Карантинное кольцо

– А я соберу остальную команду, – добавила Лиза. – Ян и Сунь тоже должны участвовать в анализе.

Алексей кивнул, чувствуя прилив энергии несмотря на физическую слабость. Возможно, им придется действовать вопреки прямым указаниям Зорина. Возможно, это поставит под угрозу его карьеру и репутацию. Но некоторые открытия стоят любого риска.

Барьер заговорил после двухсот лет молчания. И Алексей Немов был полон решимости услышать, что он хочет сказать.

Глава 2: Эхо прошлого

Земля встретила Алексея ослепительным солнечным светом и тяжестью. После трех месяцев на Луне гравитация родной планеты давила на плечи, словно невидимый груз. Челнок приземлился на одной из платформ Московско-Берлинского космопорта – огромного комплекса, раскинувшегося на территории бывшей Восточной Европы.

Алексей поморщился, когда рана на правом плече снова дала о себе знать. Прошла неделя с момента инцидента в обсерватории, но ожог все еще заживал. Доктор Чен настаивала на полном курсе регенерационной терапии, но у Немова не было на это времени. Вызов в Земной Совет не терпел отлагательств.

Выйдя из челнока, он на мгновение остановился, привыкая к ощущению твердой земли под ногами. Вокруг кипела жизнь мегаполиса – люди всех возрастов и национальностей, представители колоний с Марса и спутников внешних планет, сервисные роботы, снующие между пассажирами.

В двухстах метрах от посадочной платформы его ждал автономный транспортный модуль – обтекаемая серебристая капсула, парящая в полуметре над специальной направляющей полосой. Алексей приложил ладонь к сканеру доступа.

– Доктор Алексей Немов, – произнес мелодичный женский голос. – Пункт назначения: Центральный комплекс Земного Совета. Время в пути: двадцать три минуты. Пожалуйста, займите место в салоне.

Двери капсулы бесшумно раскрылись. Внутри было прохладно и тихо – идеальная изоляция от шума и суеты космопорта. Алексей сел в удобное кресло и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями перед предстоящей встречей.

Разговор с директором Зориным на Луне прошел именно так, как он и ожидал – формально, напряженно и без каких-либо конкретных результатов. Зорин выслушал его доклад с непроницаемым лицом, задал несколько общих вопросов и объявил, что окончательное решение будет принято на заседании полного состава Совета на Земле.

София Ким не присутствовала на той встрече – ее вызвали в отдельный кабинет для "консультации". Когда она вернулась, то выглядела обеспокоенной, но отказалась обсуждать подробности.

"Они боятся, – сказала она тогда. – Боятся того, что мы можем обнаружить. И я не уверена, что смогу их переубедить".

Капсула плавно тронулась с места, набирая скорость. За прозрачными стенами проносился пейзаж восстановленной Европы – современные здания из композитных материалов, перемежающиеся с тщательно сохраненными историческими памятниками. Мосты и виадуки, парки и искусственные водоемы. После климатической катастрофы начала XXI века этот регион был полностью перестроен, став символом возрождения человечества.

Погруженный в размышления, Алексей не сразу заметил, как капсула покинула городскую зону и теперь двигалась по туннелю, проложенному в толще земли. Полная темнота за окнами сменилась мягким голубоватым свечением – они проезжали под одним из искусственных морей, созданных в рамках программы климатической реконструкции.

– До пункта назначения осталось десять минут, – сообщила система управления. – На подъезде к Центральному комплексу будет произведено сканирование безопасности. Пожалуйста, приготовьте ваш идентификационный чип.

Алексей рассеянно потер запястье левой руки, где под кожей находился биометрический чип – стандартный для всех граждан Солнечной системы идентификатор, содержащий всю необходимую информацию: от медицинских данных до уровня допуска к различным объектам и системам.

Капсула вынырнула из туннеля, и взору Алексея открылся Центральный комплекс Земного Совета – громадное сооружение из стекла, металла и композитных материалов, раскинувшееся на площади в несколько квадратных километров. Пять башен разной высоты символизировали пять изначальных колоний человечества: Землю, Луну, Марс, пояс астероидов и систему спутников Юпитера. Сейчас, когда колонии были на Титане, Европе и в других отдаленных уголках Солнечной системы, эта символика казалась устаревшей, но традиция сохранялась.

