Криптобиоз

– И вы считаете, что Корж знает об этом?

– Я уверен, что он что-то подозревает, – ответил Стрельцов. – У него есть доступ к засекреченным архивам первой экспедиции. И он достаточно умен, чтобы сопоставить факты.

– Но зачем ему это? – Ольга покачала головой. – Даже если технология действительно создает… мост, как вы выразились, это слишком непредсказуемо, чтобы использовать как оружие или инструмент контроля.

– Если только ты не знаешь что-то, чего не знаем мы, – глаза Стрельцова сузились. – Что-то о природе этого "Криоса" и о том, как с ним можно взаимодействовать.

Ольга задумалась. Теория о том, что Корж мог иметь дополнительную информацию, не приходила ей в голову. Но это объясняло бы его необычный интерес к квантовым аспектам технологии и его настойчивое желание ускорить исследования.

– Что вы предлагаете? – спросила она наконец.

– Осторожность, – Стрельцов выпрямился. – Продолжайте свою работу, но будьте предельно внимательны к тому, что раскрываете Коржу. И, если возможно, включите в ваш препарат компоненты, которые будут блокировать… этот мост. Создайте версию технологии, которая обеспечит криптобиоз, но предотвратит контакт с коллективным разумом.

– Я уже работаю над этим, – кивнула Ольга. – Но без полного понимания механизма квантовой связи это сложная задача.

– Тогда, возможно, вам нужна помощь, – Стрельцов встал, давая понять, что разговор подходит к концу. – Кого-то, кто уже имел опыт взаимодействия с "Криосом" и выжил, сохранив рассудок.

Ольга нахмурилась.

– Вы говорите о… выжившем из первой экспедиции?

– Нет, – Стрельцов покачал головой. – О ком-то более… современном. Бывший астронавт, участник экспериментальной программы межпланетных перелетов. Единственный, кто пережил аномалию во время миссии на Европу три года назад, когда корабль на 72 часа потерял все системы жизнеобеспечения при температуре близкой к абсолютному нулю.

Ольга резко подняла голову.

– Такое невозможно. Никто не может выжить в таких условиях без…

– Без технологии, подобной вашей? – закончил за неё Стрельцов. – Совершенно верно. И тем не менее, Максим Герин выжил. Вернулся с серьезными психологическими травмами, но физически почти невредимым. Официальное объяснение – удачное стечение обстоятельств и резервные системы. Неофициально… Герин утверждает, что во время этих 72 часов он находился "где-то еще". В месте, которое он описывает как "холодный разум".

Ольга почувствовала, как по её телу пробежала дрожь. Описание Герина пугающе напоминало термин, использованный первой экспедицией – "зимний разум".

– Где он сейчас?

– Здесь, на "Авроре", – ответил Стрельцов. – Прибыл вчера вечерним рейсом. Официально – как консультант по космической безопасности. Неофициально… он просил о встрече с вами.

Ольга была ошеломлена. Слишком много совпадений, слишком много ниточек, сходящихся в одной точке.

– Вы устроили его прибытие?

– Скажем так, я убедил определенных людей, что его опыт может быть полезен для колонии, – уклончиво ответил Стрельцов. – Но решение встретиться с ним или нет – полностью ваше. Я просто предоставляю информацию.

Он достал из кармана маленькую карту и положил её на стол.

– Его контактные данные. Он остановился в жилом секторе D, уровень 3. И, доктор Северина… я бы советовал встретиться с ним до того, как вы представите свой план Коржу. Информация, которой обладает Герин, может изменить ваше решение.

Стрельцов направился к двери, но перед выходом обернулся.

– И еще кое-что. Я не единственный, кто следит за вашей работой. Будьте осторожны с тем, кому доверяете. Даже среди своих ближайших коллег.

С этими словами он вышел, оставив Ольгу в смятении. Информация, предоставленная Стрельцовым, потенциально меняла все её планы. Если Корж действительно имел скрытую повестку дня, и если существовал человек, который мог предоставить информацию о прямом контакте с "Криосом"…

Она взяла карточку, оставленную полковником, и активировала её. На маленьком голографическом дисплее появилось изображение мужчины лет тридцати пяти – темноволосого, с интенсивным взглядом и напряженным выражением лица. Максим Герин, бывший астронавт, человек, переживший невозможное.

Ольга приняла решение. Она встретится с Герином, узнает его историю. А затем решит, как действовать дальше с "ТрансСтеллар" и Коржем.

Жилой сектор D был одним из новейших районов станции "Аврора", построенным для размещения гостей и временных специалистов. В отличие от утилитарных жилых помещений для постоянного персонала, здесь было больше пространства, современный дизайн и даже некоторые элементы роскоши – настоящие растения в гидропонных контейнерах, панорамные экраны, имитирующие земные пейзажи, более качественные материалы отделки.

