Карантинная зона Солнца

Глава 4: Вести с границы

Глубокий космос всегда действовал на Дана умиротворяюще. Вдали от планет и станций, в безмолвии межпланетной пустоты, он наконец мог расслабиться и просто думать. Четырнадцать часов полёта до "Гагарина-3" давали достаточно времени для размышлений – а поразмыслить было о чём.

Известие о том, что его ДНК может содержать следы марсианского организма, было подобно удару под дых. Вся его жизнь, его работа в МКС, его непримиримая борьба против распространения этого самого организма – всё это внезапно показалось жестокой иронией. Если он сам частично продукт этого организма, значит ли это, что годами он сражался против части самого себя?

Дан сидел в небольшой каюте модифицированного "Колибри", просматривая данные на портативном терминале. Доктор Линдт предоставила ему доступ к исследованиям "Альянса Прорыва", касающимся марсианского организма и его потенциальной связи со Смотрителями. Большая часть материалов выглядела безумно – теории о разумной микробной жизни, способной к межзвёздной коммуникации, гипотезы о целенаправленном создании барьера как карантинной меры, предположения о древней галактической цивилизации, регулирующей развитие молодых видов.

И всё же, после того, что он видел на "Деймосе", после преображения Сато и загадочных слов о "большом карантине"… теперь эти теории не казались такими безумными.

В дверь каюты постучали. Дан поднял голову:

– Войдите.

На пороге появилась Майя с двумя чашками синтезированного кофе.

– Подумала, что тебе не помешает, – сказала она, протягивая одну из чашек. – Ты не выходил из каюты шесть часов.

– Спасибо, – Дан принял кофе. – Я просто…

– Пытаешься переварить информацию, которая переворачивает всё твоё представление о мире? – Майя понимающе улыбнулась. – Да, такое требует времени.

Она присела на край койки:

– Как ты?

Дан усмехнулся:

– Как человек, который узнал, что, возможно, не совсем человек? Не знаю. Растерян. Зол. Сбит с толку.

– Ты всё тот же Дан Коржавин, которого я знаю уже пять лет, – твёрдо сказала Майя. – Генетический код не определяет, кто ты есть.

– А что определяет? – Дан отставил чашку. – Если они правы, и моя ДНК содержит инопланетный материал, то что это значит? Я всё ещё человек? Или кто-то… что-то ещё? И если Смотрители реальны, если они действительно готовятся судить человечество… какую роль я должен играть в этом?

Майя задумалась, затем сказала:

– Помнишь тот случай на Европе, когда мы столкнулись с контрабандистами редких металлов?

Дан кивнул. Два года назад они расследовали нелегальную добычу на спутнике Юпитера, где глубоко подо льдом был обнаружен подземный океан.

– Мы обнаружили тех рыбоподобных существ в образцах льда, – продолжила Майя. – Примитивная форма жизни, но уникальная для Солнечной системы. Контрабандисты не заботились о том, что их деятельность угрожала целому виду. Им были важны только деньги.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что тогда ты рисковал жизнью, чтобы остановить их. Не потому, что так требовал протокол МКС, а потому, что считал правильным защитить эти создания. – Майя наклонилась ближе. – Я видела, как ты говорил с руководством, требуя объявить весь регион защищённой зоной, как ты лично составлял новые протоколы, гарантирующие безопасность этих существ. Это был не просто долг инспектора – это было твоё глубокое убеждение, что все формы жизни заслуживают защиты.

– И что?

– И то, что, возможно, это не случайно. Возможно, часть тебя – та самая часть с "инопланетной ДНК" – даёт тебе понимание, недоступное большинству людей. Способность видеть ценность в других формах жизни, отличных от нашей. – Майя положила руку на его плечо. – Если так, то это не проклятие, Дан. Это дар. Именно то, что сейчас нужно человечеству больше всего.

Дан задумался. В словах Майи был смысл. Он всегда чувствовал себя иным – дело было не только в марсианской физиологии. Его подход к ксенобиологическим угрозам всегда отличался от подхода большинства коллег. Там, где другие видели только опасность, подлежащую уничтожению, он всегда искал понимания, способа сосуществования.

– Может быть, ты права, – наконец сказал он. – Но от этого не легче. Вся моя жизнь построена на лжи. Моя мать, мой отец… они знали и не сказали мне.

