Космический паразит

– Мы можем использовать зонды для дистанционного исследования происходящего на станции? – спросил Маркус. – Это даст нам ценную информацию о развитии Симбионтов в неконтролируемой среде.

– Уже делаем это, – кивнула Кравцова. – Но зонды могут приближаться только на определенное расстояние. Несколько из них, которые подошли слишком близко, были… ассимилированы кристаллическими структурами.

– Интересно, – задумчиво сказал Михаил Орлов. – Это говорит о том, что агрессивная фракция все еще активна и доминирует на станции.

– Или о том, что любая фракция Симбионтов в конечном итоге стремится к экспансии, – парировала Кравцова. – Что делает контроль за вашим "дружественным" образцом еще более критичным.

– Мы будем соблюдать все протоколы безопасности, – заверил Маркус. – Но мы также должны быть готовы к тому, что наши исследования могут привести к неожиданным открытиям.

– Просто убедитесь, что эти "неожиданные открытия" не приведут к повторению сценария "Гефеста", – сухо сказала Кравцова.

На этом официальная часть совещания завершилась, и участники начали обсуждать технические детали создания новой исследовательской лаборатории. Маркус оставался на месте, наблюдая, как остальные разделились на небольшие группы, обсуждая различные аспекты предстоящей работы.

Амина подошла к нему:

– Лучше, чем мы могли ожидать, – тихо сказала она. – По крайней мере, они не уничтожили образцы и позволили продолжить исследования.

– Да, но с серьезными ограничениями, – ответил Маркус. – Не уверен, что мы сможем действительно продвинуться вперед, действуя в таких жестких рамках.

– Это только начало, – успокаивающе сказала Амина. – Когда мы докажем, что образец безопасен и полезен, ограничения могут быть смягчены.

Маркус кивнул, но его взгляд снова вернулся к контейнеру с кристаллической структурой. Мягкое голубое свечение, казалось, пульсировало в такт его мыслям, словно Симбионт каким-то образом чувствовал его беспокойство и пытался успокоить. Или это была просто игра воображения?

Два дня спустя на научной базе Фобоса кипела работа. Специально выделенный сектор базы был трансформирован в высокотехнологичную лабораторию с многоуровневой системой безопасности. Центральное помещение, где должен был храниться основной образец Симбионтов, было окружено тремя уровнями карантинных барьеров, каждый с независимыми системами контроля и мониторинга.

Маркус наблюдал за установкой последнего оборудования, когда к нему подошел майор Родригес.

– Доктор Деланей, – официально поприветствовал он. – Служба безопасности завершила установку защитных систем. Я хотел бы ознакомить вас с протоколами.

– Конечно, майор, – Маркус повернулся к нему. – Что именно вы хотите мне показать?

Родригес подвел его к центральной консоли безопасности:

– Во-первых, аварийная система изоляции. При активации она полностью отсекает лабораторный комплекс от остальной части базы, включая системы жизнеобеспечения и энергоснабжения. Во-вторых, система нейтрализации – направленный электромагнитный импульс, настроенный на частоты, которые, по вашим данным, должны дезактивировать Симбионтов.

Маркус нахмурился:

– Надеюсь, мы не будем вынуждены использовать эти системы. Особенно вторую – она может необратимо повредить образец.

– Лучше поврежденный образец, чем зараженная база, – сухо заметил Родригес. – Но есть еще третий уровень защиты, о котором вы должны знать.

Он активировал скрытую панель на консоли, открывая доступ к красной кнопке под защитной крышкой:

– Протокол "Омега". При активации он запускает процесс термической стерилизации всего комплекса. Проще говоря – выжигает все внутри.

– Без возможности эвакуации персонала? – резко спросил Маркус.

– С коротким периодом для эвакуации, – уточнил Родригес. – Но да, в крайнем случае, протокол будет активирован независимо от присутствия людей внутри. Это… не мое решение, доктор. Таковы требования ОСКО.

Маркус сдержал возмущение, понимая, что майор просто выполняет приказы:

– Кто имеет доступ к активации этого протокола?

