Измайловский маньяк

– Вон там. Чуть поодаль от аллеи, за берёзами. Рабочий с собакой нашёл, они ещё рядом.Кузьмин бросил короткий взгляд в сторону лесополосы, чуть приподнял подбородок:

Он говорил спокойно, но в голосе проскользнула жёсткая нотка: дело уже случилось, теперь важна только работа.

– Пошли.Митя кивнул, будто отметил координаты, и повернулся к Настасье:

За деревьями уже виднелись люди. Двое милиционеров в форме – ещё совсем молодые, лица сонные, но стараются держаться серьёзно.

Один стоял у натянутой ленты, другой что-то записывал в блокнот, то и дело поглядывая на старших. На плечах – погоны рядовых, фуражки сидят неловко, будто великоваты.

Рядом переминался мужчина в рабочей спецовке, рядом с ним тянула поводок собака – та самая, что и нашла тело.

Настасья почувствовала, как внутри всё сжалось: до этого момента всё казалось игрой, журналистским любопытством. А теперь она видела – убийство реально, и вот оно, перед ней.

Тело девушки лежало в траве чуть поодаль от тропинки, в тени берёз. На вид ей было около тридцати. Лицо бледное, будто вымытое дождём, волосы разметались по земле, тёмные пряди прилипли к влажной траве. Руки вытянуты вдоль тела, слишком ровно, словно кто-то специально уложил их так.

Одежда смята, на коленях грязь, будто она падала или пыталась бежать. На шее – красноватые следы, похожие на полосы от пальцев или ремня.

С первого взгляда – убийство на почве ревности, «бытовуха», как сказал бы любой опер. Но Настасью зацепило другое: под ногами виднелся странный узор из вытоптанной травы, будто кто-то нарочно ходил кругами.

– Установили личность? – спросил он.Митя подошёл к молодому милиционеру, который торопливо что-то записывал в блокнот:

– Нашли в сумке рядом, – объяснил он, передавая пакет Мите.Парень вскинул голову, засуетился, потом достал прозрачный целлофановый пакет. Внутри лежал паспорт, края обтёртые, обложка потемнела от влаги.

– Галина Меркулова. Тридцать четыре года.Тот взглянул на разворот.

Пока милиционеры переговаривались, Настасья достала из сумки потрёпанный блокнот и ручку. Записывала всё подряд: имя, возраст, фразы из разговора, расположение тела. Рядом, почти машинально, выводила схематичные линии – как лежали руки, куда смотрела голова.

Потом её взгляд зацепился за вытоптанный участок травы у берёзы. В узоре примятой зелени было что-то неправильное, будто случайный круг. Настасья прищурилась и, не раздумывая, зарисовала этот символ.

Она сама не знала, зачем это делает, но рука будто жила своей жизнью: фиксировала каждую деталь, которую потом уже нельзя будет восстановить по памяти.

Сквозь тишину парка донёсся рокот двигателя. По главной дороге медленно подкатила белая «буханка» УАЗа. Фары скользнули по стволам деревьев, выхватив из темноты милицейскую ленту.

– Судмедэксперты, – бросил Кузьмин.

Из машины вышли двое: мужчина в белом халате поверх пиджака и женщина помоложе с фотоаппаратом на ремне. Мужчина был невысокий, сухой, с чемоданчиком в руке. Его лицо выражало одно лишь сосредоточенное равнодушие – как будто он пришёл не к телу, а к рабочему столу.

– Освободите, – коротко сказал он, кивая милиционерам.

Женщина щёлкнула фотоаппаратом: вспышка вырвала из тьмы бледное лицо погибшей, заставив Настасью вздрогнуть.

Судмедэксперт присел на корточки, осторожно приподнял руку погибшей в тонкой перчатке, осмотрел шею.

– Часа три–четыре назад, – пробормотал он. – Признаки удушения. Подробности скажу в морге.

