Хирург кораблей
- -
- 100%
- +
– А вы, Наташа? – Фируз явно обрадовался возможности перевести внимание с себя. – Как вы стали пилотом?
Наташа усмехнулась.
– Мой отец был пилотом. И дед. И прадед, если считать атмосферные самолёты на Земле. Орловы летают – это семейное. Меня посадили в кокпит раньше, чем я научилась читать.
– Вы… скучаете по семье?
Усмешка исчезла.
– Отец погиб. Столкновение с астероидом в Поясе, пятнадцать лет назад. Мать живёт на Проксиме, но мы… не очень близки. Она хотела, чтобы я стала кем-то нормальным. Юристом, врачом, администратором. Что угодно, только не пилотом. Сказала, что Орловы достаточно умерли в космосе.
– Простите, я не хотел…
– Ничего, – Наташа пожала плечами. – Это было давно. И потом… – она положила руку на консоль, погладила панель, как живое существо, – …я не могу не летать. Это как дышать. Отними у меня корабль – я задохнусь.
Ян понимал. Он не сказал бы это вслух, но понимал. Для него – корабли. Для неё – полёт. Разные грани одной одержимости.
– Дин? – Наташа повернулась к медику. – Твоя очередь на исповеди.
– Моя история ещё скучнее, чем у Фируза, – Дин улыбнулся. – Родился на транспортнике где-то между Землёй и Проксимой. Буквально – мать рожала в медотсеке посреди межзвёздного перелёта. Провёл детство на разных станциях, кочевая семья. Отец – торговец, мать – врач. От неё и унаследовал профессию.
– Жена? Дети?
– Была жена. Развелись три года назад. – Он сказал это спокойно, без горечи. – Она хотела осесть, дом, стабильность. А я… не умею сидеть на месте. Слишком привык к кочевой жизни.
– Детей нет?
– Нет. Наверное, к лучшему.
Наступила пауза. Все трое повернулись к Яну – вопрос висел в воздухе, очевидный и неизбежный.
Ян смотрел в иллюминатор. Звёзды медленно смещались – куттер набирал скорость, и даже неподвижные точки света казались текучими.
– Три брака, – сказал он наконец. – Все распались. Дочь, двадцать четыре года. Мы не разговариваем.
– Почему? – спросил Фируз, и тут же прикусил язык. – Простите, это не моё дело.
– Потому что я люблю корабли больше, чем людей, – ответил Ян ровно. – Она была права, когда сказала это. Я не умею… – он замолчал, подбирая слова, – …быть рядом. Присутствовать. Корабли не требуют этого. Они требуют только работы.
Тишина.
Наташа первой нарушила её:
– Ладно. Хватит депрессии на первый день. Кто хочет есть?
Первый день прошёл в рутине.
Проверка систем, распределение вахт, обустройство в тесных каютах. «Гиппократ» был рассчитан на экипаж до пяти человек, но с комфортом в нём могли разместиться максимум двое. Четверо означали постоянное присутствие друг друга, постоянные компромиссы, постоянное трение.
Ян взял себе самую маленькую каюту – крохотный закуток с откидной койкой и личным терминалом. Остальные разделили две каюты побольше: Наташа с Дином, Фируз – один, в бывшей кладовке, которую переоборудовали под жильё.
Он не жаловался. Молодой техник вообще старался не жаловаться – даже когда было на что.
Вечером – по корабельному времени, которое условно соответствовало циклу Новой Варшавы – они собрались в кают-компании на ужин. «Кают-компания» – громкое название для пространства два на три метра с откидным столом и двумя скамьями. Но традиция есть традиция: экипаж ест вместе.
Дин приготовил что-то из рационов – он оказался неплохим кулинаром, способным превратить стандартную пайку во что-то съедобное.
– Секрет в специях, – объяснил он, раздавая тарелки. – Я всегда вожу с собой набор. Корица, кардамон, шафран – настоящий, не синтетический. Космическая еда не обязана быть картоном.
Фируз ел жадно – видимо, от волнения забыл пообедать. Наташа ковыряла вилкой, потерянная в своих мыслях. Ян ел механически, не чувствуя вкуса.
– Ян, – сказал Дин между глотками, – можешь рассказать о методе? Том, как ты «слушаешь» корабли?
Фируз поднял голову, глаза загорелись интересом.
Ян пожал плечами.
