Наследие Атлантов

Когда Стивенс и Ана ушли, Алекс помог Елене подняться с диагностической кушетки.

– Ты действительно собираешься рассказать Хаасу о своем… состоянии? – тихо спросил он.

– Не всё, – так же тихо ответила она. – Только то, что нельзя скрыть. О голубых линиях и странных ощущениях под аркой умолчу, пока не пойму, что происходит.

– Правильно, – кивнул Алекс. – Мне не нравится, как Хаас и Ана интересуются «адаптивными реакциями». Как будто они ожидали чего-то подобного.

– Или надеялись на это, – задумчиво добавила Елена. – Мне нужно попасть в лабораторию, взять образцы своей крови и тканей, пока изменения прогрессируют. Это может быть ключом к пониманию технологии атлантов.

– Я помогу тебе получить доступ, – пообещал Алекс. – Но сначала отдохни. Даже с ускоренной регенерацией твоему телу нужно восстановиться.

Елена согласилась, и они покинули медицинский отсек, направляясь к жилым помещениям базы. По пути они встретили нескольких ученых и техников, которые с любопытством рассматривали выживших после аварии «Нептуна».

Каюты на «Тритоне» были крошечными, практически капсулами для сна, оборудованными минимально необходимыми удобствами. Когда они подошли к каюте, назначенной Елене, она внезапно пошатнулась и прислонилась к стене.

– Что случилось? – встревоженно спросил Алекс, поддерживая её.

– Головокружение, – прошептала она. – И… жар. Как будто меня лихорадит.

Он помог ей войти в каюту и сесть на узкую койку. В тусклом свете каюты её лицо казалось бледным, с нездоровым румянцем на щеках. Пот выступил на лбу, несмотря на прохладный воздух базы.

– Может, позвать доктора Коллинза? – предложил Алекс.

– Нет, – решительно покачала головой Елена. – Это… часть процесса. Я чувствовала подобное и раньше, после первого контакта на «Посейдоне». Это пройдет.

Она закатала рукав, и Алекс увидел, что голубоватые линии на её предплечье стали ярче и распространились дальше, почти до запястья. Они пульсировали в такт с её участившимся сердцебиением.

– Это происходит быстрее, чем я ожидала, – тихо сказала Елена, изучая изменения на своей коже. – Контакт с аркой, должно быть, ускорил процесс.

– Что ты чувствуешь, кроме жара? – спросил Алекс, присаживаясь рядом.

– Странную… ясность, – задумчиво ответила она. – Как будто все мои чувства обострились. Я слышу гудение электрических систем базы, ощущаю вибрации от работы гидравлических механизмов. И… – она замялась, – я чувствую присутствие купола. Даже на таком расстоянии. Как будто он… зовет меня.

Алекс напрягся:

– Это влияет на твои мысли? На решения?

– Нет, – уверенно ответила Елена. – Это больше похоже на… осознание присутствия. Как когда ты знаешь, что кто-то смотрит на тебя, даже не видя его. Я всё ещё я, Алекс, – она взяла его за руку. – Просто… с расширенным восприятием.

Он внимательно посмотрел ей в глаза, ища признаки чужеродного влияния, и с облегчением не нашел их. Это всё еще была Елена Морозова – умная, решительная женщина-ученый, с которой он познакомился на «Гермесе». Возможно, измененная физически, но ментально – всё та же.

– Я верю тебе, – наконец сказал он. – Но обещай, что скажешь мне, если почувствуешь, что что-то меняется. Если появятся… голоса или побуждения, которые не кажутся твоими собственными.

– Обещаю, – она слабо улыбнулась. – А теперь мне действительно нужно отдохнуть. Этот жар… выматывает.

Алекс помог ей лечь и убедился, что у нее есть вода и коммуникатор в пределах досягаемости.

– Я буду проверять тебя каждый час, – сказал он. – И помни – два часа до брифинга с Хаасом.

– Спасибо, – прошептала она, уже закрывая глаза. – За то, что не боишься меня.

– Я боюсь многого, – тихо ответил Алекс. – Но точно не тебя.

