История Греции. Том 9

После реки Телебоас, кажется, нет ни одной точки марша, которую можно было бы идентифицировать с хоть сколько-нибудь приемлемой точностью. У нас даже нет возможности определить общее направление их маршрута, независимо от конкретных мест, которыми они следовали от реки Телебоас до Трапезунда.

Их первой целью было достичь и пересечь Восточный Евфрат. Разумеется, они пересекли бы его в ближайшем месте, где нашли бы брод. Но насколько низко по течению река остаётся проходимой в середине зимы, при снежном покрове? Здесь профессор Кох расходится во мнении с г-ном Айнсвортом и полковником Чесни. Он утверждает, что река была бы проходима немного выше её слияния с Чарбахур, примерно на широте 39° 3′. По мнению г-на Айнсворта, она не была бы проходима ниже слияния с рекой Ханус (Хиннис). Авторитет Коха как самого сведущего и систематичного исследователя этих регионов кажется предпочтительнее, тем более что он помещает греков почти на дороге, которой сейчас пользуются для перехода от Муша к Эрзеруму – единственному перевалу через горы, открытому всю зиму, проходящему через Хиннис и Койли (см. Риттер, Erdkunde, X, p. 387). Ксенофонт упоминает тёплый источник, мимо которого армия прошла на третий или четвёртый день после пересечения Евфрата (Анабасис, IV, 5, 15). Профессор Кох считает, что идентифицировал этот тёплый источник – единственный, как он утверждает (p. 90–93), к югу от горного хребта Бингёльдаг – в районе Вардо, близ деревни Башкан. [p. 117]

Определить с какой-либо точностью маршрут, которым греки следовали от Евфрата до Трапезунда, представляется совершенно невозможным. Я не могу принять гипотезу г-на Айнсворта, который ведёт армию через Аракс на его северный берег, поднимает их на север до широты Тбилиси в Грузии, затем возвращает обратно через Харпа-Чай (северный приток Аракса, который он отождествляет с упомянутым Ксенофонтом Гарпасом) и сам Аракс к Гимниасу, который он помещает близ Эрзерума. Профессор Кох (p. 104–108), разумно возражая г-ну Айнсворту, предлагает (хотя и с сомнениями) свою версию маршрута, которая, однако, кажется мне столь же спорной. Она уводит греков слишком далеко к северу от Эрзерума, дальше, чем можно оправдать какими-либо вероятными соображениями, учитывая их путь от места пересечения Восточного Евфрата. Греки хорошо знали, что для возвращения домой им нужно двигаться на запад (см. Анабасис, III, 5, 15).

Их главной и постоянной целью после пересечения Евфрата было продвижение на запад, и дорога от этой реки, проходящая близ Эрзерума к Трапезунду, в целом совпадала бы с их естественным стремлением. У них не было мотива уходить севернее Эрзерума, и нам не стоит предполагать этого без доказательств. Поэтому я намечаю гораздо менее извилистый маршрут – не как точный путь, который армия действительно могла пройти, а как возможную линию, которая помогает читателю представить общую картину всего пути, пройденного Десятью тысячами.

Кох, кажется, недооценивает невероятные трудности, с которыми столкнулись греки, когда утверждает (p. 96), что, выбрав максимально прямой путь, они могли бы дойти от Евфрата до Трапезунда за шестнадцать или двадцать дней, даже учитывая неблагоприятное время года. Учитывая, что это была середина зимы в очень высокогорной и холодной местности, с глубоким снегом; что у них не было никаких преимуществ или помощи; что больных и раненых, а также оружие, приходилось нести более крепким; что с ними было много женщин; что они вели скот, перевозивший багаж и добычу (например, прорицатель Силан сохранил свои три тысячи дариков с поля Кунаксы до самого возвращения); что они сталкивались с сопротивлением халибов и таохов; что им приходилось добывать провизию там, где её можно было найти; что даже небольшая река могла стать препятствием и заставить их искать брод в стороне от пути – учитывая все эти невыносимые тяготы, неудивительно, что их продвижение было медленным.

[p. 118]

Современные путешественники редко пересекают эти регионы в середине зимы, но мы можем представить, каково это, по ужасающему описанию путешествия г-на Бейли Фрейзера из Тавриза в Эрзерум в марте (Travels in Koordhistan, письмо XV). Г-н Киннейр пишет (Travels, p. 353): «Зимы здесь настолько суровы, что все сообщения между Байбуртом и окрестными деревнями прерываются на четыре месяца в году из-за глубины снега».

Если мы измерим на карте Киперта прямолинейное расстояние (по воздуху) от Трапезунда до места, где, по Коху, греки пересекли Восточный Евфрат, оно составит 170 английских миль. Ксенофонт упоминает 54 дня марша (включая пять дней движения от Гимниаса, Анабасис, IV, 7, 20, которые, строго говоря, были направлены против врагов правителя Гимниаса, а не на продвижение к отступлению). Таким образом, за каждый из этих 54 дней они должны были преодолевать в среднем 3,14 мили прямолинейного продвижения. Это, конечно, не слишком медленный темп при всех их трудностях и не подразумевает значительного отклонения от наиболее прямого возможного пути. Сам Кох (во введении, p. 4) упоминает различные затруднения, которые должны были возникнуть в пути, но которые Ксенофонт не описал подробно.

Река, которую Ксенофонт называет Гарпасом, скорее всего, является Чорух-Су, как предполагают полковник Чесни и профессор Кох. По крайней мере, трудно найти другую реку, с которой можно было бы её отождествить.

