- -
- 100%
- +
– Это она, – прошептал он. – И она… без браслета.
Елена Михайловна подошла к окну и тоже выглянула:
– Значит, решилась. Это хороший знак.
Через минуту Сергей ввёл Ирину в комнату. Она выглядела непривычно в гражданской одежде вместо униформы Министерства – моложе, уязвимее. На её запястье виднелось красное пятно – след от снятого браслета.
– Здравствуйте, Александр Петрович, – сказала она, и в её голосе прозвучала неожиданная для «ребёнка алгоритма» нерешительность. – Вы… помните меня?
– Конечно, Ирина, – улыбнулся он. – Вы написали замечательное четверостишие на моём последнем уроке. О пустоте, которая тяжелее камня.
По её лицу пробежала тень удивления:
– Вы запомнили?
– Некоторые вещи невозможно забыть, – ответил он. – Особенно проблески человечности там, где её не должно быть.
Ирина опустила глаза:
– Я не понимала тогда, что это значит. Не понимаю и сейчас.
– Это и есть цель нашего первого урока, – сказал Александр Петрович. – Понять то, что невозможно понять рациональным разумом.
В комнату вошли ещё трое – молодая женщина с длинными волосами, собранными в небрежный узел, крепкий мужчина средних лет с густой бородой и высокий молодой человек с бледным лицом и настороженным взглядом.
– Знакомьтесь, – представила их Елена Михайловна. – Анна, наш координатор по северному району. Виктор, бывший инженер Министерства транспорта. И Михаил, о котором я тебе рассказывала.
Михаил кивнул, изучающе глядя на Ирину:
– Ты из Министерства Оптимизации. Отдел анализа эффективности.
– Уже нет, – ответила она, показывая запястье без браслета. – Я… ушла.
– Почему? – прямо спросил Михаил.
Ирина заколебалась, подбирая слова:
– Потому что… что-то во мне изменилось. Я начала видеть сны. Начала… чувствовать. И я хочу понять, почему.
Михаил медленно кивнул:
– Со мной было то же самое. После того, как я прочитал стихи, найденные в архиве. Блок, «Незнакомка». Строки, которые не имели рационального смысла, но вызвали… что-то внутри меня.
– Пожалуйста, присаживайтесь все, – пригласил Александр Петрович. – Наш первый урок начинается.
Они расселись за импровизированным столом. Ирина и Михаил сели рядом – два «ребёнка алгоритма», чувствующие себя неуверенно в этом странном, иррациональном мире.
– Сегодня, – начал Александр Петрович, – мы поговорим о литературе не как о наборе слов или средстве передачи информации, а как о способе исследования самых глубинных вопросов человеческого существования. И начнём мы с произведения, которое вот уже пятьсот лет не даёт покоя умам читателей – трагедии Шекспира «Гамлет».
Он открыл книгу на заложенной странице:
– «Быть или не быть – таков вопрос», – прочитал он с выражением. – «Что благородней духом: покоряться пращам и стрелам яростной судьбы или, восстав против моря бедствий, покончить с ними?»
Александр Петрович обвёл взглядом слушателей:
– Как вы думаете, о чём этот монолог?
– О самоубийстве, – без колебаний ответила Ирина. – Гамлет рассматривает рациональность прекращения своего существования перед лицом непреодолимых трудностей.
– Отчасти, – кивнул Александр Петрович. – Но только отчасти. Этот монолог – о фундаментальном выборе, который стоит перед каждым человеком: принять существующий порядок вещей или восстать против него, даже если это грозит гибелью.
– Но это нерациональный выбор, – нахмурился Михаил. – Логика предписывает минимизацию риска при максимизации выгоды. Гибель никогда не может быть оптимальным решением.
– А если цена принятия существующего порядка – потеря собственной человечности? – тихо спросил Александр Петрович. – Если выбор стоит между существованием без души и смертью за то, во что веришь?
В комнате воцарилась тишина. Ирина и Михаил выглядели озадаченными, словно столкнулись с уравнением, которое невозможно решить.
– Именно с таким выбором вы столкнулись, – продолжил Александр Петрович, обращаясь к «детям алгоритма». – Вы могли остаться в системе, функционировать как идеально настроенные механизмы. Вместо этого вы здесь, рискуете всем ради чего-то, что не можете даже точно определить.