Капсула замедлилась и плавно остановилась у одного из боковых входов комплекса.

– Прибытие в Центральный комплекс Земного Совета, – объявила система. – Сектор научных исследований. Доктор Немов, вас ожидают в конференц-зале B-17. Следуйте указателям или запросите помощь у информационных терминалов.

Двери открылись, и Алексей вышел в просторный холл. Здесь было многолюдно – ученые, администраторы, дипломаты, военные в форме Объединенных Сил Солнечной системы. Все куда-то спешили, погруженные в свои дела.

Немов направился к информационному терминалу, когда услышал окрик:

– Доктор Немов! Алексей Игоревич!

Он обернулся и увидел седовласого мужчину лет пятидесяти, спешащего к нему через холл. В первую секунду Алексей не узнал его, но затем вспомнил – Дмитрий Ларин, историк космонавтики, специализирующийся на периоде первых межзвездных экспедиций.

– Профессор Ларин, – Алексей пожал протянутую руку. – Не ожидал встретить вас здесь.

– Я здесь постоянно, – улыбнулся Ларин. – Консультирую Совет по историческим аспектам исследования космоса. Слышал о вашем… открытии. Впечатляющая работа.

В его голосе было что-то странное – напряжение, скрытое за показной легкостью. Глаза историка быстро оглядели холл, словно проверяя, не наблюдает ли кто-то за их разговором.

– Спасибо, – осторожно ответил Алексей. – Хотя не уверен, что Совет разделяет ваше мнение.

Ларин понизил голос:

– У вас есть время перед заседанием? Нам нужно поговорить. Наедине.

Алексей взглянул на часы – до назначенного времени оставалось около сорока минут.

– Думаю, да. О чем речь?

– Не здесь, – Ларин сделал едва заметный жест в сторону камер наблюдения под потолком. – Идемте, я знаю место.

Они направились к лифтам в дальнем конце холла. Ларин приложил свой идентификационный чип к панели, и двери одного из лифтов открылись. Внутри было пусто.

– Частный уровень, – пояснил историк, заметив вопросительный взгляд Алексея. – Библиотека оригинальных документов. Там редко кто бывает в такое время.

Лифт быстро поднял их на тридцатый уровень. Они вышли в тихий коридор, освещенный мягким, рассеянным светом. Стены были облицованы настоящим деревом – редкость и роскошь в мире, где натуральные материалы ценились на вес золота.

Ларин провел Алексея через анфиладу небольших комнат, заполненных стеллажами с физическими носителями информации – бумажными книгами, старыми электронными хранилищами, голографическими кристаллами. Запах старины и пыли наполнял воздух, несмотря на идеальную систему климат-контроля.

Наконец, они оказались в маленьком круглом зале с панорамными окнами, выходящими на искусственное озеро. Здесь стоял круглый стол из темного дерева и несколько кресел.

– Присаживайтесь, – предложил Ларин, проверяя что-то на своем персональном коммуникаторе. – Я активировал протокол конфиденциальности. На ближайшие десять минут все системы наблюдения в этой комнате отключены – официально для проверки исторических документов с ограниченным доступом.

Алексей сел, внимательно наблюдая за историком. Что-то в поведении Ларина настораживало – смесь нервозности и решимости.

– О чем вы хотели поговорить, профессор? – спросил он прямо.

Ларин опустился в кресло напротив и несколько секунд изучал лицо Алексея, словно принимая окончательное решение.

– О "Икаре-1", – наконец произнес он. – О первой межзвездной экспедиции и о том, что на самом деле произошло перед появлением барьера.

Алексей подался вперед. История экспедиции "Икар-1" была одной из величайших загадок современности. Корабль стартовал в 2050 году с амбициозной миссией – достичь Проксимы Центавра, ближайшей к Солнцу звезды. Через четыре года после старта связь с экспедицией прервалась, а вскоре после этого появился барьер, изолировавший Солнечную систему от остальной Вселенной.

