чисел. Это должно быть глубоко обсуждено.

Я буду лучше осведомлён и буду знать больше, сказав мне, что есть 10 000 человек, чем показав мне их всех выстроенными. Я буду лучше способен судить о сделке, которую вы хотите, чтобы я совершил, когда вы скажете мне, сколько (то есть название) денег лежит на столе, чем предлагая и показывая это без называния. Я обращаю внимание не на идею, внешний вид, а на имена. Отсюда может проявиться природа чисел.

[стр. 047]

Числа – ничто, кроме имён – всегда слова.

Памятка. Мнимые корни – распутать эту тайну.

Идеи полезности присоединены к числам.

В арифметических задачах люди не ищут никакой идеи числа. Они ищут только наименование. Это всё, что может быть им полезно.

Уберите знаки из Арифметики и Алгебры, и спрошу, что останется?

Это науки чисто словесные и совершенно бесполезные, кроме для практики в обществах людей. Никакого умозрительного знания, никакого сравнения идей в них [162].

В. Не может ли Геометрия properly считаться среди смешанной математики – Арифметика и Алгебра будучи единственными отвлечённо чистыми, то есть полностью словесными – Геометрия будучи применением их к точкам [163]?

Локк о пустых предложениях. [кн. 4, гл. 8] Памятка. Хорошо обдумать и внимательно прочитать эту главу.

Существование, Протяжение и так далее абстрактны, то есть не идеи. Они – слова, неизвестные и бесполезные для простых людей.

Чувственное удовольствие – это высшее благо. Это великий принцип морали. Это, будучи правильно понятым, все учения, даже самые суровые из Евангелий, могут быть ясно доказаны.

Чувственное удовольствие, как удовольствие, есть благо и желательно мудрым человеком [164]. Но если оно презренно, то не как удовольствие, а как боль, или причина боли, или (что то же самое) потери большего удовольствия.

Когда я размышляю, чем больше объектов мы видим сразу, тем более отдалёнными они являются, и тот глаз, который видит много вещей, не может видеть ни одну из них близко.

Под идеей я подразумеваю любую чувственную или представимую вещь [165].

Чтобы быть уверенным или достоверным в том, что мы не фактически воспринимаем [166] (я говорю воспринимаем, не воображаем), мы не должны быть полностью пассивны; должно быть расположение действовать; должно быть согласие, которое активно. Нет, о чём я говорю; должно быть фактическое волеизъявление.

Что мы доказываем в Геометрии, кроме того, что линии равны или неравны? то есть могут не называться одним и тем же именем [167].

Я одобряю эту аксиому схоластов: «Нет ничего в уме, чего прежде не было в чувстве.» [168] Я бы хотел, чтобы они придерживались её. Она никогда не учила бы их доктрине абстрактных идей.

«Ничто не даёт того, чего не имеет», или, следствие содержится в причине, – это аксиома, которую я не понимаю или не верю, что она истинна.

Кто бы ни бросил взгляд на сочинения старых или новых философов и увидел, какой шум поднят о формальном и объективном Бытии, Воле и так далее.

Абсурдно доказывать существование Бога из его идеи. У нас нет идеи Бога. Это невозможно [169].

Причина многих ошибок и путаницы в том, что люди не знали, что подразумевается под Реальностью [170].

Декарт в «Размышлениях 2» говорит, что понятие этого конкретного воска менее ясно, чем понятие воска вообще; и в том же «Размышлении», немного раньше, он воздерживается от рассмотрения тел вообще, потому что (говорит он) эти общие понятия обычно смутны.

Декарт в «Размышлениях 3» называет себя мыслящей субстанцией, а камень – протяжённой субстанцией; и добавляет, что они оба согласуются в том, что они субстанции. И в следующем параграфе он называет протяжение модусом субстанции.

Обычно говорят философы, что если бы душа человека была самосущей, она дала бы себе все возможные совершенства. Этого я не понимаю.

[стр. 049]

Памятка. Побуждать людей к удовольствиям глаза и уха, которые не пресыщают и не приносят тех зол после себя, как другие.

Мы не видим разнообразия или различия между волеизъявлениями, только между их эффектами. Это одна Воля, один Акт – различаемый по эффектам. Эта Воля, этот Акт, есть Дух, то есть действующий принцип, душа и так далее. Никакого упоминания о страхах и ревности, ничего похожего на партию.

Локк в своей 4-й книге [171] и Декарт в «Размышлениях 6» используют тот же аргумент для существования объектов, а именно, что иногда мы видим, чувствуем и так далее против нашей воли.