Он открыл чемоданчик, достал пакетики и пинцет. Второй эксперт начала снимать с травы прилипшие волоски и окурки, аккуратно складывая их в целлофан.

Настасья торопливо делала записи, зарисовывала всё, что успевала уловить: позу, круг из следов, даже расположение окурков. В какой-то момент ей показалось, что судмедэксперт взглянул на неё с раздражением, но промолчал.

– Кто нашёл тело? – спросил он у Мити.

– Рабочий парка с собакой, – коротко ответил тот.

Собака в это время тянула поводок, скулила и отводила глаза от тела. Хозяин неловко переминался, явно не зная, куда деть руки.

Запах формалина и дешёвого одеколона смешался с ароматом лип и сырой земли. Вся сцена напоминала Настасье театральную постановку – только актёрами были милиционеры и эксперты, а декорацией – мёртвое тело в траве.

Эксперты работали быстро и молча. Девушку сфотографировали ещё несколько раз, потом осторожно переложили на чёрный полиэтиленовый мешок. Шуршание молнии по ткани прозвучало в тишине пугающе громко.

Двое милиционеров подняли носилки и понесли их к «буханке». Собака залаяла, хозяин резко дёрнул поводок. Через минуту машина тронулась и медленно уехала с парка, унося тело.

– На сегодня всё. Я поеду в управление, бумаги собирать. Вы здесь дайте до конца отработать и езжайте.Кузьмин взглянул на Митю и Настасью.

Он уже поворачивался к машине, но на секунду задержался. Достал из кармана портмоне, взглянул на фотографию и тут же убрал обратно.

На карточке была совсем юная девушка – чёрные косы, серьёзный глаза, будто она смотрела прямо в душу. Настасья не успела рассмотреть толком и решила: наверно, сестра или старая любовь. Для подполковника с проседью в волосах это выглядело странно, но человеческим.

– Девушку вашу далеко не таскайте. Это работа серьёзная.Он слегка кивнул, а затем, как будто только вспомнив о Настасье, добавил:

Он пожал руку Мите, усмехнулся своим мыслям и направился к своей машине. Через минуту его Волга скрылась за поворотом.

– Ну что, помощница, садимся?Митя вздохнул и повернулся к Настасье:

Они вернулись к его «десятке» и почти одновременно хлопнули дверцами.

Когда машина выехала из парка, утро развернулось во всю силу. Дороги наполнились машинами, маршрутки гудели на остановках, люди спешили на работу. Солнце поднималось выше, и всё выглядело так, будто ночи с трупом никогда и не было.

– А как дальше будет? Ну… следствие. Как вообще находят виновных?Несколько минут ехали молча. Настасья первой нарушила тишину:

– Начнут с простого. Всегда проверяют тех, кто ближе всего к погибшей. Муж, любовник, родственники. Кто рядом – тот и под подозрением в первую очередь.Митя чуть усмехнулся, не отрывая взгляда от дороги:

– Даже если он ни при чём?Настасья нахмурилась:

– Всё равно копают, – кивнул Митя. – Чаще всего именно это и работает.

Она отвела взгляд к окну. Толпы людей сливались в серый поток, автобусы и маршрутки рычали на перекрёстках. Жизнь вокруг набирала ход, а у неё в голове всё ещё стояла бледная женщина в траве.

– Куда тебя отвезти? – спросил Митя.

– Первомайская улица, тридцать. В редакцию, – ответила Настасья.

– Странное местечко для редакции. Обычный жилой дом.Майор чуть приподнял бровь:

– Да, мой начальник у друга цокольный этаж снимает. Обещал, что скоро переедем.Настасье стало неловко, словно это была её собственная контора. Она пожала плечами:

– Очень смешно, – фыркнула Настасья, но сама невольно улыбнулась.

Глава 5

Машина припарковалась у старого пятиэтажного кирпичного дома. Фасад выглядел уставшим: местами облупилась краска, кое-где проступал потемневший кирпич. Узкие окна цоколя были затянуты решётками – там и располагалась редакция.