– Что вы знаете? – спросил Немов, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Ларин достал из внутреннего кармана небольшой предмет – старомодный физический носитель информации, квантовый кристалл размером с ноготь.

– Это копия последнего сообщения "Икара-1", – сказал он, понизив голос до шепота. – Полная версия, не та отредактированная запись, которая есть в официальных архивах.

– Откуда она у вас? – недоверчиво спросил Алексей, глядя на крошечный кристалл.

– Моя семья… – Ларин сделал паузу. – Мой прадед был одним из операторов дальней связи, принимавших последнее сообщение. Он сделал копию перед тем, как оригинал был изъят и засекречен. Этот кристалл передавался в нашей семье из поколения в поколение.

– И вы решили поделиться им именно сейчас? Почему?

Ларин нервно провел рукой по седым волосам.

– Потому что ваш эксперимент изменил ситуацию. Барьер активизировался впервые за двести лет. И я боюсь… боюсь, что история может повториться.

Он протянул кристалл Алексею.

– Я не могу сказать вам больше – это слишком опасно. Для нас обоих. Но когда вы увидите это сообщение, вы поймете. И, возможно, сможете предотвратить катастрофу.

Алексей взял кристалл, ощущая его неожиданную тяжесть в ладони.

– Как я могу быть уверен, что это подлинник? – спросил он, все еще сомневаясь.

– Проверьте квантовую подпись, – ответил Ларин. – Она соответствует протоколам связи того времени. Но, – он поднял палец, – не делайте этого на общедоступном оборудовании. Используйте изолированную систему, желательно не связанную с глобальной сетью.

Алексей кивнул, пряча кристалл во внутренний карман своего форменного костюма.

– И еще кое-что, – добавил Ларин, понизив голос еще больше. – Если вы хотите узнать всю правду, вам нужно попасть на станцию "Харон" в поясе Койпера. Там хранятся оригинальные записи и артефакты, связанные с первой экспедицией.

– "Харон"? – удивленно переспросил Алексей. – Но эта станция была выведена из эксплуатации десятилетия назад.

– Официально – да, – кивнул историк. – Неофициально… там всё еще есть люди и системы, хранящие секреты, которые Совет предпочел бы никогда не раскрывать.

Алексей хотел задать еще множество вопросов, но в этот момент коммуникатор Ларина издал тихий сигнал.

– Время истекает, – напряженно сказал историк, поднимаясь. – Скоро протокол конфиденциальности отключится. Вам лучше идти – заседание Совета начнется через пятнадцать минут.

Они быстро вернулись к лифтам. Спускаясь вниз, Алексей чувствовал, как кристалл словно прожигает карман. Что могло быть в последнем сообщении "Икара", что требовало такой секретности спустя двести лет?

У входа в конференц-зал B-17 они остановились.

– Удачи вам на заседании, – сказал Ларин, протягивая руку для формального прощания. – И будьте осторожны, доктор Немов. Некоторые тайны опасно раскрывать.

Когда их руки соприкоснулись, Алексей почувствовал, как историк вложил в его ладонь еще что-то – маленький чип-ключ.

– От запасного шлюза станции "Харон", – прошептал Ларин почти беззвучно. – На всякий случай.

Затем он развернулся и быстрым шагом направился прочь, словно испугавшись собственной смелости.

Алексей спрятал ключ и глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему испытанию. Затем приложил ладонь к сканеру доступа, и двери конференц-зала бесшумно раскрылись перед ним.

Зал заседаний представлял собой идеальный полукруг с рядами кресел, расположенными амфитеатром. В центре находился подиум для выступающих, а напротив – длинный стол, за которым сидели девять членов Высшего Совета по Космической Безопасности.

Когда Алексей вошел, в зале уже собралось около тридцати человек – ученые, военные, представители колоний. Он заметил Софию Ким, сидевшую в третьем ряду. Она встретилась с ним взглядом и едва заметно кивнула. Рядом с ней Алексей узнал Яна Ковальски и Сунь Мэй – они тоже были вызваны для дачи показаний.