Он вышел из каюты, тихо закрыв за собой дверь, и направился к центральному отсеку базы. Ему нужно было обдумать ситуацию и подготовиться к предстоящему брифингу. Что именно рассказывать о случившемся под аркой? Как объяснить потерю «Нептуна» без упоминания странной реакции Елены на древнюю технологию?

Проходя мимо лаборатории, он заметил Зака, склонившегося над своим компьютером. Молодой техник был полностью поглощен анализом измененных файлов, его пальцы быстро летали над клавиатурой.

– Нашел что-нибудь интересное? – спросил Алекс, заходя в лабораторию.

Зак вздрогнул от неожиданности:

– А? О, Рейнер. Да, много интересного. Слишком много, если честно.

– Например?

– Например, эти модифицированные алгоритмы, – Зак указал на экран, где строки кода сменяли друг друга с головокружительной скоростью. – Они не просто эффективнее оригинальных. Они используют принципы программирования, которые… не существуют в современной компьютерной науке.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – Зак выглядел одновременно взволнованным и напуганным, – что это как если бы программист из 2300 года внезапно модифицировал мой код. Это на много поколений опережает наши текущие методы. Самоадаптирующиеся структуры данных, квантовые алгоритмы для обычного процессора, нейроморфные вычисления без специального оборудования…

– И что эти алгоритмы делают? – насторожился Алекс.

– В основном обрабатывают данные о куполе, – ответил Зак. – Но есть кое-что еще. – Он открыл новое окно на экране. – Видишь эти последовательности? Это что-то вроде… инструкций. Для построения нового устройства, которое сможет лучше взаимодействовать с куполом.

– Устройства?

– Да, что-то вроде интерфейса между нашими компьютерами и… чем бы ни была эта древняя технология. По сути, переводчик.

Алекс задумался. Если купол действительно пытался коммуницировать, создание такого интерфейса могло быть ключом к пониманию его назначения и функций. Но это также могло быть троянским конем – средством, с помощью которого древняя система могла получить больший контроль над их технологиями.

– Ты собираешься создать это устройство? – осторожно спросил он.

– Я… не знаю, – честно признался Зак. – С одной стороны, это невероятная возможность. С другой – я не могу быть уверен в намерениях… источника этой информации.

– Разумная осторожность, – одобрил Алекс. – Я бы рекомендовал не спешить и проконсультироваться с доктором Хаасом и командером Хоуком прежде, чем предпринимать какие-либо действия.

– Конечно, – кивнул Зак. – Я собираюсь представить эти данные на брифинге. Просто… это так захватывает! Представь технологию, способную не только модифицировать наши компьютеры, но и человеческую биологию. Что, если это не два разных воздействия, а разные проявления одного и того же принципа? Если для этой системы нет разницы между органическим и неорганическим?

Эта мысль уже приходила в голову Алексу, особенно после того, как он увидел прогресс изменений у Елены.

– Возможно, ты прав, – задумчиво сказал он. – Но это только повод быть еще более осторожными. Технология, не различающая живое и неживое, может быть невероятно мощной… и невероятно опасной.

Зак кивнул, возвращаясь к своему анализу. Алекс оставил его и продолжил путь к центральному отсеку. Там он обнаружил Хоука и Стивенса, обсуждающих планы дальнейших действий.

– Рейнер, – Хоук заметил его приближение. – Как ты?

– В норме, – ответил Алекс. – Несколько ушибов, ничего серьезного.

– А доктор Морозова? – спросил Стивенс.

– Отдыхает. У неё сотрясение и рассечение брови, но доктор Коллинз говорит, что заживление идет необычно быстро.

Хоук и Стивенс обменялись взглядами.

– Это связано с тем, что произошло под аркой? – тихо спросил Хоук.

– Возможно, – Алекс не видел смысла отрицать очевидное. – Что-то в этой технологии влияет на человеческую физиологию. Мы все это знаем после случая с экипажем «Посейдона».

– Вопрос в том, насколько далеко зашло это влияние и обратимо ли оно, – сказал Стивенс. – Доктор Хаас особенно заинтересован в этом аспекте.

– Почему? – спросил Алекс. – Что такого особенного в реакции Елены?

– Потому что она демонстрирует признаки контролируемой трансформации, – раздался новый голос.

Они обернулись и увидели доктора Хааса, входящего в отсек. Несмотря на то, что база находилась на глубине 800 метров, он выглядел безупречно – тот же идеально сидящий костюм, аккуратно уложенные седые волосы, уверенная осанка.

