Код Создателя

Глава 4: Первый ключ

Иерусалим, Израиль

Утреннее солнце заливало золотистым светом древние стены Иерусалима, когда военно-транспортный самолёт с российскими опознавательными знаками приземлился на специальной полосе аэропорта Бен-Гурион. Максим Краевский, Джейсон Чен и Сара Блэквуд спустились по трапу, где их встретила группа израильских военных во главе с Майклом Штайнером.

– Добро пожаловать в Израиль, – Штайнер пожал руки прибывшим. – Как прошёл полёт?

– Турбулентность над Чёрным морем была… необычной, – ответила Блэквуд. – Пилоты говорят, что никогда такого не видели. Воздушные потоки двигались по спиральным траекториям.

– Ещё одна аномалия для вашего списка, доктор, – кивнул Штайнер. – За последние сутки их количество увеличилось вдвое. Машины ждут, поторопимся.

Они сели в два черных внедорожника с тонированными стеклами и выехали с территории аэропорта по специальной полосе, минуя обычные пункты контроля.

– Генерал Громов не с вами? – спросил Штайнер, сидя рядом с Максимом в первой машине.

– Остался координировать работу из бункера, – ответил Краевский. – Ситуация усложняется. Аномалии распространяются, и мировые лидеры начинают паниковать. Громов сдерживает политическое давление, чтобы дать нам время для работы.

Штайнер кивнул.

– У нас тоже непросто. Правительство требует объяснений. Три религиозные конфессии обвиняют друг друга в осквернении святынь. СМИ строят теории заговора. А "Наследники Прометея" активизировались по всему региону.

– Есть новости о докторе Хашеми? – спросил Максим.

– Возможно, – Штайнер достал планшет и показал размытое изображение с камеры наблюдения. – Это снято вчера в армянском квартале. Качество плохое, но наши аналитики с 70% вероятностью идентифицировали её.

Максим внимательно изучил фотографию. Женщина на снимке была закутана в традиционную одежду, лицо почти полностью скрыто, но что-то в её осанке и движениях подсказывало, что это действительно могла быть Хашеми.

– Она все ещё в городе, – задумчиво произнес Максим. – Почему? Логичнее было бы покинуть страну.

– Возможно, она не может унести артефакт, – предположил Штайнер. – Или у неё есть другая причина остаться.

– Или она ждёт нас, – тихо добавил Максим. – Если она достаточно умна, то поняла, что случайно активировала нечто опасное, и теперь ищет способ это исправить.

Машины проехали через современные районы Иерусалима и въехали в Старый город через Яффские ворота. Узкие улочки с трудом пропускали внедорожники, местные жители с настороженностью смотрели на необычный кортеж.

– Место раскопок всё ещё оцеплено, – сообщил Штайнер. – После обнаружения камеры и последующих аномалий израильские власти объявили территорию зоной особого режима. Официальная версия – обнаружение нестабильного древнего хранилища с потенциально опасными химическими соединениями.

– Люди верят? – скептически спросила Блэквуд с заднего сиденья.

– Не особо, но это лучше, чем правда, – пожал плечами Штайнер. – К тому же, большинство теорий, циркулирующих в сети, ещё фантастичнее реальности.

Они остановились у неприметного здания недалеко от Храмовой горы. Штайнер провёл их через несколько постов охраны в подвальное помещение, оборудованное под командный центр.

– Отсюда мы координируем поиски Хашеми и исследуем место находки, – объяснил он. – Моссад, Шабак, армейская разведка – все работают вместе.

– А американцы? – спросил Чен.

– ЦРУ предоставило технологии и специалистов, но держится в тени. Политический аспект, сами понимаете.

Штайнер подвел их к большой голографической карте Иерусалима, на которой светились различные точки и маршруты.

– Красные точки – места, где была замечена Хашеми или кто-то, похожий на неё. Синие – локации агентов "Наследников", которых мы идентифицировали. Жёлтые – аномалии, зафиксированные после обнаружения артефакта.

Максим внимательно изучил карту. Красные и синие точки образовывали своеобразную игру в кошки-мышки по всему Старому городу. А жёлтые концентрировались вокруг Храмовой горы с эпицентром в месте раскопок.

