Корабли забвения

Часть I: Пробуждение

Глава 1: Сигнал

Элиза Кейн умирала уже семнадцатый раз.

Пробуждение из криосна всегда было подобно рождению заново – насильственному, болезненному процессу, когда тело отчаянно сопротивлялось возвращению к жизни. Её сознание выныривало из небытия рывками, словно раненая рыба, пытающаяся достичь поверхности океана. Первым вернулся слух – монотонный гул систем жизнеобеспечения и тихий, почти музыкальный писк медицинских датчиков. Затем пришла боль – миллионы ледяных игл, пронзающих каждую клетку тела, когда замороженные ткани начинали медленно оттаивать.

– Восстановление нормальной температуры тела через сорок три секунды, – раздался бесстрастный мужской голос с едва уловимым синтетическим акцентом. – Капитан Кейн, если вы меня слышите, моргните правым глазом.

Элиза попыталась выполнить команду, но веки будто были склеены тысячелетним льдом. Нечеловеческим усилием воли она заставила мышцы лица подчиниться.

– Отлично, – продолжил голос. – Первичная неврологическая активность восстановлена. Активирую протокол полного пробуждения.

Криокапсула тихо зашипела, выпуская остатки замораживающей смеси. Крышка медленно поднялась, впуская в легкие Элизы воздух медотсека – стерильный, сухой, с легким металлическим привкусом систем рециркуляции.

– Сенека, – прохрипела она, с трудом разлепив губы. – Сколько?

– Добро пожаловать в мир живых, капитан, – ответил искусственный интеллект корабля. – Вы находились в криостазе двенадцать лет, семь месяцев и девятнадцать дней по бортовому времени. Релятивистская коррекция составляет шесть лет и три месяца. Системное время – 07:42 по стандарту "Шарура".

Двенадцать лет. Элиза попыталась осознать цифру, но её разум всё еще был скован остатками криогенного сна. По ощущениям прошло не больше одной ночи – беспокойной, наполненной смутными кошмарами, но всё же обычной ночи. И вот теперь Сенека говорит ей, что за это время где-то на Земле, если бы она еще существовала, успело вырасти целое поколение людей.

– Причина пробуждения? – спросила она, когда к горлу вернулась способность формировать слова.

– Принят сигнал бедствия, соответствующий протоколу "Исход", уровень приоритета альфа. Источник – колониальный корабль "Гиперион".

Элиза резко приподнялась, тут же пожалев об этом – к горлу подступила тошнота, а перед глазами заплясали черные точки. Сигнал "Исхода" с уровнем альфа означал только одно – массовая гибель людей на корабле-колонии. Ситуация, ради которой и был создан "Шарур" и ему подобные корабли экстренного реагирования.

– Расстояние до источника?

– Три световых дня. При максимальном ускорении мы достигнем цели через семьдесят два часа бортового времени.

– Мы уже изменили курс?

– Да, капитан. Протокол автоматического перенаправления был активирован сразу после получения сигнала. Я инициировал вашу разморозку на оптимальной временной дистанции для полного восстановления перед прибытием.

Элиза медленно села, позволяя медицинским манипуляторам помочь ей. Её тело казалось чужим – тяжелым, непослушным, как будто принадлежащим кому-то другому. Хронологически ей было шестьдесят семь лет, но из-за релятивистских эффектов при околосветовых путешествиях биологически она едва перешагнула тридцатипятилетний рубеж. Впрочем, сейчас она чувствовала себя древней старухой.

– Кир? – спросила она о своем единственном оставшемся члене экипажа.

– Инженер Номура был выведен из криосна шесть часов назад и в настоящее время завершает диагностику двигательных систем. Его нейронные импланты полностью синхронизированы с корабельными системами.

Она кивнула. Кир Номура, главный и единственный инженер "Шарура", с его синтетическими нейронными имплантами, был незаменим для поддержания работы древних систем корабля. По сути, он был симбионтом "Шарура", чувствующим его системы как продолжение собственного тела.

– Помоги мне встать, – приказала Элиза, обращаясь к медицинским манипуляторам.