Мне кажется вероятным, что город, который Ксенофонт называет Гимниасом (Диодор, XIV, 29, называет его Гимнасия), – это тот же самый, что сейчас называется Гюмюш-Хане (Гамильтон), Гумуш-Кане (Айнсворт), Гемиш-Хане (Киннейр). «Гюмюш-Хане, – пишет г-н Гамильтон (Travels in Asia Minor, т. I, гл. XI, p. 168; гл. XIV, p. 234), – славится как место древнейших и самых значительных серебряных рудников в Османской империи». И г-н Киннейр, и г-н Гамильтон проезжали через Гюмюш-Хане по дороге от Трапезунда к Эрзеруму.

Здесь мы видим не только сходство названий и подходящее местоположение, но и существование серебряных рудников, что даёт правдоподобное объяснение тому, что иначе казалось бы странным: существованию этого «большого, процветающего, населённого города» в глубине территории среди таких варваров, как халибы, скифины, макроны и др.

Г-н Киннейр достиг Гюмюш-Хане в конце третьего дня после выхода из Трапезунда; последние два дня были очень долгими и утомительными. Г-н Гамильтон, также проезжавший через Гюмюш-Хане, добрался туда за два долгих дня. Оба путешественника описывают дорогу близ Гюмюш-Хане как крайне трудную. Г-н Айнсворт, который сам не проезжал через этот город, сообщает (что важно для нашего обсуждения), что он лежит на зимней дороге от Эрзерума к Трапезунду (Travels in Asia Minor, т. II, p. 394). «Зимняя дорога, самая длинная, проходит через Гюмюш-Хане и следует по большей части долины; все остальные пересекают гору в различных точках к востоку от дороги через рудники. Но независимо от того, идут ли они через горы или долину, погонщики мулов часто сворачивают на запад до Аш-Кале, а иногда поворачивают через деревни Бей-Маусур и Коджа-Бунар, откуда поднимаются в горы».

Г-н Гамильтон определяет расстояние от Трапезунда до Гюмюш-Хане в 18 часов, или 54 почтовых мили, то есть около 40 английских миль (Appendix to Travels in Asia Minor, т. II, p. 389).

Не следует думать, что греки шли по прямой дороге от Гимниаса к Трапезунду. Напротив, пять дней марша, которые они предприняли сразу после Гимниаса, велись под руководством проводника, присланного из этого города, который вёл их через земли враждебных Гимниасу народов, чтобы они могли разорять их территории (IV, 7, 20). Насколько они продвинулись за эти дни к Трапезунду, остаётся неясным. Проводник обещал, что на пятый день приведёт их к месту, откуда они увидят море, и выполнил своё обещание, приведя их на вершину священной горы Тхехе.

Тхехе была вершиной (ἄκρον, IV, 7, 25), как и следовало ожидать. Но, к сожалению, невозможно точно определить, какая именно вершина стала местом описанной Ксенофонтом сцены. Г-н Айнсворт предполагает, что это гора Коп-Даг; однако, по словам Коха, с неё нельзя увидеть море. Д’Анвиль и некоторые другие географы отождествляют её с хребтом Текие-Даг к востоку от Гюмюш-Хане, ближе к морю, чем этот город. Эта гора, на мой взгляд, довольно хорошо подходит по положению для описания Ксенофонта, но Кох и другие современные путешественники утверждают, что она недостаточно высока и близка к морю, чтобы можно было увидеть то, что описал греческий историк. На карте Киперта она находится на расстоянии не менее 35 английских миль от моря, вид на которое, к тому же, закрыт ещё более высоким горным хребтом Колат-Даг, частью древнего Париадра, идущим параллельно побережью. Следует помнить, что в первой половине февраля, во время визита Ксенофонта, самые высокие вершины были бы покрыты снегом, что делало восхождение очень трудным.

Захватывающий вид на море открывается с горы Каракабан. Эта гора высотой более 4000 футов находится примерно в 20 милях от моря, к югу от Трапезунда, [p. 120] и непосредственно к северу от ещё более высокого хребта Колат-Даг. От цепи Колат-Даг, идущей с востока на запад, к северу отходят три или четыре параллельных гряды, сложенных из первичного сланца и обрывающихся крутыми склонами, оставляя между ними глубокие узкие долины. Покидая Трапезунд, путешественник поднимается на холм сразу за городом, а затем спускается в долину с другой стороны. Его дорога к Каракабану частично проходит по долине, частично по гребню одной из упомянутых гряд. Но на всём этом пути море не видно, так как его закрывают холмы прямо над Трапезундом. Море снова появляется только на Каракабане, который достаточно высок, чтобы видеть поверх этих холмов. Проводники (как мне сообщил доктор Холланд, дважды побывавший там) с большим энтузиазмом указывают на этот вид моря как на особенно заслуживающий внимания. Им можно насладиться лишь короткое время, пока дорога огибает гору, а затем он снова исчезает.

Здесь вид на море одновременно далёкий, внезапный, впечатляющий и открывающийся с высоты, доступной для армии Кира. В этом отношении он соответствует описанию Ксенофонта. Однако, если подходить к этой точке со стороны суши (как, конечно, делал Ксенофонт), она окажется на спуске, а не на подъёме, что плохо согласуется с описанием греческого историка. Кроме того, последующие марши, упомянутые Ксенофонтом после покидания вершины Тхехе, трудно совместить с предположением, что это был современный Каракабан. Вполне возможно (как предполагает г-н Гамильтон), что Тхехе была отдельной вершиной в стороне от дороги, и проводник мог специально привести солдат туда, чтобы показать море, а затем вернуть их обратно на путь. Это усложняет идентификацию места. Однако весь регион ещё очень плохо изучен, и, возможно, даже на Текие-Даге есть какое-то место, откуда через случайный разрыв в горах можно увидеть море. [p. 121]