Пока я существую или имею какую-либо идею, я вечно, постоянно желаю; моё acquiescing в настоящем состоянии есть желание.

Существование чего бы то ни было вообразимого ничем не отличается от воображения или восприятия [172]. Волеизъявление или Воля, которое не вообразимо, внимание не должно быть обращено на его существование(?) … Первая книга.

Есть четыре вида предложений: – «Золото есть металл»; «Золото жёлтое»; «Золото устойчиво»; «Золото не камень» – из которых первое, второе и третье являются лишь словесными и не имеют умственных предложений, соответствующих им.

Памятка. В защиту чувств эффективно опровергнуть то, что говорит Декарт в последнем параграфе последнего «Размышления», а именно, что чувства чаще информируют его ложно, чем истинно – что чувство боли говорит мне не о том, что моя нога ушиблена или сломана, но я, часто наблюдая, что эти две идеи, а именно этой особенной боли и ушибленной ноги, идут вместе, ошибочно принимаю их за неразделимые необходимости Природы – как если бы Природа была чем-то иным, кроме установления свободной воли Бога [173].

Декарт признаёт, что мы знаем субстанцию не непосредственно саму по себе, но только тем, что она является субъектом нескольких актов. Ответ на 2-е возражение Гоббса.

Гоббс в некоторой степени соглашается с Локком, говоря, что мысль относится к уму или самому себе, как танцы к танцору. Возражение.

Гоббс в своём Возражении 3 высмеивает те выражения

[стр. 050]

схоластов – «воля желает» и так далее. Так же поступает и Локк. Я другого мнения [174].

Декарт в ответ на Возражение 3 Гоббса признаёт, что он отличен от мысли как вещь от своего модуса или образа.

Мнение, что существование было отлично от восприятия, ужасных последствий. Это основа учения Гоббса и так далее.

Мальбранш в своём разъяснении [175] сильно отличается от меня. Он сомневается в существовании тел. Я нисколько не сомневаюсь в этом.

Я расхожусь с картезианцами в том, что я признаю протяжение, цвет и тому подобное действительно существующими в телах независимо от нашего ума [176]. Всё это должно быть тщательно и ясно изложено.

Не упоминать о комбинациях сил, но говорить, что вещи – сами эффекты – действительно существуют, даже когда не воспринимаются непосредственно; но всё же в отношении к восприятию [177].

Большая польза индийских цифр по сравнению с римскими показывает, что арифметика – о знаках, а не об идеях – или, по крайней мере, не об идеях, отличных от самих символов [178].

Рассуждение может быть о вещах или идеях, или о действиях; но доказательство может быть только словесным. Я сомневаюсь, не суть ли и т.д.

Сказал Декарт: Идея Бога не сделана мной, ибо я не могу ни прибавить к ней, ни убавить от неё. Но он не может прибавить или убавить и от любой другой идеи, даже созданной им самим.

Неразличение между Волей и идеями – большая ошибка у Гоббса. Он принимает за ничто те вещи, которые не являются идеями [179].

Вы скажете, при таком положении всё – ничто, кроме идеи – лишь фантазм. Я отвечаю, всё так же реально, как и всегда. Я надеюсь, назвать вещь идеей не делает её менее реальной. Истинно, я, возможно, должен был бы придерживаться слова «вещь» и не упоминать

[стр. 051]

слово «идея», если бы не причина, и я думаю, веская тоже, которую я дам во Второй книге [180].

Идея – это объект мысли. То, о чём я думаю, что бы это ни было, я называю идеей. Сама мысль, или мышление, – не идея. Это акт – то есть волеизъявление, то есть как противопоставленное эффектам – Воля.

Локк в кн. 4, гл. 5 приписывает не ту причину, почему умственные предложения так трудны. Это не из-за сложных, а из-за абстрактных идей. Идея лошади так же сложна, как идея мужества. Однако, говоря «лошадь белая», я легко формирую умственное предложение. Но когда я говорю «мужество есть добродетель», я нахожу умственное предложение трудным или вообще недостижимым.

Чистый ум я не понимаю [181].

Локк прав в тех вещах, в которых он расходится с картезианцами, и они не могут не допускать его мнений, если они придерживаются своих собственных принципов или причин Существования и других абстрактных идей.

Свойства всех вещей находятся в Боге, то есть в Божестве есть Понимание так же, как и Воля. Он не слепой деятель, и в истине слепой деятель есть противоречие [182].