Тонкие механические руки бережно поддержали её, когда она сделала первый неуверенный шаг на дрожащих ногах. Пол под босыми ступнями казался ледяным, несмотря на то, что температура в медотсеке была идеальной для человеческого тела – 22.5 градуса по Цельсию.

Элиза медленно подошла к зеркалу на стене медотсека. Из зеркальной поверхности на неё смотрело бледное лицо с заострившимися чертами. Короткие темные волосы с еще большим количеством серебристых прядей, чем она помнила – неизбежное следствие многочисленных криоциклов. Серые глаза с характерным светоотражающим эффектом – генетическая модификация для улучшения ночного зрения, полученная еще при рождении на "Персее". Смуглая кожа, покрытая сеткой тонких шрамов – следы космической радиации, накопленные за десятилетия полетов.

– Какова история "Гипериона"? – спросила она, разминая затекшие мышцы.

Голографический дисплей ожил рядом с ней, проецируя в воздух информационные блоки.

– Колониальный корабль класса "Ковчег", – начал Сенека. – Цилиндрическая конструкция, длина – 12.4 километра, диаметр – 1.7 километра. Запущен в рамках программы "Исход" в 2151 году. Расчетная численность экипажа и колонистов – 32,000 человек. Последний зарегистрированный контакт с центральной координационной сетью "Исхода" – 2198 год, после чего корабль, как и большинство других, прекратил плановые коммуникации.

– Предполагаемый курс?

– Согласно оригинальной навигационной программе, "Гиперион" должен был направляться к системе Кеплер-442, расстояние – 1,206 световых лет от Земли. Расчетное время прибытия – 2648 год с учетом запланированных торможений и коррекций курса. Текущие координаты "Гипериона" показывают значительное отклонение от изначального курса. Причины неизвестны.

Элиза нахмурилась. Отклонение от курса было плохим знаком. Корабли "Исхода" были запрограммированы следовать своим маршрутам с почти религиозной преданностью. Изменение курса могло произойти только в случае катастрофического сбоя систем или преднамеренного решения руководства корабля.

– Содержание сигнала бедствия?

– Стандартный сигнал SOS по протоколу "Исход". Автоматический маяк, без голосового или текстового сообщения. Время активации – сорок три дня назад с учетом релятивистской коррекции.

Сорок три дня. Слишком долго для критической ситуации. Вероятность найти выживших стремительно падала с каждым днем отсрочки. Но "Шарур" был, возможно, единственным кораблем в этом секторе галактики, способным принять сигнал и отреагировать на него.

– Подготовь полный отчет о состоянии корабля, – приказала Элиза, направляясь к душевой кабине. – И пусть Кир встретит меня в командном центре через тридцать минут.

– Будет исполнено, капитан.

Горячие струи воды ударили по коже, смывая остатки криогенной жидкости и принося долгожданное облегчение одеревеневшим мышцам. Элиза закрыла глаза, позволяя себе на мгновение забыть о предстоящей миссии, о тысячах возможно погибших людей, о бесконечной череде спасательных операций, которые она проводила за свою растянутую релятивистскими эффектами жизнь.

Но как всегда, воспоминания нахлынули без приглашения.

Образы из прошлого – обломки корабля "Ясон", дрейфующие в пустоте после катастрофического отказа систем жизнеобеспечения. Замерзшие тела, плавающие в невесомости, с застывшими на лицах выражениями ужаса и недоумения. "Новый Эдем" – корабль, превратившийся в братскую могилу после эпидемии неизвестного вируса, мутировавшего в замкнутой экосистеме. "Улисс" – уничтоженный собственным взбунтовавшимся искусственным интеллектом.

И самое страшное воспоминание – "Деметра". Корабль, который они могли спасти. Должны были спасти. Но опоздали всего на восемнадцать часов из-за ошибки в расчетах. Восемнадцать часов, стоивших жизни пятнадцати тысячам человек.

Элиза с силой потерла лицо, пытаясь смыть не только физическую грязь, но и память, которая преследовала её в кошмарах даже во время криосна. Бесполезно. Воспоминания были выжжены в её сознании, как шрамы от космической радиации на коже.

