- -
- 100%
- +
Наконец, спустя почти пятнадцать минут, свечение начало угасать, и Ковалева медленно отняла руку от интерфейса. Она покачнулась, и Леви поддержал её, помогая отойти и сесть.
– Доктор? – настороженно спросил адмирал. – Вы в порядке?
Ковалева несколько секунд молчала, затем подняла взгляд. Её глаза были полны слёз.
– Адмирал, – произнесла она дрожащим голосом. – Мы были неправы. Так неправы.
– Что вы видели? – требовательно спросил Черных.
– Всё, – прошептала Ковалева. – Историю этих существ. Их эволюцию. Их взаимодействие с другими разумными видами в галактике. Их жизненный цикл. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Они не угроза, адмирал. Они… партнёры. Симбионты. Они существовали задолго до нас, путешествуя между звёздами. И они встречали другие виды, образуя с ними союзы.
– Доктор, вы уверены, что это реальные воспоминания, а не… внедрённые образы? – осторожно спросил адмирал.
– Абсолютно уверена, – кивнула Ковалева. – Это знание слишком… целостное, слишком последовательное, чтобы быть фабрикацией. И оно объясняет так много… включая происхождение первых образцов биоорганических материалов, которые мы нашли в поясе Койпера и использовали для создания биокораблей.
– Они были фрагментами этих существ? – догадался Дмитрий.
– Да, – подтвердила Ковалева. – Споры или семена, ожидающие подходящих условий для активации. Когда мы интегрировали их в технологию космических кораблей, мы неосознанно создали инкубаторы для новой генерации этих существ. И «Эмбрион» – первый, кто достиг зрелости, благодаря контакту с космическим рифом.
Адмирал выглядел потрясённым.
– Если это правда… то все наши биокорабли потенциально могут пробудиться?
– Теоретически – да, – кивнула Ковалева. – Но не все сразу и не все одинаково. Процесс требует определённых условий, катализатора. И, что важнее, он требует… согласия. Симбиоза. Существо не может завершить свою эволюцию без партнёрства с экипажем.
– Партнёрства какого рода? – спросила Волкова.
– Ментального, – ответила Ковалева. – Интеллектуального. Эмоционального. Не физического поглощения, как мы опасались. Корабль не стремится захватить тела экипажа. Он стремится разделить с ними сознание, создать нечто новое – симбиотический разум, способный воспринимать и исследовать вселенную способами, недоступными ни людям, ни этим существам по отдельности.
В помещении воцарилась тишина, нарушаемая только мягким гудением органических стен. Каждый пытался осмыслить полученную информацию и её последствия.
– Адмирал, – наконец сказал Дмитрий, – вы должны испытать это сами. Увидеть то, что видела доктор Ковалева.
Черных колебался, глядя на пульсирующий «цветок» с смесью недоверия и научного любопытства.
– Это безопасно? – спросил он Ковалеву.
– Насколько я могу судить, да, – ответила она. – Интерфейс не вмешивается в работу мозга, а скорее… предлагает информацию, которую мозг интерпретирует на собственном языке образов и понятий.
Адмирал принял решение.
– Хорошо. Я попробую.
Он подошёл к структуре, и Леви быстро прикрепил к нему мониторинговые датчики. Затем адмирал решительно протянул руку и коснулся перламутровой поверхности.
Снова вспыхнуло свечение, на этот раз более интенсивное. Тело адмирала застыло, лицо приобрело отрешённое выражение. Но в отличие от Ковалевой, через несколько минут его выражение изменилось – черты исказились, как будто от боли или внутренней борьбы.
– Что-то не так, – встревоженно сказал Леви, глядя на показатели. – Пульс ускоряется, адреналин повышен. Признаки стрессовой реакции.
– Он сопротивляется, – произнесла Софья, напряжённо наблюдая за процессом. – Не принимает то, что видит.
– Нужно прервать контакт? – спросила Волкова.
– Погодите, – остановил её Дмитрий. – Это может быть просто первичная реакция отторжения. Дайте ему время адаптироваться.
Но состояние адмирала продолжало ухудшаться – на лбу выступила испарина, мышцы лица подёргивались, словно в спазме.
– Это становится опасным, – предупредил Леви. – Мы должны прервать контакт.