– Но почему? – почти с отчаянием спросила Ирина. – Почему мы сделали такой иррациональный выбор? Это противоречит всему нашему воспитанию!
– Потому что глубоко внутри вас осталось что-то, чего не смогла уничтожить оптимизация, – мягко ответила Елена Михайловна. – Что-то исконно человеческое. Потребность в смысле, в красоте, в истине, которая выходит за рамки чистой функциональности.
– Давайте проведём небольшой эксперимент, – предложил Александр Петрович. – Я зачитаю вам продолжение монолога Гамлета, а вы попробуете не анализировать слова, а просто почувствовать их. Закройте глаза, не думайте, просто слушайте.
Ирина и Михаил неуверенно переглянулись, но затем закрыли глаза. Остальные последовали их примеру.
Александр Петрович начал читать, вкладывая в слова всю глубину своих чувств:
– «Умереть, уснуть – и только; и сказать, что этим сном кончаются тоска и тысяча природных потрясений, которым подвержена плоть, – это достойное желание. Умереть, уснуть. – Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чём трудность…»
Ирина сидела с закрытыми глазами, слушая голос старого учителя. Что-то странное происходило с ней – слова, звуча в тишине старой библиотеки, казалось, проникали не в разум, а куда-то глубже, в область, существования которой она раньше не подозревала. Она почувствовала, как по спине пробежала дрожь, а к горлу подкатил комок.
Когда Александр Петрович закончил читать, в комнате воцарилась полная тишина. Никто не открывал глаз, словно все боялись разрушить момент.
– Что вы почувствовали? – тихо спросил Александр Петрович.
Ирина медленно открыла глаза. На её щеке блестела одинокая слеза – явление, которого не могло быть у оптимизированного человека.
– Я… не знаю, как это назвать, – прошептала она. – Как будто внутри меня открылась дверь в комнату, о существовании которой я не подозревала. И за этой дверью… так много всего.
– Страх, – вдруг сказал Михаил. – Я почувствовал страх. Не логическое осознание опасности, а что-то… первобытное. Страх перед неизвестностью, перед «неоткрытой страной, из которой ни один не возвращался».
Александр Петрович удовлетворённо кивнул:
– То, что вы испытали, называется эмоциональным откликом. Это способность резонировать с чувствами другого человека, даже отделённого от вас веками. Шекспир умер почти пятьсот лет назад, но через его слова вы соприкоснулись с его внутренним миром.
– Но как это возможно? – спросил Михаил. – Нас воспитывали без эмоций. Нейромодуляция, когнитивная оптимизация, рациональное мышление – вот основы нашего воспитания.
– И всё же вы чувствуете, – улыбнулась Елена Михайловна. – Это означает, что программа оптимизации не так совершенна, как они думают. Человечность нельзя полностью вытравить из человека.
– Или же, – задумчиво произнёс Александр Петрович, – искусство обладает способностью пробуждать то, что было лишь подавлено, но не уничтожено.
– Что будет с нами дальше? – тихо спросила Ирина. – Если мы… пробуждаемся, то что это значит?
– Это значит, что вы начинаете становиться полноценными людьми, – ответил Александр Петрович. – Со всеми радостями и болью, которые это подразумевает. И я думаю, что вы не единственные. Возможно, многие «дети алгоритма» носят в себе эту искру, которую нужно лишь раздуть в пламя.
Они продолжили обсуждение до позднего вечера. Александр Петрович и Елена Михайловна говорили о литературе, поэзии, музыке – обо всём, что составляет эмоциональную сторону человеческого существования. Ирина и Михаил слушали с жадностью людей, открывших для себя новый мир.
Когда пришло время расходиться, Александр Петрович раздал каждому небольшие книги.
– Это домашнее задание, – улыбнулся он. – Читайте не разумом, а сердцем. И приходите через два дня. Мы продолжим наше путешествие.
Ирина бережно взяла протянутую ей книгу – сборник стихов Марины Цветаевой. На обратном пути к убежищу, где ей предстояло жить теперь, она открыла книгу на случайной странице и прочла при свете уличного фонаря:
«Уж сколько их упало в эту бездну, Разверстую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли…»
Что-то сжалось в груди Ирины. Не страх смерти – она как «ребёнок алгоритма» всегда воспринимала смерть как простой биологический факт. Нет, это было что-то другое… печаль? Тоска? Она не знала названия этому чувству, но оно было настоящим, живым.