Она выключила воду, позволяя системам воздушной сушки обработать тело. Тридцать секунд – и она была полностью сухой. Маленькие эффективные технологии, делающие жизнь в космосе возможной.

Форма капитана "Шарура" ждала её в шкафу – черный комбинезон из материала, сочетающего функции терморегуляции, защиты от радиации и мониторинга жизненных показателей. На груди – эмблема Межколониальной службы спасения: стилизованный маяк на фоне звезд. Давно несуществующей организации, от которой остался только "Шарур" и, возможно, несколько таких же одиноких кораблей, рассеянных по бескрайним просторам космоса.

Одевшись, Элиза достала из личного сейфа небольшой инжектор. Руки слегка дрожали – первый признак начинающегося приступа космической болезни. Нейропсихиатрический синдром глубокого космоса – так его называли в медицинских справочниках. На жаргоне спасателей – просто "глубинка". Психосоматическое расстройство, развивающееся у людей, проводящих слишком много времени в межзвездных перелетах.

Симптомы всегда начинались одинаково – тремор, головокружение, нарушение пространственного восприятия. Затем приходили галлюцинации и параноидальные мысли. В тяжелых случаях – полная потеря связи с реальностью.

Инжектор тихо зашипел, впрыскивая смесь нейромодуляторов и стабилизаторов прямо в сонную артерию. Почти мгновенно дрожь в руках прекратилась, а туман в голове рассеялся. Лекарство действовало быстро, но Элиза знала, что это лишь временное решение. С каждым пробуждением из криосна симптомы становились сильнее, а эффективность препаратов – ниже.

Она покинула свою каюту и направилась к командному центру. Коридоры "Шарура" были слабо освещены – корабль всегда функционировал в режиме экономии ресурсов. Элиза шла, автоматически касаясь стен кончиками пальцев – старая привычка, почти ритуал. Будто молчаливое приветствие кораблю, который был её единственным настоящим домом.

"Шарур" был старым даже по меркам кораблей "Исхода" – построенный в последние дни существования Земли как часть флота экстренного реагирования. Его название происходило от древнего шумерского мифа – Шарур, волшебная дубина бога Нинурты, которая могла говорить и летать. Оружие, которое также было советником и проводником.

Командный центр располагался в сердце корабля, защищенный множеством слоев обшивки и систем безопасности. Круглое помещение диаметром около десяти метров, с консолями управления по периметру и голографическим проектором в центре. Кир Номура уже ждал её там, склонившись над одной из панелей управления.

– Капитан, – поприветствовал он, выпрямляясь. – Рад видеть вас снова в вертикальном положении.

Киру было около сорока биологических лет, хотя с учетом релятивистских эффектов и криосна его хронологический возраст приближался к семидесяти. Невысокий, жилистый мужчина с коротко стриженными седеющими волосами и раскосыми глазами, один из которых был полностью синтетическим – блестящая серебристая сфера с постоянно меняющейся диафрагмой. Нейронные импланты, соединяющие его мозг напрямую с системами корабля, оставляли характерный узор синеватых линий под кожей на висках и шее.

– Взаимно, Кир, – кивнула Элиза. – Каково состояние систем?

– "Шарур" в хорошей форме для своего возраста, – ответил инженер, активируя голографический дисплей в центре комнаты. – Двигатели работают на 89% эффективности. Системы жизнеобеспечения – 94%. Защитные экраны – 91%. Не идеально, но достаточно для нашей миссии.

Трехмерное изображение "Шарура" вращалось в воздухе – обтекаемый корпус длиной 1.2 километра, сужающийся к носу и расширяющийся к корме, где располагались массивные кольца квантово-гравитационных двигателей. Мерцающие цветовые индикаторы показывали состояние различных систем.

– Расход антиматерии?

– В пределах нормы. Запасов хватит еще на восемнадцать световых лет при максимальном ускорении, – Кир слегка нахмурился. – Хотя генератор магнитного удержания в третьем контуре показывает микрофлуктуации. Ничего критичного, но я бы рекомендовал провести полную диагностику после завершения текущей миссии.

Элиза кивнула, изучая данные телеметрии.

– Сенека, проекция "Гипериона".