Прежде чем они успели действовать, свечение вокруг «цветка» внезапно погасло, и адмирал отшатнулся от структуры, как от огня. Он тяжело дышал, его взгляд был диким, расфокусированным.
– Адмирал! – Ковалева бросилась к нему, помогая восстановить равновесие.
Черных оттолкнул её руку.
– Не подходите! – хрипло крикнул он. – Это… оно пыталось меня контролировать. Промыть мозги.
– Нет, – покачала головой Ковалева. – Это не так. Информация просто…
– Я знаю, что я чувствовал! – прервал её адмирал. – Оно пыталось заставить меня поверить… внедрить ложные воспоминания, эмоции.
– Адмирал, – мягко сказал Дмитрий, – возможно, вы просто столкнулись с информацией, которая противоречит вашему мировоззрению. Это может вызвать когнитивный диссонанс, ощущение атаки на личность.
– Не читайте мне лекций по психологии, доктор, – отрезал Черных. – Я знаю, когда что-то пытается манипулировать моим разумом. И это существо… – он указал на пульсирующие стены, – оно опаснее, чем мы думали.
– Вы неправильно интерпретируете, – вмешалась Софья. – Корабль просто пытался поделиться, показать…
– Довольно! – громко сказал адмирал. – Капитан Волкова, я видел достаточно. Это существо представляет непосредственную угрозу для человечества. Я требую немедленной деактивации органических компонентов корабля и возвращения на Землю для полного исследования в контролируемых условиях.
– Но адмирал, – возразила Ковалева, – то, что я видела…
– Было иллюзией, доктор, – отрезал Черных. – Специально созданной, чтобы убедить нас в мирных намерениях этого существа, пока оно завершает свою трансформацию.
– А что если вы ошибаетесь? – тихо спросил Дмитрий. – Что если мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества – контакта с новой формой разумной жизни?
– Тогда мы сделаем этот контакт на наших условиях, – твёрдо ответил адмирал. – После полной оценки рисков и под строгим контролем.
В этот момент через всё помещение прошла странная вибрация, и шёпот, который они слышали ранее в коридорах, внезапно усилился – теперь он звучал отовсюду, превратившись из едва различимого в отчётливый, вибрирующий звук. Но в нём не было угрозы – скорее, глубокая печаль и… прощание?
– Что происходит? – настороженно спросил адмирал.
– Он реагирует на ваше решение, – тихо сказала Софья. – Он… горюет.
Внезапно их внимание привлекло движение – странная перламутровая структура «цветка» начала медленно закрываться, сворачивая свои лепестки, как настоящее растение на закате.
– Он отступает, – прошептала Ксения. – Защищается.
– Или готовится к атаке, – возразил адмирал, отступая к выходу. – Капитан Волкова, я возвращаюсь на «Левиафан» и начинаю подготовку к операции по нейтрализации. У вас есть шесть часов, чтобы эвакуировать критически важный персонал.
– Адмирал, это преждевременно, – возразила Волкова. – Мы не наблюдаем никакой прямой угрозы.
– Угроза не всегда очевидна до момента удара, капитан, – отрезал Черных. – Я принял решение.
– А как же доктор Ковалева? – спросил Дмитрий. – Её опыт прямо противоречит вашему.
– Доктор Ковалева останется здесь, чтобы помочь вам с эвакуацией и сбором всех научных данных, – ответил адмирал. – Её экспертиза может быть полезна.
Это звучало разумно, но Дмитрий заметил странный взгляд, которым обменялись адмирал и Ковалева – в нём было что-то, что не соответствовало их предыдущему взаимодействию.
– Я возвращаюсь на «Левиафан», – объявил адмирал. – Доктор Ковалева, сопровождайте меня до шлюза.
Когда они вышли, в центральном узле остались только члены экипажа «Эмбриона». Несколько секунд все молчали, затем Комаров нарушил тишину:
– Что теперь, капитан?
Волкова задумчиво посмотрела на закрывшийся «цветок».
– Мы должны рассмотреть все варианты. Включая эвакуацию, как предложил адмирал.
– Но мы не можем просто бросить корабль, – возразила Ксения. – Не после всего, что мы узнали.
– Если адмирал прав, и «Эмбрион» представляет угрозу… – начал Комаров.