– Нет никакого метода. Просто… внимание. Корабль – это система. Тысячи компонентов, связанных друг с другом. Когда что-то идёт не так, система реагирует. Меняется звук, вибрация, температура. Нужно только слушать.
– Но автоматическая диагностика делает то же самое, – возразил Фируз. – Датчики…
– Датчики измеряют параметры. Я… – Ян замолчал, пытаясь объяснить то, что никогда не облекал в слова. – Я чувствую, как система дышит. Не отдельные числа, а общую картину. Как… – он посмотрел на Дина, – как врач, который смотрит на пациента и видит не симптомы, а человека.
Дин кивнул.
– Гештальт-диагностика. Я понимаю. Но это требует опыта.
– Сорок лет. Начал в двенадцать, с отцом.
– Ваш отец тоже был инженером? – спросил Фируз.
– Да. Он погиб при декомпрессии, когда мне было двенадцать.
Снова тишина. Ян привык к этим паузам – люди не знали, что сказать, когда он упоминал о смерти. Как будто смерть была чем-то постыдным, о чём не говорят в приличном обществе.
– Мне жаль, – сказал Фируз тихо.
– Не надо. Это было тридцать семь лет назад.
– Всё равно жаль.
Ян посмотрел на молодого техника – искренний, открытый взгляд. Никакой фальши. Фируз действительно сочувствовал, не потому что так положено, а потому что чувствовал.
– Спасибо, – сказал Ян. Слово далось с трудом.
Наташа встала, собирая тарелки.
– Ладно, философы. Моя вахта через час. Пойду посплю. – Она забрала посуду и исчезла в направлении камбуза.
Фируз поднялся следом.
– Я… проверю показания с датчиков. Хочу убедиться, что мы на курсе.
– Мы на курсе, – сказал Ян. – Гипп следит.
– Да, но… я хочу проверить сам. Для спокойствия.
Он тоже ушёл. Ян и Дин остались одни.
– Хороший парень, – сказал Дин. – Зелёный, но хороший.
– Посмотрим.
– Ты не веришь в людей, да?
Ян не ответил. Дин и не ждал ответа.
– Я видел твои руки, – сказал медик. – Когда брал кровь. Тремор усилился?
– Немного.
– Препараты не помогают?
– Помогают. Но процесс необратим.
Дин кивнул.
– Когда всё это кончится – миссия, – я хочу провести полное обследование. Может быть, есть что-то, что можно сделать. Новые методы, экспериментальные протоколы.
– Я уже был у специалистов. Много раз.
– Я не специалист. Я судовой врач. Но иногда свежий взгляд видит то, что пропустили эксперты.
Ян почувствовал странное тепло – то ли благодарность, то ли раздражение. Люди всегда хотели помочь. Всегда думали, что могут что-то изменить. Они не понимали, что некоторые вещи нельзя исправить. Можно только принять.
– Хорошо, – сказал он. – Когда вернёмся.
Если вернёмся, добавил он про себя. Но этого говорить не стал.
Второй день.
Куттер несся сквозь пустоту, оставляя за кормой пройденные миллионы километров. Проксима Центавра превратилась в яркую красную точку на экранах заднего обзора – всё ещё видимую, но уже далёкую. Впереди была только темнота и редкие проблески ледяных тел на границе Облака.
Ян провёл большую часть дня в машинном отделении, проверяя системы. Не потому что сомневался в их исправности – просто это успокаивало. Привычный ритуал: осмотр, диагностика, мелкий ремонт. Разговор с машиной.
– Как дела, старина? – он положил руку на корпус маршевого двигателя. Металл был тёплым, слегка вибрирующим. – Долгий путь впереди. Справишься?
Двигатель, разумеется, не ответил. Но Ян почувствовал его состояние: стабильное, надёжное, готовое к работе. «Гиппократ» был хорошим куттером – не новым, не роскошным, но крепким. Построенным для того, чтобы выполнять свою работу.
Фируз нашёл его там ближе к вечеру.
– Ян? – молодой техник заглянул в машинный отсек. – Я хотел спросить…
– Заходи.
Фируз протиснулся внутрь – места здесь было ещё меньше, чем в кают-компании.
– Я изучал данные по объекту. Спектрограммы, термальные снимки. И я не понимаю кое-что.
– Что именно?
– Форму. – Фируз вывел изображение на свой планшет. – Смотрите, здесь нет ни одной прямой линии. Ни одного угла в девяносто градусов. Всё… плавное. Как будто…
– Как будто выросло, а не было построено.