Немов занял свободное место в первом ряду, отведенном для основных докладчиков. Перед ним на маленьком парящем столике лежала папка с материалами заседания и стакан воды.

Ровно в 10:00 массивные двери в задней части зала открылись, и вошел директор Виктор Зорин – высокий, подтянутый мужчина шестидесяти восьми лет, с характерной военной выправкой и пронзительным взглядом светло-серых глаз. Его абсолютно белые волосы были коротко подстрижены, а на лице выделялся шрам, пересекавший левую бровь – след давней экспедиции на Марс.

За ним следовали остальные члены Совета – представители различных сфер человеческой деятельности в Солнечной системе: наука, военное дело, колонизация, здравоохранение, образование, экономика, юриспруденция, дипломатия и связь с искусственными интеллектами.

Когда все заняли свои места, Зорин оглядел присутствующих и заговорил – его глубокий, хорошо поставленный голос легко заполнил пространство зала:

– Внеочередное заседание Высшего Совета по Космической Безопасности объявляю открытым. Повестка дня: инцидент на лунной обсерватории "Циолковский" от 15 марта 2250 года, связанный с аномальным поведением барьера. Первый докладчик – руководитель исследовательской группы, доктор Алексей Немов.

Алексей поднялся и направился к подиуму. Когда он встал за трибуну, перед ним возникла голографическая проекция его доклада.

– Уважаемый директор Зорин, уважаемые члены Совета, – начал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно. – Неделю назад наша исследовательская группа зафиксировала аномальные квантовые флуктуации в секторе TZ-435-B барьера. Эти флуктуации представляли собой периодические колебания с постепенно увеличивающейся амплитудой.

Алексей активировал первую голограмму, демонстрирующую графики колебаний.

– Для проверки нашей гипотезы о начинающемся распаде квантовой структуры барьера мы провели эксперимент с направленным квантовым импульсом. Ожидаемым результатом было простое поглощение импульса, как это происходило во всех предыдущих тестах. Однако, – он перешел к следующей голограмме, – барьер неожиданно ответил обратным сигналом, значительно превышающим по мощности наш первоначальный импульс.

В зале прошел легкий шепот. Алексей продолжил:

– Обратный сигнал достиг обсерватории гораздо быстрее, чем предполагалось, и вызвал ряд аномалий. Наиболее значительной из них было появление серии символов, выжженных на материале купола обсерватории.

Он вывел изображение символов. Теперь в зале воцарилась полная тишина.

– Совместно с доктором Софией Ким, специалистом по ксенолингвистике, мы провели предварительный анализ этих символов. Есть основания полагать, что это не случайный узор, а осмысленное сообщение, своего рода ответ на наш сигнал.

Зорин подался вперед, его взгляд стал еще более пронзительным.

– И какие же у вас основания так считать, доктор Немов?

Алексей кивнул Софии, и она поднялась со своего места.

– С вашего позволения, директор Зорин, я хотела бы продемонстрировать результаты нашего анализа.

Зорин на мгновение замешкался, затем неохотно кивнул:

– Прошу вас, доктор Ким.

София поднялась на подиум и встала рядом с Алексеем. Она активировала свою часть презентации.

– Символы, появившиеся на куполе обсерватории, имеют четкую математическую структуру, – начала она, выводя сравнительные диаграммы. – При наложении на график квантовых колебаний барьера, которые фиксировала группа доктора Немова, мы получаем почти идеальное совпадение основных элементов.

На голограмме появилось наложение двух изображений, демонстрирующее это совпадение.

– Кроме того, символы содержат закономерности, характерные для коммуникационных систем: повторяющиеся элементы, иерархическую структуру, бинарные противопоставления. Это не просто случайные узоры – это язык.

Члены Совета переглянулись. Представитель научного сектора, доктор Элена Чавес, подняла руку:

– Доктор Ким, если это действительно язык, смогли ли вы расшифровать его содержание?

– Пока нет, – честно ответила София. – Для полной расшифровки нам нужно больше данных, больше примеров. Но предварительный анализ позволяет предположить, что это своего рода подтверждение контакта. Барьер или его создатели показывают, что заметили наше наблюдение и способны коммуницировать.