Со стороны улицы донёсся знакомый московский гул: по рельсам тяжело проползал трамвай, скрипя поворотом и звеня колоколом. Почти сразу мимо пронеслась жёлтая маршрутка – дёрнулась на кочке, двери хлопнули, водитель рявкнул что-то пассажирам.

Митя посмотрел на неё, будто хотел что-то сказать, но передумал. Настасья вышла из машины, закрыла дверь и махнула ему рукой. Он ответил коротким кивком и резко тронулся с места – тёмно-синяя «десятка» быстро скрылась за углом.

Она вздохнула и спустилась в подвальное помещение дома. Узкая лестница вела вниз: пахло сыростью и старой краской. Дверь редакции, обшитая дерматином, чуть скрипнула, когда она толкнула её.

Внутри шумели телефоны, щёлкали клавиатуры. Несколько журналистов сидели за столами, кто-то жевал бутерброд с колбасой, кто-то спорил о заголовке. На стене висел пожелтевший календарь с рекламой «Балтики».

– Боголюбова! – раздался знакомый голос. Артур Павлович вышел из своего закутка, с сигаретой в зубах и кружкой холодного кофе в руке. – Где шлялась? Опять опаздываешь!

– В Измайловском парке… нашли убитую женщину.Настасья остановилась, сжимая в руках сумку. В голове промелькнула мысль – соврать, как обычно. Но губы сами разомкнулись:

В редакции повисла тишина. Даже клавиатуры перестали щёлкать. Все головы повернулись к ней.

– Что? В Измайловском?Артур прищурился, стряхнул пепел в переполненную пепельницу:

Она кивнула.

– Мы должны об этом написать первыми!Он выдохнул дым и ударил кулаком по столу:

Коллеги сразу оживились. Кто-то привстал со стула, кто-то отложил ручку.

– Как нашли? – спросил молодой корреспондент Витя с лохматыми волосами.

– Убийца маньяк? – выкрикнула Олеся из соседнего стола.

– Тело видела? – хмыкнул Борька, склонившись к ней.

Настасья почувствовала, как воздух вокруг сжался. Её будто окружили вопросами. Она сжимала сумку, стараясь не встретиться ни с чьим взглядом.

– Ну? – Артур подался вперёд, в его глазах мелькнул азарт охотника. – Детали нужны, Настя. Любые.

Она закусила губу так сильно, что почувствовала привкус крови. Перед глазами всплыл Митя: его усталое лицо, короткое «не распространяйся». Но перед ней стояла редакция – её работа, её хлеб.

– Я… – она сглотнула. – Нашёл рабочий парка с собакой. Женщина лет тридцати. Похоже, удушение. Больше пока ничего.

– Молодец. Вот это материал!Артур довольно кивнул и затушил сигарету прямо в переполненной пепельнице:

В его взгляде на секунду мелькнуло что-то почти тёплое – будто он и сам радовался, что девчонка принесла стоящую новость. Но уже в следующую секунду привычная маска хищника вернулась на лицо.

– Работаем, ребята, это наш шанс. И чтобы завтра на первой полосе было.Он обвёл взглядом редакцию, где уже зашуршали бумаги, зазвонили телефоны.

– Ты этим займёшься. Сама.Потом снова повернулся к Настасье, и его голос прозвучал уже как приказ:

Артур вдруг прикрыл глаза, на секунду будто выпал из шума редакции. Ему вспомнился собственный первый репортаж в девяностые: подвал на окраине, тело в луже крови, милицейский лейтенант, который не пускал внутрь.

Он тогда прорвался через чёрный ход, снял фото на «Зенит» и продал снимки за копейки. Но именно они дали ему место в газете. С тех пор он верил: в этой работе нет случайностей – выживает тот, кто первый дотянулся до правды, даже если заплатил за это слишком дорогую цену.