Ольга подошла к двери с номером D-317 и активировала вызов. Несколько секунд ничего не происходило, затем дверь бесшумно отъехала в сторону.

В помещении было темно – горел лишь приглушенный свет напольных ламп и голубоватое свечение от экрана, занимавшего всю дальнюю стену. На экране транслировалось изображение звездного неба – настолько реалистичное, что создавалось впечатление, будто стена отсутствует, и комната открыта в космос.

– Доктор Северина, – голос раздался из полутьмы. – Не ожидал, что вы придете так быстро.

Фигура поднялась из кресла, стоявшего спиной к двери. Включился дополнительный свет, и Ольга увидела мужчину с голографической карточки – Максима Герина. Вживую он выглядел еще более напряженным и истощенным, чем на изображении. Худое лицо с острыми скулами, глубоко посаженные глаза с темными кругами под ними, нервные, точные движения. Одет он был просто – темные брюки и серый свитер с высоким воротом.

– Полковник Стрельцов сказал, что дело срочное, – ответила Ольга, входя в комнату.

– Всё, что касается Крио-4 и того, что скрывается в его льдах, срочно, – Герин жестом предложил ей сесть. – Хотите что-нибудь? Кофе? Чай?

– Нет, благодарю, – Ольга заняла место в кресле напротив него. – Я здесь, чтобы узнать о вашем опыте. О том, что случилось во время миссии на Европу.

Герин вернулся в свое кресло. В его движениях была странная грация – точные, выверенные жесты человека, привыкшего к невесомости.

– Прямо к делу, – он кивнул с одобрением. – Хорошо. Тогда я тоже буду прямолинейным. Я знаю о вашей технологии криптобиоза. О том, что вы создали препарат, позволяющий живым организмам выживать при сверхнизких температурах. И я знаю, что это связано с микроорганизмами Крио-4 и их кристаллическими структурами.

Ольга сохраняла невозмутимое выражение лица, хотя внутренне была удивлена его осведомленностью.

– Стрельцов рассказал?

– Нет, – Герин покачал головой. – Он лишь подтвердил то, что я уже знал. Или, точнее, то, что мне… показали.

– Показали? – Ольга нахмурилась. – Кто?

– Они, – Герин указал на экран со звездами. – Те, кто существует в холоде. Те, кто говорил со мной, когда я был на грани смерти, дрейфуя в отключенном корабле вокруг Европы.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Ольги.

– Вы, вероятно, думаете, что я сумасшедший. Большинство думает именно так. Посттравматический стресс, кислородное голодание, галлюцинации умирающего мозга – было много теорий, чтобы объяснить мои "видения".

– Я не думаю, что вы сумасшедший, – тихо ответила Ольга. – Я думаю, что вы пережили контакт с чем-то, что большинство людей не может понять.

Облегчение промелькнуло на лице Герина.

– Тогда вы одна из немногих. Даже Стрельцов, при всей его открытости, считает, что я, в лучшем случае, интерпретирую реальный опыт через призму травмированной психики.

– Расскажите, что произошло, – попросила Ольга. – На Европе. Во время тех 72 часов.

Герин глубоко вздохнул, словно готовясь к погружению.

– Это была стандартная миссия по установке научного оборудования на орбите Европы. Ничего особенного – очередной виток исследования ледяных лун Юпитера на предмет возможной колонизации. Я был пилотом небольшого исследовательского корабля "Гагарин". Экипаж – всего трое: я, инженер Сафронов и ксенобиолог Вонг.

Его взгляд затуманился, когда он погрузился в воспоминания.

– На второй день миссии произошел сбой в основной энергосистеме. Никто не знает точной причины – официальное расследование предположило воздействие неизвестного излучения от Юпитера. Все системы отключились, включая системы жизнеобеспечения. Резервные энергоблоки не запустились. Мы оказались в полностью обесточенном корабле, дрейфующем на орбите ледяной луны, без связи, без тепла, с ограниченным запасом кислорода.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Температура быстро упала. Минус 30, минус 50, минус 100… Скафандры давали некоторую защиту, но не от такого холода, не так долго. Сафронов умер первым, через шесть часов. Вонг продержалась дольше, около двенадцати. А потом остался только я, один в мертвом корабле, окруженный космическим холодом и тишиной.

Ольга слушала, не перебивая. Она понимала, что для Герина этот рассказ был не просто информацией – это было возвращение в травматический опыт.

– Я должен был умереть, – продолжил он после паузы. – По всем законам физиологии, я не мог выжить в таких условиях больше суток. И я действительно чувствовал, как жизнь уходит из меня. Как холод проникает всё глубже, как замедляются мысли, как становится всё труднее дышать…

Его глаза внезапно стали острее, интенсивнее.

