Хронократы

Андрей осторожно взял устройство.

– Вы продолжаете исследования?

– В меру своих скромных возможностей, – Вершинин усмехнулся. – Отставной профессор без лаборатории и финансирования может немногое, но я не мог просто закрыть глаза на то, что происходит.

Он показал, как активировать детектор и интерпретировать его показания.

– Носите его с собой во время процедур. Он запишет все отклонения от нормального течения времени в радиусе десяти метров. Через неделю принесите мне собранные данные, и мы посмотрим, насколько серьезна ситуация.

Андрей спрятал устройство в карман, чувствуя его вес как новую ответственность.

– Спасибо, Леонид Михайлович. Я постараюсь быть осторожным.

– Будьте не просто осторожны, – Вершинин положил руку ему на плечо. – Будьте внимательны. Наблюдайте за всем, что происходит вокруг вас. Время – самая тонкая и хрупкая материя во вселенной. И мы только начинаем понимать, насколько опасно с ней играть.

Когда Андрей вышел на улицу, ночь уже полностью овладела городом. Огромные рекламные голограммы «Темпуса» парили над площадями и перекрестками, обещая «время для жизни», «время для любви», «время для всего». Горькая ирония этих слоганов теперь казалась ему почти кощунственной.

Он направился домой, размышляя о разговоре с Вершининым. Если профессор прав, то миру грозила опасность, масштаб которой трудно было даже представить. И Андрей оказался в эпицентре надвигающегося шторма – сотрудник корпорации, ежедневно проводящий процедуры, которые могли разрушать саму ткань реальности.

Его квартира располагалась в современном жилом комплексе недалеко от штаб-квартиры «Темпуса» – привилегия высокооплачиваемого специалиста корпорации. Просторная, с панорамными окнами и минималистичным дизайном, она скорее напоминала гостиничный номер, чем жилое пространство. Андрей редко бывал дома, предпочитая проводить большую часть времени в лаборатории, и это отражалось в безликости интерьера – ни фотографий, ни личных вещей, только функциональная мебель и новейшая бытовая техника.

Он положил детектор Вершинина на стол и долго смотрел на него, размышляя о выборе, перед которым оказался. Продолжать работу как ни в чем не бывало, игнорируя нарастающие аномалии? Или рискнуть всем, чтобы докопаться до истины?

Его размышления прервал звонок коммуникатора. На экране высветилось имя Елены Орловой.

– Андрей, – её голос звучал напряжённо, – у нас чрезвычайная ситуация. Донор из твоей утренней процедуры, Дмитрий Карпов. С ним что-то произошло.

Сердце Андрея пропустило удар.

– Что именно?

– Его нашли в университетском общежитии в состоянии сильного истощения. По предварительным данным, он постарел на три года за одну ночь. Хронов хочет, чтобы ты немедленно прибыл на место.

– Еду, – коротко ответил Андрей и отключился.

Он быстро переоделся и, захватив детектор Вершинина, покинул квартиру. Внизу уже ждала служебная машина «Темпуса» – черный электромобиль с затемнёнными стёклами.

По пути к общежитию МГУ Андрей пытался осмыслить услышанное. Ускоренное старение после процедуры было известным, но редким побочным эффектом. Обычно оно проявлялось постепенно, в течение недель, и никогда не было настолько драматичным – три года за ночь выходили далеко за рамки нормальных отклонений.

Возле общежития уже стояло несколько автомобилей с логотипом «Темпуса». Андрей заметил среди них личный транспорт Виктора Хронова – массивный бронированный лимузин с хромированной отделкой.

В вестибюле общежития его встретил Северин.

– Доктор Соколов, – кивнул он. – Господин Хронов ждёт вас наверху. Седьмой этаж, комната 712.

В лифте Северин молчал, но Андрей чувствовал на себе его изучающий взгляд. Глава службы безопасности явно пытался определить, знал ли Андрей что-то об этом инциденте заранее.

Комната Дмитрия Карпова представляла собой типичное студенческое жильё – небольшое пространство с кроватью, столом, шкафом. Сейчас она была заполнена людьми в форменной одежде медицинской службы «Темпуса».

В центре комнаты в кресле сидел сам Виктор Хронов – шестидесятилетний мужчина с острыми чертами лица, пронзительными глазами и безупречно уложенными серебристыми волосами. Несмотря на возраст, он выглядел поразительно молодо – результат регулярных процедур омоложения. Андрей знал, что биологический возраст главы «Темпуса» соответствовал примерно сорока пяти годам.

На кровати лежал Дмитрий Карпов, но Андрей едва узнал его. Юноша выглядел на все тридцать – кожа потускнела, волосы поредели, вокруг глаз залегли глубокие морщины. Он был без сознания, к его руке тянулись трубки капельницы.