Он открыл глаза, и взгляд снова стал хищным.

– Я?. .Настасья подняла глаза.

Возразить было невозможно. Настасья знала: скажи она «нет» – Артур спишет её в утиль. Уже завтра на её место найдётся стажёрка из соседнего колледжа, готовая работать за копейки и без вопросов. Газета могла кормить плохо, но это была её единственная точка опоры. Отказ – значит снова вернуться к подработкам, голодным дням и унижению.

– А кто же? – он хмыкнул. – Ты там была, видела, слышала. Всё, что сможешь нарыть – бери и пиши.

Коллеги зашептались, кто-то даже завистливо присвистнул. Настасья почувствовала, как к щекам приливает кровь. Внутри у неё всё оборвалось: она ясно поняла – теперь точно влипла.

Она знала, что нарушает обещание. Но кивнула, не в силах возразить. Немного посидев и успокоившись, договариваясь со своей совестью, Настасья занялась делом.

Первое, что решила, – пробить адрес Галины Меркуловой.

Она села за старый системный блок, рядом с которым валялся целый ворох компакт-дисков в пластиковых коробках. Среди них быстро отыскала нужный – нацарапанная надпись маркером: «Адресная база Москвы».

– Опять в шпионов играешь? – усмехнулся коллега, проходя мимо.

– Работу работаю, – буркнула Настасья и вставила диск в дребезжащий CD-ROM.

На экране медленно загрузилась простенькая программа: серое окно, несколько полей для поиска. Она набрала фамилию: Меркулова Галина, год рождения примерно прикинула по паспорту.

Секунда – и вывелось несколько строк. На экране высветилась строка: «Меркулова Галина Петровна, 1971 г. р. , 9-я Парковая улица, дом 12, кв. 47».

Настасья переписала адрес в блокнот. Сердце кольнуло – всего в десяти минутах ходьбы от редакции. Словно сама судьба подталкивала её идти туда.

Настасья вышла из редакции, держа в руках сложенную пополам карту Москвы – старую, заляпанную, с выцветшими линиями. Сверилась с крестиком, который поставила возле нужного дома, и зашагала по дворам.

Дорога заняла минут десять. Вокруг стояли такие же пятиэтажки, облупившиеся фасады, сушившееся на балконах бельё, старые «Жигули» у подъездов. У киоска на углу пахло жареными пирожками и сигаретами «Прима».

9-я Парковая, дом 12. Настасья остановилась, проверила табличку на стене и двинулась к подъезду.

Но вдруг дверь распахнулась изнутри. Из подъезда вышли двое оперативников в форме, а следом появился Митя. Он держал за локоть мужчину лет сорока. Тот был в растянутом свитере, с небритым лицом, на руках – наручники. Мужчина бормотал что-то невнятное, пытаясь сопротивляться, но Митя вёл его уверенно и жёстко.

– Настя… – только и сказал он.Настасья застыла, крепче прижимая карту к груди. Их взгляды встретились. В глазах Мити мелькнуло удивление, потом раздражение:

Он знал: должен был выгнать её прочь, не пускать ближе ни на шаг. Но было ясно и другое – если остановить, она всё равно найдёт способ прорваться. «Лучше уж рядом со мной, чем под ноги кому-нибудь другому», – решил Митя, сдерживая раздражение.

А Настасья поняла: это муж Галины Меркуловой. Тот самый, о ком говорил Митя. Первый в списке.

В груди кольнуло – ещё утром живая женщина, а теперь её муж вот так выходит из подъезда под конвоем.

– Тебе сюда нельзя, – отрезал Митя, будто ставя точку.

– Он? – спросила она шёпотом, хотя и так знала ответ.Но Настасья, прижимая к себе блокнот, сделала шаг ближе.

Митя задержал на ней взгляд, но ничего не сказал.