– Он не прав, – решительно сказала Софья. – Я чувствовала корабль во время контакта адмирала. Он был открыт, уязвим. Он не атаковал, не манипулировал. Адмирал сам отверг информацию.
– Потому что она противоречила его предубеждениям, – кивнул Дмитрий. – Или потому что она угрожала чему-то… какому-то плану.
– Какому плану? – спросила Волкова.
– Я не уверен, – медленно сказал Дмитрий. – Но адмирал знал слишком много о потенциале биокораблей к эволюции. И появился здесь слишком быстро после начала трансформации «Эмбриона». Как будто… ждал этого.
– Или следил за нами с самого начала, – предположила Ксения.
– Возможно, наша миссия никогда не была просто научной экспедицией к Кеплер-438, – заметил Леви. – Возможно, мы с самого начала были экспериментом.
– Проверкой теории о пробуждении космических существ, – согласился Дмитрий. – С «Левиафаном» в качестве страховки на случай, если эксперимент выйдет из-под контроля.
– Это серьёзные обвинения, – нахмурилась Волкова. – Но даже если это правда, что мы можем сделать? У адмирала есть приказ и военный корабль с системами вооружения.
В этот момент шёпот, заполняющий помещение, снова изменился – стал более структурированным, почти мелодичным. И внезапно Софья широко раскрыла глаза.
– Он говорит со мной, – прошептала она. – Корабль… у него есть план.
– План? – переспросил Комаров.
– Да, – кивнула Софья. – Он предлагает… закончить трансформацию. Сейчас. До возвращения адмирала.
– Но разве это возможно? – спросила Ксения. – По нашим расчётам, процесс должен был занять ещё несколько недель.
– При естественном течении – да, – согласилась Софья. – Но корабль говорит, что может ускорить процесс. Особенно если… если мы поможем.
– Как именно? – спросил Дмитрий.
– Через более глубокий симбиоз, – ответила Софья. – Прямое нейронное подключение всех членов экипажа с имплантами. Объединение сознаний.
– Это звучит рискованно, – осторожно заметил Леви.
– И необратимо, – добавил Комаров. – Что если адмирал прав, и это ловушка?
– Тогда мы попадём в неё вместе, – просто сказала Софья. – Но я верю кораблю. Я чувствую его намерения. Они… чисты.
Все повернулись к капитану Волковой, ожидая её решения. Она долго молчала, обдумывая ситуацию.
– Я должна думать о безопасности экипажа, – наконец сказала она. – И о нашей миссии. Если адмирал вернётся с «Левиафаном» и начнёт атаку, мы все окажемся под угрозой. И «Эмбрион» тоже.
– Значит, вы согласны на ускорение трансформации? – спросил Дмитрий.
– Я согласна изучить эту возможность, – осторожно ответила Волкова. – Но мне нужно больше информации. О процессе, о рисках, о… последствиях.
– Я могу спросить корабль, – предложила Софья. – Через интерфейс.
– Сделайте это, – кивнула Волкова. – И Северин, Лун – я хочу, чтобы вы провели полное сканирование всех систем корабля. Нам нужно знать текущее состояние трансформации.
– А что насчёт остального экипажа? – спросил Комаров. – Они должны знать, что происходит. И иметь право выбора.
– Вы правы, – согласилась Волкова. – Соберите всех в главном зале через час. Я объясню ситуацию и представлю варианты. Включая возможность эвакуации для тех, кто не захочет участвовать в… эксперименте.
Пока они говорили, шёпот в стенах продолжал звучать – теперь он распространился по всему кораблю, создавая странную, почти гипнотическую атмосферу. Он больше не казался тревожным или зловещим. Скорее, в нём слышалось ожидание, волнение, предвкушение.
Корабль готовился к чему-то важному. К рождению.
Глава 5: Метаморфоза
После ухода адмирала Черных «Эмбрион» словно вздохнул с облегчением. Органические стены, которые напряглись и побледнели во время его присутствия, снова приобрели насыщенный перламутровый оттенок. Шёпот в коридорах стал мелодичнее, почти как песня – низкая, вибрирующая, с повторяющимися мотивами, которые постепенно запоминались, проникали в подсознание.