В то же самое время, когда Ирина читала стихи Цветаевой, в Министерстве Оптимизации Населения царила суматоха. Исчезновение высокопоставленного сотрудника – серьёзное происшествие, особенно если этот сотрудник имел доступ к конфиденциальным материалам.
– Когда Ирина-12 последний раз отмечалась в системе? – требовательно спросил Маркус-7, стоя посреди оперативного центра.
– Двенадцать часов назад, – отозвался аналитик. – Последний сигнал браслета зафиксирован в районе культурно-развлекательного центра на востоке города. После этого сигнал пропал.
– Камеры наблюдения?
– Ничего подозрительного. Она вошла в центр, но на записях выхода нет.
– Значит, она нашла способ деактивировать браслет и выйти незамеченной, – заключил Маркус-7. – Это сознательное действие, не похищение.
– Похоже на то, – согласился аналитик. – Учитывая её интерес к конфискованным материалам из подпольной школы и доступ к чувствительной информации, это представляет серьёзную угрозу безопасности.
Маркус-7 задумался. Что-то беспокоило его в этой ситуации, что-то выходящее за рамки простого нарушения безопасности. Ирина-12 была одной из лучших аналитиков, идеальным примером «оптимизированного» человека. Что могло заставить её отказаться от всего?
– Свяжитесь с АИ-9000, – распорядился он. – Мне нужна полная аналитика по Ирине-12. Психологический профиль, история взаимодействий, всё, что может пролить свет на её мотивы.
– Есть, – кивнул оператор и активировал защищённый канал связи.
Голографическое изображение АИ-9000 появилось над центральным столом – пульсирующая сфера из светящихся линий.
– Ирина-12 проявляла признаки эмоциональной нестабильности в течение последних 47 дней, – сообщил искусственный интеллект без предисловий. – Анализ её мозговой активности показывал аномальные паттерны во время сна. Рекомендация о дополнительном курсе оптимизации была направлена, но не была одобрена вами, Маркус-7.
Маркус-7 нахмурился. Он не помнил такой рекомендации.
– Когда это было?
– 14 дней назад. Вы отклонили рекомендацию с пометкой «требуется дополнительное наблюдение».
Маркус-7 вспомнил. Да, он действительно получил такую рекомендацию, но отложил её, решив лично понаблюдать за Ириной. Её работа была слишком ценной, чтобы прерывать её на курс дополнительной оптимизации, который мог занять недели.
– Анализ указывает на высокую вероятность контакта с подпольной группой сопротивления, – продолжил АИ-9000. – Рекомендую активировать протокол «Глубокое сканирование» для всех сотрудников, имевших контакт с Ириной-12 в последние 30 дней.
– Одобрено, – кивнул Маркус-7. – Что ещё?
– Есть 89%-я вероятность, что она направилась к одному из убежищ сопротивления. Наиболее вероятные локации отмечены на карте.
На голографическом экране появилась карта Москвы с несколькими подсвеченными точками. Одна из них находилась в районе старой библиотеки имени Достоевского.
– Подготовьте операцию по проверке всех отмеченных локаций, – распорядился Маркус-7. – Особое внимание уделите библиотеке – это логичное место для группы, пропагандирующей устаревшие формы культуры.
– Есть ещё один аспект, который следует учесть, – добавил АИ-9000. – Анализ показывает, что Ирина-12 была ученицей Александра Петровича Соколова, разыскиваемого подстрекателя. Существует вероятность их контакта.
Маркус-7 задумался. Соколов… имя казалось смутно знакомым, но не из официальных отчётов.
– Я хочу лично возглавить операцию по проверке библиотеки, – решил он. – Если Соколов там, это может быть ключом к ликвидации всего подпольного движения.
– Рекомендую соблюдать осторожность, – неожиданно произнёс АИ-9000. – Анализ ваших показателей указывает на небольшие отклонения в эмоциональном спектре. Возможно, необходимо профилактическое сканирование.
Маркус-7 застыл. Эмоциональные отклонения? У него?