– Большинство подвергшихся воздействию демонстрируют хаотические изменения, – продолжил Хаас. – Непредсказуемые, часто вредные для организма. Но в некоторых случаях… процесс идет иначе. Более управляемо. Как будто технология избирательно взаимодействует с определенными субъектами.

– И вы считаете, что доктор Морозова – один из таких субъектов? – спросил Алекс, стараясь звучать просто заинтересованно.

– Предварительные данные указывают на это, – кивнул Хаас. – Повышенная регенерация без побочных эффектов, умеренное повышение метаболизма, отсутствие негативных неврологических симптомов… Всё это признаки того, что её организм принимает изменения, а не борется с ними.

– И чем это объясняется? – настороженно спросил Хоук.

– Генетическая предрасположенность, возможно, – Хаас пожал плечами. – Или специфические биохимические параметры. Мы все еще изучаем этот феномен. Но он может быть ключом к пониманию всей технологии. И, возможно, к защите от её негативных эффектов.

Алекс вспомнил странный медальон, который Хаас показывал Елене на «Гермесе», и его слова о многолетнем исследовании артефактов атлантов. Казалось, что ученый знал гораздо больше, чем говорил.

– Вы упоминали, что изучали подобные артефакты и раньше, – сказал Алекс. – Вы наблюдали подобные эффекты в предыдущих исследованиях?

Хаас внимательно посмотрел на него:

– Наблюдал, но в гораздо меньшем масштабе. Мелкие артефакты не обладают мощностью целого комплекса. Они могли вызвать небольшие биохимические изменения, временное повышение регенерации тканей, улучшение когнитивных функций… но ничего похожего на полную трансформацию организма.

– А что, если трансформация – это не побочный эффект, а основная функция этой технологии? – предположил Алекс. – Если купол был создан именно для того, чтобы изменять людей?

– Интересная теория, мистер Рейнер, – Хаас слегка улыбнулся. – Но с какой целью? Зачем древней цивилизации создавать технологию, которая активируется тысячи лет спустя, чтобы трансформировать неизвестных им людей будущего?

– Может быть, не неизвестных, – вмешался Хоук. – Что, если они предвидели свое исчезновение? Создали эту технологию как способ… возрождения своего вида через нас?

Хаас выглядел удивленным и даже немного впечатленным этой теорией:

– Смелое предположение, командер. И не лишенное логики. Это бы объяснило избирательность воздействия – система ищет генетические маркеры, совместимые с шаблоном создателей.

– Или просто более подходящие для трансформации физиологические параметры, – добавил Стивенс. – Как селекция.

Алекса беспокоил энтузиазм, с которым Хаас обсуждал эти теории. Как будто он видел в трансформации людей не угрозу, а захватывающую научную возможность. Или даже… желанную цель?

– В любом случае, – сказал Алекс, – наша первоочередная задача – защитить команду и понять, как нейтрализовать эффект, если он окажется вредным.

– Разумеется, – согласился Хаас, но без особого энтузиазма. – Именно поэтому так важно тщательно изучить все аспекты трансформации. Включая случай доктора Морозовой.

– Она согласилась на наблюдение и анализы, – сказал Алекс, – но не на то, чтобы стать подопытным кроликом.

– Никто и не предлагает этого, – Хаас поднял руки в примирительном жесте. – Только добровольное сотрудничество в интересах науки и безопасности всей команды.

Алекс не был полностью убежден, но решил не обострять ситуацию. Время брифинга приближалось, и им предстояло обсудить многое, включая план дальнейших исследований купола после потери «Нептуна».

– Кстати о безопасности, – сказал он. – Зак обнаружил, что купол модифицировал программное обеспечение его компьютера. Добавил новые алгоритмы и даже чертежи какого-то устройства для лучшей коммуникации.

– Действительно? – Хаас мгновенно заинтересовался. – Это… потрясающе. Я должен немедленно увидеть эти данные.

– Он собирается представить их на брифинге, – ответил Алекс. – Но я бы рекомендовал осторожность. Мы не знаем истинных намерений этой технологии.