Возле подъезда уже толпились соседи. Пара бабушек в халатах и с сетчатыми авоськами, молодая мать с коляской, двое женщин. Все таращились на мужчину в наручниках, перешёптывались, не скрывая любопытства.

– Да не может быть, чтобы он, – качала головой старушка. – Всегда здоровался, мусор выносил…

– А я сразу знала, что у них неладно, – шепнула другая. – Пьянь он, пьянь…

Соседи перешёптывались всё громче, будто нарочно, чтобы Настасья слышала.

– Да муж, муж, кто ж ещё, – говорила женщина в клетчатом халате. – Она ж от него уйти собиралась.

– К любовнику своему? – воскликнула бабка с авоськой. – Уж все во дворе знали, что у неё другой появился. Молодой, холёный, приезжал на машине.

Митя, похоже, тоже слышал эти реплики. Его губы сжались в тонкую линию, но он ничего не сказал – только сильнее подтолкнул задержанного к милицейской машине.

– Настя, не вмешивайся.Митя обернулся. Его взгляд был холодным и прямым:

Она кивнула, но пальцы всё равно сжимали ручку сильнее. Настасья замерла на месте, чувствуя, как в ней борются страх и азарт. В голове уже выстраивалась следующая фраза для заметки: «Убитая Галина Меркулова жила между мужем и любовником…»

Глава 6

Настасья подошла к женщине, только что шептавшей про любовника. При её приближении сделала вид, что вовсе не любопытствует – поправила платок, прижала к груди авоську.

– Вы сказали… у Галины был другой? – тихо, без нажима спросила Настасья. – Часто приходил?

– Да кто ж этого не видел. Недели две-три как зачастил. Вечером в основном. Часов в девять-десять приедет, посигналит из двора – она вниз спускалась. Иногда поднимался. Красивый такой, гладко выбритый. Пальто тёмное носил, а летом – рубашки светлые.Женщина с готовностью кивнула, понижая голос до заговорщического шёпота:

– На машине? – уточнила Настасья, доставая блокнот.

– Конечно. Иномарка, небось. Серенькая такая… Номер – не запомнила, но не московский вроде, – женщина вздохнула. – Парковался у другого дома, чтоб из окон не видно было.

– Имя слышали? – мягко продолжила Настасья.

– Галю он звал «Лина». Мне самой в лифте раз довелось: «Лина, не нервничай». Как его звали, не слышала, – женщина пожала плечами.

– К Гале часто кто-то из родных приходил? – спросила Настасья.

– Мать приходила раз в месяц, кажется. А муж… ну, он тут и жил, пока не разъехались. Последнюю неделю – не видела. Говорили, что она от него уйти хочет: чемодан собирала. Я сама не видела, но Марина со второго говорила, – женщина кивнула на соседний подъезд. – У Марины окна во двор. Девушка, вы только пишите аккуратно… Галя тихая была. Не то чтобы шептали – видно было: с мужем – всё плохо, а с тем – как будто жизнь заново. Только не вышло…

– Спасибо вам. Я аккуратно.Настасья кивнула:

«Хватит на сегодня. Лучше закрепить то, что есть».Она сжала блокнот в руке и выдохнула.

Развернувшись, она пошла обратно. Настасья сверилась с картой, сложила её и быстрым шагом двинулась к Первомайской. Автобус на остановке рычал, маршрутка тормозила с визгом, и всё это возвращало её в привычную суету.

Через десять минут она снова спустилась в подвальное помещение редакции. Узкая лестница встретила запахом сырости и табака – знакомым, почти домашним. Внутри по-прежнему шумели телефоны, кто-то спорил над вёрсткой, Артур Павлович уже курил у окна.

– Ну что, Настасья, что узнала?Он вытряхнул пепел в переполненную пепельницу и прищурился:

– Муж задержан. Но соседи говорят, у Меркуловой был любовник. Приезжал вечерами, машина с немосковскими номерами. Имя неизвестно.Она села за свой стол, раскрыла блокнот и спокойно перечислила:

– Так и напишем, – спокойно сказал Артур, щёлкнув зажигалкой и прикуривая новую сигарету.