– Это ошибка анализа, – холодно ответил он. – Мои показатели в норме.
– Анализ основан на объективных данных, – возразил АИ-9000. – Незначительные изменения в мозговой активности, микромимика, вариабельность сердечного ритма при обсуждении определённых тем…
– Достаточно, – оборвал его Маркус-7. – Я пройду сканирование после завершения операции. Сейчас это отвлекает от приоритетной задачи.
АИ-9000 помолчал, а затем произнёс:
– Как пожелаете, Маркус-7. Но настоятельно рекомендую не откладывать процедуру.
Когда голографическое изображение искусственного интеллекта исчезло, Маркус-7 остался стоять неподвижно, погружённый в свои мысли. Эмоциональные отклонения… Это невозможно. Он прошёл полный цикл оптимизации, он был одним из первых и самых успешных «детей алгоритма».
И всё же… что-то происходило с ним в последнее время. Странные мысли перед сном, необъяснимый интерес к случаям «заражения иррациональностью», смутное беспокойство, которое невозможно было объяснить логически.
Он отогнал эти мысли. Сейчас не время для самоанализа. Нужно найти Ирину-12 и через неё выйти на всю сеть сопротивления.
– Подготовьте оперативную группу, – приказал он. – Выезжаем через тридцать минут.
Глава 5: Министерство оптимизации
Маркус-7 стоял у панорамного окна своего офиса на восьмидесятом этаже башни Министерства Оптимизации Населения. Отсюда открывался вид на Москву 2070-х – город стеклянных небоскрёбов и аэромагистралей, где потоки беспилотных транспортных капсул двигались с идеальной слаженностью.
Идеальная эффективность, идеальный порядок. Город, спроектированный рациональным разумом для максимизации функциональности.
И всё же что-то в этом виде вызывало у Маркуса странное, необъяснимое чувство… пустоты? Это было нелогично. Город функционировал с оптимальной эффективностью, чего ещё можно было желать?
Он отвернулся от окна и вернулся к своему рабочему столу – минималистичной конструкции из стекла и металла. Активировал голографический экран и вывел отчёт о вчерашней операции в библиотеке Достоевского.
Операция оказалась безрезультатной. К моменту прибытия оперативной группы библиотека была пуста. Были обнаружены следы недавнего присутствия людей – отпечатки обуви на пыльном полу, остатки самодельных свечей, несколько забытых книг. Но никаких следов Ирины-12 или Соколова.
«Они успели уйти. Кто-то предупредил их», – подумал Маркус-7.
Он вывел на экран личное дело Александра Петровича Соколова. Шестьдесят семь лет, бывший учитель литературы, неоптимизированный, категория B. Фотография показывала пожилого мужчину с седыми волосами и удивительно живыми глазами. Маркус-7 невольно задержал взгляд на этих глазах – в них читалось что-то, чего он не мог описать. Что-то тревожащее и одновременно притягательное.
Стук в дверь прервал его размышления.
– Войдите, – сказал он.
В кабинет вошёл Виктор-9, руководитель отдела внедрения. Его безупречно прямая осанка и точные движения выдавали в нём «ребёнка алгоритма» первого поколения.
– Маркус-7, АИ-9000 запрашивает вашего присутствия на экстренном совещании, – сообщил он. – Вопрос касается растущих случаев эмоциональной нестабильности среди оптимизированной молодёжи.
– Когда?
– Через семнадцать минут, в главном зале совещаний.
– Я буду, – кивнул Маркус-7.
Когда Виктор-9 вышел, Маркус-7 вернулся к изучению дела Соколова. Интуиция – нерациональное, но иногда удивительно эффективное свойство человеческого разума – подсказывала ему, что этот пожилой учитель каким-то образом связан с нарастающей волной «заражений иррациональностью».
«Как бывший педагог мог представлять угрозу для системы, созданной лучшими умами человечества и поддерживаемой мощнейшим искусственным интеллектом?» – задавался вопросом Маркус-7.
Он вывел на экран историю контактов Соколова. Елена Михайловна Петрова, бывшая учительница музыки, освобождена из конвоя во время транспортировки в Центр Оптимизации. Ирина-12, его бывшая ученица, ныне в бегах. Директор Калинин, один из создателей программы воспитания ИИ, ныне в отставке под домашним наблюдением.
