Царство Песчаных Сумерек

– Тогда идем, – сказал он. – Потому что, судя по всему, рассвет в этом царстве наступит еще не скоро.

Она сжала в кулаке холодный осколок мрамора. Он впивался в ладонь, и эта боль была единственным, что казалось настоящим в этом мире, стремительно теряющем смысл. Впереди лежали Мертвые Пески, но теперь страх перед ними отступил. Пустыня была лишь физическим испытанием. Настоящая битва за выживание шла там, позади, в сердцах и умах людей, которых учили разучиваться видеть. И она не собиралась ее проигрывать.

Глава 5. Вызов Судьбе

Они похоронили Лиама там же, в Мертвых Песках. Мертвый песок для мертвого гонца. Не было камней для могилы, и Сайран просто сплел из жесткой пустынной травы небольшой венок, который ветер тут же начал растаскивать на волокна. Ариэль стояла, сжимая в ладони холодный осколок мрамора. Боль от острых краев не отпускала, и это было хорошо. Боль означала, что она еще чувствует.

– Бежать дальше бессмысленно, – сказала она, глядя не на Сайрана, а на серый горизонт, в сторону которого уползали последние следы каравана. – Он не остановится. Он будет выжигать память, деревню за деревней. Прятаться – значит позволить ему победить.

– И что ты предлагаешь? – голос Сайрана был ровным, но в нем слышалась сталь. – Вернуться и вежливо попросить тирана прекратить быть тираном? Ариэль, они ищут тебя. Возвращение в столицу – это самоубийство.

– Это не самоубийство, – она повернулась, и ее глаза горели темным, яростным огнем. – Это вызов. Он действует открыто, на глазах у всех. И я должна ответить ему так же. Я – Хранительница Слов. Мой долг – говорить, когда другие молчат.

Он долго смотрел на нее, на ее хрупкую фигуру, в которой вдруг проснулась несгибаемая сила. Он видел не наивную храмовую послушницу. Он видел клинок, готовый ударить, даже если он сломается о броню.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Но если мы идем, то идем по моим правилам. Никаких главных ворот и парадных входов.

Путь назад был лихорадочным, рваным сном. Они пробирались ночами, прячась днем в тени скал, питаясь тем немногим, что осталось. Столица встретила их не праздничным гулом, а напряженной, выверенной тишиной. Люди ходили с опущенными глазами, говорили вполголоса. Стражники на углах стояли неподвижно, как статуи. Порядок Элиада был похож на порядок на кладбище – безупречный и безжизненный.

Проникнуть во дворец оказалось проще, чем они думали. Ариэль знала старые служебные ходы, которыми пользовались еще во времена Соломара. Они вели не в тронный зал, а в галерею для наблюдателей, нависавшую над огромным, холодным помещением, где Элиад принимал просителей.

Зал был воплощением его философии. Никаких резных колонн, никаких теплых гобеленов. Лишь серый полированный камень, высокие узкие окна, пропускавшие скупой, безрадостный свет, и в центре – массивный трон из черного базальта. На нем сидел Элиад.

Он не был похож на чудовище из сказок. Молодой, с точеным, волевым лицом и спокойным, почти отеческим взглядом. Он выслушивал гильдмастера, жалующегося на налоги, и его голос был ровным и убедительным. Он не спорил, он объяснял. Он говорил о стабильности, о будущем, о силе, которая защитит их от хаоса. И люди, стоявшие перед ним, верили. Они хотели верить.

– Сейчас, – прошептала Ариэль. Она не могла больше ждать. Это было как яд, медленно растекающийся по венам города.

Не слушая протестующего шепота Сайрана, она вышла из тени галереи и шагнула к перилам. Ее голос, чистый и сильный, привыкший к храмовой акустике, прорезал тишину зала.

– Властелин Элиад!

Все головы мгновенно вскинулись вверх. Разговоры оборвались. На несколько ударов сердца воцарилась абсолютная тишина. Элиад медленно поднял взгляд. На его лице не было удивления, лишь тень холодного любопытства.

– Хранительница Ариэль, – произнес он так, словно ждал ее. – Спуститесь. Я не привык говорить с тенями на балконе.

Стража шагнула было к ней, но он остановил их жестом. В этом была вся его сила – в показном спокойствии, в уверенности, что он контролирует абсолютно все.

Спустившись по винтовой лестнице, Ариэль прошла через расступившуюся толпу и остановилась в десяти шагах от трона. Ее сердце колотилось о ребра, как пойманная птица, но она держала спину прямо. Она чувствовала на себе сотни взглядов – испуганных, любопытных, враждебных.

– Ты пришла просить прощения за свой побег? – спросил Элиад с легкой усмешкой.

– Я пришла потребовать ответа, – сказала Ариэль, и ее голос не дрогнул. – Ты стираешь Притчи. Ты заставляешь судей отрекаться от правосудия. Ты крадешь у людей их прошлое. Зачем?

Он откинулся на спинку трона, и его усмешка стала шире.

– Какими громкими словами ты говоришь, дитя. Я не краду. Я лечу. Память – это болезнь. Она – топливо для старых обид, для бесконечных споров о том, чей дед кого оскорбил. Она – хаос. Я же даю людям порядок. Ясность. Будущее, не обремененное грузом прошлого.

– Ты даешь им пустоту! – выкрикнула она, делая шаг вперед. – Человек без памяти – не человек, а кукла! Притчи – не груз, это наш компас! Они учат нас не повторять ошибок!

Она разжала ладонь и показала ему осколок мрамора, который принес Лиам.

– Вот твоя ясность! Пустой камень! Что ты напишешь на нем, когда сотрешь все дочиста?

Элиад посмотрел на осколок, потом снова на нее. Его взгляд стал ледяным.

– Ты цепляешься за обломки, Хранительница. А я строю новый мир. И в нем не будет места пыльным сказкам, которые вы веками бормотали в своих храмах, пока мир вокруг горел в огне распрей. Ваши Притчи не спасли мой народ от голода. Ваши слова не остановили клинок, который убил мою сестру, пока мудрецы спорили о «правильном толковании» призыва о помощи.

В зале повисла звенящая тишина. В его голосе на миг прозвучала такая неподдельная боль, что Ариэли стало не по себе. Она увидела перед собой не просто тирана, а человека, сломленного трагедией и решившего сломать весь мир, чтобы тот соответствовал его ране.

Но сострадание тут же сменилось яростью. Он использовал свою боль как оправдание.

– И поэтому ты решил, что никто больше не должен ничего чувствовать? – прошептала она.

– Я решил, что порядок важнее чувств, – отрезал он, вновь обретая свою железную выдержку. – Твои Притчи, твои слова… это все будет аккуратно собрано. Архивировано. Возможно, что-то даже будет «скорректировано» для блага нового порядка. Но их время как закона прошло. Это теперь просто… детские сказки.

Слово «детские» ударило как пощечина. Это было высшей степенью унижения. Он не видел в ней врага. Он видел в ней капризного, неразумного ребенка, цепляющегося за старую игрушку. Несколько человек в толпе нервно хихикнули.

– Твое упорство трогательно, но бессмысленно, – Элиад поднялся с трона. – Ты сделала свой выбор. Уведите ее. И ее спутника с галереи тоже. В темницу. Пусть у них будет время подумать о разнице между мудростью и глупостью.