– Я, генерал Кравцова и капитан военного контингента базы, – ответил Родригес. – Требуется подтверждение как минимум двумя авторизованными лицами.

– По крайней мере, это какая-то гарантия против поспешных решений, – пробормотал Маркус. – Что ж, будем надеяться, что нам никогда не придется использовать ни одну из этих систем.

– Аминь тому, – неожиданно человечно ответил Родригес. – Не хотелось бы палить из пушки по воробьям. Или по кристаллам, в данном случае.

Маркус внимательно посмотрел на майора:

– Вы не кажетесь таким уж убежденным сторонником немедленного уничтожения Симбионтов, как генерал Кравцова.

Родригес пожал плечами:

– Я солдат, доктор. Я следую приказам и обеспечиваю безопасность. Но я также видел, что эти кристаллические штуки делали на "Гефесте" до того, как все пошло наперекосяк. Впечатляющие технологии, не могу отрицать. Если есть шанс, что мы можем использовать их без риска быть ассимилированными, я за.

– Рад слышать это, – Маркус слегка улыбнулся. – Возможно, наше сотрудничество будет более продуктивным, чем я ожидал.

– Только не путайте профессиональный интерес с послаблением в вопросах безопасности, – предупредил Родригес. – При первых признаках угрозы я активирую протоколы, не сомневайтесь.

– Не сомневаюсь, майор, – серьезно ответил Маркус. – И, честно говоря, я бы сделал то же самое. Последнее, чего я хочу, это повторение сценария "Гефеста".

Их разговор прервал сигнал коммуникатора. Родригес ответил, выслушал короткое сообщение, затем повернулся к Маркусу:

– Доктор Ямамото прибыла на базу. Она ожидает в медицинском отсеке для установки нейронного блокиратора.

– Я пойду встречу ее, – сказал Маркус. – Она может быть… настороженной после всего, что пережила.

– Я с вами, – Родригес двинулся за ним. – Без обид, но это протокол.

– Никаких обид, – кивнул Маркус. – Я понимаю.

Они направились к медицинскому отсеку базы, где нашли Киру Ямамото, сидящую на краю медицинской койки. Она выглядела гораздо лучше, чем во время их последней встречи на "Гефесте" – ее волосы были снова аккуратно уложены, а в глазах вместо лихорадочного блеска теперь читалась сосредоточенная решимость. Но что-то в ее облике все же изменилось, некая едва уловимая интенсивность во взгляде, которой раньше не было.

– Доктор Деланей, – она встала, приветствуя его. – Рада, что вы выжили в том хаосе.

– Взаимно, доктор Ямамото, – ответил Маркус. – Как вы себя чувствуете?

– Физически – полностью восстановилась, – она слегка пожала плечами. – Ментально… сложнее сказать. Опыт интеграции с Симбионтами был… трансформирующим.

– В каком смысле? – заинтересовался Маркус.

Кира задумалась, подбирая слова:

– Представьте, что всю жизнь вы видели мир через узкое окно, а затем внезапно оказались под открытым небом. Объем информации, способы ее обработки и восприятия… это было ошеломляюще. И хотя физическое присутствие Симбионтов в моей нервной системе давно устранено, некоторые… изменения в восприятии остались.

– Улучшенные когнитивные способности? – предположил Маркус.

– Скорее, альтернативные подходы к обработке информации, – уточнила Кира. – Я вижу связи и закономерности там, где раньше видела только отдельные факты. Иногда это помогает, иногда… отвлекает.

Родригес, слушавший этот разговор с нарастающим беспокойством, вмешался:

– Именно поэтому установка нейронного блокиратора абсолютно необходима. Мы не можем рисковать возможностью того, что Симбионты все еще каким-то образом влияют на ваш мозг.

– Я не возражаю против блокиратора, майор, – спокойно ответила Кира. – Я понимаю необходимость мер предосторожности. И если честно, иногда я сама не уверена, где заканчиваются мои мысли и начинаются… отголоски того опыта.