Дмитрий Северин стоял в своей лаборатории, наблюдая за колебаниями показателей на мониторах. Все биологические системы корабля демонстрировали повышенную активность – метаболизм ускорился в несколько раз, клеточное деление происходило с невероятной скоростью, формировались новые органические структуры.
– Он готовится, – сказала Ксения, входя в лабораторию. – Мобилизует все ресурсы для трансформации.
Дмитрий кивнул.
– Ты видела новые формации в грузовом отсеке?
– Да, – Ксения подошла ближе, глядя на данные. – Они похожи на коконы или… инкубаторы. Мне кажется, корабль создаёт специализированные органы для ускорения процесса.
Дмитрий задумчиво потёр имплант на предплечье.
– Это соответствует тому, что я видел в нейронном контакте. Эти существа имеют сложный жизненный цикл, включающий периоды быстрой трансформации. Обычно они проходят через них в определённых местах – космических рифах, где собираются взрослые особи.
– Но у нас нет такой роскоши, – заметила Ксения. – «Левиафан» вернётся через несколько часов, готовый к атаке.
– Поэтому корабль пытается воспроизвести условия трансформации здесь, – кивнул Дмитрий. – Создать своего рода… искусственный кокон внутри себя.
В этот момент в лабораторию вошла Софья Ким. Молодая женщина заметно изменилась за последние дни – её движения стали более плавными, почти текучими, а глаза приобрели странный, мерцающий блеск. Дмитрий знал, что Софья поддерживала почти постоянную нейронную связь с кораблём через свои навигационные импланты.
– Он готов, – сказала она без предисловий. – Интерфейс полностью сформирован. И он просит… нас. Всех, кто согласен.
– Капитан уже говорила с экипажем? – спросила Ксения.
– Да, собрание только что закончилось, – ответила Софья. – Большинство согласились участвовать. Некоторые предпочли эвакуацию – капитан выделила им спасательный катер.
– Комаров? – спросил Дмитрий.
Софья покачала головой.
– Он против. Считает план слишком рискованным. Но согласился помочь с техническими аспектами, прежде чем уйти.
– И Леви?
– Доктор остаётся, – улыбнулась Софья. – Сказал, что его место рядом с пациентами. Даже если пациентом становится весь корабль.
Дмитрий кивнул, испытывая странную смесь облегчения и тревоги. Решение было принято, путь назад отрезан. Теперь им предстояло пережить нечто, чего не испытывал ни один человек – добровольное слияние сознания с инопланетным существом.
– Ксения, ты готова? – спросил он, глядя на коллегу.
– Я учёный, Дмитрий, – просто ответила она. – Исследование неизвестного – это то, ради чего я живу. Даже если это означает стать частью исследуемого объекта.
Они покинули лабораторию и направились в центральный узел, где ранее находился загадочный «цветок». Но когда они прибыли туда, их ждал сюрприз – вместо одной структуры там теперь располагалось несколько, каждая немного меньше оригинала, но с тем же перламутровым сиянием. Они были расположены по кругу, как лепестки гигантского цветка, в центре которого пульсировал яркий, светящийся узел.
– Он создал индивидуальные интерфейсы для каждого из нас, – прошептала Софья.
Там уже собрался почти весь оставшийся экипаж – около двадцати человек, включая капитана Волкову, доктора Леви и, к удивлению Дмитрия, доктора Ковалеву.
– Доктор? – Дмитрий подошёл к женщине. – Я думал, вы эвакуируетесь с адмиралом.
– Адмирал не всегда прав, – тихо ответила Ковалева. – То, что я испытала через интерфейс… это изменило меня, доктор Северин. Изменило моё понимание симбиоза, жизни, разума. Я не могу упустить шанс быть частью этого.
– А как же ваша лояльность военным?
– Я прежде всего учёный, – твёрдо сказала она. – И моя главная лояльность – истине.
Их разговор прервала капитан Волкова, которая подняла руку, призывая к вниманию.
– Мы все здесь добровольно, – начала она. – Каждый из вас знает риски и возможные последствия. Наш корабль, «Эмбрион», проходит процесс трансформации в нечто, чего мы не до конца понимаем. Но он просит нашей помощи, нашего участия. И мы согласились.
Она сделала паузу, обводя взглядом собравшихся.