– А если не они? А если это маньяк?Настасья вскинула голову:

– Я уже звонил начальству. Сказали не раздувать панику. Для города это лишнее.Артур хмыкнул и ткнул пальцем вверх, в потолок:

Телефоны звонили, кто-то громко ругался на диктофон, кто-то тащил кипу бумаг – редакция напоминала муравейник.

– Так что давай без фантазий. Узнай у своего следователя, что там муж сказал, – и напишем. Убийца муж или любовник. Всё просто.Артур втянул дым и выдохнул прямо в сторону окна.

Настасья закусила губу, опустила глаза на блокнот. Она знала: «просто» в этой истории точно не будет.

– Следователь мне уже не доверяет, он видел меня на месте задержания, – сказала Настасья.

– Цигель-цигель, айлюлю… Женские чары, и готово. Что ты как маленькая? Позови куда-нибудь.Артур прыснул смехом, выпустил струю дыма:

– Куда? – насторожилась Настасья.

– Да хоть в «Шоколадницу» на Преображенке. Или в «Макдак» у метро. Ему всё равно, а ты хоть выведаешь. За чашкой кофе мужики быстрее язык развязывают.

– В «Макдак»? Серьёзно, Артур Павлович?Настасья скривилась:

– А чё? – он пожал плечами. – Удобно и дёшево. Мужики везде язык развязывают, если правильно с ними говорить.

Настя выдохнула, досчитала до пяти и набрала Митю.

– Слушаю, – спокойно ответил он, будто и правда ждал её звонка.

– Эм… я хотела встретиться, – Настасья улыбнулась сама себе и невольно накрутила на палец локон. Потом резко одёрнула руку – всё равно он этого не видел.

– Насчёт убийства? – резко ответил Митя.

– Как ты догадался? – удивилась она.

– Ну я не дурак, – коротко усмехнулся он. – Ладно, давай… давно хотел картошку из «Макдака».

– «Макдак», серьёзно? – в голосе её сквозило недоверие и смешок.Настасья фыркнула, закатила глаза.

– А что? – невозмутимо сказал он. – Народ там толпится, но все заняты своими делами. Никто не слушает, кто о чём говорит. Для нас – самое то.

Ну надо же… Артур Павлович, похоже, и правда знал толк в мужской психологии, – подумала она.Настасья прикусила губу, пытаясь подавить улыбку.

– Ладно, – сдалась она. – Макдак так Макдак.

Положив трубку, Настасья ещё несколько секунд сидела в тишине, представляя их вдвоём за пластиковым столиком под огромной жёлтой буквой «М». Картинка была абсурдной, почти смешной, но от этого внутри стало даже легче и теплее.

Настасья поднялась из метро и вышла на Арбат. Улица была шумной: туристы, студенты, продавцы сувениров. Воздух пропитывали запахи жареных каштанов, кофе из уличных автоматов и дешёвого табака.

И тут до неё донеслась музыка. Ритм гитары – резкий, звонкий, заводной. Она остановилась, потому что раньше таких песен не слышала. Это было не привычное «под дворовую гитару», а что-то настоящее, роковое.

У стены старого дома стояли двое парней. Один – молодой, лет двадцати, с тёмными волосами, сбившимися на лоб. Красивый, с открытой улыбкой и голосом, в котором было столько силы, что люди останавливались сами собой. Второй – гитарист, чуть постарше, сосредоточенно выводил риффы, будто играл на сцене, а не на улице.

«Владиславу, вокалисту. Рупор культуры».На земле перед ними стояла картонная коробка из-под обуви. На ней маркером было написано:

В коробке звякали монеты и лежало несколько сложенных купюр. Кто-то из прохожих кивнул, бросил мелочь и задержался, покачивая головой в такт музыке.