– Они пытались защитить тебя, – мягко возразила Майя. – В мире, где МКС уничтожает всё, связанное с марсианским организмом, правда о твоей ДНК означала бы твою гибель или, в лучшем случае, пожизненную изоляцию в лаборатории.

Дан не успел ответить – интерком ожил голосом доктора Линдт:

– Инспектор Коржавин, пилот Чанг, пожалуйста, пройдите в кабину. Мы приближаемся к зоне астероидного пояса, и вам стоит это увидеть.

Они переглянулись и поспешили в кабину. Линдт сидела за пультом управления, настраивая внешние датчики.

– Что происходит? – спросил Дан.

– Смотрите сами, – Линдт указала на главный экран.

Перед ними разворачивалась впечатляющая картина. Астероидный пояс всегда представлял собой захватывающее зрелище – тысячи камней разного размера, от крошечных метеоритов до карликовых планет, медленно вращающихся в пространстве между орбитами Марса и Юпитера. Но сейчас пояс выглядел иначе. Среди астероидов виднелись странные вспышки света – мгновенные, почти неуловимые, как далёкие молнии в космической пустоте.

– Что это? – спросила Майя, наклоняясь к экрану.

– Активность барьера, – ответила Линдт. – Только не внешнего, а внутреннего.

– Внутреннего? – Дан нахмурился. – Вы говорили только об одном барьере – на границе Оортового облака.

– Это основной барьер, – кивнула Линдт. – Но Нильсен обнаружил, что существует также сеть внутренних "мембран" – менее плотных и обычно неактивных. Они разделяют Солнечную систему на зоны. Одна из таких мембран проходит через астероидный пояс.

– И сейчас она активна, – догадался Дан. – Почему?

– Мы не знаем наверняка. Но активизация внутренних барьеров всегда предшествует… проверке. – Линдт выглядела встревоженной. – Это плохой знак. События развиваются быстрее, чем мы предполагали.

– Можем ли мы пройти через эту мембрану? – поинтересовалась Майя. – Она не повредит корабль?

– Мы проходили много раз, это безопасно, – заверила их Линдт. – По крайней мере, сейчас. Барьер реагирует только на определённые биологические сигнатуры, и то лишь когда полностью активирован. В текущем состоянии он просто… наблюдает.

– Наблюдает? – Дан вздрогнул. – Вы говорите о нём как о живом существе.

– Потому что, в некотором смысле, он живой, – ответила Линдт. – Или, по крайней мере, является продуктом живой технологии. Нильсен считает, что барьер – это не просто энергетическое поле, а сложная биотехнологическая конструкция, способная к адаптации и "обучению".

"Колибри" приближался к поясу астероидов. Вспышки становились отчётливее, образуя что-то вроде сетчатого узора в космическом пространстве.

– Приготовьтесь, – предупредила Линдт, активируя дополнительную защиту корабля. – При пересечении барьера могут быть некоторые… ощущения.

– Какие ощущения? – насторожился Дан.

Ответа он не получил – корабль вошёл в зону мерцающего света, и мир вокруг него изменился. Дан почувствовал странное головокружение, словно его сознание на мгновение отделилось от тела. Перед глазами промелькнула серия образов, слишком быстрых, чтобы их можно было различить. Звуки – шепот, музыка, странные вибрации – наполнили его разум, а затем так же внезапно исчезли.

Корабль прошёл сквозь барьер, и всё вернулось к норме. Точнее, почти всё.

– Вы это видели? – хрипло спросил Дан, обнаружив, что его руки дрожат. – Эти образы… звуки…

Майя выглядела растерянной:

– Я ничего не видела. Только лёгкое головокружение, как при смене гравитации.

Они оба посмотрели на Линдт, которая наблюдала за Даном с явным интересом.

– Интересно, – произнесла она. – Только люди с определёнными генетическими маркерами способны воспринимать сигналы барьера. То, что вы что-то почувствовали, инспектор, подтверждает нашу теорию о вашей… особенности.

– Что я видел? – требовательно спросил Дан. – Что это было?

– Вероятно, сканирование, – ответила Линдт. – Барьер считывал вашу генетическую информацию, искал признаки марсианского организма. – Она помедлила. – Что именно вы видели?