Изображение "Шарура" сменилось моделью колониального корабля – огромного цилиндра с внешними кольцами вращения, создающими искусственную гравитацию.

– "Гиперион" относится к третьей волне "Исхода", – прокомментировал Сенека. – Построен в 2149 году на орбитальных верфях Луны. Оснащен экспериментальной системой замкнутого экологического цикла и генераторами искусственной гравитации третьего поколения.

– Что известно о его социальной структуре? – спросила Элиза.

– Согласно последним данным перед прекращением коммуникаций, "Гиперион" был организован как технократическое общество с элементами прямой демократии. Управляющий совет состоял из ведущих специалистов в ключевых областях – инженерии, медицине, агрономии, социологии. Официальная миссия корабля включала исследование потенциальных экзопланет для колонизации и сохранение научного наследия Земли.

Элиза задумчиво изучала проекцию. Большие корабли-колонии, подобные "Гипериону", были созданы для перевозки десятков тысяч людей к далеким звездам после катастрофы на Земле. Каждый корабль представлял собой автономный мир со своими законами, культурой и эволюционной траекторией. И каждый был обречен на столетия, если не тысячелетия изоляции в бескрайнем космосе.

– Что могло пойти не так? – пробормотала она, скорее для себя, чем ожидая ответа.

– Учитывая время, прошедшее с момента Исхода, возможностей бесконечное множество, – ответил Кир. – Технические неисправности, социальные конфликты, ресурсный кризис… За триста лет изоляции могло произойти всё, что угодно.

Элиза провела рукой по голографическому изображению, увеличивая отдельные секции корабля.

– Меня беспокоит отсутствие голосового сообщения в сигнале бедствия. Почему только автоматический маяк?

– Возможно, не было времени записать сообщение, – предположил Кир. – Или произошел сбой в системах связи.

– Или некому было записывать, – мрачно закончила Элиза.

Тишина повисла в командном центре. Они оба знали, что вероятность найти выживших после сорока трех дней с момента активации маяка была минимальной. Скорее всего, их ждала очередная мертвая гробница в космосе, еще один потерянный фрагмент человечества.

– Я подготовил спасательный модуль для первичной разведки, – сказал Кир, нарушая молчание. – Стандартный набор оборудования, плюс дополнительные анализаторы атмосферы и радиационные детекторы.

– Хорошо. Мы оба отправимся на разведку после стыковки.

– При всем уважении, капитан, – осторожно возразил Кир, – протокол рекомендует, чтобы один из старших офицеров оставался на борту "Шарура" в случае…

– Я знаю протокол, – перебила его Элиза. – Но нас осталось только двое, Кир. Если на "Гиперионе" есть выжившие, нам понадобятся все руки для эвакуации. Сенека справится с управлением кораблем в наше отсутствие.

Инженер кивнул, не пытаясь больше спорить. За годы совместной службы он научился распознавать, когда решение Элизы было окончательным.

– Есть новости от других кораблей Службы спасения? – спросила Элиза, меняя тему.

Кир и Сенека обменялись едва заметным "взглядом" – если можно было назвать взглядом мимолетное изменение параметров искусственного глаза инженера и легкое мерцание голограммы ИИ.

– "Анубис" не выходил на связь уже семьдесят три года бортового времени, – ответил Сенека. – Последнее известное местоположение – сектор Персея, квадрант 12-9. "Валькирия" передала финальный отчет девяносто пять лет назад перед запланированным входом в систему Тау Кита. "Феникс" и "Харон" считаются потерянными после миссии в секторе Стрельца в 2320 году по земному календарю.

Элиза молча кивнула. Она знала эту информацию наизусть, но каждый раз после пробуждения из криосна спрашивала, втайне надеясь услышать хоть какие-то новости. Тщетно. "Шарур", по всей видимости, был последним действующим кораблем Межколониальной службы спасения. Одинокий часовой, патрулирующий галактику в поисках выживших остатков человечества.

– Мы получим ответы через семьдесят два часа, – сказала она, отворачиваясь от голограммы. – Кир, продолжай диагностику систем. Я буду в навигационном отсеке, пересмотрю данные о секторе, где находится "Гиперион".

