Кровь Земли

Саманта Эшворт прошла через несколько уровней защиты, прежде чем достигла самого охраняемого сектора базы. Сканеры сетчатки, биометрические датчики, вооруженная охрана – всё говорило о важности того, что скрывалось за массивными дверями.

– Доктор Эшворт, – кивнул охранник, впуская её.

Внутри лаборатория напоминала гибрид операционной и исследовательского центра. Высокотехнологичное оборудование, мониторы с потоками данных, и в центре – большая камера из армированного стекла, заполненная красноватой субстанцией, пульсирующей в странном, неровном ритме.

А рядом с камерой – человек. Или то, что когда-то было человеком.

Он был пристегнут к специальной платформе, полулежа, опутанный проводами и датчиками. Его кожа была покрыта красноватыми узорами, но не изящными и симметричными, как у естественных проводников, а угловатыми, резкими, словно нанесенными неумелой рукой. Глаза – полностью янтарные, без белков и зрачков. Выражение лица застыло в гримасе, балансирующей между агонией и экстазом.

– Как он? – спросила Саманта у ассистента, проверяющего показания.

– Стабилен, насколько это возможно, – ответил молодой ученый, нервно поправляя очки. – Но мозговая активность необычная. Асимметричные паттерны, нерегулярная активность в лимбической системе.

Саманта подошла ближе к субъекту, внимательно изучая его состояние. Мужчина – или то, чем он стал – повернул голову, следя за ней янтарными глазами.

– Доктор… – голос звучал хрипло, с металлическим резонансом. – Это… больно.

Саманта замерла. Это был первый раз за недели, когда субъект показал признаки осознанной речи, а не просто бессвязное бормотание.

– Больно? – осторожно переспросила она. – Где именно?

– Везде, – ответил он. – И… нигде. Это… разрывает. Ваша версия… неправильная. Искаженная.

– Что ты имеешь в виду? – Саманта сделала знак ассистенту записывать.

– Субстанция… не предназначена для контроля. Для… направления. Она… живая. Разумная. – Он закашлялся, изо рта потекла струйка красноватой жидкости. – Вы пытаетесь… подчинить то, что должно быть… партнером.

– Мы пытаемся понять её, – мягко возразила Саманта. – Изучить её потенциал.

– Ложь, – глаза субъекта вспыхнули ярче. – Я вижу… намерения. Вашего отца. Остальных. Контроль. Власть. Эгоизм. – Он сделал паузу, его тело содрогнулось. – Это… не сработает. Она… не позволит.

– Кто? Сущность? – Саманта наклонилась ближе. – Ты коммуницируешь с ней? Несмотря на модификации?

– Не… напрямую, – ответил субъект. – Отголоски. Воспоминания. Коллективное… знание. – Он снова закашлялся, на этот раз сильнее, всё его тело выгнулось в конвульсии. – Она… придет за вами. За всеми, кто пытается… исказить симбиоз.

Саманта отступила на шаг, её научное любопытство боролось с растущим беспокойством:

– Это угроза?

– Предупреждение, – прохрипел субъект. – Ещё есть… время. Остановить это. Прежде чем… точка невозврата.

– Какая точка невозврата? – настойчиво спросила Саманта. – Что произойдет?

Но субъект больше не отвечал. Его тело расслабилось, глаза закрылись, мониторы показывали возвращение к прежнему состоянию нестабильного равновесия.

– Запишите всё, – приказала Саманта ассистенту. – Полный анализ мозговой активности во время разговора. И… – она помедлила, – не включайте этот эпизод в официальный отчет для моего отца. Пока.

Ассистент удивленно взглянул на неё, но кивнул:

– Да, доктор Эшворт.

Саманта еще раз посмотрела на субъекта – теперь мирно спящего, или находящегося в состоянии, похожем на сон. Её взгляд перемещался между ним и камерой с пульсирующей субстанцией. Впервые за годы работы в проекте она почувствовала… сомнение. Не научное, а более глубокое, фундаментальное.

Что, если отец ошибается? Что, если попытка контролировать Сущность, направлять её эволюцию по человеческим представлениям – не решение, а ещё большая проблема?