– Разумеется, мистер Рейнер, – кивнул Хаас, но его глаза блестели от возбуждения. – Разумеется.

Два часа спустя Елена проснулась от странного ощущения. Жар спал, но его место заняло новое чувство – как будто каждая клетка ее тела вибрировала в унисон с каким-то отдаленным источником. Она села на койке и осмотрела свои руки. Голубоватые линии распространились дальше, образуя сложный узор, напоминающий переплетение кровеносных сосудов и электронных цепей одновременно.

Но что действительно поразило ее, так это ощущение силы и энергии, пульсирующей под кожей. Усталость и боль от травм полностью исчезли, уступив место необычайной ясности восприятия. Она слышала гудение электрических систем базы, ощущала вибрации механизмов, улавливала мельчайшие изменения давления воды за пределами корпуса.

И где-то глубоко в сознании пульсировал зов – тихий, но настойчивый. Зов купола.

Елена подошла к маленькому зеркалу в каюте и изучила свое отражение. Внешне она выглядела почти как обычно, за исключением странного блеска в глазах – того же голубоватого оттенка, что и линии на коже. Рана на лбу почти затянулась, оставив лишь тонкую розовую линию там, где несколько часов назад был глубокий разрез.

Она должна была бояться этих изменений. Любой разумный человек испытывал бы ужас от осознания, что его тело трансформируется под воздействием неизвестной древней технологии. Но вместо страха Елена чувствовала почти благоговейный трепет и научное любопытство.

Эта технология не была враждебной – во всяком случае, не в её восприятии. Она была… приглашением. Приглашением к эволюции, к новому уровню существования.

Но при этом Елена отчетливо понимала опасность таких мыслей. Что, если это не её собственные размышления, а влияние купола на сознание? Что, если трансформация меняет не только тело, но и разум?

Она решила проверить себя. Вспомнила своё детство в маленьком приморском городке под Санкт-Петербургом, первую научную конференцию, любимую кошку Мурку, умершую, когда Елене было пятнадцать. Воспоминания были чёткими, эмоции подлинными. Она все еще была собой.

Взглянув на часы, Елена поняла, что до брифинга осталось всего десять минут. Она быстро переоделась в чистую форму с длинными рукавами, скрывающими голубоватые узоры, и направилась к центральному отсеку.

По пути она встретила Алекса, который, судя по всему, шел проверить, как она себя чувствует.

– Елена! – он выглядел удивленным. – Ты… выглядишь хорошо. Очень хорошо, на самом деле.

– Я чувствую себя хорошо, – подтвердила она. – Жар прошел, и рана почти зажила.

Алекс внимательно посмотрел в её глаза:

– А… другие изменения?

Она понизила голос:

– Прогрессируют. Но я всё еще я, Алекс. Клянусь.

Он колебался мгновение, затем кивнул:

– Я верю тебе. Но будь осторожна на брифинге. Хаас проявляет… необычный интерес к твоему случаю.

– Я заметила это еще на «Посейдоне», – кивнула она. – Что-то в его реакции на находку было странным. Как будто он искал именно это.

– Именно, – согласился Алекс. – И еще кое-что. Зак обнаружил, что купол модифицировал программное обеспечение его компьютера. Добавил новые алгоритмы и даже чертежи какого-то устройства для коммуникации.

Елена выглядела заинтригованной:

– Возможно, это связано с тем, что я чувствовала под аркой. Ощущение, что купол пытается… общаться.

– Или получить контроль, – мрачно заметил Алекс.

– Или и то, и другое, – задумчиво произнесла Елена. – Коммуникация часто требует определенного уровня синхронизации систем.

Они подошли к центральному отсеку, где уже собрались остальные участники брифинга: Хоук, Стивенс, Хаас, Зак, Ана Сантос и несколько других ученых и офицеров.

– А, доктор Морозова! – Хаас улыбнулся, увидев её. – Рад видеть вас в добром здравии. Доктор Коллинз упоминал ваши впечатляющие регенеративные способности.

– Просто удачное стечение обстоятельств, – сдержанно ответила она. – Возможно, моя иммунная система особенно активна.

– Возможно, – Хаас продолжал улыбаться, но его взгляд был оценивающим. – В любом случае, это заслуживает дальнейшего изучения.