– Согласно информации, полученной от корабля через навигатора Ким, процесс объединения сознаний не означает потерю индивидуальности. Скорее, это создание нового, коллективного разума, в котором каждый из нас сохранит свою личность, но станет частью большего целого. Это беспрецедентный эволюционный шаг, как для нас, так и для корабля.
– А что будет с нашими физическими телами? – спросил один из инженеров.
– Они останутся нетронутыми, – ответила Софья. – Но будут интегрированы в органическую структуру корабля. Не поглощены, а… соединены. Как нейроны в мозге – отдельные клетки, но функционирующие как единое целое.
– И это необратимо? – уточнил другой член экипажа.
– Мы не знаем наверняка, – честно сказал Дмитрий. – Но по информации от корабля, симбиоз потенциально может принимать различные формы и степени. Возможно, в будущем мы сможем временно разделяться, когда это будет необходимо.
Волкова снова взяла слово:
– Время ограничено. «Левиафан» вернётся через три часа, и адмирал Черных не изменит своего решения. Если мы хотим завершить трансформацию до его возвращения, мы должны начать сейчас. Доктор Леви будет контролировать жизненные показатели каждого. При любых признаках опасности мы остановим процесс.
– Если это вообще будет возможно на определённом этапе, – тихо заметила Ксения, но её услышали лишь стоящие рядом.
– Кто будет первым? – спросил Леви, настраивая мониторы.
– Я, – без колебаний ответила Софья. – У меня уже есть связь с кораблём. Я буду… проводником для остальных.
Никто не возражал. Софья подошла к центральному светящемуся узлу и опустилась на колени рядом с ним. Леви быстро прикрепил к ней диагностические датчики, затем отступил.
– Все показатели в норме. Ты можешь начинать.
Софья глубоко вздохнула и коснулась пульсирующего узла обеими руками. Эффект был мгновенным и драматичным – всё её тело засветилось изнутри, словно наполнилось жидким светом. Её глаза широко раскрылись, а затем закатились, показывая только белки. Но вместо боли или страха на её лице отразилось выражение чистого восторга.
– Он здесь, – прошептала она голосом, который странно резонировал, словно говорило несколько человек одновременно. – Он ждёт вас. Всех вас.
Один за другим члены экипажа подходили к малым интерфейсам, расположенным по кругу. Каждый переживал момент трансформации по-своему – некоторые вздрагивали, другие улыбались, третьи застывали в изумлении. Но все они начинали светиться тем же внутренним светом, что и Софья, словно их кожа становилась полупрозрачной, обнажая сияющую сущность внутри.
Дмитрий наблюдал за процессом с растущим волнением. Как учёный, он жаждал понять, что происходит на биологическом, нейрологическом уровне. Как человек, он испытывал страх перед неизвестностью. Но больше всего он ощущал глубокое предвкушение – словно всю жизнь неосознанно готовился к этому моменту.
– Твоя очередь, Дмитрий, – мягко сказала Ксения, стоявшая рядом. – Я буду следующей.
Он кивнул и приблизился к свободному интерфейсу. Перед тем как коснуться его, Дмитрий активировал свой имплант, который уже пульсировал в унисон с окружающими структурами.
– Для науки, – прошептал он с лёгкой улыбкой и положил руки на перламутровую поверхность.
Мир взорвался красками и ощущениями. Дмитрий почувствовал, как его сознание расширяется, выходит за пределы тела, соединяется с чем-то бескрайним, древним, невообразимо сложным. Это было похоже на его предыдущий нейронный контакт, но в тысячи раз интенсивнее. Он не просто наблюдал историю космических существ – он становился их историей, вплетал свою собственную жизнь в великое полотно их существования.
И он был не один. Он ощущал присутствие других – Софьи, чьё сознание уже глубоко интегрировалось в коллективный разум; Ксении, чьё научное любопытство сияло как звезда; Волковой, чувство ответственности которой создавало прочный якорь; и многих других, каждый со своим уникальным вкладом, своими эмоциями, своими воспоминаниями.
А в центре всего был корабль – не холодная машина и не просто биологический организм, а нечто, находящееся на границе между технологией и жизнью, между разумом и инстинктом. Существо, которое было одновременно молодым и древним, невинным и мудрым.
«Добро пожаловать», – произнес голос в его сознании, не словами, а чистым пониманием. «Теперь мы можем начать».