– Да! Именно! Но… как это возможно? Металл не растёт.
Ян взял планшет, увеличил фрагмент изображения.
– В наших базах данных – нет. Но мы знаем только земную химию. Только земную физику. Что если где-то… – он замолчал.
– Что если?
– Что если есть места, где правила другие?
Фируз молчал, переваривая мысль.
– Вы правда думаете, что это… что там кто-то есть?
Ян вернул планшет.
– Я думаю, что мы узнаем через два дня. А пока – не имеет смысла гадать. – Он посмотрел на молодого техника. – Ты боишься?
Фируз честно кивнул.
– Да.
– Хорошо. Страх – это нормально. Страх помогает выжить.
– А вы? Вы боитесь?
Ян задумался над ответом. Боялся ли он? Когда-то – да. В молодости, на первых миссиях. Но потом… потом страх ушёл. Осталось что-то другое.
– Я боюсь не успеть понять, – сказал он наконец. – Вот это меня пугает.
Третий день.
Наташа вела куттер через поле ледяных обломков – внешний край Облака Оорта. Здесь было опаснее: мелкие частицы могли повредить обшивку, крупные – уничтожить корабль. Но Наташа справлялась – её руки на штурвале были уверенными, движения – точными.
– Красота, – прошептала она, глядя на экран переднего обзора.
Ян понимал, что она имеет в виду. Ледяные глыбы сверкали в слабом свете далёкого солнца – мириады кристаллов, отражающих свет. Смертельно опасно и невероятно красиво. Космос всегда был таким: равнодушная, холодная красота, готовая убить в любой момент.
– До объекта – двадцать часов, – объявил Гипп. – Рекомендую снизить скорость для безопасного маневрирования.
– Уже снижаю, – Наташа скорректировала тягу. – Фируз, как там датчики?
– Норма. – Голос Фируза донёсся из технического отсека. – Пыль увеличилась, но щиты справляются.
Ян сидел в своём кресле, глядя на приборы. Он устал – больше, чем обычно. Утром снова было кровотечение из носа, и тремор в руках усилился. Он принял дополнительную дозу препаратов – больше, чем рекомендовал Дин, – но это помогло лишь частично.
– Ян, – голос Дина. Медик незаметно подошёл и присел рядом, понизив голос, чтобы другие не слышали. – Как ты?
– Нормально.
– Я видел утром. В санузле.
Значит, заметил. Ян не удивился.
– Это бывает.
– Часто?
– Достаточно.
Дин помолчал.
– Может, стоит отложить миссию? Вызвать замену?
– Нет.
– Ян…
– Я сказал – нет. – Голос Яна был тихим, но твёрдым. – Мы почти на месте. Я справлюсь.
Дин смотрел на него долгим взглядом. Потом кивнул.
– Хорошо. Но если станет хуже…
– Ты будешь первым, кто узнает.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Дин встал и вернулся к своей станции. Ян остался сидеть, глядя на приближающуюся темноту.
Там, впереди, что-то ждало. Что-то, что звало на помощь голосом, которого человечество никогда не слышало. Что-то, что было одиноко и которому было больно.
Ещё двадцать часов – и они узнают, что именно.
Фируз появился в кают-компании через несколько минут, с чашкой синтетического чая.
– Я перепроверил маршрут, – сказал он, садясь рядом с Дином. – Мы войдём в визуальный контакт примерно через девятнадцать часов.
– Волнуешься? – спросил Дин.
– Немного. – Фируз обхватил чашку обеими руками. – Это… я никогда не думал, что окажусь частью чего-то такого. Первый контакт. Если это действительно то, что мы думаем.
– Мы ещё не знаем, что это, – напомнил Ян.
– Да, но… – Фируз покачал головой. – Даже сама возможность. Знаете, когда я был маленьким, я смотрел на звёзды и думал: там кто-то есть? Кто-то смотрит на нас так же, как мы смотрим на них? И вот теперь…
Он не договорил.
Наташа, не отрываясь от управления, произнесла:
– Не строй иллюзий, парень. Может оказаться, что это просто какая-то аномалия. Редкое природное явление. Или старый зонд с Земли, который мы потеряли сто лет назад.
– Я знаю. Но…
– Но хочется верить, – закончил за него Дин. – Понимаю. Все мы хотим.