Брифинг начался с отчета Хоука о потере «Нептуна» и последующей эвакуации. Он описал энергетическое поле вокруг купола, внезапную потерю управления и аварийную эвакуацию в специальных костюмах, но опустил детали о странной реакции Елены под светящейся аркой.

Затем выступил Зак, рассказавший о модификации программного обеспечения его компьютера:

– Система контакта внедрила в мой компьютер серию алгоритмов, которые значительно превосходят наши текущие технологии программирования, – объяснил он, демонстрируя на экране фрагменты кода. – Кроме того, были добавлены схемы устройства, которое, судя по всему, должно служить интерфейсом между нашими системами и технологией купола.

– Вы можете создать это устройство? – немедленно спросил Хаас.

– Теоретически да, – ответил Зак. – У нас есть необходимые компоненты на «Тритоне» и «Гермесе». Но я не уверен, что это безопасно.

– Риск всегда сопутствует великим открытиям, – заметил Хаас. – Если это устройство позволит нам коммуницировать с технологией атлантов, мы сможем узнать их истинные намерения и, возможно, найти способ контролировать процесс трансформации.

Алекс заметил, как при этих словах Ана Сантос и Стивенс обменялись быстрыми взглядами. Что-то подсказывало ему, что они знали больше, чем говорили.

– Я предлагаю двойной подход, – сказал Хаас, обращаясь ко всем присутствующим. – С одной стороны, мистер Ченг начнет работу над устройством связи, с соблюдением всех мер предосторожности. С другой стороны, мы продолжим исследование воздействия купола на биологические организмы, чтобы лучше понять механизм трансформации и найти способы контролировать его.

– А что с «Нептуном»? – спросил один из офицеров. – Мы будем пытаться восстановить его?

– Слишком рискованно на данном этапе, – ответил Хоук. – Но мы запустим дроны для мониторинга его состояния. Возможно, когда мы лучше поймем природу энергетического поля, сможем разработать эффективную защиту и предпринять попытку спасения.

Елена слушала обсуждение, одновременно фиксируя странное ощущение. Чем дольше она находилась в центральном отсеке, тем сильнее становилось чувство, что она каким-то образом связана с куполом. Не просто ощущала его присутствие – была частью его системы. И что еще более тревожно, она начала замечать слабое голубоватое свечение на коже других людей в комнате.

Доктор Хаас, когда жестикулировал, на мгновение обнажил запястье, и Елена могла поклясться, что увидела такие же голубоватые линии, как у неё, только гораздо более тусклые, почти незаметные для обычного зрения. Ана Сантос тоже иногда поглаживала предплечье, словно оно зудело или покалывало.

Они тоже подверглись воздействию? Или были подвержены ему еще до этой экспедиции? И если так, то насколько далеко зашли их изменения?

– Доктор Морозова, – голос Хааса вернул её к реальности, – учитывая ваш опыт с биоакустическим сканером и уникальные… адаптации, которые вы демонстрируете, я предлагаю включить вас в группу для следующего погружения к куполу. Вместе с командером Хоуком и мистером Рейнером.

– Когда планируется погружение? – спросила она, стараясь скрыть смешанные чувства, которые вызвало это предложение.

– Через 24 часа, – ответил Хаас. – Нам нужно время для подготовки оборудования и анализа данных, собранных в предыдущей экспедиции.

– Я согласна, – кивнула Елена. – Но с условием, что смогу взять образцы для собственного анализа. Как биолог, я хочу лучше понять происходящие изменения.

– Разумеется, – согласился Хаас, выглядя даже довольным её инициативой. – Наши лаборатории в вашем распоряжении.

Когда брифинг закончился и люди начали расходиться, Елена почувствовала на себе взгляд Аны Сантос. Лингвист явно хотела поговорить с ней наедине.

– Доктор Морозова, могу я задать вам несколько вопросов о символах, которые вы видели под аркой? – спросила Ана, подходя ближе. – Это может помочь в моей работе по расшифровке языка атлантов.

– Конечно, – согласилась Елена, заинтригованная возможностью узнать, что известно Ане о символах.

Они отошли в угол, где их разговор не могли подслушать.

– Вы их слышите, не так ли? – тихо спросила Ана, глядя Елене прямо в глаза. – Голоса. Зов.