Дан попытался вспомнить мимолётные образы:

– Странные конструкции… похожие на кристаллы, но живые, пульсирующие. Множество существ, движущихся как единый организм. И… голоса. Не слова, скорее… концепции, вложенные прямо в сознание.

Линдт выглядела взволнованной:

– Это согласуется с отчётами других сенситивов. Вероятно, вы восприняли фрагментарные образы мира Смотрителей или их технологии. – Она сделала пометку на своём планшете. – Нильсен будет очень заинтересован этим.

Дан потёр виски, пытаясь избавиться от остаточного звона в ушах:

– Сколько ещё до "Гагарина-3"?

– Около пяти часов, – ответила Линдт. – Этот сектор пояса относительно безопасен, но я бы рекомендовала вам отдохнуть до прибытия. Встреча с Нильсеном потребует всей вашей концентрации.

Дан кивнул и вернулся в свою каюту, но заснуть не мог. Образы, мелькнувшие в его сознании при пересечении барьера, продолжали преследовать его. Особенно один – кристаллические структуры, соединённые в сложную сеть, пульсирующие как единый живой организм. Они казались смутно знакомыми, словно он видел что-то подобное раньше.

И тут его осенило. Он видел похожие структуры в образцах марсианского организма под мощным микроскопом. Та же кристаллическая решётка, те же пульсирующие узоры. Связь была очевидна – марсианский организм и технология барьера имели общее происхождение.

Дан активировал терминал и вызвал Линдт:

– Доктор, мне нужно знать всё, что вам известно о кристаллической структуре марсианского организма. Особенно о его сходстве с технологией барьера.

На экране появилось лицо Линдт, удивленное его внезапным интересом:

– Это одна из ключевых теорий Нильсена. Он считает, что марсианский организм – это не просто случайная форма жизни, а биотехнологический инструмент, специально созданный как часть системы барьера. Своего рода "агент внутри", который может либо способствовать эволюции запертого вида в "правильном" направлении, либо сигнализировать о необходимости стерилизации.

– А что считается "правильным" направлением? – спросил Дан.

– Судя по всему, симбиотическое сосуществование вместо хищнического доминирования, – ответила Линдт. – Способность к интеграции с другими формами жизни без их уничтожения. Коллективный разум вместо индивидуалистической экспансии.

– То есть полная противоположность текущего пути развития человечества, – мрачно заключил Дан.

– Именно. Поэтому мы считаем, что контролируемая интеграция с марсианским организмом – это не просто научный эксперимент, а необходимое условие для выживания нашего вида.

Дан задумался:

– Но если так, то почему Смотрители просто не уничтожили нас раньше? Почему ждали так долго?

– Есть теория, что они действуют не по принципу активного вмешательства, а скорее как садовники галактики, – объяснила Линдт. – Они создают условия, при которых виды эволюционируют в определённом направлении, но предпочитают, чтобы этот процесс происходил естественным путём. Прямое вмешательство – крайняя мера, используемая только когда вид представляет непосредственную угрозу галактической экосистеме.

– И человечество достигло этой точки? – спросил Дан.

– Судя по активности барьера, мы очень близки к ней, – мрачно ответила Линдт. – Наши технологии приближаются к уровню, позволяющему преодолеть карантин. А наша история не даёт оснований полагать, что мы будем мирно сосуществовать с другими цивилизациями.

Дан отключил связь и снова лёг, глядя в потолок каюты. Слишком много информации, слишком много тревожных открытий за слишком короткое время. Его разум, привыкший к методичному анализу фактов и строгому следованию протоколам, с трудом справлялся с этим потоком новых, революционных концепций.

Если всё это правда – если человечество действительно находится под наблюдением древней галактической цивилизации, готовой "стерилизовать" Солнечную систему при малейшем признаке угрозы – то все мелкие политические интриги между Землёй и колониями, все приоритеты МКС, все его собственные заботы и амбиции вдруг кажутся ничтожными.

И если он действительно несёт в себе частицу того, что может стать мостом между человечеством и этими непостижимыми Смотрителями… какова его ответственность? Что он должен сделать с этим знанием?