Тишина. Только гул двигателей и тихое пощёлкивание приборов.
Ян смотрел на свою команду: Наташа – сосредоточенная, профессиональная, скрывающая собственное волнение за фасадом цинизма. Дин – спокойный, надёжный, готовый ко всему. Фируз – молодой, испуганный, но не сдающийся.
Хорошая команда. Не друзья – они знали друг друга слишком недолго для этого. Но профессионалы, на которых можно положиться.
Этого было достаточно.
– Отдыхайте, – сказал Ян, поднимаясь. – Завтра будет долгий день.
Он прошёл в свою каюту и закрыл дверь. Лёг на узкую койку, глядя в низкий потолок.
Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежал его терминал. Он достал его, открыл сообщения.
Ответа от Марты не было.
Ян не удивился. Пять лет молчания не разрушишь одним сообщением. Может быть, она прочитала и решила не отвечать. Может быть, ещё не видела. Может быть, ей нужно время.
Он закрыл терминал и закрыл глаза.
Где-то там, в темноте впереди, что-то ждало.
И времени почти не осталось.
Глава 3: Первый взгляд
Он увидел его раньше, чем сработали датчики.
Ян стоял у иллюминатора в тёмной кают-компании – свет был приглушён для экономии энергии – и смотрел в черноту. Облако Оорта здесь было редким: отдельные ледяные глыбы проплывали мимо, отражая тусклый свет далёкой Проксимы. Между ними – ничего. Абсолютная пустота, которая была домом для человечества последние полтора века.
И что-то ещё.
Сначала ему показалось, что это очередной кусок льда – тёмный силуэт на фоне звёзд, заслоняющий часть созвездия. Но лёд так не двигался. Лёд не имел такой формы. Лёд не заставлял сердце биться чаще от одного взгляда.
– Гипп, – сказал Ян тихо, не отрывая глаз от иллюминатора. – Расстояние до объекта?
– Четыреста двенадцать километров, – ответил ИИ. – Визуальный контакт ожидался через сорок три минуты при текущей траектории. Ваши глаза более чувствительны, чем мои расчёты предполагали.
– Это не глаза.
Ян и сам не знал, что имел в виду. Просто… чувствовал. Как чувствовал неисправности в кораблях, которые не видела автоматика. Как чувствовал приближение аварии за секунду до того, как она случалась. Шестое чувство инженера, отточенное десятилетиями работы.
Только сейчас это чувство говорило ему что-то новое. Что-то, для чего у него не было слов.
– Разбуди остальных, – сказал он. – Мы почти на месте.
Через двадцать минут вся команда собралась в кокпите.
Наташа заняла место пилота, её пальцы уже скользили по консоли, корректируя курс. Дин устроился за станцией мониторинга – медицинские датчики переключены на режим анализа внешних объектов. Фируз сидел за техническим пультом, его лицо подсвечивалось голубым светом экранов.
Ян стоял позади всех, глядя на главный обзорный экран.
Объект приближался.
– Матерь божья, – прошептала Наташа.
На экране, увеличенный оптикой куттера, разворачивался силуэт, который не имел права существовать.
Двести метров в длину – это Ян знал из предварительных данных. Но одно дело – цифры, и совсем другое – видеть своими глазами. Объект был огромен: больше любого грузовоза, который Ян когда-либо ремонтировал. Больше большинства станций, на которых он бывал.
И он был… неправильным.
Корабли имеют структуру. Модули, секции, стыковочные узлы. Даже самые нестандартные проекты следуют определённой логике: функция определяет форму. Двигатели – в корме, потому что так эффективнее. Жилые отсеки – в центре, потому что там безопаснее. Грузовые – где удобно. Симметрия, пусть не идеальная, но очевидная.
Этот объект не имел ничего подобного.
Его форма была асимметричной – не хаотично, а… намеренно. Словно кто-то сознательно избегал прямых линий и прямых углов. Плавные изгибы перетекали друг в друга, создавая силуэт, который напоминал… что? Морское существо? Облако? Сон?
– Это не корабль, – сказал Фируз. Его голос дрожал. – Это не может быть корабль.
– А что тогда? – спросила Наташа. – Астероид такой формы?
– Астероиды не передают сигналы бедствия.
– Замолчите, – сказал Ян. Не грубо, но твёрдо. – Дин, что показывают сенсоры?
Медик склонился над своей консолью.