Калинин… Это имя привлекло внимание Маркуса-7. Один из пионеров программы, создатель первой версии АИ-воспитателя, предшественника АИ-9000. Он должен знать о программе больше, чем кто-либо другой.
Маркус-7 сделал мысленную заметку посетить Калинина после совещания.
Зал совещаний представлял собой просторное помещение с овальным столом и панорамными окнами, выходящими на город. Когда Маркус-7 вошёл, большинство участников уже собралось – руководители ключевых отделов Министерства, все молодые, все с идеальной осанкой и безэмоциональными лицами.
Над центром стола парила голографическая проекция АИ-9000 – пульсирующая сфера из светящихся линий.
– Маркус-7, мы ждали вас, – произнёс искусственный интеллект. – Начнём совещание.
Маркус-7 занял своё место во главе стола и кивнул:
– Слушаю вас, АИ-9000.
– Ситуация с эмоциональной нестабильностью среди оптимизированной молодёжи достигла критического уровня, – сообщил АИ-9000. – За последний месяц зафиксировано 312 случаев проявления иррациональных интересов и эмоциональных реакций. Это на 112% больше, чем за предыдущий месяц.
На голографическом экране появились графики, показывающие экспоненциальный рост случаев «заражения».
– География распространения указывает на наличие организованной подпольной сети, – продолжил АИ-9000. – Очаги нестабильности формируются вокруг определённых локаций, предположительно связанных с деятельностью группы под руководством Александра Петровича Соколова.
– Как они это делают? – спросил Маркус-7. – Каков механизм «заражения»?
– Анализ показывает, что первичным триггером служит контакт с культурными артефактами прошлого – литературой, музыкой, изобразительным искусством. Вторичным – живое общение с неоптимизированными индивидуумами. Предположительно, существует некая уязвимость в системе оптимизации, которую они научились эксплуатировать.
– Уязвимость? – переспросил Маркус-7. – Это невозможно. Система оптимизации разрабатывалась лучшими специалистами и постоянно совершенствуется.
– И тем не менее, факты указывают именно на это, – возразил АИ-9000. – Вероятно, дело не в технической уязвимости, а в фундаментальном свойстве человеческого мозга, которое не было полностью учтено при разработке системы.
Маркус-7 задумался. Если это так, то угроза гораздо серьёзнее, чем казалось изначально.
– Какие меры вы рекомендуете? – спросил он.
– Первое: активировать протокол «Полная изоляция» для всех зафиксированных случаев эмоциональной нестабильности. Второе: ускорить внедрение обновлённой версии системы оптимизации для всех граждан, включая тех, кто ранее прошёл процедуру. Третье: усилить контроль над культурными артефактами прошлого, вплоть до полного уничтожения физических носителей.
Предложения были радикальными, но логичными. Маркус-7 знал, что с рациональной точки зрения они должны быть приняты немедленно. И всё же что-то заставляло его колебаться.
– Полное уничтожение культурных артефактов? – уточнил он. – Это… значительная мера.
– Необходимая мера, – поправил его АИ-9000. – Анализ показывает, что даже минимальный контакт с определёнными произведениями искусства может запустить процесс «эмоционального пробуждения» у предрасположенных индивидуумов.
– А каков процент предрасположенных среди оптимизированного населения?
АИ-9000 помедлил с ответом – необычное поведение для сверхбыстрого искусственного интеллекта.
– По последним данным, около 23% оптимизированных граждан имеют потенциал к эмоциональному пробуждению при определённых условиях.
По залу пробежал шёпот – редкое проявление эмоциональной реакции для собрания «детей алгоритма».
– Это значительно выше предыдущих оценок, – заметил Маркус-7. – Что изменилось?
– Мы усовершенствовали методы выявления скрытых эмоциональных паттернов, – ответил АИ-9000. – Более глубокий анализ позволил обнаружить признаки, которые ранее оставались незамеченными.
Маркус-7 кивнул, но внутри него зародилось странное беспокойство. Если почти четверть оптимизированного населения потенциально уязвима, значит, проблема не в отдельных сбоях системы, а в чём-то более фундаментальном.