– А, доктор Соколов, – Хронов поднял взгляд от планшета. – Рад, что вы так быстро прибыли. Взгляните на нашего юного друга. Что скажете?

Андрей подошёл к кровати и внимательно осмотрел Дмитрия. Признаки ускоренного старения были очевидны – не только внешние изменения, но и характерные признаки клеточной дегенерации.

– Темпоральный шок, – констатировал он. – Самый тяжёлый случай, который я видел.

– Именно, – Хронов поднялся. – И самый публичный. Студент, молодой учёный, на виду у своих сокурсников внезапно стареет на годы за одну ночь. Представьте заголовки в завтрашних новостях.

Его тон был ледяным, словно его больше беспокоили репутационные риски, чем состояние Дмитрия.

– Что произошло? – спросил Андрей. – Процедура прошла без отклонений, все показатели были в норме.

– А вы уверены? – Хронов пристально посмотрел на него. – Не было никаких… необычных явлений во время сеанса?

Андрей почувствовал, как его пульс участился. Хронов знал об аномалиях. Или подозревал о них.

– Стандартная процедура, – ответил он ровно. – Все параметры в пределах допустимых значений.

Хронов некоторое время изучал его лицо, затем кивнул.

– Что ж, значит, причина в самом доноре. Может быть, генетическая предрасположенность к темпоральной нестабильности. Мы проведём полное обследование, когда переместим его в медицинский центр.

Он повернулся к Северину.

– Никаких утечек информации. Официальная версия – переутомление на фоне стресса. Юноша готовился к экзаменам, недосыпал, не следил за здоровьем. Стандартный набор.

– А что насчёт его матери? – спросил Андрей. – Он сдавал время, чтобы оплатить её лечение.

– О ней позаботятся, – отмахнулся Хронов. – Полное покрытие всех медицинских расходов, компенсация морального ущерба. Наш юридический отдел уже готовит соответствующие документы.

Он подошёл ближе к Андрею, понизив голос:

– Доктор Соколов, я ценю вашу работу и ваш аналитический ум. Но позвольте дать совет – не задавайте лишних вопросов. Занимайтесь тем, что поручено, и оставьте остальное мне и службе безопасности. Так будет лучше для всех.

В его словах явственно слышалась угроза, хотя тон оставался безукоризненно вежливым.

– Я понимаю, – ответил Андрей.

– Отлично, – Хронов улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. – Тогда мы закончили здесь. Медики перевезут пациента в нашу клинику для дальнейшего лечения. А вас я жду завтра в обычное время. У нас запланировано несколько важных процедур.

Покинув общежитие, Андрей не поехал домой. Вместо этого он отправил сообщение Елене, прося её встретиться в круглосуточном кафе неподалеку от университета. Им нужно было поговорить вдали от стен «Темпуса» и их вездесущих систем наблюдения.

Кафе «Хронос» было популярным среди студентов местом – небольшое, уютное заведение с интерьером, стилизованным под ретро-футуризм пятидесятых годов. В поздний час оно было почти пусто – лишь несколько человек сидели за дальними столиками.

Елена пришла через двадцать минут, выглядя встревоженной. Она села напротив Андрея, отказавшись от предложенного официантом меню.

– Что произошло там? – спросила она без предисловий. – Хронов не сказал мне, зачем вызвал тебя.

– Дмитрий Карпов постарел на три года за одну ночь, – ответил Андрей, понизив голос. – Типичный темпоральный шок, но невероятной интенсивности. Никогда такого не видел.

Елена побледнела.

– Это невозможно. Процедуры рассчитаны так, чтобы обеспечивать плавное, контролируемое изменение темпоральной скорости. Даже при самых агрессивных схемах эффект не должен превышать нескольких месяцев за аналогичный период.

– Знаю. Но я видел его собственными глазами.

Андрей помедлил, решая, как много может рассказать Елене. Они работали вместе уже три года, и он считал её не просто коллегой, но и другом. Тем не менее, в «Темпусе» никогда нельзя было быть полностью уверенным ни в ком.

– Лена, – начал он осторожно, – ты замечала что-нибудь странное во время процедур в последнее время? Аномалии, необъяснимые эффекты?

Она напряглась, бросив быстрый взгляд по сторонам.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я заметил. И, судя по всему, не только я. Северин расспрашивал меня об «оптических искажениях» ещё до инцидента с Карповым.

Елена долго молчала, затем наклонилась ближе.