Эти мысли преследовали его, пока усталость наконец не взяла своё, и он провалился в беспокойный сон, наполненный кристаллическими конструкциями и шепчущими голосами.

– Инспектор Коржавин! Просыпайтесь! Мы прибываем.

Голос Линдт вырвал Дана из сна. Он резко сел, на мгновение дезориентированный, затем вспомнил, где находится.

– Уже? – хрипло спросил он.

– Мы подходим к "Гагарину-3", – подтвердила Линдт через интерком. – Думаю, вам стоит это увидеть.

Дан быстро привёл себя в порядок и направился в кабину. Майя уже была там, глядя на главный экран с выражением изумления на лице.

– Ты только посмотри на это, – сказала она, когда Дан вошёл.

"Гагарин-3" оказался не тем, что ожидал Дан. Вместо типичной астероидной станции – металлического купола или серии модулей, прикреплённых к поверхности камня – перед ними предстало нечто, больше напоминающее живой организм, чем искусственное сооружение.

Станция была построена внутри и вокруг крупного астероида неправильной формы. Но там, где должны были быть стандартные металлические конструкции, виднелись полупрозрачные куполы, светящиеся изнутри мягким голубоватым светом. Многочисленные "щупальца" из какого-то кристаллического материала вытягивались в пространство, собирая солнечный свет и, по всей видимости, служа антеннами или сенсорами. Вся станция пульсировала, словно в такт невидимому сердцебиению.

– Что это? – выдохнул Дан. – Это не похоже ни на одну станцию, которую я когда-либо видел.

– Потому что это не просто станция, – с гордостью ответила Линдт. – Это симбиотическая конструкция. Гибрид человеческих технологий и модифицированного марсианского организма. Живая станция, способная адаптироваться, расти и самовосстанавливаться.

– Это… невероятно, – признал Дан, не в силах оторвать взгляд от пульсирующих структур. – И небезопасно. МКС уничтожила бы это место без колебаний.

– Поэтому мы приложили столько усилий, чтобы сохранить его в тайне, – кивнула Линдт. – "Гагарин-3" – наше величайшее достижение и доказательство того, что симбиоз с марсианским организмом возможен и продуктивен.

"Колибри" приближался к станции, и теперь они могли разглядеть детали. Вокруг основной структуры двигались маленькие объекты – не механические дроны, а что-то похожее на живых существ, сотканных из того же кристаллического материала, что и "щупальца" станции.

– Это охранники, – пояснила Линдт, заметив взгляд Дана. – Биосинтетические конструкции, созданные для защиты станции и выполнения внешних работ. Они частично разумны, но подчиняются центральному управлению.

– Управлению Нильсена? – спросила Майя.

– Скорее, коллективному разуму станции, – ответила Линдт. – Нильсен является частью этого разума, но не единственным его компонентом.

Дан напрягся:

– Вы имеете в виду, что Нильсен…

– Прошёл интеграцию с марсианским организмом? Да, – кивнула Линдт. – Как и большинство постоянных обитателей "Гагарина-3". Но не бойтесь, это контролируемая интеграция. Они сохранили свою индивидуальность и человечность.

"Колибри" приблизился к одному из прозрачных куполов, который раскрылся, как лепестки цветка, открывая путь внутрь. Док станции выглядел одновременно органичным и высокотехнологичным – словно нечто, созданное не человеческими руками, а выращенное на стыке биологии и квантовой физики.

Когда корабль состыковался, и открылся шлюз, Дан почувствовал странное ощущение – словно сама станция изучала его, прощупывала его сознание невидимыми щупальцами.

– Вы чувствуете это? – спросил он Майю.

– Что именно? – она выглядела озадаченной.

– Как будто… кто-то смотрит. Изнутри. – Дан не мог подобрать слов для этого ощущения.

– Станция сканирует вас, – объяснила Линдт. – Точнее, её биологический компонент. Это стандартная процедура для новых посетителей. Особенно для тех, кто имеет… необычную генетическую структуру.

Они вошли в станцию через переходный туннель, больше похожий на пищевод живого существа, чем на стандартный шлюз. Стены пульсировали и светились, реагируя на их присутствие, словно приветствуя новоприбывших.