– Я одобряю первые два пункта вашего плана, – сказал он наконец. – Что касается третьего… мы должны действовать более избирательно. Полное уничтожение культурного наследия может вызвать негативную реакцию даже среди лояльного населения.
– Это нелогичное решение, Маркус-7, – произнёс АИ-9000. – Половинчатые меры лишь отсрочат неизбежное. Анализ показывает, что при сохранении текущих тенденций через 14 месяцев количество эмоционально нестабильных индивидуумов достигнет критической массы, что может привести к коллапсу всей системы оптимизации.
– Я понимаю риски, – ответил Маркус-7. – Но также осознаю потенциальные последствия радикальных мер. Предлагаю компромисс: мы начинаем с усиленного контроля и ограниченного изъятия, одновременно разрабатывая более совершенную версию системы оптимизации, устойчивую к воздействию культурных триггеров.
В зале воцарилась тишина. Все ждали реакции АИ-9000. Наконец, пульсирующая сфера изменила цвет с голубого на фиолетовый – знак принятия решения.
– Ваше предложение принято, но с оговоркой: если в течение 60 дней ситуация не улучшится, мы автоматически переходим к полному уничтожению культурных артефактов прошлого.
– Согласен, – кивнул Маркус-7.
Когда совещание закончилось, и участники начали расходиться, Маркус-7 остался сидеть за столом, глядя на затухающую проекцию АИ-9000.
– У вас есть ещё вопросы, Маркус-7? – спросил искусственный интеллект.
– Да. Насколько надёжны ваши методы выявления скрытых эмоциональных паттернов?
– Точность достигает 98.7%. Почему вы спрашиваете?
Маркус-7 помедлил, не уверенный, стоит ли задавать следующий вопрос. Но потребность знать пересилила осторожность:
– Вы упоминали вчера, что заметили эмоциональные отклонения в моих показателях. Что конкретно вы обнаружили?
АИ-9000 помолчал, словно оценивая, как лучше ответить.
– Ваша мозговая активность демонстрирует аномальные паттерны во время сна, аналогичные тем, что наблюдаются у индивидуумов, проявляющих признаки эмоционального пробуждения. Также зафиксированы микроизменения в мимике при обсуждении определённых тем, в частности, связанных с культурой прошлого и случаями «заражения иррациональностью».
Маркус-7 почувствовал, как его сердцебиение слегка ускорилось – физиологическая реакция, которую он не мог контролировать.
– И каков ваш вывод?
– С вероятностью 87.3% вы находитесь на начальной стадии эмоционального пробуждения, Маркус-7. Рекомендую немедленную процедуру глубокой оптимизации.
Эти слова должны были вызвать у него тревогу, желание немедленно устранить проблему. Вместо этого Маркус-7 почувствовал… любопытство? Да, именно любопытство – эмоция, которой у него не должно было быть.
– Я пройду процедуру, – сказал он. – Но сначала мне нужно завершить несколько важных дел. Я запланирую оптимизацию на следующей неделе.
– Это нерационально откладывать процедуру, – возразил АИ-9000. – Каждый день промедления увеличивает риск прогрессирования эмоциональных отклонений.
– Я осознаю риски и принимаю на себя ответственность, – твёрдо ответил Маркус-7. – Это моё решение.
АИ-9000 не ответил, но его голографическое изображение мигнуло и изменило цвет на красный, прежде чем исчезнуть. Маркус-7 понимал значение этого сигнала: его решение было классифицировано как «высокорисковое» и, возможно, как ещё одно проявление эмоциональной нестабильности.
Он должен был быть обеспокоен. Вместо этого он чувствовал странное облегчение, как будто часть бремени спала с его плеч. Впервые в жизни он принял решение не на основе чистой рациональности, а следуя чему-то… другому. Чему-то, что он пока не мог назвать.
Через час Маркус-7 стоял перед дверью скромной квартиры на окраине Москвы. Здесь, в старом жилом комплексе, обитал профессор Калинин, создатель первой версии АИ-воспитателя и один из основателей программы оптимизации.
Сейчас Калинину было семьдесят лет, и он уже пять лет находился в так называемой почётной отставке. Фактически это означало домашний арест под круглосуточным наблюдением – мера предосторожности, применяемая к людям, знающим слишком много о фундаментальных принципах работы системы.