– А потом я услышал их. Сначала это был просто шепот на грани сознания. Потом отдельные слова, фразы. А затем… полноценный контакт. Они говорили со мной, доктор Северина. Говорили о холоде, о тишине, о мире за пределами нашего понимания. О том, что существует способ выжить, если я позволю им… войти.

– Войти? – переспросила Ольга.

– В моё сознание, – кивнул Герин. – Они объяснили, что могут реорганизовать мою биологию на квантовом уровне. Создать внутри меня те же кристаллические структуры, которые позволяют им существовать в условиях экстремального холода. Но для этого требовалось моё согласие. Моё добровольное принятие их… присутствия.

– И вы согласились, – это был не вопрос, а утверждение.

– Да, – Герин невесело усмехнулся. – Не то чтобы у меня был выбор. Смерть или… симбиоз с чуждым разумом. Я выбрал жизнь.

Он поднял руку, глядя на неё, словно видел что-то, недоступное обычному зрению.

– После этого я помню лишь фрагменты. Ощущение холода, но не болезненного, а… успокаивающего. Видения кристаллических структур, растущих внутри меня, заменяющих воду в клетках, реорганизующих нейронные связи. И голоса, постоянные голоса, говорящие на языке чисел и символов, которые я каким-то образом понимал.

– Коллективный разум, – прошептала Ольга. – Как в дневнике отца… "Криос".

– Да, – глаза Герина расширились. – Они упоминали это имя. Сказали, что это то, как их называли "первые контактеры" на этой планете. Но они также сказали, что это лишь малая часть их истинной природы. Они… они существуют повсюду, доктор Северина. Не только на Крио-4. На Европе, на других ледяных мирах. Везде, где есть холод и подходящие условия для формирования кристаллических структур определенного типа.

Ольга пыталась осмыслить эту информацию. Если то, что говорил Герин, было правдой, то "Криос" был не просто локальным феноменом Крио-4, а проявлением чего-то гораздо более масштабного – возможно, галактического разума, существующего в условиях, которые люди считали враждебными для жизни.

– Что произошло, когда вас нашли?

– Спасательная команда обнаружила "Гагарин" через 72 часа после сбоя. Они были поражены, найдя меня живым – в состоянии, похожем на глубокую гибернацию, но с признаками минимальной мозговой активности. Тела Сафронова и Вонг были заморожены, а я… я был покрыт тонким слоем серебристого инея, который испарился, когда корабль начали прогревать.

Ольга напряглась. Серебристый иней… почти идентичное описание того, что они наблюдали в экспериментах с "КриоСтазом".

– Вас медицински обследовали?

– Несколько месяцев я провел в различных исследовательских центрах, – кивнул Герин. – Бесчисленные тесты, сканирования, анализы. Они нашли странные изменения в моей нейрохимии, необъяснимые аномалии в структуре клеток. Но ничего, что могло бы объяснить мое выживание в тех условиях. В конце концов, они остановились на версии о неизвестном защитном механизме человеческого организма, активирующемся в экстремальных ситуациях. Что-то вроде сверхглубокой спячки.

– А ваши рассказы о контакте с чуждым разумом?

– Списали на галлюцинации, – Герин пожал плечами. – На психологическую травму, на способ мозга объяснить необъяснимое. Меня отстранили от полетов, назначили курс психотерапии и нейрорегуляторов. Я научился не говорить о том, что действительно произошло. По крайней мере, с официальными лицами.

Он наклонился вперед, его глаза ярко блестели в полутьме комнаты.

– Но они не ушли, доктор Северина. Даже когда я вернулся на Землю, даже когда все физические следы их присутствия исчезли из моего тела… я всё еще слышу их иногда. Особенно во сне. Они показывают мне вещи, рассказывают о событиях, происходящих в удаленных уголках галактики. И они рассказали мне о вас. О вашем исследовании. О том, что вы создаете мост между нашими мирами, даже не осознавая полностью, что делаете.

Ольга почувствовала, как её сердцебиение ускорилось. Рассказ Герина объяснял многое – странную нейронную активность у крысы во время пробуждения, улучшенные когнитивные функции после криптобиоза. Но он также поднимал тревожные вопросы о истинной природе технологии, которую она разрабатывала.

– Почему вы решили рассказать мне всё это сейчас?

– Потому что они предупредили меня, – серьезно ответил Герин. – Они сказали, что кто-то ищет способ использовать ваше открытие не просто для космических путешествий, а для… контроля. Для создания солдат, чей разум можно будет программировать в состоянии криптобиоза. Для установления односторонней связи, где человеческое сознание становится уязвимым для внешнего воздействия.

– Корж, – прошептала Ольга.