– Или, – вмешался Зорин, – это просто отражение наших собственных данных, что-то вроде эха. Вы отправили импульс с определенной структурой, и он вернулся в измененном виде из-за взаимодействия с квантовой структурой барьера. Никакого разума, никакого послания – просто физическое явление.

– С позволения директора, – вступил Алексей, – подобное объяснение противоречит всем нашим знаниям о свойствах барьера. За двести лет наблюдений он никогда не проявлял подобных реакций. Кроме того, символы содержат элементы, которых не было в нашем исходном сигнале.

Зорин холодно улыбнулся:

– Двести лет – ничтожный срок по космическим меркам, доктор Немов. Возможно, мы просто впервые наблюдаем естественный цикл изменений барьера.

Алексей почувствовал растущее раздражение. Зорин явно пытался свести всю дискуссию к безопасной теории естественных процессов, игнорируя возможность контакта с создателями барьера.

– В любом случае, – продолжил директор, – инцидент требует тщательного изучения. Особенно с учетом того, что обратный сигнал вызвал повреждения оборудования и представлял опасность для персонала обсерватории.

Он обвел взглядом присутствующих.

– Я предлагаю следующее решение: все дальнейшие эксперименты с барьером временно приостановить до завершения полного анализа произошедшего. Создать специальную комиссию для изучения символов под руководством экспертов по криптографии и лингвистике. Усилить мониторинг всех секторов барьера для выявления возможных новых аномалий.

Члены Совета согласно закивали. Алексей понял, что проигрывает.

– Директор Зорин, – он сделал последнюю попытку, – время имеет критическое значение. Аномалия в барьере продолжает развиваться. Если мы не воспользуемся этой возможностью сейчас, мы можем упустить шанс на контакт, который не повторится еще двести лет… или никогда.

Зорин смерил его тяжелым взглядом.

– Доктор Немов, я понимаю ваш энтузиазм. Но Совет отвечает за безопасность всего человечества. Мы не можем рисковать, основываясь лишь на предположениях и неполных данных.

Он повернулся к остальным членам Совета:

– Прошу проголосовать за предложенные меры.

Один за другим члены Совета подняли руки, соглашаясь с предложением Зорина. Только представитель научного сектора, доктор Чавес, на мгновение заколебалась, но затем и она присоединилась к большинству.

– Решение принято единогласно, – констатировал Зорин. – Исследовательская группа доктора Немова временно отстраняется от работы с барьером. Все данные и материалы передаются специальной комиссии. Доктор Ким будет включена в состав этой комиссии как эксперт по ксенолингвистике.

Он посмотрел на Алексея и Софию:

– Ваше сотрудничество будет высоко оценено. А теперь заседание объявляется закрытым.

Когда члены Совета начали покидать зал, Алексей и София спустились с подиума. Она наклонилась к нему и прошептала:

– Они боятся. И когда люди боятся, они становятся осторожными до паранойи.

– Или у них есть причины для страха, о которых мы не знаем, – тихо ответил Алексей, вспомнив кристалл с сообщением "Икара", спрятанный в его кармане.

К ним подошли Ян и Сунь, выглядевшие разочарованными.

– И что теперь? – спросил Ян. – Вернемся на Луну и будем сидеть сложа руки?

– Официально – да, – ответил Алексей. – Но у меня есть другие планы.

Он посмотрел на своих коллег:

– Мне нужно поговорить с вами. Всеми. Но не здесь.

Они кивнули, понимая серьезность ситуации. В этот момент к группе приблизился один из помощников Зорина – молодой человек в строгом костюме с эмблемой Совета.

– Доктор Немов, директор Зорин хотел бы переговорить с вами наедине. Он ожидает вас в своем кабинете.

Алексей переглянулся с Софией.

– Я встречу вас позже, – сказал он. – В обычном месте.

Она кивнула, понимая, что он имеет в виду их договоренность собраться в университетском кафе, где они познакомились несколько лет назад – на конференции по инопланетным коммуникациям.