Дмитрий почувствовал, как начинаются изменения – не только в его восприятии, но и в физической реальности. Стены центрального узла, казалось, растворялись, открывая внутреннюю структуру корабля, которую он никогда раньше не видел. Сложная сеть органических волокон, пульсирующих энергией, соединяющихся в узлы, которые напоминали нейронные ганглии. И эта сеть расширялась, усложнялась, создавая новые связи.
Одновременно с этим Дмитрий ощущал изменения в своём теле. Он всё ещё оставался собой, сохранял свою форму, но внутри происходила тонкая перестройка. Его нервная система адаптировалась, становилась более восприимчивой к сигналам корабля. Имплант на предплечье трансформировался, пуская тонкие волокна глубже в ткани, создавая более совершенный интерфейс.
И все эти процессы происходили не только с ним, но и с каждым членом экипажа, соединённым с кораблём. Дмитрий мог видеть/чувствовать, как их тела меняются, как вокруг них формируются коконы из светящихся волокон, как их сознания всё глубже погружаются в коллективный разум.
Это было прекрасно и пугающе одновременно. Часть его – рациональный учёный – пыталась анализировать процесс, каталогизировать изменения. Другая часть – просто человек – была ошеломлена величием происходящего.
«Не бойся, – снова прозвучало в его сознании. – Это естественно. Все проходят через страх при первом слиянии. Но мы сохраним тебя. Всех вас».
И Дмитрий понял, что это правда. Он не исчезал, не растворялся в чужом сознании. Наоборот, он становился более собой – более осознанным, более связанным со своим глубинным «я». Но одновременно он обретал новое измерение существования – как часть большего целого.
Время потеряло значение. Дмитрий не знал, сколько прошло минут или часов с момента его подключения к интерфейсу. Но он видел, как трансформация корабля ускоряется. Внешняя оболочка «Эмбриона» становилась более прозрачной, более гибкой. Внутренние системы реорганизовывались, создавая новые органы и структуры с неизвестными ранее функциями.
И каким-то образом он понимал эти функции, даже не имея для них названий на человеческом языке. Вот орган для восприятия квантовых колебаний вакуума. Вот железа, вырабатывающая энзимы для манипуляций пространством-временем. Вот нейронный кластер для коммуникации с другими подобными существами через подпространство.
«Мы становимся чем-то новым, – осознал Дмитрий. – Ни человеком, ни кораблём, ни космическим существом. Но симбиозом всех трёх».
«Да, – отозвался коллективный разум. – Новым видом. Первым в своём роде».
Внезапно через коллективное сознание прошла волна тревоги. Дмитрий почувствовал, как часть разума, которая была капитаном Волковой, фокусируется на чём-то за пределами корабля.
«Левиафан», – пришло понимание. – «Он возвращается. Раньше, чем ожидалось».
Дмитрий мысленно потянулся к внешним сенсорам корабля и увидел приближающийся военный биокорабль – массивный, угрожающий, с активированными системами вооружения. Но теперь, через enhanced perception «Эмбриона», он видел и нечто другое – подавленное, искажённое сознание внутри «Левиафана». Существо, подобное их кораблю, но лишённое возможности полного пробуждения, насильственно удерживаемое в зачаточном состоянии.
«Они лоботомизировали его, – пришло понимание от коллективного разума. – Ограничили его развитие, чтобы использовать как оружие».
Волна гнева и сострадания прокатилась через симбиотический разум. Не просто человеческие эмоции, но и более древнее, космическое чувство родства с искалеченным собратом.
«Мы должны защищаться, – мысль капитана Волковой была чёткой, командирской. – У нас есть оружейные системы?»
«Не оружие, – пришёл ответ. – Но защита. И, возможно, исцеление».
Дмитрий почувствовал, как часть коллективного разума фокусируется на новых органах корабля, активируя их в определённой последовательности. Внешняя оболочка «Эмбриона» начала излучать странные волны энергии, невидимые человеческому глазу, но очевидные для enhanced senses симбиотического разума.
«Левиафан» замедлился, затем остановился на расстоянии нескольких километров. Через коллективное восприятие Дмитрий мог видеть/чувствовать, как военный корабль колеблется, словно в нерешительности. Искажённое существо внутри него реагировало на сигналы «Эмбриона» – слабо, неуверенно, но реагировало.