Черная звезда

– Хорошо, – согласился он. – Завтра. Или точнее, сегодня вечером, когда активность на базе снизится.

Они установили все необходимые протоколы безопасности, убедились, что система работает в штатном режиме, и направились к жилым отсекам. В коридорах было тихо и пусто – большинство персонала крепко спало.

В своей каюте Немов рухнул на кровать, не раздеваясь. Несмотря на изнеможение, сон не шел. Мысли кружились вокруг предстоящего эксперимента, возможных рисков и – главное – перспективы снова увидеть Софию и Ирину.

Он достал голопроектор и активировал его. Изображения жены и дочери возникли в воздухе, улыбающиеся, счастливые. Это была одна из последних совместных голограмм, сделанная за неделю до катастрофы на Марсе.

– Скоро, – прошептал Немов изображениям. – Скоро мы снова будем вместе. Я не знаю как, не знаю в какой форме, но я найду способ вернуть вас.

Изображения, конечно, не ответили – это были лишь записи. Но где-то там, в квантовой структуре черной дыры, существовали реальные версии их сознания. По крайней мере, Немов отчаянно хотел в это верить.

Он заснул с голопроектором в руках, и ему снова снилась София. Но теперь в её глазах было что-то странное, чуждое – словно сквозь знакомый образ смотрело нечто древнее и непостижимое.

Утро началось с вызова к Сорокиной. Директор ждала его в своем офисе, просматривая какие-то данные на экране. Когда Немов вошел, она подняла взгляд, внимательно изучая его измученное лицо.

– Доктор Немов, – сказала она без предисловий, – мне поступают тревожные отчеты о вашей активности в машинном отделении.

Немов напрягся, но постарался сохранить спокойное выражение.

– Мы с инженером Кимом проводим оптимизацию гравитационного генератора, как было согласовано. Некоторые процедуры требуют ночной работы, когда нагрузка на систему минимальна.

– Оптимизация, – повторила Сорокина, явно не веря. – Странная оптимизация, которая включает в себя установку неавторизованного оборудования и модификации, не указанные в первоначальном плане.

Немов почувствовал холодок. Кто-то следил за их работой и докладывал Сорокиной.

– Мы обнаружили некоторые неожиданные аномалии в работе системы, – осторожно сказал он. – Потребовались дополнительные компоненты для их устранения. Все в рамках общей задачи повышения эффективности.

Сорокина откинулась в кресле, её взгляд стал острее.

– Александр, – сказала она, используя его имя вместо звания, что было редкостью, – я знаю вас двадцать лет. Я видела, через что вы прошли после Марса. И я искренне сочувствую вашей потере. Но я не могу позволить личной трагедии ставить под угрозу безопасность базы и персонала.

– Я не понимаю, о чем вы, – напряженно ответил Немов.

– Я говорю о вашей одержимости сигналом из черной дыры, – прямо сказала Сорокина. – О ваших несанкционированных экспериментах с гравитационным генератором. О странных устройствах, которые вы и Ким устанавливаете под видом "оптимизации".

Она подалась вперед.

– Я не запретила ваше исследование, Александр. Я лишь настояла на соблюдении протокола и получении официального разрешения от ВКА. Разрешения, которого все еще нет. И вместо того, чтобы подождать, вы решили действовать за моей спиной.

Немов понимал, что отрицать бесполезно. Сорокина знала слишком много.

– Время играет против нас, – сказал он, решив частично раскрыть правду. – Сигнал эволюционирует, становится сложнее. Мы зафиксировали ответ на наш тестовый импульс – более сложный и структурированный, чем все предыдущие сигналы. Это подтверждает мою теорию о разумном источнике.

– Ответ? – Сорокина нахмурилась. – Вы отправили направленный сигнал в сторону черной дыры без разрешения?

– Это был тестовый импульс для проверки стабильности системы, – уклончиво ответил Немов. – Но результаты превзошли все ожидания. Мы получили четкий ответ, содержащий математические последовательности и схемы. Елена, – он наклонился ближе, – это первый подтвержденный контакт с нечеловеческим разумом. Разве ты не понимаешь значения этого?

Сорокина долго смотрела на него, её лицо было непроницаемым.

– Я понимаю значение протокола и безопасности, – наконец сказала она. – И я понимаю, что человек в вашем эмоциональном состоянии может неверно интерпретировать данные или даже… видеть то, что хочет видеть.

Немов почувствовал вспышку гнева.

– Ты думаешь, я выдумываю данные? Что все это – плод моего воображения? Проверь логи детекторов, Елена. Посмотри на структуру сигнала, на его эволюцию после нашего ответа. Это реально.

– Я не говорю, что вы выдумываете данные, – спокойно ответила Сорокина. – Но интерпретация этих данных может быть субъективной. Особенно когда сигнал связан с черной дырой – объектом, который исторически ассоциируется со смертью и потусторонним миром.

Немов понял, на что она намекает. Она думала, что он проецирует свое горе и желание вернуть семью на научные данные, видя в сигнале то, чего там нет.

– Это не имеет ничего общего с моей личной трагедией, – холодно сказал он. – Это чистая наука. Сигнал реален, его структура указывает на искусственное происхождение, а ответ на наш импульс подтверждает двустороннюю коммуникацию.