– Когда мы сможем попасть в подземную камеру? – спросил он.

– Сейчас, – ответил Штайнер. – Всё готово для вашего визита. Но должен предупредить – внутри странно. После исчезновения Хашеми и артефакта камера… изменилась.

– В каком смысле? – напрягся Максим.

– Лучше увидеть самим. Пойдёмте.

Они прошли через несколько подземных коридоров, соединяющих здание с археологическими туннелями под Храмовой горой. Максим отметил, что система туннелей была гораздо более разветвлённой, чем считалось официально.

– Эти проходы не обозначены на туристических картах, – заметил он.

– И не будут, – кратко ответил Штайнер. – Большинство из них обнаружены недавно и держатся в секрете по соображениям национальной безопасности и для предотвращения религиозных конфликтов.

Они шли минут пятнадцать, спускаясь все глубже под город, пока не оказались в относительно просторном туннеле с современным освещением и научным оборудованием.

– Это место раскопок экспедиции доктора Хашеми, – пояснил Штайнер. – Работы велись здесь около трёх недель до обнаружения камеры.

Вдоль стен туннеля стояли столы с археологическими инструментами, компьютеры, георадары. Всё выглядело так, будто работа была внезапно прервана – недопитый кофе в чашке, открытый блокнот с заметками, включённый ноутбук в режиме ожидания.

– Мы ничего не трогали, кроме самого необходимого для расследования, – сказал Штайнер. – Хотели сохранить всё как было, на случай, если Хашеми вернётся.

Они подошли к участку стены, где три каменных блока были отодвинуты, открывая проход в небольшую камеру. Вокруг отверстия располагались датчики, камеры и какое-то сложное оборудование.

– Мы постоянно мониторим активность, – объяснил Штайнер. – Температуру, радиацию, электромагнитные поля, гравитационные колебания.

– И что показывают приборы? – спросила Блэквуд, изучая данные на одном из мониторов.

– Флуктуации всех параметров без видимой закономерности. Словно физические константы в этой области пространства… нестабильны.

Максим подошел к проходу и осветил фонариком внутреннее пространство камеры. Первое, что бросилось в глаза – идеально круглый пол с концентрическими окружностями и странными символами, образующими сложный узор.

– Это те же символы, что и на пластинах, – пробормотал он, делая несколько фотографий на специальную камеру.

– Да, – подтвердил Штайнер. – Но обратите внимание на центр.

Максим перевел луч фонаря на центр круга, где находилось углубление диаметром около полуметра. В этой нише явно когда-то что-то лежало – возможно, тот самый цилиндр с пластинами, который забрала Хашеми.

– Но это ещё не самое странное, – Штайнер взял мощный ультрафиолетовый фонарь и направил его на стены камеры. – Смотрите.

В ультрафиолетовом свете стены засветились. По всей их поверхности проступили те же символы, что и на полу, но ранее невидимые невооруженным глазом.

– Люминесцентные пигменты? – предположил Чен, подойдя ближе.

– Нет, – покачал головой Штайнер. – Мы взяли образцы. Это не краска и не покрытие. Символы словно встроены в саму структуру камня на молекулярном уровне. Такая технология неизвестна современной науке.

– Когда они проявились? – спросил Максим.

– На следующий день после исчезновения артефакта. И с каждым днём они становятся ярче и чётче. Как будто… активируются.

Максим и Чен переглянулись. Молодой специалист по квантовым вычислениям достал свой планшет и начал фотографировать стены, делая панорамные снимки всей камеры.

– Я создам трёхмерную модель, – объяснил он. – Это поможет анализировать символы в их пространственном контексте.

Максим кивнул и, несмотря на предостережения Штайнера, шагнул внутрь камеры. Как только его нога коснулась круга с символами, он почувствовал лёгкое головокружение и странное ощущение, будто гравитация слегка изменилась.

– Вы это чувствуете? – спросил он остальных.

– Да, – ответила Блэквуд, тоже войдя в камеру. – Как будто… вес тела слегка уменьшился.

Чен, увлечённый сканированием, не сразу заметил изменения, но затем тоже кивнул:

– Странное ощущение. Как при спуске на скоростном лифте.