Алексей последовал за помощником по длинным коридорам комплекса. Они поднялись на верхний уровень центральной башни, где располагались кабинеты высшего руководства.

Кабинет Зорина полностью соответствовал характеру своего владельца – строгий, функциональный, без излишеств. Единственным украшением была старинная карта звездного неба, висевшая на стене за массивным столом.

Директор стоял у панорамного окна, глядя на раскинувшийся внизу мегаполис. Услышав, как открылась дверь, он повернулся.

– А, доктор Немов. Спасибо, что пришли. Присаживайтесь, – он указал на кресло у стола.

Алексей сел, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри него боролись противоречивые эмоции – раздражение из-за решения Совета, любопытство относительно причин этой встречи и настороженность после разговора с Лариным.

Зорин сел напротив и некоторое время молча изучал Алексея.

– Знаете, – наконец произнес он, – мой дед был астрофизиком, как и вы. Он работал в группе, изучавшей первые признаки барьера.

Алексей слегка напрягся. Разговор принимал неожиданный оборот.

– Я не знал, – осторожно ответил он.

– Да, не многие знают, – кивнул Зорин. – Он рассказывал мне, каким был шок, когда они впервые обнаружили, что что-то блокирует сигналы за пределами определенного радиуса от Солнца. Сначала думали, что это ошибка оборудования. Потом – что это какое-то естественное явление. И лишь когда отправленный исследовательский зонд буквально разбился о невидимую стену, стало ясно, что Солнечная система оказалась в ловушке.

Директор встал и подошел к карте звездного неба.

– Двести лет мы живем внутри этой сферы. Двести лет развиваемся, колонизируем планеты и спутники, строим новые города, создаем новые технологии. И все это время барьер защищает нас.

– Защищает? – переспросил Алексей. – От чего?

Зорин повернулся к нему, его серые глаза казались почти серебряными в свете, падающем из окна.

– А вы никогда не задумывались, доктор Немов, почему барьер появился именно после отправки первой межзвездной экспедиции? Почему связь с "Икаром" прервалась незадолго до этого события?

Алексей промолчал, вспоминая кристалл, спрятанный в кармане.

– Существуют вещи, – продолжил Зорин, – знание которых не приносит пользы. Иногда неведение – благо.

– Я ученый, директор Зорин, – твердо ответил Алексей. – Для меня знание всегда ценно, каким бы оно ни было.

Зорин слегка улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Да, конечно. Вы напоминаете мне моего деда – та же непоколебимая вера в силу науки. Но есть одно существенное различие – вы никогда не видели, что лежит за барьером. А он – видел. Через последние передачи "Икара".

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– И что там?

Зорин вернулся к столу и сел.

– Я вызвал вас не для того, чтобы раскрывать древние тайны, доктор Немов. Я хотел предложить вам сделку.

– Сделку? – осторожно переспросил Алексей.

– Да. Совет принял решение приостановить ваши эксперименты, но это не означает, что ваши таланты будут потрачены впустую. Мы готовы предоставить вам новую лабораторию, расширенное финансирование и доступ к засекреченным архивам по барьеру. Вы сможете продолжить исследования, но под непосредственным контролем Совета и с соблюдением всех протоколов безопасности.

– А что я должен сделать взамен? – спросил Алексей, хотя уже догадывался об ответе.

– Прекратить неофициальные исследования. Отказаться от попыток самостоятельного контакта с создателями барьера. И самое главное – передать все имеющиеся у вас данные и материалы, связанные с барьером, под контроль Совета.

Зорин наклонился вперед:

– Я не враг прогрессу, доктор Немов. Я просто хочу, чтобы этот прогресс был контролируемым и безопасным.

Алексей молчал, обдумывая предложение. С одной стороны, доступ к засекреченным архивам мог дать ему информацию, которую он искал годами. С другой – он инстинктивно чувствовал, что Зорин не говорит всей правды.

– Мне нужно время, чтобы подумать, – наконец ответил он.

– Конечно, – кивнул Зорин. – У вас есть три дня. После этого я буду ждать вашего решения.

Он встал, давая понять, что разговор окончен.