Я уверен, что есть Бог, хотя я не воспринимаю Его – не имею интуиции о Нем. Это не трудно, если мы правильно понимаем, что подразумевается под достоверностью.

Кажется, что Душа, взятая за Волю, бессмертна, нетленна.

В. Должно ли восприятие необходимо предшествовать волеизъявлению?

Ошибка не в Понимании, а в Воле. То, что я понимаю или воспринимаю, то я и понимаю. В этом не может быть ошибки.

Памятка. Принять к сведению женщину Локка, боявшуюся промокнуть, во Введении, чтобы показать, что может быть рассуждение об идеях или вещах.

Скажут Декарт и Мальбранш, Бог дал нам сильные склонности думать, что наши идеи исходят от тел, или что

[стр. 052]

тела существуют. Прошу, что они подразумевают под этим? Хотят ли они, чтобы идеи воображения были образами и исходили от идей чувств? Это истинно, но не может быть их смыслом; ибо они говорят об идеях чувств как самих исходящих от, подобных – я не знаю чему [183].

Картезий под идеей подразумевает всё то, что имеет объективное бытие в интеллекте. См. «Рассуждение о методе».

В. Может ли быть Понимание без Воли?

Понимание в некотором роде есть действие.

Глупо со стороны Гоббса и т.д. говорить о Воле, как если бы она была движением, с которым она не имеет сходства.

Идеи Чувств – это реальные вещи или первообразы. Идеи воображения, снов и т.д. – копии, образы этих.

Мои доктрины, правильно понятые, опровергают всю ту философию Эпикура, Гоббса, Спинозы и т.д., которая была объявленным врагом религии.

Гоббс и Спиноза делают Бога протяжённым. Локк также, кажется, делает то же самое [184].

Бытие, вещь, нечто называются трансцендентальными терминами. Спиноза, с. 76, предлож. 40, «Этика», ч. 2, даёт странный отчёт об их происхождении. Также о происхождении всех универсалий – Человек, Собака и т.д.

Спиноза (см. Предисловие к «Посмертным сочинениям») будет иметь, чтобы Бог был «внутренней причиной всех вещей», и в подтверждение этого приводит слова св. Павла: «в Нем мы живём» и т.д. Теперь это место св. Павла может быть объяснено моей доктриной так же хорошо, как и доктриной Спинозы, или Локка, или Гоббса, или Рафсона [185], и т.д.

Воля есть чистый акт, или, скорее, чистый дух, не представимый,

[стр. 053]

не чувственный, не постижимый, никоим образом не объект понимания, никоим образом не воспринимаемый.

Субстанция духа – это то, что она действует, вызывает, желает, оперирует, или, если угодно (чтобы избежать придирки, которая может быть сделана к слову «она»), – действовать, вызывать, желать, оперировать. Её субстанция не познаваема, не будучи идеей.

Почему мы не можем считать возможным для Бога создавать вещи из ничего? Конечно, мы сами создаём в некотором смысле, когда мы воображаем.

«Из ничего ничего не происходит». Это (говорит Спиноза, «Посмертные сочинения», с. 464) и подобное называются вечными истинами, потому что «не имеют никакой веры вне ума». Чтобы придать этой аксиоме положительное значение, следует выразить её так: Каждая идея имеет причину, то есть производится Волей [186].

Философы много говорят о различии между абсолютными и относительными вещами, или между вещами, рассматриваемыми в их собственной природе, и теми же вещами, рассматриваемыми по отношению к нам. Я не знаю, что они подразумевают под «вещами, рассматриваемыми в самих себе». Это бессмыслица, жаргон.

Кажется, не может быть восприятия – никакой идеи – без Воли, видя, что нет идей столь безразличных, но одна предпочтительнее уничтожения, или уничтожение предпочтительнее их. Или, если есть такое равновесие, должно быть равное смешение удовольствия и боли, чтобы вызвать его; не будучи идей совершенно лишённых всей боли и беспокойства, но которые предпочтительнее уничтожения.

Внедри в свой ум, через напряжённое размышление, образы самих вещей, а не букв или звуков. Гоббс против Уоллиса.

Это совершенство, которое мы можем представить в высших духах, что они могут видеть много сразу с величайшей ясностью и отчётливостью; тогда как мы можем видеть только точку [187].

Памятка. Когда я буду трактовать о математике, исследовать спор между Гоббсом и Уоллисом.

[стр. 054]

Каждое моё ощущение, которое происходит в соответствии с общими известными законами природы и извне, то есть независимо от моей воли, доказывает бытие Бога, то есть не-протяжённого, бестелесного духа, который вездесущ, всемогущ и т.д.