Штайнер остался у входа, наблюдая за ними.

– Наши приборы фиксируют локальное изменение гравитационного поля внутри камеры, – сообщил он. – Примерно на 2,7% ниже нормы. Но интенсивность колеблется.

Максим медленно прошёл к центру камеры и опустился на одно колено перед углублением. Внимательно изучив нишу, он заметил едва различимые следы на дне – словно выгравированную карту или схему.

– Здесь что-то есть, – произнес он, доставая из кармана специальную кисть для очистки археологических находок. Осторожно смахнув пыль, он обнажил тонкие линии, образующие сложный узор.

– Похоже на карту звёздного неба, – заметила Блэквуд, присев рядом.

– Не совсем, – покачал головой Максим. – Скорее, это схема расположения точек на земной поверхности. Смотрите, этот контур похож на очертания континентов.

Он сделал несколько снимков крупным планом, а затем достал из рюкзака портативный сканер и провел им над поверхностью ниши.

– Попробую создать трёхмерную модель этого узора, – сказал он. – Возможно, это ключ к пониманию расположения аномалий.

Пока Максим работал с нишей, Чен и Блэквуд изучали символы на стенах. Джейсон был особенно заинтригован повторяющимися паттернами в их расположении.

– Здесь определённо есть система, – заявил он. – Символы организованы в группы, которые повторяются с определёнными вариациями, как в компьютерном коде. Смотрите, эта последовательность появляется в разных местах, но с небольшими изменениями.

– Как переменные в уравнении, – кивнула Блэквуд. – Или параметры в физической формуле.

Максим, закончив сканирование ниши, присоединился к их обсуждению.

– Если это действительно код, то он должен содержать инструкции для какого-то процесса или действия, – сказал он. – Возможно, изменения физических констант – это не просто побочный эффект, а именно то, что код запрограммирован делать.

– Вы предполагаете, что древняя цивилизация создала технологию для намеренного изменения законов физики? – скептически спросил Штайнер. – Звучит фантастически.

– Не более фантастически, чем самозапускающийся токамак или участок океана с замершей водой, – парировал Максим. – Кроме того, возможно, эта технология не принадлежала ни одной из известных нам древних цивилизаций. Возраст камеры – более 35 000 лет. Это задолго до шумеров, египтян или любой другой известной нам развитой культуры.

Вдруг Чен, до этого молча работавший со своим планшетом, резко поднял голову.

– У меня есть идея, – сказал он. – Что если символы – это не просто инструкции, а ключи активации? И что если каждый новый расшифрованный фрагмент запускает следующий этап изменений?

Все повернулись к нему.

– Объясните, – попросил Максим.

– Смотрите, – Чен вывел на экран планшета трёхмерную модель камеры с нанесёнными на неё символами. – Я проанализировал все известные аномалии и сопоставил их с фрагментами текста, которые мы уже частично расшифровали. Есть корреляция между типами аномалий и конкретными группами символов.

Он увеличил изображение одной из групп.

– Например, эта последовательность, похоже, связана с гравитационными аномалиями. А эта, – он указал на другую группу, – с электромагнитными явлениями.

– То есть, – медленно произнесла Блэквуд, – расшифровывая код, мы фактически активируем эти изменения?

– Возможно, – кивнул Чен. – Или кто-то уже активировал часть кода. Доктор Хашеми, например, когда прикоснулась к артефакту. А теперь процесс идёт сам по себе, следуя запрограммированной последовательности.

Максим задумался. Это объясняло бы многое – почему аномалии начались сразу после обнаружения артефакта и почему они усиливаются со временем.

– Если вы правы, – сказал он наконец, – то мы должны расшифровать весь код как можно скорее. Не для того, чтобы запустить процесс, а чтобы понять, как его остановить.

– Или перенаправить, – добавил Чен. – Если код действительно программирует реальность, то должен быть способ изменить его выполнение или ввести другие параметры.

Штайнер, внимательно слушавший разговор, внезапно получил сообщение по рации. Он отошёл на несколько шагов, выслушал информацию, затем вернулся к группе с напряженным выражением лица.