– Температура поверхности – двести девяносто три кельвина. Это… это почти двадцать градусов по Цельсию.
– Комнатная температура, – заметила Наташа.
– В космосе. На границе системы. Где фоновая температура – около пятидесяти кельвинов. – Дин покачал головой. – Это означает мощный внутренний источник тепла. Очень мощный.
– Реактор?
– Возможно. Но распределение тепла… – он вывел на экран термальную карту объекта, – …смотрите. Нет горячих точек. Нет локальных источников. Температура равномерна по всей поверхности. Как будто весь объект – это один… организм.
Слово повисло в воздухе.
– Ты хочешь сказать – живой? – Фируз произнёс это почти шёпотом.
– Я хочу сказать, что данные не соответствуют ни одной известной модели.
Ян шагнул ближе к экрану. Термальная карта светилась мягким оранжевым – равномерным, пульсирующим. Пульсация была едва заметной, но она была там: медленное мерцание, как… как дыхание.
– Увеличь вот этот участок, – он указал на выступ в передней части объекта.
Дин выполнил. Изображение приблизилось, стало чётче.
И Ян увидел.
Поверхность объекта не была гладкой. Она была… текстурированной. Тонкие линии – как вены под кожей – расходились от центра к краям. Местами они пересекались, образуя узлы. Местами – разветвлялись, становились тоньше, исчезали.
– Это не сварные швы, – сказал Фируз, тоже увидевший. – Это… это как…
– Как кровеносная система, – закончил за него Дин.
Тишина.
Наташа первой нашла голос:
– Ян. Что мы, к чёрту, нашли?
Ян не ответил. Он смотрел на экран, на эти странные линии, на пульсирующее тепло, и внутри него что-то менялось. Страх? Нет, не совсем. Благоговение? Ближе. Узнавание? Да. Именно это.
Он узнавал эту структуру. Не потому что видел раньше – конечно, нет. Но потому что всю жизнь работал с системами. С сетями. С организмами из металла и энергии. И это – это тоже было системой. Другой, чуждой, невозможной – но системой.
– Гипп, – сказал он. – Спектральный анализ материала поверхности.
– Выполняю. – Пауза, длиннее обычной. – Результаты… нестандартные.
– Покажи.
На экране появились графики. Ян читал их, как другие читают книги, – быстро, интуитивно, схватывая суть.
Железо – да, стандартно. Никель – тоже. Титан, алюминий, кремний – элементы, из которых строились человеческие корабли. Но пропорции были неправильными. И ещё – пики в тех местах, где их не должно было быть. Элементы или соединения, которых программа не могла идентифицировать.
– Четырнадцать процентов материала – неизвестная структура, – подтвердил Гипп. – Молекулярная конфигурация не соответствует ни одному зарегистрированному соединению.
– Новый сплав? – предположила Наташа.
– Новый – для нас. – Ян повернулся к команде. – Это не человеческая технология. Это не земная технология. Это что-то совершенно другое.
Он произнёс это спокойно, констатируя факт. Но внутри – внутри что-то пело. Что-то, что молчало всю его жизнь и только сейчас начало пробуждаться.
– Инопланетяне, – сказал Дин. Его голос был ровным, почти шутливым. – Ну что ж. Я всегда знал, что рано или поздно это случится.
– Ты шутишь? – Фируз уставился на него.
– Частично. – Дин пожал плечами. – Посмотри на факты, парень. Объект неизвестного происхождения, из неизвестных материалов, передающий сигнал на неизвестной частоте. Какие ещё есть варианты?
– Может быть, это… я не знаю… эксперимент? Секретный проект какой-нибудь корпорации?
– С технологиями, которых не существует? С материалами, которые мы не умеем делать? – Наташа покачала головой. – Нет, Фируз. Если бы кто-то на Проксиме или Земле мог построить такое, мы бы знали.
Куттер продолжал приближаться. Объект на экране рос, заполняя всё больше пространства. Теперь были видны детали, которые раньше терялись на расстоянии.
Выступы на поверхности – не случайные, а структурированные. Похожие на… плавники? Крылья? Или что-то, для чего у человеческого языка не было слова. Они расходились от «тела» под разными углами, создавая силуэт, который был одновременно хаотичным и гармоничным.
Углубления – тёмные овалы на светлой поверхности. Слишком правильные для повреждений, слишком равномерно распределённые. Порты? Окна? Глаза?