Елена замерла, не уверенная, как реагировать. Признаться – значит раскрыть свой секрет. Отрицать – потерять возможность узнать, что известно Ане.

– Я чувствую… присутствие, – осторожно ответила она. – Не совсем голоса. Скорее… ощущение связи.

Ана кивнула, словно это подтвердило её подозрения:

– Это начало. Со временем ощущения станут яснее. Более… структурированными.

– Вы говорите так, как будто знаете это по опыту, – заметила Елена.

Ана слегка улыбнулась и закатала рукав, показывая голубоватые линии на своем предплечье – гораздо более тонкие и бледные, чем у Елены, но несомненно того же происхождения.

– Три года назад, – тихо сказала она. – Маленький артефакт, найденный в Средиземном море. Хаас показывал вам медальон? У меня был похожий.

– И что произошло? – напряженно спросила Елена.

– Постепенные изменения. Усиление восприятия. Способность чувствовать… другие измененные объекты. И людей.

– Как далеко это зашло?

Ана опустила рукав:

– Достаточно далеко, чтобы понять, что происходит, но недостаточно, чтобы полностью интегрироваться. Для этого нужен более мощный источник. Такой, как купол.

– И вы… хотите этого? – недоверчиво спросила Елена.

– Я хочу понять, – ответила Ана. – Как лингвист, я всегда стремилась к пониманию языков, к расшифровке смысла. Это… просто другой язык. Язык, который меняет не только слова, но и сущность того, кто его изучает.

Эти слова одновременно пугали и завораживали Елену. Ана говорила о трансформации не как о болезни или опасности, а как о процессе обучения, эволюции.

– А доктор Хаас? Он тоже…?

– Да, – кивнула Ана. – Дольше всех. Более десяти лет. И его изменения… более глубокие, хотя он скрывает это.

– Почему вы рассказываете мне это? – спросила Елена.

– Потому что вы – другая, – серьезно ответила Ана. – Ваша реакция на технологию купола уникальна. Вы меняетесь быстрее, чем кто-либо из нас. И вам понадобится помощь, чтобы понять и контролировать эти изменения.

– А что, если я не хочу контролировать их? – тихо спросила Елена. – Что, если я хочу остановить их?

– Это… сложно, – осторожно ответила Ана. – Процесс можно замедлить, но полностью обратить вспять? На этой стадии? Я не уверена, что это возможно. Но если кто-то и может найти способ, то это вы, с вашими знаниями морской биологии.

Елена обдумывала эту информацию. Ана и Хаас были подвержены воздействию артефактов атлантов задолго до этой экспедиции. Они уже проходили через начальные стадии трансформации и, судя по всему, не противостояли ей, а скорее, принимали её. Возможно, даже стремились ускорить и углубить процесс.

Но можно ли им доверять? Или их суждения уже искажены влиянием древней технологии? И что еще важнее, что они на самом деле знают о конечной цели этой трансформации?

– Спасибо за откровенность, – наконец сказала Елена. – Мне нужно обдумать всё это.

– Конечно, – кивнула Ана. – Но не затягивайте слишком долго с принятием решения. Процесс уже идет, и лучше встретить его подготовленной.

Когда Ана ушла, Елена осталась стоять в задумчивости. Ситуация оказалась еще сложнее, чем она предполагала. Не только она подвергалась трансформации – по крайней мере два ключевых члена экспедиции уже были частично интегрированы с технологией атлантов. И, возможно, у них была своя повестка, отличная от официальной миссии.

Она должна была рассказать об этом Алексу. Он оставался одним из немногих людей, которым она могла доверять. Но сначала ей нужно было проверить собственное состояние, понять, насколько далеко зашли изменения в её организме.

Решительно выдохнув, Елена направилась к лаборатории. Ей предстояло много работы, и времени становилось все меньше. Дверь лаборатории с легким шипением открылась перед ней, и Елена погрузилась в мир науки – единственную константу, которая оставалась неизменной даже в этом хаосе трансформаций и древних технологий.

Но даже погружаясь в работу, она не могла полностью игнорировать тихий, настойчивый зов, который пульсировал на краю сознания, звал её вернуться к куполу, к источнику изменений, к чему-то, что обещало стать гораздо большим, чем просто научное открытие.