– У нас проблемы, – сказал он. – "Наследники Прометея" активизировались. Их агенты замечены в нескольких точках вокруг Храмовой горы. Похоже, они готовятся к какой-то операции.

– Они знают, что мы здесь? – спросил Максим.

– Скорее всего. У них есть информаторы в различных службах.

– Тогда нам нужно поторопиться, – сказал Максим. – Джейсон, завершайте сканирование. Сара, соберите все данные с приборов. Я хочу ещё раз осмотреть нишу.

Он вернулся к центру камеры и снова опустился на колено перед углублением. Что-то подсказывало ему, что он упускает важную деталь. Он провёл рукой по краю ниши, ощущая едва заметные выступы и углубления.

И тут его осенило. Он достал из кармана маленький фонарик и направил его под очень острым углом к поверхности ниши, создавая боковое освещение. В этом свете проявились тончайшие бороздки, расположенные концентрическими кругами.

– Это не просто углубление для хранения, – произнес он, подзывая остальных. – Это механизм.

Чен подошёл первым, вглядываясь в едва заметные линии.

– Вы правы, – сказал он через несколько секунд. – Похоже на какой-то запорный механизм или устройство ввода. Как диск шифра в старинном сейфе.

Максим кивнул. Он уже представлял, как мог работать механизм – при правильном положении цилиндра и, возможно, определённой последовательности поворотов, могла активироваться следующая функция камеры.

– Нам нужен артефакт, – сказал он. – Без него мы не сможем полностью понять назначение этого места.

– И для этого нам нужна Хашеми, – добавил Штайнер. – Она единственная, кто знает, где сейчас находится цилиндр.

Вдруг раздался резкий звук – смесь скрипа и высокочастотного писка. Символы на стенах камеры начали светиться ярче, пульсируя в каком-то ритме.

– Что происходит? – напряглась Блэквуд.

– Не уверен, – ответил Максим, наблюдая, как свечение усиливается. – Но, похоже, камера реагирует на что-то.

Чен быстро проверил показания приборов.

– Магнитное поле внутри камеры флуктуирует! – воскликнул он. – И частота колебаний растёт.

Максим почувствовал, как волоски на руках встали дыбом – верный признак сильного электростатического поля. Внезапно он осознал, что ситуация может быть опасной.

– Всем выйти! – скомандовал он. – Немедленно!

Они едва успели выбраться из камеры, когда яркая вспышка синего света озарила всё пространство. На мгновение всем показалось, что время замедлилось – движения стали плавными, звуки растянулись, даже мысли потекли медленнее.

А затем всё вернулось в норму. Свечение в камере исчезло, символы на стенах потускнели, приборы снова показывали обычные значения.

– Что это было? – Блэквуд потрясённо оглядывалась, словно проверяя, всё ли в порядке.

– Локальная временная аномалия, – ответил Чен, изучая показания своего планшета. – На несколько секунд время внутри камеры замедлилось примерно в 10 раз по отношению к внешнему миру.

– Но что спровоцировало её? – спросил Штайнер. – Мы ничего не активировали.

Максим задумчиво посмотрел на камеру.

– Может быть, дело не в том, что мы сделали, а в том, что произошло где-то ещё, – предположил он. – Если камера связана с другими локациями, где есть подобные артефакты или структуры…

– Вы думаете, Хашеми активировала артефакт в другом месте? – спросила Блэквуд.

– Или кто-то другой, – мрачно ответил Максим. – "Наследники Прометея" могли заполучить подобный артефакт и начать свои эксперименты.

Штайнер получил ещё одно сообщение по рации и, выслушав его, обернулся к группе.

– У нас только что поступила информация, – сказал он. – Один из наших агентов заметил доктора Хашеми возле армянского монастыря Святого Иакова. Она встречалась с каким-то человеком, предположительно её ассистентом Амиром. Они вместе вошли в монастырь и не выходили.

– Монастырь Святого Иакова, – пробормотал Максим. – Почему там?

– Это один из старейших монастырей Иерусалима, – объяснил Штайнер. – Основан в 5 веке. Содержит обширную библиотеку древних рукописей.

– Может быть, она ищет информацию, – предположила Блэквуд. – Пытается понять, что за артефакт она нашла и как он действует.