– Месяц назад, – произнесла она тихо, – во время процедуры с пожилой донором… она вдруг стала прозрачной, как призрак. Я могла видеть сквозь неё стену за креслом. Это длилось секунду, не больше. Я решила, что переутомилась.

– А потом?

– Потом это повторилось. Дважды на прошлой неделе. И… в последний раз я видела не только донора. Вся комната словно пошла рябью, как отражение в воде. Предметы меняли форму, теряли чёткость контуров.

Андрей кивнул, чувствуя одновременно тревогу и облегчение от того, что его наблюдения подтвердились.

– Я разговаривал с профессором Вершининым, – сказал он, понизив голос ещё больше. – Он предупреждал об этом ещё пятнадцать лет назад. Назвал это «темпоральной турбулентностью». Его теория заключается в том, что массовая передача временного ресурса нарушает стабильность темпорального поля.

– И что это значит на практике? – Елена выглядела встревоженной.

– В краткосрочной перспективе – увеличение числа и интенсивности аномалий. В долгосрочной… Вершинин предсказывает серьёзные нарушения причинно-следственных связей. Временные петли, локальные остановки времени, возможно даже полный коллапс темпорального поля в местах высокой активности.

– Боже, – выдохнула Елена. – И Хронов знает об этом?

– Уверен, что да. Но не думаю, что его это волнует. «Темпус» слишком много инвестировал в технологию, чтобы остановиться сейчас.

Он достал из кармана детектор, переданный Вершининым.

– Профессор дал мне это. Устройство регистрирует мельчайшие колебания в темпоральном поле. Я собираюсь носить его с собой во время процедур, собирать данные.

Елена смотрела на прибор со смесью страха и любопытства.

– Андрей, это опасно. Если Северин или кто-то из службы безопасности обнаружит…

– Знаю. Но что если альтернатива ещё хуже? Что если Вершинин прав, и мы приближаемся к точке, после которой процесс станет необратимым?

Елена задумалась, постукивая пальцами по столу.

– Мне нужен доступ к историческим данным всех процедур, – продолжил Андрей. – Хочу проверить, есть ли корреляция между количеством передач времени и частотой аномалий.

– Я могу помочь с этим, – решительно сказала Елена. – У меня есть административный доступ к базам данных аналитического отдела.

– Ты уверена? Это может быть опасно для твоей карьеры.

– А речь идёт только о карьере? – она невесело усмехнулась. – Если профессор прав, под угрозой гораздо больше.

Андрей благодарно кивнул. Иметь союзника внутри «Темпуса» было неоценимым преимуществом.

– Будем действовать осторожно, – сказал он. – Никаких подозрительных запросов, никаких обсуждений в стенах корпорации. Встречаемся здесь или в других публичных местах.

Елена согласно кивнула.

– И ещё кое-что, – добавил Андрей. – Мне нужно встретиться с реципиентом, получившим время от Карпова. С Томилиным. Проверить его состояние, узнать, не наблюдалось ли у него симптомов темпоральной нестабильности.

– Это будет непросто, – Елена нахмурилась. – Томилин – важный клиент, и он не любит, когда его беспокоят между запланированными визитами.

– Придумай что-нибудь. Скажи, что требуется дополнительное обследование для подтверждения стабильности его темпорального поля.

Они продолжили обсуждать детали своего импровизированного расследования, не подозревая, что за соседним столиком сидел мужчина в неприметной одежде, который, казалось, был погружен в свой планшет. Но за внешней незаинтересованностью скрывалась абсолютная концентрация – он не пропустил ни одного слова из их разговора.

Когда Андрей и Елена разошлись, мужчина подождал несколько минут, затем достал коммуникатор и набрал номер.

– Северин? Это Климов. Вы были правы насчёт Соколова. Он контактировал с Вершининым и планирует какое-то расследование. И Орлова с ним заодно.

На другом конце линии раздался тяжёлый вздох.

– Продолжай наблюдение, – приказал голос Северина. – Я доложу господину Хронову. Пока не вмешивайся, пусть думают, что их никто не подозревает. Мы хотим знать, как далеко они готовы зайти.

Тем временем Андрей вернулся в свою квартиру, чувствуя странное облегчение от разговора с Еленой. Он больше не был один в своих опасениях, и это давало надежду, что им удастся разобраться в происходящем.

Но одновременно его не покидало чувство тревоги. События развивались слишком стремительно – сначала участившиеся аномалии, затем разговор с Вершининым, теперь случай с Карповым. Словно время само ускорялось, сжимаясь до критической точки.

Перед сном он активировал детектор Вершинина и положил его на прикроватную тумбочку. Устройство тихо загудело, экран показал ровную зеленую линию – в его квартире темпоральное поле оставалось стабильным.

Но надолго ли?