В медицинский отсек вошел доктор с небольшим устройством в руках – компактным металлическим диском диаметром около трех сантиметров.

– Все готово для процедуры, – сообщил он. – Устройство будет имплантировано субдермально, в основании черепа. Процедура минимально инвазивна и займет около двадцати минут.

– Процедура болезненная? – спросил Маркус.

– Местная анестезия минимизирует дискомфорт во время имплантации, – ответил доктор. – После процедуры возможна небольшая болезненность в месте имплантации в течение 24-48 часов, но она хорошо контролируется стандартными анальгетиками.

Кира кивнула:

– Я готова.

– Я подожду снаружи, – сказал Маркус. – После процедуры мы сразу направимся в лабораторию. Остальная команда уже собирается там.

– Включая того легендарного Михаила Орлова, о котором вы упоминали? – с легкой улыбкой спросила Кира.

– Да, он прибыл вчера, – подтвердил Маркус. – И уже успел превратить часть лаборатории в свой персональный исследовательский хаос. Некоторые вещи никогда не меняются.

Он вышел из медицинского отсека, Родригес последовал за ним.

– Вы действительно доверяете ей? – спросил майор, когда они отошли на достаточное расстояние. – После того, что произошло с челноком?

– Я доверяю ее профессионализму и научной любознательности, – осторожно ответил Маркус. – Что касается ее действий на челноке… они были результатом неконтролируемой интеграции с агрессивной фракцией Симбионтов. Сейчас она чиста, и с блокиратором риск будет минимален.

– Надеюсь, вы правы, – сказал Родригес. – Потому что если что-то пойдет не так…

– Я знаю, майор, – серьезно ответил Маркус. – Поверьте, я понимаю риски не хуже вас. Возможно, даже лучше. Я потерял жену из-за инопланетной формы жизни, и это не то, что я хотел бы пережить снова или заставить пережить кого-то еще.

Родригес внимательно посмотрел на него, затем коротко кивнул:

– Извините. Иногда легко забыть, что за научным энтузиазмом стоит человек с собственной историей.

– Все в порядке, – Маркус слегка улыбнулся. – Настороженность – часть вашей работы. И, честно говоря, я рад, что кто-то наблюдает за моей спиной. Особенно когда речь идет о потенциально опасных исследованиях.

Час спустя вся исследовательская группа собралась в главном зале новой лаборатории. Маркус, Амина, Михаил Орлов и Кира Ямамото стояли вокруг центрального контейнера с кристаллической структурой, изучая показания различных сканеров и анализаторов.

– Итак, – начал Маркус, – прежде чем мы приступим к активной фазе исследований, давайте обсудим наш план действий и распределим обязанности.

– Я предлагаю начать с детального спектрального анализа, – сказал Михаил Орлов. – Мы должны точно определить химический состав и энергетические сигнатуры этой конкретной структуры, прежде чем двигаться дальше.

– Согласна, – кивнула Амина. – Также необходимо установить базовые параметры мониторинга для отслеживания любых изменений в структуре или поведении образца.

– А что насчет коммуникационных протоколов? – спросила Кира. – Мы будем пытаться установить контакт с образцом?

– Не сразу, – ответил Маркус. – Согласно протоколам безопасности, первая фаза исследований исключает прямую коммуникацию. Мы ограничимся пассивным наблюдением и анализом.

– Разумно, – согласилась Кира, хотя в ее голосе чувствовалось легкое разочарование. – Хотя моя основная ценность для проекта именно в опыте коммуникации с Симбионтами.

– Ваше время придет, доктор Ямамото, – заверил ее Михаил. – Но сейчас нам необходимо создать прочную научную базу и убедиться, что образец действительно представляет собой то, что мы думаем.

– Кстати об этом, – Амина активировала один из голографических дисплеев. – Предварительные сканирования показывают, что структура образца значительно отличается от того, что мы наблюдали на "Гефесте". Смотрите.

На дисплее появились сравнительные модели – слева стандартная кристаллическая структура Симбионтов со станции, справа – их нынешний образец.