– Или пытается найти способ остановить запущенный процесс, – добавил Максим. – В любом случае, нам нужно с ней поговорить. Как скоро мы можем добраться до монастыря?

– Минут пятнадцать на машине, – ответил Штайнер. – Но есть проблема. Монастырь находится в армянском квартале, и у нас нет юрисдикции для официальной операции там без специального разрешения. К тому же, это религиозный объект.

– Тогда пойдём неофициально, – решил Максим. – Я и Сара. Как учёные, интересующиеся древними рукописями. Никаких силовых действий, просто разговор с Хашеми, если она там.

Штайнер колебался.

– Это риск. "Наследники" могут наблюдать за монастырём.

– Риск всегда есть, – сказал Максим. – Но времени мало. Каждая новая аномалия сильнее предыдущей. Если мы не поймём, как контролировать процесс, следующая может оказаться фатальной.

После короткого обсуждения план был утверждён. Максим и Сара переоделись в гражданскую одежду, подходящую для туристов-учёных. Штайнер предоставил им документы прикрытия и базовую информацию о монастыре.

– Будьте осторожны, – сказал он на прощание. – И помните – наша главная цель сейчас не арест Хашеми, а сотрудничество с ней. Она знает об артефакте больше, чем кто-либо из нас.

Максим кивнул. Он понимал, что это, возможно, их единственный шанс получить доступ к оригинальному артефакту и, что более важно, к знаниям человека, который первым с ним столкнулся. Если они не найдут общий язык с Хашеми, последствия могут быть катастрофическими для всего мира.

Монастырь Святого Иакова располагался в тихом уголке армянского квартала Иерусалима. Древние стены, покрытые лишайником и вековой пылью, хранили молчание столетий. Максим и Сара подошли к воротам, где их встретил пожилой монах в традиционной одежде.

– Добрый день, – приветствовал Максим на английском. – Мы исследователи древних текстов из Международного института археологии. Хотели бы посетить вашу библиотеку, если возможно.

Монах внимательно осмотрел их, задержав взгляд на шраме Максима, затем кивнул.

– Библиотека открыта для учёных. Следуйте за мной.

Он повёл их через внутренний двор монастыря, где пахло травами и ладаном. Несколько монахов занимались повседневными делами, не обращая внимания на посетителей.

Максим внимательно осматривался, пытаясь заметить признаки присутствия Хашеми или её ассистента. Сара тоже была начеку, хотя старалась не выдавать своего напряжения.

– Библиотека находится в восточном крыле, – сказал монах, указывая на старинное здание с узкими окнами. – Там хранятся рукописи начиная с 5 века. Некоторые тексты уникальны – нигде больше не сохранились.

Они вошли в прохладное помещение с высокими потолками и стеллажами до самого верха. Воздух был наполнен запахом старых пергаментов и кожаных переплётов. За длинным столом сидело несколько человек, погруженных в чтение.

И среди них была она. Лейла Хашеми, склонившаяся над древним фолиантом, делала заметки в блокноте. Рядом с ней сидел молодой мужчина с тревожным взглядом – вероятно, её ассистент Амир.

Максим и Сара медленно подошли к свободному столу недалеко от неё. Монах удалился, оставив их самостоятельно выбирать материалы для изучения.

– Это она, – прошептала Сара. – Что будем делать?

– Подождём удобного момента, – так же тихо ответил Максим. – Не хочу спугнуть её.

Они сделали вид, что интересуются каталогом рукописей, краем глаза наблюдая за Хашеми. Через несколько минут Лейла что-то сказала своему спутнику и встала из-за стола. Она направилась к дальнему стеллажу, где, судя по всему, хранились особо редкие манускрипты.

Максим кивнул Саре и направился в ту же сторону, делая вид, что ищет определённую книгу. Оказавшись рядом с Хашеми, он негромко произнёс:

– Доктор Хашеми? Меня зовут Максим Краевский. Я лингвист и криптограф. Нам нужно поговорить о том, что вы нашли под Храмовой горой.

Лейла вздрогнула и резко обернулась. Её карие глаза расширились от испуга, и она инстинктивно отступила.

– Кто вы? – спросила она напряжённым шёпотом. – Вы с ними?