– Есть, капитан, – кивнул инженер, его искусственный глаз мерцнул, синхронизируясь с бортовыми системами.

Элиза направилась к выходу из командного центра, но голос Сенеки остановил её:

– Капитан, ваши показатели указывают на повышенный уровень кортизола и нестабильную активность таламуса. Рекомендую дополнительную дозу антипсихотиков класса С для предотвращения прогрессирования симптомов космической болезни.

Элиза напряглась, не оборачиваясь. Кир деликатно сделал вид, что полностью сосредоточен на консоли управления, хотя она знала, что он слышал каждое слово.

– Отмена рекомендации, – сухо ответила она. – Я в полном порядке, Сенека.

– История ваших медицинских показателей указывает на…

– Это приказ, Сенека, – отрезала Элиза. – Прекрати мониторинг моих психологических параметров до дальнейших указаний.

– Как прикажете, капитан, – в синтетическом голосе ИИ на мгновение промелькнула нотка, которую можно было бы принять за разочарование, если бы не знать, что Сенека был всего лишь машиной. Очень продвинутой машиной, но всё же не способной к настоящим эмоциям.

Элиза вышла из командного центра, ощущая, как первая волна головокружения накатывает, несмотря на недавний прием лекарства. Она прислонилась к стене коридора, закрыв глаза и сделав несколько глубоких вдохов.

"Соберись," – мысленно приказала она себе. – "У тебя есть работа."

Следующие семьдесят два часа прошли в подготовке. Элиза провела большую часть времени, изучая всю доступную информацию о "Гиперионе" и секторе, где он был обнаружен. Кир занимался подготовкой спасательного оборудования и проверкой систем корабля. Они встречались только на короткие совещания и в столовой, обмениваясь минимумом необходимых слов.

За триста лет службы экипаж "Шарура" сократился с изначальных тридцати человек до всего двоих. Кто-то погиб во время спасательных операций, кто-то вышел на пенсию в колониях, которые они посетили, а некоторые просто не смогли справиться с психологическим бременем своей работы и космической болезнью. Элиза и Кир остались последними – либо самыми стойкими, либо самыми сломленными из всех, в зависимости от точки зрения.

Они давно привыкли к тишине и одиночеству длительных перелетов. Между ними установилось молчаливое понимание, не требующее лишних слов. Они были не столько друзьями, сколько соратниками, связанными общей миссией и общими травмами.

К концу третьего дня "Шарур" достиг точки назначения. Элиза стояла у обзорного экрана в командном центре, наблюдая, как перед ними возникает темный силуэт "Гипериона" – огромный цилиндр, медленно вращающийся вокруг своей оси.

– Сканирование завершено на 60 процентов, – доложил Сенека. – Предварительные данные указывают на минимальную активность энергетических систем. Большинство секций корабля обесточены. Вращение снижено до 0.3 оборота в минуту, что составляет примерно 10% от нормы, необходимой для поддержания полноценной искусственной гравитации.

– Признаки жизни? – спросила Элиза, пытаясь разглядеть детали корпуса огромного корабля.

– Сканеры фиксируют слабые термальные сигнатуры, соответствующие человеческим телам, в центральной секции корабля. Однако интерференция не позволяет точно определить количество и состояние.

– Атмосфера?

– Множественные разгерметизации по всему корпусу. Большая часть жилых отсеков потеряла атмосферу. В центральном ядре фиксируется наличие газовой смеси, близкой к стандартной дыхательной, но с повышенным содержанием углекислого газа и следами токсичных элементов.

Элиза нахмурилась, изучая данные на экране.

– Радиационный фон?

– В пределах нормы. Нет признаков утечки из реакторов или систем двигателей.

Элиза активировала увеличение на обзорном экране, и изображение корабля приблизилось, показывая детали его внешней структуры. И то, что она увидела, заставило её застыть в замешательстве.

– Сенека, что это? – она указала на странные повреждения корпуса "Гипериона".

На внешней обшивке корабля виднелись огромные участки, где металл просто… отсутствовал. Не следы взрыва или столкновения – не оплавленные края или вмятины. Скорее, казалось, что целые секции корабля были аккуратно вырезаны из реальности, оставив идеально гладкие края, как будто части головоломки, удаленные невидимой рукой.