– Уровень организации и плотность информационных узлов намного выше, – продолжила Амина. – Это действительно похоже на концентрированную, очищенную версию оригинальной структуры.

– Или на совершенно другую сущность, – задумчиво сказал Михаил. – Что если это не просто фрагмент коллективного разума, а нечто вроде… специализированной единицы? Возможно даже индивидуальность?

– Это противоречит всему, что мы наблюдали ранее, – возразил Маркус. – Симбионты функционировали как единый распределенный интеллект без признаков индивидуализации.

– Но мы наблюдали разные фракции с различными приоритетами и поведением, – напомнила Кира. – Это уже свидетельствует о некоем внутреннем разнообразии. Что если эволюция их коллективного разума включает в себя специализацию и даже формирование отдельных "личностей" для конкретных задач?

– Интригующая гипотеза, – признал Маркус. – И если это так, то наш образец может быть не просто фрагментом, а… посланником? Представителем симбиотической фракции, специально созданным для коммуникации с нами?

– Или ловушкой, созданной агрессивной фракцией, чтобы проникнуть за наши оборонительные линии, – мрачно заметил Родригес, наблюдавший за дискуссией от дверей.

– Всегда приятно слышать оптимистичный взгляд службы безопасности, – с легкой иронией сказал Михаил. – Но вы правы, майор. Мы должны учитывать все возможности.

– Именно поэтому мы начинаем с пассивного анализа, – подчеркнул Маркус. – Амина, ты будешь отвечать за энергетические сигнатуры и электромагнитный спектр. Михаил, сосредоточься на структурном и химическом анализе. Кира, я хочу, чтобы ты проанализировала все данные о коммуникационных паттернах, которые мы собрали на "Гефесте", и сравнила их с тем, что мы можем пассивно наблюдать у этого образца.

– А вы, доктор Деланей? – спросил Родригес.

– Я буду координировать исследования и начну разработку протоколов для второй фазы, когда мы будем готовы к более интерактивным экспериментам, – ответил Маркус. – Также я буду поддерживать связь с военным командованием и научным сообществом, чтобы все заинтересованные стороны были в курсе нашего прогресса.

– Разумное распределение обязанностей, – одобрил Михаил. – Предлагаю начать немедленно. Время дорого, особенно учитывая, что мы не знаем, как долго образец останется стабильным в текущем состоянии.

Команда разошлась по своим рабочим местам, и лаборатория наполнилась тихим гудением оборудования и периодическими короткими обменами техническими данными. Маркус наблюдал, как его коллеги погружаются в работу, и чувствовал странную смесь надежды и тревоги.

Они стояли на пороге потенциально величайшего научного открытия в истории человечества, но также и возможной катастрофы, если они неправильно оценят природу существа в контейнере. И решение этой дилеммы лежало на его плечах.

Его мысли прервал сигнал коммуникатора – входящий вызов с Марса. Маркус удивленно поднял брови, увидев идентификатор вызывающего – его дочь, Ева.

– Извините, я должен ответить, – сказал он коллегам и вышел в соседнее помещение для приватного разговора.

Активировав коммуникатор, он увидел лицо своей пятнадцатилетней дочери. Она унаследовала темные волосы и высокие скулы матери, но глаза были его – серые и внимательные.

– Ева? – он не мог скрыть удивления. – Что-то случилось?

– Привет, пап, – она выглядела напряженной. – Я… просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. В новостях говорят о каком-то инциденте на станции "Гефест", и тетя Лена сказала, что ты был там.

Маркус почувствовал укол вины – он снова забыл связаться с дочерью в суматохе последних дней.

– Я в порядке, милая, – мягко сказал он. – Да, на станции произошел… инцидент, но мы успешно эвакуировались. Сейчас я на Фобосе, работаю над новым проектом.

– Связанным с теми кристаллами? – проницательно спросила Ева. – В новостях показывали какие-то странные кадры станции, покрытой голубыми кристаллическими структурами.

Маркус вздохнул – его дочь всегда была слишком умна для своих лет.

– Да, это часть моей работы. Но все под контролем, и меры безопасности максимальны.