Настя тоже остановилась и положила деньги. Она смотрела, как Владислав поёт, и чувствовала, что этот голос будто вырывается из самой души, пробирая до мурашек. Внезапно ей стало тепло и грустно одновременно: как будто она случайно заглянула в будущее – и увидела, что у этих ребят оно должно быть.

Настасья толкнула тяжёлую стеклянную дверь «Макдака» и сразу ощутила запах жареного масла и свежих булочек. Людей было много: школьники в форме, парочка студентов с подносом, усталые офисные клерки. Все ели быстро, на ходу переговариваясь.

У окна, чуть в стороне от основного гомона, сидел Митя. Перед ним на пластиковом столике стоял поднос: картошка-фри, чизбургер и стакан кофе. А рядом – ещё один кофе и аккуратная пластиковая коробка с салатом.

Он поднял голову, увидел её, коротко привстал и показал рукой на свободное место напротив. Настасья подошла и села, скользнув взглядом по подносу.

– Салат для тебя, – спокойно сказал Митя.

– Почему салат? – прищурилась Настасья, открывая крышку.

– Женщины любят, – бросил он небрежно и сделал глоток кофе.

– А вы знаете женщин, товарищ следователь? – хмыкнула она, откинув прядь с лица. – Только вот я не обычная девушка. Я чизбургер люблю… и картошку.

Она потянулась к его подносу и, не дожидаясь разрешения, схватила чизбургер. Развернула бумажную упаковку и откусила крупный кусок.

– Ну всё, теперь я понял: помощница из тебя выйдет правильная, – сказал он, качая головой.Митя сначала удивлённо вскинул брови, потом рассмеялся тихо, по-настоящему, без официоза.

– А вы думали, я буду тихо сидеть с салатиком и вилочкой? Нет уж.Настасья улыбнулась уголком губ, жуя.

– Тогда делим по-честному.Митя отодвинул к ней коробочку с картошкой.

Они какое-то время молчали, щёлкая картошкой и запивая горячим кофе из тонких картонных стаканов. За соседним столиком подростки громко обсуждали новую «Нокию» с полифонией, а у стойки кто-то заказывал «два бигмака без лука». Всё вокруг казалось обычным, почти смешным – и от этого реальность с телом в траве будто отдалялась.

Но ненадолго.

– Ладно, Настя, давай без игр. Зачем ты меня сюда позвала?Митя поставил стакан на стол, и смех в его глазах исчез.

На самом деле он и сам согласился на встречу не только из-за любопытства. Ему нужно было понять, выдержит ли она давление, не стушуется ли за первым столиком с бумагами и фото. Лучше уж увидеть её реакцию сейчас, среди шума и запаха картошки, чем потом – на месте эксперимента, где ошибка могла стоить слишком дорого.

– Хочу знать правду. Про Меркулову. Про то, что вы там нашли.Она вытерла пальцы о салфетку, почувствовала, как в горле пересохло.

– Ты понимаешь, – начал он наконец, – есть такие вещи, которые наружу не выносят. Не для газет.Он вздохнул, облокотился на спинку стула и какое-то время молчал, словно выбирал, что можно сказать, а что лучше оставить за скобками.

– Но я всё равно узнаю, – упрямо сказала Настасья. – Я журналист. И я там была. Я видела круг в траве. Видела её руки, как будто их специально уложили. Это же не просто бытовуха, да?

– Слишком много хочешь знать, – сказал он тихо. – И слишком быстро.Митя перевёл взгляд на окно, где отражалась жёлтая буква «М».

– Просто скажи, Митя… это точно муж? Или всё-таки что-то другое?Настасья наклонилась ближе, понизив голос:

– Муж уже признался, – сказал он сухо. – Через пару дней будет следственный эксперимент. Повезём его в парк – покажет, как душил жену, где уронил её сумку, как та падала. Всё зафиксируем.Митя вздохнул и откинулся на спинку стула.