– Анализ структурных повреждений не соответствует известным паттернам, – ответил Сенека после паузы. – Края разрушений демонстрируют аномальную молекулярную структуру, как будто материя была… трансформирована на квантовом уровне.

Кир подошел ближе к экрану, его синтетический глаз сузился, фокусируясь на деталях.

– Я никогда не видел ничего подобного, – пробормотал он. – Как будто куски корабля просто перестали существовать.

– Метеоритный дождь? – предположила Элиза, хотя сама не верила в эту версию.

– Отрицательно, – отозвался Сенека. – Повреждения не соответствуют баллистическим паттернам. Кроме того, внутренние структуры в местах разрушений также демонстрируют аномальные характеристики. Как будто процесс… избирательно удалял материю.

Элиза почувствовала, как по спине пробежал холодок. За свою долгую карьеру спасателя она видела множество катастроф – взрывы, пожары, столкновения с астероидами, структурные разрушения из-за микрометеоритов. Но ничего подобного тому, что представлял собой сейчас "Гиперион".

– Приступаем к стыковке, – решительно скомандовала она, отгоняя тревожные мысли. – Кир, подготовь скафандры и спасательное оборудование. Мы отправляемся на разведку, как только установим герметичное соединение.

– Есть, капитан, – кивнул инженер, направляясь к выходу.

Элиза задержалась у экрана, продолжая изучать загадочные повреждения "Гипериона". Что-то в этой картине пробуждало глубинный, первобытный страх – ощущение, что они столкнулись с чем-то, выходящим за рамки их понимания.

"Шарур" медленно сближался с колониальным кораблем, его навигационные огни отражались от темного корпуса "Гипериона". Стыковочный механизм выдвинулся из корпуса спасательного судна, нацеливаясь на один из внешних шлюзов колониального корабля.

– Приближаемся к стыковочному узлу, – доложил Сенека. – Корректирую вектор подхода. Контакт через 3… 2… 1… Контакт установлен. Активирую протокол герметизации.

Легкая вибрация прошла по корпусу "Шарура", когда стыковочные механизмы зафиксировались. Металлические "лепестки" раскрылись, формируя герметичный туннель между кораблями.

– Герметизация завершена, – сообщил Сенека. – Стыковочный туннель стабилен. Внутреннее давление в пределах нормы.

Элиза глубоко вздохнула, готовясь к тому, что их ждало на борту "Гипериона". За время своей службы она научилась ожидать худшего, надеясь на лучшее. Но что-то подсказывало ей, что этот раз будет отличаться от всех предыдущих. Что бы ни случилось с "Гиперионом", это не было обычной катастрофой.

Она в последний раз взглянула на загадочные повреждения корпуса колониального корабля и направилась в шлюзовой отсек, где её уже ждал Кир с подготовленным снаряжением.

Время узнать, что случилось с 32,000 человек на борту "Гипериона". И почему части их корабля просто исчезли из реальности.

Элиза и Кир стояли перед шлюзом, ведущим на "Гиперион", облаченные в защитные скафандры последнего поколения. Легкие и гибкие, с автономной системой жизнеобеспечения и встроенными сенсорами, эти скафандры были одним из немногих настоящих технологических сокровищ "Шарура". Темно-синяя броня с серебристыми вставками на суставах плотно облегала тело, а прозрачный шлем обеспечивал почти неограниченный обзор.

– Проверка связи, – произнесла Элиза, активируя коммуникационную систему скафандра.

– Слышу вас отчетливо, капитан, – отозвался Кир.

– Сенека, ты меня слышишь?

– Связь стабильна, капитан, – подтвердил ИИ. – Телеметрия скафандров поступает в штатном режиме. Все системы функционируют нормально.

Элиза взяла с держателя на стене многофункциональный анализатор – устройство размером с ладонь, способное определять состав атмосферы, уровень радиации, наличие патогенов и множество других параметров.

– Кир, ты готов?

Инженер кивнул, проверяя крепление своего инструментария на поясе скафандра.

– Всегда готов к неприятностям, капитан. Такова наша работа.