За туннелем открылось просторное помещение, напоминающее одновременно лабораторию, жилое пространство и сад. Прозрачные перегородки разделяли различные зоны, но весь интерьер ощущался как единый организм. Растения, интегрированные в стены, исполняли не только декоративную функцию, но и, по всей видимости, были частью системы жизнеобеспечения. В центре располагалась большая голографическая проекция Солнечной системы с отмеченными красным цветом зонами – внутренними барьерами.

Несколько человек работали за прозрачными консолями. Дан заметил, что все они имели характерные черты – слегка светящуюся кожу и глаза с необычным радужным оттенком, напоминающим эффект, который он видел у заражённых на "Деймосе", но гораздо менее выраженный.

– Добро пожаловать на "Гагарин-3", инспектор Коржавин, пилот Чанг, – раздался голос, и к ним подошёл высокий седой мужчина с живыми, пронзительными глазами. – Я рад, что вы смогли добраться к нам, несмотря на… противодействие.

– Доктор Нильсен, – Линдт слегка поклонилась. – Миссия выполнена. Я привезла их, как вы просили.

– Отличная работа, Сара, – Нильсен улыбнулся. – Бергман?

– Остался на Земле, чтобы отвлечь внимание МКС, – ответила Линдт. – Но у нас могут быть преследователи. Три корабля МКС вышли на наш след.

– Мы знаем, – кивнул Нильсен. – Станция засекла их примерно час назад. У нас есть время подготовиться. – Он повернулся к Дану и Майе. – Но сначала позвольте мне показать вам то, ради чего вы проделали этот опасный путь.

Он жестом пригласил их следовать за собой, направляясь к дальней части помещения. По пути Дан не мог не заметить, что остальные обитатели станции смотрят на него с нескрываемым интересом, даже благоговением.

– Они знают, кто я? – тихо спросил он у Линдт.

– Они знают, что вы можете быть ключом, – ответила она. – Тем, кого мы так долго ждали.

Нильсен привёл их в отдельное помещение, которое, судя по оборудованию, служило основной лабораторией. В центре находилась большая прозрачная камера, наполненная светящейся жидкостью, внутри которой парила кристаллическая структура, разрастающаяся и меняющая форму, как живое существо.

– Вот, – Нильсен указал на камеру. – Чистый образец марсианского организма, не модифицированный человеческим вмешательством. Мы извлекли его из глубинных пластов Марса, из места, которое МКС считает слишком опасным даже для исследования.

– Он выглядит… иначе, – заметил Дан, вспоминая образцы, с которыми ему доводилось сталкиваться. – Более структурированным.

– Потому что здесь он свободен, – объяснил Нильсен. – Образцы, которые изучает МКС, обычно находятся в состоянии стресса, подавлены химическими агентами или радиацией. Здесь мы создали условия, максимально приближенные к его естественной среде.

– А где его естественная среда? – спросил Дан. – Не Марс, я полагаю?

– Умный вопрос, – Нильсен улыбнулся. – Нет, не Марс. Марс был всего лишь… инкубатором. Местом, где организм мог ждать, пока не появится подходящая форма жизни для взаимодействия. – Он сделал паузу. – Его истинное происхождение, скорее всего, лежит за пределами нашей системы. Возможно, он был помещён сюда теми же существами, что создали барьер.

– Смотрителями, – произнёс Дан.

– Да, хотя это название, безусловно, ограничивает понимание их истинной природы. – Нильсен подошёл к консоли и активировал голографическую проекцию. – Смотрите.

Над консолью возникло трёхмерное изображение – сложная кристаллическая структура, разветвляющаяся в пространстве, формирующая что-то вроде нейронной сети.

– Это модель организма на квантовом уровне, – пояснил Нильсен. – Как видите, он организован не как обычная земная жизнь. Его структура напоминает скорее квантовый компьютер, способный к параллельным вычислениям в различных измерениях.

– Измерениях? – переспросила Майя. – Вы имеете в виду, как в теории мультивселенной?

– Именно. Наши исследования показывают, что организм существует одновременно в нашем пространстве-времени и… где-то ещё. Он служит своего рода мостом, якорем между различными реальностями. – Нильсен увеличил часть проекции. – И вот что особенно интересно: эта структура имеет поразительное сходство с определёнными участками человеческого мозга, особенно с теми, что отвечают за образное мышление и интуицию.