– Ян, – голос Наташи был напряжённым, – мы на ста километрах. Начинаю торможение.
– Хорошо. Выходи на параллельный курс, дистанция – километр.
– Километр? Это… это близко.
– Достаточно, чтобы видеть. Достаточно далеко, чтобы уйти, если понадобится.
Наташа кивнула и начала манёвр. Куттер заложил плавную дугу, обходя объект по широкой орбите.
Ян не отрывал глаз от экрана.
Вот он – впервые в истории человечества – видел нечто, созданное не людьми. Нечто, пришедшее из глубин космоса, из мест, куда не добирались даже мечты. И это нечто было здесь, совсем рядом, настолько близко, что можно было различить текстуру его поверхности.
– Сигнал бедствия всё ещё активен, – сообщил Гипп. – Частота и модуляция не изменились.
– Значит, оно всё ещё зовёт, – пробормотал Ян.
– Зовёт кого? – спросил Фируз.
Хороший вопрос. Ян не знал ответа. Но почему-то был уверен: не их. Сигнал был направлен куда-то ещё, кому-то ещё. Люди просто… перехватили его. Оказались в нужном месте в нужное время.
Или в неправильном месте в неправильное время.
– Наташа, – сказал он, – полный облёт. Хочу увидеть объект со всех сторон.
– Выполняю.
Куттер начал медленное движение вокруг объекта. Как луна вокруг планеты. Как хищник, изучающий добычу.
Или как добыча, не понимающая, что её изучают.
Облёт занял два часа.
Два часа Ян провёл у экрана, не сводя глаз с объекта. Он смотрел, как меняется силуэт, как открываются новые детали, как то, что казалось понятным с одного угла, становилось загадочным с другого.
Объект не был симметричным ни в одной плоскости. Каждая его сторона отличалась от других – разные выступы, разные углубления, разные текстуры. Но при этом всё складывалось в единое целое, в форму, которая имела смысл, даже если Ян не мог этот смысл ухватить.
– Ни одного идентифицируемого двигателя, – комментировала Наташа. – Ни дюз, ни ионных решёток, ни солнечных парусов. Как оно вообще передвигается?
– Может, не передвигается, – предположил Фируз. – Может, просто дрейфует.
– С такой формой? В гравитационном поле системы? Оно бы давно упало на что-нибудь или улетело в межзвёздное пространство. Нет, оно как-то маневрирует. Мы просто не видим как.
Дин молча работал за своей консолью, собирая данные. Температурные карты, химический состав, электромагнитное излучение. Его лицо было сосредоточенным, напряжённым.
– Ян, – сказал он наконец, – подойди.
Ян оторвался от главного экрана и встал за плечом медика.
– Смотри. – Дин указал на график. – Это излучение объекта в инфракрасном диапазоне. Видишь пульсацию?
– Вижу.
– Теперь смотри сюда. – Он переключил экран. – Это электромагнитная активность. Тоже пульсирует. И ритм…
– Совпадает.
– Именно. Но это не всё. – Ещё одно переключение. – Химический выброс с поверхности. Микрочастицы, которые объект испускает в пространство. Угадай что?
– Тот же ритм.
– Да.
Ян смотрел на графики, и что-то внутри него сжималось. Это было похоже на… на биение сердца. На дыхание. На метаболизм живого существа.
– Ты хочешь сказать… – начал он.
– Я ничего не хочу сказать. – Дин откинулся на спинку кресла. – Я просто показываю данные. Но если бы это был пациент, я бы сказал, что он жив. Стабильный ритм, скоординированные функции, обмен веществ с внешней средой.
– Это машина, – возразил Фируз. Его голос звучал почти умоляюще. – Это должна быть машина. Корабль. Что-то построенное.
– Почему «должна»? – спросил Ян.
– Потому что… потому что… – молодой техник замолчал, не находя слов. – Потому что живые существа не выглядят так. Не бывают размером в двести метров. Не летают в космосе.
– Люди тоже не летали в космосе, – заметила Наташа. – Пока не построили корабли.
– Но это другое!
– Почему?
Фируз открыл рот и закрыл. Он не знал ответа. Никто из них не знал.
Ян вернулся к главному экрану. Объект висел в пустоте – огромный, чуждый, невозможный. Его поверхность мягко пульсировала в инфракрасном диапазоне, выбрасывая в пространство микрочастицы неизвестного состава.