Я не говорю вместе с Дж. С. [Джоном Серджантом], что мы видим твёрдые тела. Я отвергаю его «твёрдую философию» – твёрдость воспринимается лишь осязанием [188].

Мне кажется, что воля и понимание – волеизъявления и идеи – не могут быть разделены, что либо не может быть возможно без другого.

Некоторые идеи или другие я должен иметь, пока я существую или желаю. Но ни одна идея или сорт идей не являются существенными [189].

Различие между идеей и предметом идеи я не могу иначе постичь, кроме как сделав одно следствием или последствием сна, мечты, воображения – другое следствием чувства и постоянных законов природы.

Говорю, что протяжение не постигается в себе и через себя, вопреки тому, что говорит Спиноза в Письме 2 к Ольденбургу.

Моё понимание слова «Бог» гораздо яснее, чем у Декарта и Спинозы. Они определяли его как «абсолютное совершенство» или «существо с бесконечными атрибутами, каждый из которых бесконечен».

[190]».

Главным образом, связь между осязаемыми и видимыми идеями обманывает, а не сами видимые идеи.

Ошибка в том, что мы не понимаем, что имеем в виду под «я», «личностью» или «разумом». Самое очевидное, что наши идеи отличаются от ума, то есть от воли и духа. [191].

Я не должен упоминать понимание как способность или

[стр. 055]

часть ума. Я должен включать понимание и волю в слово «Дух» – под которым я подразумеваю всё, что активно. Я не должен говорить, что понимание не отличается от частных идей, или воля от частных волеизъявлений.

Дух, Ум – ни волеизъявление, ни идея.

Я утверждаю, что, строго говоря, нет никаких причин, кроме духовных, для активности, кроме Духа. Вы скажете, что это только словесное изменение, добавление нового значения к слову «причина». И почему другие не могут сохранить старое значение и называть одну идею причиной другой, которая всегда следует за ней?

Я отвечу, что если вы так поступите, то столкнётесь с множеством абсурдных ситуаций. Вы неизбежно придёте к мнениям, от которых будете рады отказаться, если будете придерживаться изначального значения слова «причина».

Оценивая благо, мы слишком много считаем с настоящим и нашим собственным.

Есть два рода удовольствия. Одно предназначено как стимул или побуждение к чему-то ещё и имеет видимое отношение и подчинение ему; другое – нет. Таким образом, удовольствие от еды относится к первому роду, от музыки – к последнему. Эти могут использоваться для отдыха, те – нет, кроме как в порядке их цели.

Три вида полезного знания – о Сосуществовании, нужно изучать в Принципах натуральной философии, о Отношении – в Математике, а о Определении, или включении, или словах (что, возможно, не отличается от отношения) – в Морали. [192].

Воля, понимание, желание, ненависть и т.д., поскольку они суть акты или активны, не различаются. Всё их различие состоит в их объектах, обстоятельствах и т.д.

Мы должны тщательно различать два рода причин – физические и духовные.

Физические факторы можно назвать поводами. Однако для удобства мы будем называть их причинами, подразумевая при этом, что они не являются истинными причинами.

Согласно Локку, мы должны быть в вечном беспокойстве

[стр. 056]

до тех пор, пока мы живём, за вычетом времени сна или транса и т.д.; ибо он будет иметь даже продолжение действия в его смысле действием, и так требует волеизъявления, а это – беспокойства.

Я не должен притворяться, что обещаю многое о доказательстве. Я должен отменить все пассажи, которые выглядят как тот род гордости, то возбуждающий ожидания в моём друге.

Если это так, человеку лучше вообще не заниматься философией. Это всё равно что уродливому человеку придираться к своему отражению в зеркале.

Или так, как уродливые люди, которые, увидев себя в отражённом свете зеркала, недовольны своими болезнями.

Что может быть подобно идее, кроме другой идеи? Мы не можем сравнить её ни с чем другим – звук подобен звуку, цвет подобен цвету.

Разве не бессмыслица говорить, что запах подобен вещи, которую нельзя обонять, цвет подобен вещи, которую нельзя увидеть?

Тела существуют вне ума, то есть не являются умом, но отличны от него. Это я допускаю, ум будучи совершенно отличным от них [193].

Конечно, мы не видели бы движения, если бы не было разнообразия цветов.

Движение – абстрактная идея, то есть нет такой идеи, которая могла бы быть представлена сама по себе.