– Они не называли имен, – Герин покачал головой. – Но они сказали, что этот человек знает о них больше, чем показывает. Что у него есть технология, способная… использовать квантовую запутанность кристаллических структур для передачи информации. Для прямого воздействия на сознание.

Он сделал паузу, затем добавил:

– И они сказали, что если это произойдет, если барьер между нашими мирами будет нарушен таким образом… последствия будут катастрофическими. Не только для людей, но и для них. Для всей их сети.

Ольга пыталась осмыслить полученную информацию. Если Корж действительно планировал использовать "КриоСтаз" как средство для контроля сознания, это объясняло его настойчивое желание ускорить исследования и его специфический интерес к квантовым аспектам технологии.

– Что вы предлагаете? – спросила она наконец.

– Модифицировать препарат, – Герин смотрел на неё пристально. – Создать версию, которая обеспечит криптобиоз, но блокирует квантовую связь с их сетью. Я могу помочь. Они… они дали мне понимание определенных аспектов их биологии. Знание, которое я не мог получить обычным путем.

Ольга колебалась. Довериться человеку, утверждающему, что он общается с чуждым разумом через сны, было рискованно. Но его история слишком хорошо объясняла многие аномалии, которые она наблюдала в своих экспериментах.

– Если я позволю вам участвовать в исследовании, как я объясню это Коржу?

– Скажите ему правду, – Герин пожал плечами. – Что я единственный человек, переживший длительное воздействие сверхнизких температур без технологической защиты. Что мой опыт может быть ценным для понимания физиологических аспектов криптобиоза. Это не ложь – просто не вся правда.

Ольга задумалась. Присутствие Герина в её команде действительно можно было объяснить его уникальным опытом. И если он действительно обладал знаниями, которые могли помочь модифицировать "КриоСтаз" для блокировки квантовой связи…

– Хорошо, – она приняла решение. – Я включу вас в команду в качестве консультанта по физиологическим аспектам криогенного воздействия. Но, – она подняла руку, предупреждая возражения, – никаких разговоров о "Криосе", о коллективном разуме, о квантовой связи в присутствии Коржа или других представителей "ТрансСтеллар". Официально вы здесь только из-за вашего уникального личного опыта выживания.

Герин кивнул.

– Согласен. Я научился быть осторожным в том, с кем делюсь своей историей.

Ольга встала, давая понять, что разговор подходит к концу.

– Завтра в 9:00 в моей лаборатории. Я представлю вас команде и введу в курс текущих исследований.

– Я буду там, – Герин тоже поднялся. Затем, словно вспомнив о чем-то, добавил: – И, доктор Северина… они просили передать вам еще кое-что.

– Кто? – на мгновение Ольга растерялась.

– Они. Криос, – Герин смотрел куда-то мимо неё, словно видя что-то, недоступное обычному зрению. – Они сказали: "Отец ждет в зимнем сне. Его разум сохранен в кристаллах холода."

Ольга застыла. Отец… Геннадий Северин, медленно теряющий рассудок в медицинском секторе станции. Теряющий связь с реальностью, но, возможно, устанавливающий связь с чем-то другим?

– Что это значит? – её голос был едва слышен.

– Я не знаю, – честно ответил Герин. – Они иногда говорят загадками. Но они сказали, что это важно. Что в этом может быть ключ к созданию безопасного моста между нашими мирами.

Ольга кивнула, пытаясь скрыть смятение. Это было слишком – чуждый разум, передающий сообщения о её отце через бывшего астронавта с травмированной психикой. И всё же… всё это странным образом складывалось в единую картину.

– Увидимся завтра, – сказала она, направляясь к выходу. – И, Герин… спасибо за откровенность.

– Будьте осторожны, доктор Северина, – ответил он. – Мы играем с силами, которые не до конца понимаем. И не все игроки в этой партии показывают свои истинные намерения.

Ольга вышла в коридор, чувствуя, что стоит на пороге чего-то гораздо более значительного, чем просто научный прорыв. Разговор с Герином и предупреждения Стрельцова заставили её переосмыслить не только свой план для "ТрансСтеллар", но и само направление исследований.

Что, если технология криптобиоза действительно создавала мост между человеческим сознанием и чуждым коллективным разумом? И что, если Корж знал об этом и планировал использовать этот мост в своих целях?

Ольга ускорила шаг, направляясь к своей лаборатории. У неё было меньше суток, чтобы переработать план исследований, включить в него Герина и, самое главное, модифицировать "КриоСтаз" таким образом, чтобы он не мог быть использован как инструмент контроля сознания.

И, возможно, ей стоило навестить отца. Если то, что сказал Герин, было правдой, Геннадий Северин мог знать больше, чем кто-либо подозревал.