– Как на Европе? – тихо спросила Ева, и Маркус почувствовал, как болезненно сжалось сердце.

– Нет, – твердо ответил он. – Совершенно другая ситуация. Я… учел уроки прошлого, Ева.

Она некоторое время изучала его лицо, затем слегка кивнула:

– Хорошо. Просто… будь осторожен, ладно? Ты… ты все, что у меня осталось.

Эти слова поразили Маркуса глубже, чем он ожидал. Несмотря на их сложные, порой напряженные отношения после смерти Сары, Ева все еще заботилась о нем. И он понял, что, погружаясь в работу, снова и снова отодвигал самое важное – свою дочь.

– Ева, – начал он, тщательно подбирая слова. – Когда этот проект будет в более стабильной фазе, я хочу взять отпуск и провести время с тобой. Настоящее время, не просто короткий визит между экспедициями.

Ее глаза расширились от удивления:

– Правда? А как же твоя работа? Ты всегда говорил, что она слишком важна…

– Ничто не важнее тебя, – твердо сказал Маркус. – Мне просто потребовалось слишком много времени, чтобы это осознать. И я… я сожалею об этом.

На мгновение в ее глазах блеснули слезы, но она быстро справилась с эмоциями:

– Хорошо. Я… буду ждать. Просто, пожалуйста, не заставляй меня ждать слишком долго, ладно?

– Обещаю, – серьезно ответил Маркус. – И я буду держать тебя в курсе того, что происходит. Никаких исчезновений на недели без связи.

– Договорились, – она слабо улыбнулась. – Мне пора, у меня занятие через пять минут. Береги себя, пап.

– Ты тоже, милая.

Когда связь прервалась, Маркус несколько секунд смотрел на погасший экран коммуникатора. Этот короткий разговор с дочерью странным образом изменил его перспективу. Работа с Симбионтами оставалась важной, потенциально революционной для всего человечества, но теперь у него была и личная причина убедиться, что эта работа будет успешной и безопасной.

Не только ради науки или человечества, но и ради шанса восстановить отношения со своей дочерью, исправить ошибки прошлого. И это, неожиданно для него самого, стало дополнительной мотивацией.

Маркус вернулся в лабораторию с новой решимостью. Амина заметила изменение в его настроении и вопросительно подняла бровь.

– Все в порядке? – спросила она.

– Да, – кивнул Маркус. – Просто… перспектива прояснилась. – Он подошел к контейнеру с кристаллической структурой. – У нас есть первые результаты анализа?

– Только предварительные данные, – ответила Амина. – Но они… интересные.

– Насколько интересные? – спросил Маркус, наклоняясь к экрану с показаниями.

– Достаточно, чтобы заставить меня пересмотреть некоторые базовые предположения о природе Симбионтов, – сказала она. – Смотри этот паттерн энергетических колебаний. Он не случаен, как мы думали раньше. Там есть структура, последовательность, почти как… код.

Маркус внимательно изучил данные:

– Ты права. Это похоже на… своего рода сжатую информацию. Как если бы образец активно хранил и обрабатывал огромные объемы данных.

– Или ждал подходящего момента, чтобы передать их, – добавила Кира, присоединяясь к ним у экрана. – Эти паттерны очень напоминают то, что я ощущала во время нейронного контакта с Симбионтами – как будто огромная библиотека знаний, свернутая в компактный пакет, готовый раскрыться при правильных условиях.

– Вопрос в том, какие знания он содержит, – задумчиво сказал Михаил. – И безопасно ли их получать.

– Это то, что мы должны выяснить, – решительно сказал Маркус. – Шаг за шагом, с максимальной осторожностью, но без страха перед неизвестным. Потому что только так мы можем двигаться вперед.

Он посмотрел на контейнер, где пульсировал голубой свет, почти как живое сердце – сердце новой эры, которая еще только начиналась. Эры, которая могла привести человечество к невиданным высотам или к катастрофическому падению. И ключ к определению этого пути лежал прямо перед ним, ожидая, когда его раскроют.